А. В. Малышкин

Интегрированная юрисдикция

Теория и практика

Монография

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 34.03

ББК 67.0

М20

Автор:

Малышкин А. В., доктор юридических наук, профессор кафедры «Судебная деятельность» Владимирского государственного университета имени А. Г. и Н. Г. Столетовых, председатель Ивановского областного суда.

Рецензенты:

Аверин А. В., доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры теории и истории государства и права Владимирского филиала Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации;

Суменков С. Ю., доктор юридических наук, профессор кафедры теории государства и права Саратовской государственной юридической академии;

кафедра теории государства и права, трудового права Южно-Уральского государственного университета (национального исследовательского университета).

В монографии содержатся актуализированные и дополненные положения теории интегрированной юрисдикции, объясняющей многообразные формы взаимодействия права и иных регуляторов общественных отношений в правоприменительной деятельности, представленной в диссертационном исследовании автора на тему «Интегрированная юрисдикция (доктрина, практика, техника)», по итогам публичной защиты которого 20.10.2021 решением диссертационного совета Д 203.009.01 на базе Нижегородской академии МВД России ему присуждена ученая степень доктора юридических наук.

В работе впервые проведен комплексный теоретико-правовой анализ интегрированной юрисдикции, ее онтологии, содержания, механизма принятия и действия актов, способствующих реализации прав и законных интересов граждан и организаций и направленных на укрепление основ конституционного строя и правопорядка.

Законодательство приведено по состоянию на 1 сентября 2022 г.

Монография будет полезна судьям, работникам правоохранительных органов, государственным и муниципальным служащим, студентам, аспирантам, соискателям и преподавателям юридических образовательных учреждений, интересующимся актуальными проблемами права и государства, исследующим взаимодействие норм права и неправовых регуляторов общественных отношений, а также принимающим в рамках правоприменительной деятельности решения, основанные как на нормах права, так и на нормах неправовых регулирующих систем (мораль, нравственность, религиозные нормы, обычаи, корпоративные нормы и др.).

УДК 34.03

ББК 67.0

© Малышкин А. В., 2022

© ООО «Проспект», 2022

Введение

В современном мире право является наиболее востребованным, эффективным, но не единственным регулятором общественных отношений. Государство сталкивается с необходимостью учитывать влияние иных социальных регулятивных нормативных систем на общественные отношения, а также природных и иных несоциальных факторов. Так, в Стратегии национальной безопасности Российской Федерации, утвержденной Указом Президента Российской Федерации от 02.07.2021 № 4001, к основным факторам, определяющим положение и роль Российской Федерации в мире в долгосрочной перспективе, отнесены: высокое качество человеческого потенциала, способность обеспечить технологическое лидерство, эффективность государственного управления и перевод экономики на новую технологическую основу, состояние науки, инновационной сферы, промышленности, системы образования, здравоохранения и культуры, укрепление обороноспособности страны, сохранение российской самобытности, культуры, традиционных российских духовно-нравственных ценностей, патриотическое воспитание граждан. Кроме того, действует значительное количество негосударственных органов по разрешению социальных споров и конфликтов (религиозные суды, спортивные арбитражи и др.), полномочия которых пересекаются с государственной юрисдикцией. Гуманизация законодательства, цифровизация, развитие систем искусственного интеллекта обусловливают включение в процедуры принятия решений в рамках государственной правоприменительной деятельности лиц, не осуществляющих юрисдикцию на постоянной основе (присяжные заседатели и др.), систем искусственного интеллекта, модулей автоматизированного распределения дел. Интеграция в рамках властной публичной деятельности указанных явлений позволяет более успешно решать стоящие перед органами публичной власти задачи.

Разнообразие общественных отношений, их интерсекциональность и стремительное усложнение обусловливает, во-первых, неуниверсальный характер права как социального регулятора, не распространяющего свое действие на широкие сферы общественной жизни; во-вторых, многообразные формы взаимодействия права и неправовых социальных регуляторов; в-третьих, различные формы взаимодействия органов публичной власти между собой, а также с негосударственными (автономными) органами и социальными институтами, в том числе делегирование последним части публичных полномочий по разрешению споров; в-четвертых, объективная потребность правоприменителей принимать решения, интегрирующие правовые и неправовые регуляторы; в-пятых, необходимость в рамках правоприменительной и нормотворческой деятельности осуществлять мониторинг взаимодействия правовых и неправовых регуляторов, определять меру возможного проникновения неправовых нормативных систем в сферы, подлежащие правовому регулированию, в необходимых случаях — устанавливать отсылки в нормах к неправовым социальным регуляторам, санкционировать нормореализующую деятельность негосударственных (автономных) органов и социальных институтов.

Указанные факторы в их совокупности приводят к недостаточности реализации нормативных предписаний лишь в рамках традиционной (ординарной) юрисдикции, под которой в настоящем исследовании понимается осуществляемая в пределах нормативно установленной компетенции деятельность органа публичной власти (государственная юрисдикция, муниципальная юрисдикция) или соответствующего должностного лица по принятию решений, обеспечивающих реализацию и защиту прав и законных интересов участников общественных отношений при осуществлении ими правомерных действий либо предупреждение и пресечение правонарушений, привлечение лиц, их совершивших, к установленной законом ответственности.

Возникает объективная потребность государства взаимодействовать с негосударственными (автономными) юрисдикциями, а также устанавливать механизмы, позволяющие учитывать взаимодействие норм права и норм неправовых нормативных систем.

Пандемия новой коронавирусной инфекции (COVID-19) подтвердила высокую степень воздействия неправовых регуляторов на общественные отношения. Карантинные и ограничительные меры, принимаемые в большинстве государств мира в отсутствие сложившегося и апробированного референтного правового регулирования и отработанных механизмов правореализации, диктовались потребностями незамедлительного реагирования на стремительное распространение инфекции и основывались на экспертных мнениях вирусологов и других специалистов, суждениях о целесообразности, разумности и соразмерности ограничений, мониторинге динамики пандемии, анализе эмпирических данных, экономических и политических факторах, а также на принятии ряда решений органами, к компетенции которых это не относилось, либо органами, которые превышали свою компетенцию. Пандемия породила комплекс противоречий как внутри правовых систем государств и международного правового регулирования, так и между регулятивными системами: правом, моралью, религией, обычаями, традициями и др. Правовые запреты богослужений, традиционных праздников, церемоний и обрядов, посещения родных и близких, соблюдение корпоративных обязательств и других сложившихся правил и практик ежедневной жизни миллиардов людей нашли понимание у большинства населения, но вызвали и категорическое неприятие и радикальное отторжение со стороны различных групп людей, полагающих недопустимым любое правовое вторжение в сферы религии, морали, традиций, обычаев, корпоративного регулирования.

Субъекты правоприменительной деятельности столкнулись с необходимостью принятия и применения интегрирующих право и неправовые регуляторы юрисдикционных актов, а также с реализацией нормативно закрепленного и (или) фактически имеющегося усмотрения (дискреции) в процессе осуществления юрисдикции.

При этом отсутствуют системные нормативные положения об учете неправовых регуляторов в процессе осуществления правоприменительной деятельности. Не разрабатывались системно и комплексно на общетеоретическом уровне вопросы интегрированной юрисдикции и в правовой науке. Указанные обстоятельства существенно затрудняют правоприменительную деятельность в период глобальных вызовов и обусловливают актуальность исследования поднятых вопросов.

Прогрессивные, полезные для общества явления и процессы также порождают проблемы интегрирования регулирующих систем и, как следствие, юрисдикционной деятельности по правовому воздействию на соответствующие сферы жизнедеятельности. Так, распространение юнитов искусственного интеллекта приводит к возникновению комплекса правовых, этических, религиозных, философских вопросов, связанных как с допустимостью применения искусственного интеллекта в определенных областях, так и с необходимостью соблюдения этических и иных неправовых социальных норм при создании систем искусственного интеллекта, а также возможностью внедрения этических и иных социальных норм в сам процесс принятия решений искусственным интеллектом. Возникают вопросы, связанные с правосубъектностью (в том числе деликтоспособностью) искусственного интеллекта, в частности, кто несет ответственность за ошибки юнитов искусственного интеллекта (разработчик программного обеспечения, оператор, собственник, орган, интегрировавший системы искусственного интеллекта в свою деятельность).

Процессы цифровизации, облегчая взаимодействие общества с государством, в том числе в процессе правоприменения («Электронное правительство» и т. п.), затрагивают проблемы непосредственного влияния на сознание и подсознание людей неконтролируемого публичной властью контента (в том числе социальных регуляторов, прямо запрещенных нормами права), соотношения свободы слова и защиты частной жизни, конфиденциальности личных данных и др. Возникают многочисленные вопросы в правоприменении, связанные с новыми цифровыми объектами и цифровыми правами.

В Послании Президента Российской Федерации Федеральному Собранию от 15.01.20202 указано на недопустимость узковедомственных решений, на необходимость каждый «шаг, новый закон, государственную программу» оценивать с точки зрения национальных приоритетов (сбережение и приумножение народа России, рост благосостояния), макроэкономических процессов, вопросов экологии, изменения климата, иных вызовов глобального развития.

В настоящее время отсутствует теоретически обоснованный и практически реализуемый системный подход к выявлению, учету, оценке, использованию конструктивного потенциала интеграционных и дезинтеграционных процессов в системе регулирования в рамках юрисдикционной деятельности.

Потребность во внедрении инструментов повышения контролируемости интеграционных процессов в юрисдикционной деятельности обусловлена необходимостью построения системы, в рамках которой в процессе принятия актов юрисдикции будут блокироваться негативные проявления неправовых регуляторов и поощряться конструктивные.

С учетом распространенности на практике актов интегрированной юрисдикции и отсутствия целостной научной концепции интегрированной юрисдикции имеется потребность в общетеоретическом осмыслении их формирования и функционирования, а также в разработке практических рекомендаций правоприменителям.

Изложенные обстоятельства обусловливают актуальность комплексного теоретико-правового исследования интегрированной юрисдикции, ее онтологии, содержания, механизма принятия и действия актов интегрированной юрисдикции, способствующих реализации прав и законных интересов граждан и организаций и направленных на укрепление основ конституционного строя и правопорядка.

В основе исследования лежит фундаментальная доктринальная и практическая проблема недооцененности и недостаточного учета взаимодействия норм права и неправовых норм, публично-правовой и негосударственной (автономной) юрисдикций, научной непроработанности природы, меры должного, меры возможного и пределов в интегрировании правовых и неправовых нормативных порядков.

Различные аспекты отраслевых юрисдикций и юрисдикций отдельных органов власти разработаны в диссертационных исследованиях Ю. А. Андриановой «Административная юрисдикция мировых судей в Российской Федерации» (Саратов, 2004), А. Ф. Виноградова «Административная юрисдикция органов внутренних дел» (Москва, 1996), О. В. Гречкиной «Административная юрисдикция таможенных органов Российской Федерации» (Челябинск, 2011), Т. А. Григорьевой «Проблемы арбитражной юрисдикции в России: история возникновения и пути решения на современном этапе» (Саратов, 2002), А. Ю. Гулягина «Основы правоохранительной деятельности органов административной юрисдикции» (Москва, 2014), Р. И. Ефремовой «Смешанная уголовная юрисдикция в международном праве» (Казань, 2019), Д. М. Замышляева «Виды судебных юрисдикций: сравнительно-правовой и исторический подходы» (Москва, 2016), С. А. Зацепиной «Нотариат в системе гражданской юрисдикции» (Екатеринбург, 2002), А. В. Иванова «Административная юрисдикция налоговых органов Российской Федерации» (Нижний Новгород, 1999), О. В. Исаенковой «Проблемы исполнительного права в гражданской юрисдикции» (Саратов, 2003), А. Р. Каюмовой «Уголовная юрисдикция в международном праве: вопросы теории и практики» (Москва, 2016), М. О. Ксенофонтова «Административная юрисдикция в налоговой сфере» (Москва, 2005), М. Ю. Лебедева «Развитие института юрисдикции и его проявление в третейском суде» (Саратов, 2005), А. Н. Нуянзина «Юрисдикция Конституционного Суда Российской Федерации» (Архангельск, 2004), О. В. Осиповой «Субъекты административной юрисдикции» (Москва, 2004), А. А. Петрухина «Судебно-административная юрисдикция» (Москва, 2005), К. А. Цая «Уголовно-правовая юрисдикция: теоретические вопросы действия уголовного закона в пространстве» (Москва, 2017), а также в монографиях В. В. Аргунова «Добровольная (бесспорная) юрисдикция» в России и за рубежом (Восточная и Западная Европа, Латинская Америка, Китай)» (Москва, 2014), Е. Н. Белякова «Административная ответственность и административная юрисдикция» (Нижний Новгород, 2007), Т. А. Григорьевой «Арбитражная юрисдикция в современной России» (Саратов, 2002), А. Ю. Гулягина «Прокуратура в сфере административной юрисдикции» (Москва, 2011), Е. А. Ивановой «Соглашения в сфере гражданской юрисдикции» (Москва, 2020), О. В. Исаенковой «Проблемы исполнительного права в гражданской юрисдикции» (Саратов, 2002), А. К. Костылева «Административная юрисдикция» (Тюмень, 2013), М. А. Лапиной «Административная юрисдикция в системе арбитражного процесса» (Москва, 2013), А. Г. Плешанова «Диспозитивное начало в сфере гражданской юрисдикции» (Москва, 2002), С. А. Шатова «Административная юрисдикция (на примере деятельности органов государственного пожарного надзора)» (Санкт-Петербург, 2007).

Вопросы взаимодействия государственных юрисдикций и международной юрисдикции исследованы в диссертациях Г. А. Королева «Универсальная юрисдикция государств в отношении серьезных нарушений норм международного права: основания применения и порядок осуществления» (Москва, 2010), Д. В. Красикова «Юрисдикция Европейского суда по правам человека: принцип субсидиарности» (Саратов, 2004), М. Я. Любченко «Взаимодействие Европейского суда по правам человека и национальных судебных юрисдикций» (Красноярск, 2018), А. А. Мамаева «Международная судебная юрисдикция по гражданским делам с участием иностранных лиц» (Хабаровск, 2001), О. С. Черниченко «Международно-правовые аспекты юрисдикции государств» (Москва, 2003).

Вместе с тем в указанных работах юрисдикция рассматривается исключительно через призму деятельности государственных органов власти, а при анализе юрисдикции не затрагиваются вопросы взаимодействия правовой и неправовой регулятивных систем в процессе принятия решений, в том числе: функционирования признаваемой и санкционированной государством правореализующей деятельности негосударственных и немуниципальных органов и организаций по разрешению споров; вовлечения в процесс принятия решений субъектов, не осуществляющих на постоянной основе государственную юрисдикцию; применения в силу прямого указания закона неправовых регуляторов; использования в силу прямого указания закона в процессе принятия решения дискреции.

Юрисдикция в широком значении этого понятия рассматривалась в диссертации А. Ю. Гаращенко «Юрисдикция и устройство церковных судов в допетровский период российской истории» (Волгоград, 2006), однако взаимодействие религиозных норм и норм права раскрыты в данной работе недостаточно.

В работах ряда авторов (В. И. Анишиной, И. В. Дементьева, В. Д. Зорькина, С. А. Иванова, А. Я. Курбатова, П. А. Маркова, Н. Е. Молодкина, Т. А. Рабко, О. В. Ядринцевой и др.) уделяется внимание правоприменительным актам как основному процессуальному результату деятельности субъектов интегрированной юрисдикции.

Отдельные элементы статуса субъектов интегрированной юрисдикции исследовались А. Б. Агаповым, И. А. Алексеевым, Л. Г. Берлявским, А. Ю. Гулягиным, Д. В. Карпухиным, М. А. Лапиной, А. Н. Мироновым и другими учеными.

Многообразные аспекты взаимодействия права и неправовых норм раскрыты и исследованы в работах С. С. Алексеева, Р. М. Ахмедова, В. К. Бабаева, В. М. Баранова, А. Б. Венгерова, Р. Б. Головкина, В. М. Клеандрова, Е. А. Лукашовой, Р. Н. Лункина, Г. В. Мальцева, А. Г. Манова, Н. И. Матузова, И. В. Понкина, Ю. М. Тихонравова, С. А. Токмина, О. Д. Третьяковой, М. А. Шестопалова, А. А. Щевьева и др.

В последние годы защищены диссертации по вопросам взаимодействия права и неправовых социальных регуляторов, в том числе следующие: В. А. Вайпан «Реализация принципа социальной справедливости в правовом регулировании предпринимательской деятельности» (Москва, 2019), Т. А. Комарова «Разумность, справедливость и верховенство права как основные начала гражданского судопроизводства» (Саратов, 2019), А. В. Копылов «Нравственные основы осуществления особого порядка судебного разбирательства по уголовным делам» (Саратов, 2020), Г. В. Пережогина «Уголовно-правовое регулирование реализации народных обычаев» (Тюмень, 2018), О. В. Смышляева «Нравственные начала в правовом регулировании брачно-семейных отношений» (Москва, 2020), Ф. И. Хамидуллина «Нравственные основания гражданского права» (Казань, 2019), Т. М. Челпанова «Зарубежный опыт правового регулирования статуса и деятельности капелланов в Вооруженных силах: конституционно-правовое исследование» (Белгород, 2019), О. В. Щербакова «Влияние моральных норм и нравственных принципов на правовое регулирование трудовых отношений» (Екатеринбург, 2017).

Взаимодействию норм права и неправовых регулирующих систем посвятили работы следующие зарубежные авторы: Х. Берман (H. Berman), Т. Л. Бочамп (T. L. Beauchamp), К. Вельцель (C. Welzel), Н. Волкер (N. Walker), Л. Волтерс (L. Walters), К. Гринавальт (K. Greenawalt), Р. П. Джордж (R. P. George), Р. Инглхарт (R. Inglehart), К. Лемонс (K. Lemons), П. Норрис (P. Norris), Р. Паломино (R. Palomino), Д. А. Паттерсон (D. A. Patterson), Р. Паунд (R. Pound), Дж. Раз (J. Rawls), О. Рой (O. Roy), Дж. Роулз (J. Rawls), Э. Тивнан (E. Tivnan), Дж. Ф. Чилолресс (J. F. Chilolress), С. М. Филдман (S. M. Feldman), Дж. Финнис (J. Finnis), Дж. Флетчер (J. Флетчер), Дж. Хабермас (J. Habermas), Г. Л. Харт (H. L. Hart).

Однако в приведенных работах отсутствует целостная общетеоретическая концепция интегрирования права и неправовых регуляторов в юридической деятельности, не исследована специфика принимаемых актов интегрированной юрисдикции.

Анализ научной юридической литературы свидетельствует об отсутствии самостоятельных общетеоретических исследований интегрированной юрисдикции, что подтверждает актуальность выбранной научной проблематики и необходимость формирования общей теории интегрированной юрисдикции.

Теоретическую основу работы составили исследования ученых, разработавших фундаментальные категории общей теории права, в том числе в предметных областях правового регулирования и юридической деятельности. Автор опирался на работы С. С. Алексеева, В. К. Бабаева, М. И. Байтина, В. М. Баранова, М. В. Барановой, М. И. Бобневой, В. В. Блажеева, А. Б. Венгерова, Н. А. Власенко, С. А. Даштамирова, А. А. Демичева, В. В. Ершова, В. Б. Исакова, В. П. Казимирчука, В. Н. Карташова, Д. А. Керимова, В. Н. Кудрявцева, В. В. Лазарева, Е. А. Лукашовой, А. В. Малько, Г. В. Мальцева, М. Н. Марченко, Н. И. Матузова, А. В. Мицкевича, В. С. Нерсесянца, С. В. Полениной, Т. Н. Радько, В. Б. Романовской, Р. А. Ромашова, П. П. Серкова, В. Н. Синюкова, В. М. Сырых, В. А. Толстика, Т. Я. Хабриевой, О. И. Цыбулевской, А. Ф. Черданцева, Б. С. Эбзеева и других.

В процессе исследования автор обращался к трудам отечественных дореволюционных ученых-юристов: Н. М. Коркунова, С. А. Муромцева, Д. И. Мейера, Л. И. Петражицкого, Е. Н. Трубецкова, Б. Н. Чичерина, Г. Ф. Шершеневича и др.

В качестве теоретической основы использованы также работы, посвященные правоприменительным актам, в частности труды В. И. Анишиной, И. В. Дементьева, В. Д. Зорькина, С. А. Иванова, П. А. Маркова, В. В. Момотова, А. П. Рожнова, О. В. Ядринцевой и др.

Объектом исследования является система общественных отношений, связанных с принятием и реализацией индивидуальных правовых актов.

Предмет исследования — интегрированная юрисдикция, основанная на взаимодействии права и иных регуляторов поведения человека.

Целью настоящей работы является формирование основ общей теории интегрированной юрисдикции как системы теоретических взглядов и исходных научных положений, позволяющих раскрыть онтологию, содержание, механизм принятия и действия актов интегрированной юрисдикции, способствующих реализации прав и законных интересов участников общественных отношений при осуществлении ими правомерных действий, а также направленных на предупреждение и пресечение правонарушений, привлечение лиц, их совершивших, к установленной законом ответственности.

Достижению цели исследования способствовали постановка и решение следующих основных задач:

• раскрыть сущность интегрированной юрисдикции;

• исследовать онтологию дезинтегрированной юрисдикции;

• определить методологию интегрированной юрисдикции, детерминируемую ее сущностными свойствами и особенностями;

• определить объекты и субъекты интегрированной юрисдикции, ее принципы, формы, средства и методы;

• выявить особенности интегрированной юрисдикции на основе взаимодействия права и морали;

• раскрыть особенности взаимодействия и формы конвергенции права и религиозных норм в рамках интегрированной юрисдикционной деятельности, обосновать пути гармонизации взаимодействия;

• установить закономерности взаимодействия права и обычая в рамках юрисдикционной деятельности и предложить способы повышения его эффективности;

• выявить особенности интегрированной юрисдикции на основе взаимодействия права и корпоративных норм;

• раскрыть особенности взаимодействия права и объективных норм в рамках интегрированной юрисдикционной деятельности, выявить направления его оптимизации;

• теоретически обосновать направления интеграции неправовых социальных регуляторов и факторов, а также видов юрисдикций в уголовном, гражданском, арбитражном и административном судопроизводствах;

• установить специфику несудебной интегрированной юрисдикции в правоохранительной и правозащитной деятельности;

• установить сущностные свойства актов интегрированной юрисдикции, их виды, онтологические, гносеологические и аксиологические особенности;

• выработать предложения по повышению эффективности законодательства в сфере регулирования отношений, связанных с осуществлением интегрированной юрисдикции, и практики его применения.

В процессе исследования применялся широкий спектр современных методов научного познания. К общенаучным методам, использованным в настоящем исследовании, относятся следующие. Диалектический метод позволил, в частности, рассмотреть во взаимосвязи и в развитии право и неправовые регуляторы в процессе осуществления интегрированной юрисдикции. Метод анализа применялся на каждом этапе работы, например при исследовании отдельных форм интегрированной юрисдикции, элементов механизма интегрированной юрисдикции. С помощью метода синтеза автором осуществлялось объединение отдельных научных знаний в единое целое, например при разработке авторских дефиниций интегрированной юрисдикции, актов интегрированной юрисдикции, дезинтегрированной юрисдикции. Метод дедукции позволил сделать выводы посредством логических рассуждений от общего к частному, например при исследовании способов интеграции норм неправовых регуляторов в правовые нормы. Применяя метод индукции, автор от частных случаев осуществления интегрированной юрисдикции в отдельных видах судопроизводства получил общее знание о судебной интегрированной юрисдикции. С помощью метода абдукци автором выдвигались и проверялись научные гипотезы. Метод классификации применялся, например, при исследовании сложноонтологических направлений совместного регулирующего действия права и неправовых социальных норм. Системный метод позволил рассматривать право и нормы неправовых регуляторов как взаимодействующие системы. В рамках функционального метода и связанного с ним телеологического метода интегрированная юрисдикция и ее механизм рассматривались через осуществляемые ими функции, а также цели, для достижения которых данные правовые явления существуют и развиваются.

В работе применялись специальные юридические методы: сравнительный (компаративистский) метод, с помощью которого сопоставлялись схожие явления и предметы в законодательстве России и зарубежных государств (в частности, применение отсылок к религиозным регуляторам в правовых нормах), содержание норм различных регулирующих систем; нормативно-догматический метод, с помощью которого изучаемые правовые предметы и явления рассматривались в чистом виде, без взаимосвязи с иными предметами и явлениями (например, при буквальном толковании гражданско-правовых, уголовно-правовых, гражданско-процессуальных, уголовно-процессуальных, арбитражно-процессуальных норм о подсудности дел в рамках судебной интегрированной юрисдикции); конкретно-социологический метод, применяя который, использовались данные статистики и судебной практики для исследования интегрированной юрисдикции.

Эмпирическую основу исследования составили международные акты, нормативные правовые акты Российской Федерации, правоприменительные акты федеральных органов исполнительной власти, органов исполнительной власти субъектов Российской Федерации, органов местного самоуправления и иных органов, правовые акты зарубежных государств, материалы судебной практики. Также в работе использовались данные судебной статистики и результаты социологических исследований.

Научная новизна исследования выражается в разработке общей теории интегрированной юрисдикции как системы теоретических взглядов и исходных научных положений, раскрывающих онтологию, содержание, механизм принятия и действия актов интегрированной юрисдикции, направленных на реализацию прав и законных интересов субъектов общественных отношений при осуществлении ими правомерных действий, а также на предупреждение и пресечение правонарушений, привлечение лиц, их совершивших, к установленной законом ответственности.

Выявленные методологические, гносеологические, онтологические и аксиологические основания теории интегрированной юрисдикции позволили решить фундаментальную доктринальную и практическую проблему недооцененности и недостаточного учета взаимодействия норм права и неправовых норм, научной непроработанности природы, меры должного, меры возможного и пределов в интегрировании правовых и неправовых нормативных порядков.

В работе получены следующие научные результаты:

• разработаны основные научные положения общей теории интегрированной юрисдикции, раскрыты ее природа, методология, практика и техника;

• сформулированы дефиниции понятий «интегрированная юрисдикция», «объекты интегрированной юрисдикции», «субъекты интегрированной юрисдикции», «интегрированные юрисдикционные акты» и других референтных понятий;

• выявлены виды взаимодействия права и неправовых регуляторов, а также формы их конвергенции в рамках интегрированной юрисдикционной деятельности;

• обоснована система актов интегрированной юрисдикции, разработана их классификация, выявлены особенности;

• получены результаты сравнительного анализа интеграции права и неправовых регуляторов и факторов в уголовном, гражданском, арбитражном и административном судопроизводствах, предложены пути повышения эффективности судебной интегрированной юрисдикции;

• установлена специфика несудебной интегрированной юрисдикции в правоохранительной и правомерной деятельности;

• выработаны предложения по повышению эффективности законодательства в сфере регулирования отношений, связанных с осуществлением интегрированной юрисдикции, и практики его применения.

Теоретическая значимость работы заключается в разработке доктринальных положений, теоретических концептов, понятий и категорий, которые составляют теоретическую и методологическую базу общей теории права, а также отраслевых юридических наук, таких как административное право, арбитражный процесс, цивилистические науки, уголовное право и уголовный процесс и др.

Практическая значимость исследования заключена в перспективе использования сформулированных выводов, в том числе касающихся оптимизации нормотворческих и правоприменительных процессов, в различных видах деятельности: правотворческой, юрисдикционной, в деятельности органов государственной и муниципальной власти, в административных процедурах и процессах. Также результаты исследования могут найти применение в рамках организации и осуществления взаимодействия с различными институтами гражданского общества, включая коммерческие и некоммерческие негосударственные объединения.

Отдельные положения исследования, составляющие его теоретическое основание, могут найти широкое применение в образовательной деятельности, в частности могут быть использованы в качестве материалов для усвоения теоретико-правовых знаний, качественного формирования умений и навыков обучающихся при проведении различных форм занятий как по теории государства и права, так и по отраслевых юридическим дисциплинам. К таким положениям относятся базовые теоретические элементы работы, такие как понятие, субъекты и объекты интегрированной юрисдикции; механизм интегрированной юрисдикции; характеристика конвергенции права и иных регуляторов; а также характеристика актов интегрированной юрисдикции. Кроме того, результаты проведенного нами исследования могут быть использованы в научно-исследовательской деятельности при исследовании источников права, различных аспектов правового регулирования и его механизма, юрисдикционных процедур, юридической деятельности.

Глава 1. ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ИССЛЕДОВАНИЯ ИНТЕГРИРОВАННОЙ ЮРИСДИКЦИИ

§ 1. Сущность интегрированной юрисдикции

Реализация права — важный этап правового регулирования общественных отношений, зависящий от множества факторов и обстоятельств функционирования социальных систем и естественных условий их бытия. На реализацию права влияют нормативные предписания государственной власти, биологические, геофизические, климатические и иные естественные факторы, обусловливающие существование человека и человечества в целом. Кроме того, на претворение правовых предписаний в жизнь, в реальное поведение субъектов правоотношений существенно влияют различные социальные регуляторы и правосознание субъектов реализации права.

Различные обстоятельства, обусловливающие действие права на общественные отношения, представляют конгломерат разнородных воздействий на правовое регулирование. Прежде всего, данный конгломерат обусловлен нормативно. Право, являясь элементом системы социального регулирования, не может от нее не зависеть. Юридические нормы — особый социальный регулятор и одновременно часть социально-нормативной системы, следовательно, влияние иных социальных регуляторов на право обусловливается самой социально-нормативной природой права. Данное обстоятельство достаточно широко учитывается законодателем.

Современные законы и подзаконные нормативные правовые акты, являясь, по сути, планом действия права, достаточно часто содержат отсылки к иным социальным нормам в регулировании общественных отношений.

Как показывает анализ действующего законодательства3, наиболее широко представлены ссылки на нормы морали (более чем 500 правовых актов), например часть 3 статьи 55 Конституции Российской Федерации, устанавливающая возможность ограничения прав и свобод человека для защиты общественной нравственности, или статья 151 Гражданского кодекса Российской Федерации, предусматривающая возможность взыскания компенсации морального вреда, статья 20 Закона города Москвы от 30.09.2009 № 39 «О молодежи», относящаяся к одному из направлений профилактической работы с молодежью, формирование уважения к нормам морали4, и ряд других правовых актов5.

Ссылки на обычаи, традиции, ритуалы представлены в многочисленных нормативных правовых актах. Так, статья 5 Гражданского кодекса Российской Федерации содержит дефиницию обычая как «сложившегося и широко применяемого в какой-либо области предпринимательской или иной деятельности правила поведения, не предусмотренного законодательством, независимо от того, зафиксировано ли это правило в каком-либо документе»6. В части 1 статьи 131 Конституции Российской Федерации закрепляется, что исторические и иные местные традиции учитываются при осуществлении в муниципалитетах местного самоуправления7. Статья 9 Уголовно-исполнительного кодекса РФ под исправлением лиц, осужденных за совершение преступлений, понимает формирование у них уважения к правилам и традициям человеческого общежития, труду, человеку и обществу8. В статье 4 Федерального закона от 13.03.1995 № 32-ФЗ «О днях воинской славы и памятных датах России» регламентируется процедура воинских ритуалов9.

При этом нормы права не только упоминают те или иные ритуалы, но и раскрывают их содержание, что приводит к интеграции права и ритуала. В приложении № 2 к Общевоинским Уставам, утвержденным Указом Президента Российской Федерации от 10.11.2007 № 1495, урегулирован «ритуал подъема и спуска Государственного флага Российской Федерации»10.

Право санкционирует отдельные религиозные события, например празднование Светлой Пасхи или Рождества Христова11.

Такая тесная связь права и иных социальных норм породила в истории юриспруденции даже специальный термин «субправо», который характеризовал трансформацию права справедливости в позитивное право, которое стало охватывать все иные социальные нормы12.

В целом факт отражения в законодательстве различных социальных регуляторов в той или иной степени автоматически предписывает осуществление юрисдикционной деятельности на основе взаимосвязи и взаимодействия права с иными социальными нормами. Взаимосвязь и взаимодействие правовых и иных социальных норм неоднократно становились предметом научного анализа, и основные направления указанных связей процессов обычно рассматриваются в виде взаимной поддержки, основанной на единстве социальных регуляторов, и противоречиях, основанных на имеющихся различиях в праве и иных социальных нормах13. Следовательно, взаимные связи права и иных социальных норм значительно шире, нежели планируется законодательством, которое предполагает в основном взаимное дополнение, а по факту происходит интерполяция, когда законодательно устанавливается отсылка к другой социальной норме, например к норме морали (например, статья 151 ГК РФ, статья 55 Конституции РФ).

Обобщая требования законодательства в отношении взаимодействия права и иных социальных норм, можно заключить, что в качестве основных направлений данной взаимосвязи законодательством устанавливаются:

• взаимное дополнение;

• учет правовым регулированием иных социальных норм;

• блокирование правом негативных, прямо противоречащих праву иных социальных норм;

• интеграция права и иных социальных норм.

В юрисдикции, которую в самом общем виде можно понимать как осуществляемую в соответствии с компетенцией субъекта юрисдикции деятельность по рассмотрению юридических дел и их разрешению14, взаимная связь права и иных социальных норм воплощается в реальное регулирование общественных отношений, при этом реализация данной связи на практике несколько отличается от законодательно запланированного воплощения взаимной связи права и иных социальных норм. Дело в том, что в юрисдикционной деятельности, которая имеет подзаконный характер, роль самостоятельности субъектов этой деятельности весьма велика, поскольку позволяет выйти за пределы, запланированные законодательством. Данная свобода обоснована нормативно и практически. Индивидуальное регулирование, в отличие от нормативного, предполагает достаточную степень свободы правоприменителя при воплощении правовых предписаний в жизнь, в реальное поведение субъектов правоотношений, в том числе и использованием всей системы социального регулирования.

Обращаясь к понятию юрисдикции, отметим, что слово «юрисдикция» (лат. jurisdictio) образовано из слов jus — право и dictio — произнесение, говорение, что буквально означает «правоговорение», которое было известно еще римскому праву в период монархии, а именно с 753 по 510 г. до н. э. Появление самого понятия «юрисдикция» связывают с полномочиями древнеримских магистров, в большей степени касавшимися организации судебного процесса, а именно определения правового основания спора между контрагентами. На наш взгляд, нельзя не согласиться с позицией В. В. Денисенко15, который указывает, что данной дефиниции больше подходит justitio — разрешение конфликта или применение властью установленных правил.

В теории права встречается множество формулировок данной категории, каждая из которых в той или иной степени отражает природу указанного института. Примером может служить позиция С. С. Алексеева, который под юрисдикцией понимает деятельность органов, которые управомочены рассматривать юридические дела и выносить по ним юридически значимые решения16.

Существует иная позиция, согласно которой юрисдикция — это «возможность со стороны суда, иного органа публичной власти оценивать действия лица или иного субъекта права с точки зрения их правомерности, применять к правонарушителям юридические санкции»17.

Рассматривая этот вопрос, нельзя не обратиться к процессуальной доктрине, выражающей собственные позиции относительно природы юрисдикции.

Наука гражданского процессуального права под термином «юрисдикция» понимает право, компетенцию или власть определенного государственного органа или чиновника рассматривать и разрешать юридические дела18. Административисты, в свою очередь, утверждают, что под данной категорией следует понимать способ осуществления правоприменительной деятельности19.

Правовая доктрина содержит и иные интерпретации юрисдикции, отличные от обозначенных выше. Чаше всего в литературе можно встретить формулировку «подсудность», «подведомственность» или «полномочия разрешать дела и применять санкции».

Ряд ученых полагает, что понятие «юрисдикция» обобщает такие явления, как компетенция органа (должностного лица), порядок деятельности, природа юрисдикционного органа, тем самым пытаясь интегрировать данные понятия.

Безусловно, каждая формулировка, представленная выше, имеет свое правовое основание и предполагает конечной целью усовершенствование действующего правового порядка.

В настоящем исследовании под юрисдикцией понимается осуществляемая в пределах нормативно установленной компетенции деятельность органа публичной власти (государственная юрисдикция, муниципальная юрисдикция) или должностного лица по принятию решений, обеспечивающих реализацию и защиту прав и законных интересов субъектов общественных отношений при осуществлении ими правомерных действий либо предупреждение и пресечение правонарушений, привлечение лиц, их совершивших, к установленной законом ответственности.

Исторический опыт индивидуального правового регулирования свидетельствует, что и в прошлом правом предусматривалась возможность использования при осуществлении юрисдикционных процессов не только правовых норм. Так, Уставом гражданского судопроизводства 1864 года устанавливалась возможность для мировых судей выносить решения на основе общеизвестных местных обычаев20.

В современном правовом регулировании возможность использования в применении юридических и иных социальных норм обусловливается общим характером нормативного регулирования, которое рассчитано лишь на типичные и массовидные общественные отношения. Внешне эта особенность индивидуального регулирования ярче всего выражается в установлении законом значительных пределов свободы назначения наказаний в охранительном законодательстве. Например, диапазон наказаний в виде лишения свободы различается в пределах нескольких лет: 9 лет 10 месяцев — часть 4 статьи 158, часть 4 статьи 159, часть 3 статьи 285; 11 лет 10 месяцев — часть 4 статьи 204; 12 лет — часть 2 статьи 105; 14 лет 10 месяцев — часть 4 статьи 111 УК РФ и т. д.

Кроме того, современное зарубежное21 и отечественное законодательство прямо предписывает правоприменителям при принятии решений использовать иные социальные регуляторы. Судья в своей профессиональной деятельности, т. е. прежде всего, в правоприменении, в том числе обязан руководствоваться общепринятыми нормами морали и нравственности22. Данная обязанность предписывается и высшими судебными инстанциями — например, в Определении Верховного Суда Российской Федерации от 09.06.2009 по делу № КАС09-242 указано, что судья обязан в своей профессиональной деятельности и вне службы руководствоваться правилами поведения, установленными общепринятыми нормами морали23.

В целом можно резюмировать, что установленная законом и природой правового регулирования необходимость персонификации и конкретизации нормативных предписаний неизбежно предопределяет возникновение широких пределов свободы воли и усмотрения субъектов юрисдикционной деятельности. Тем не менее внутреннее содержание механизма принятия решения субъектом применения права практически не отражено в законодательстве, где в основном лишь внешне закреплена возможность принятия решений, основанная на внутреннем убеждении24. При этом содержание внутреннего убеждения ни в законе, ни в подзаконных нормативных правовых актах не раскрывается — устанавливается лишь внешняя форма, объективирующая данную возможность. Так, статья 67 Гражданско-процессуального кодекса Российской Федерации закрепляет возможность для субъекта юрисдикционной деятельности осуществлять оценку доказательства на основе внутреннего убеждения при объективном, полном и всестороннем исследовании всех доказательств25.

В уголовном судопроизводстве также не раскрывается содержание внутреннего убеждения, но закрепляется необходимость субъектам уголовного процесса при оценке доказательств руководствоваться еще и совестью26, иными словами, индивидуальной моралью этих субъектов. Индивидуальная мораль судьи или иного правоприменителя как одна из основ юрисдикции неоднозначна и значительно может выходить за рамки права, переводя правоприменение на уровень эмоций, чувств, импульсивных решений, основанных на иных социальных регуляторах27. Следовательно, судьи при вынесении решений руководствуются «собственным видением существа нормы», которое не всегда оказывается правильным с точки зрения вышестоящих судебных инстанций.

Анализ судебных актов, вынесенных судьями Владимирской и Ивановской областей, выявил ситуацию, когда не менее чем в 12% решений за 2010–2020 годы в той или иной степени имеются признаки использования различных социальных и несоциальных регуляторов в юрисдикционных процессах28.

Юрисдикция обусловливается не только взаимодействием с иными социальными регуляторами, но и взаимодействием с техническими нормами. В юрисдикции взаимодействие с техническими нормами осуществляется на двух уровнях. Первый уровень можно назвать официальным, или технико-юридическим, когда государство в лице соответствующих органов и должностных лиц приходит к выводу о важности тех или иных технических норм для регулирования общественных отношений и берет их под охрану. Данные нормы приобретают обязательную силу для участников правоотношений и, соответственно, обязательны для юрисдикции29, например Правила дорожного движения30, Правила ГОСТов31, технических регламентов32 и т. д. В данном случае происходит санкционирование технических норм правовыми регуляторами — это означает, что в процессе юрисдикции применение санкционированных технических норм обязательно.

Данные нормы опосредуются правом для обеспечения определенного уровня существования и жизнедеятельности общества, безопасности и единой государственной политики33.

Второй уровень взаимодействия — неофициальный, когда правоприменитель в своих решениях не ссылается на технические нормы, но решения могут обусловливаться этими нормами, например учет особенностей программного обеспечения технических средств, используемых в юрисдикции (камеры видеофиксации нарушений, программное обеспечение персональных компьютеров и т. п.).

Правовое регулирование в целом и юрисдикция в частности зависят и от естественно-географических регулятивных факторов. В рассматриваемой ситуации взаимодействие с правом в процессе юрисдикции, как и в случае с техническими нормами, носит официальный и неофициальных характер. В качестве примера юрисдикции с учетом естественно-географических факторов можно привести правоприменение в районах Крайнего Севера34.

Существенную роль в юрисдикции, особенно в условиях пандемии, играют санитарно-биологические нормативы, которые на основе прямого указания в правовых нормах обязательны для осуществления юрисдикции в сфере регулирования отношений, связанных со здоровьем и использованием биологических ресурсов35.

Отношения в области охраны здоровья граждан в Российской Федерации также предполагают взаимодействие права с биолого-медицинскими нормами. Сама категория «здоровье» предопределяет комплексное воздействие на этот объект различных социальных и несоциальных норм. Легальная дефиниция «здоровье» рассматривает его в качестве состояния физического, психического и социального благополучия человека, сопряженного с отсутствием заболеваний и каких-либо функциональных и системных расстройств36.

Безусловно, приведенными примерами взаимодействие права и иных социальных и несоциальных регуляторов в механизме юрисдикции не исчерпывается, но уже из представленной информации можно вывести некоторые суждения и умозаключения.

Взаимодействие права и иных социальных и несоциальных регуляторов, в целом и в том числе в юрисдикционных процессах может проявляться достаточно широко: от взаимоподдержки до противоречий между этими регуляторами. Данная взаимосвязь нормативных регуляторов не может не отражаться в правосознании правоприменителя, который в условиях наличия дискреционных полномочий (относительной свободы усмотрения)37, предоставленных ему государством, может вынести решение на основании другой социальной или несоциальной нормы, противоречащей праву.

Не менее важный вывод касается того, что со стороны публичной власти взаимодействие между правом и различными регуляторами поведения должно быть юридически обусловлено. Иными словами, государство с помощью юридических норм закрепляет за правоприменителем возможность (в случае непротиворечия) и необходимость (в случае прямого указания правовых норм) использовать на основе права иные регуляторы. Из нормативной обусловленности следует, что правоприменитель может и должен использовать только те или иные социальные и несоциальные нормы, применение которых не приведет к искажению буквы и духа закона.

При этом в самом законе отсутствуют четкие критерии и механизм использования права правоприменителя осуществлять юрисдикцию на основе взаимодействия права и иных неправовых регуляторов. В законодательстве лишь позиционируется право субъекта юрисдикции оценивать обстоятельства юридических дел и право принимать решения, основываясь на внутреннем убеждении38. При этом механизм формирования данного убеждения законом не предусмотрен, лишь определены законодательно внешние границы данного внутреннего убеждения правоприменителя.

Во-первых, внутреннее убеждение правоприменителя формируется на основе совокупности доказательств по рассматриваемому делу (часть 1 статьи 17 УПК РФ, часть 1 статьи 67 ГПК РФ, часть 1 статьи 71 АПК РФ, часть 1 статьи 84 КАС РФ).

Во-вторых, при этом доказательства должны быть оценены всесторонне и полно.

В-третьих, закон требует от правоприменителя объективного и непосредственного исследования доказательств.

В-четвертых, как закреплено в одной из правовых позиций высших судов, суд не может немотивированно дать оценку доказательствам, при которой тождественные обстоятельства получают противоположную интерпретацию39.

В-пятых, в нормах уголовного процесса правоприменителям прямо предписывается руководствоваться при принятии решений законом и моральными и иными нормами, обусловливающими обращение к совести субъекта правоприменения40.

Формально-юридические, закрепленные в законе внешние критерии внутреннего убеждения прямо указывают на обусловленность юрисдикции не только правом, но и иными социальными нормами. Вместе с тем некорректные ссылки на совесть, которая трактуется неоднозначно и расплывчато41, а также требование объективности42, которая не может быть достигнута субъектом в принципе43, превращают внешние критерии внутреннего убеждения правоприменения в фикцию.

В связи с указанными обстоятельствами представляется необходимым разработать и закрепить в законе, или подзаконном правовом акте, или на уровне разъяснений Верховного Суда Российской Федерации не объективные, а субъективные критерии внутреннего убеждения. Кроме того, целесообразно разработать правовой акт, закрепляющий методические рекомендации по формированию внутреннего убеждения правоприменителя, в котором необходимо предусмотреть механизмы учета, использования и влияния неправовых регуляторов на применение права.

Существенное влияние на юрисдикционные процессы оказывают изменения в развитии условий бытия человека и человечества. Появляются новые формы правоотношений, основанные на связи права с развитием технологий искусственного интеллекта44, технологий генной инженерии45, цифровых технологий46 и т. д. Следовательно, в современных условиях в связи с развитием науки и техники появляются новые сферы общественных отношений, в регулировании которых наряду с правом действуют новые социальные и технические нормы, которые в целях повышения эффективности регулятивного воздействия должны учитываться субъектами правоприменения.

Таким образом, основываясь на действующем праве, можно заключить, что в процессе юрисдикции взаимодействие юридических норм с иными социальными и несоциальными регуляторами может проявляться в различных ипостасях:

1. Блокирование негативных с точки зрения государства иных социальных и несоциальных норм (например, запрет в советском законодательстве на реализацию некоторых обычаев и религиозных норм)47.

2. Интерполяция (подмена) правовых регуляторов неправовыми регуляторами (статья 151 ГК РФ). Например, реализация обусловленных персонализацией нормативного предписания дискреционных полномочий субъекта юрисдикции на практике может подменить цели правового регулирования. Так, известны случаи, когда бывшие осужденные вновь совершали преступления, чтобы оказаться в местах лишения свободы48. Следовательно, в данном случае наказание преступника не достигает цели, а выступает своего рода поощрением.

3. Интеграция регуляторов, которая является программируемым правом идеалом взаимодействия регуляторов в процессе юрисдикции. Именно интеграция49 и подразумевается государством при осуществлении юрисдикции.

В некоторых правовых актах определяются пределы интеграции прав и иных несоциальных регуляторов. Так, в соответствии с пунктом 2 статьи 5 ГК РФ не подлежат применению обычаи, если они противоречат принципам и нормам гражданского законодательства, а также договору50.

Интеграция регуляторов с правом в юрисдикционных процессах позволяет не просто учитывать требования других социальных норм либо несоциальных предписаний, но и не подменять этими нормами право, усиливать право, складывая регулятивное воздействие на общественные отношения, компенсировать недостатки права путем использования непротиворечащих ему элементов, таким образом формируя единые интегрированные юрисдикционные акты.

Интеграция юрисдикции как форма выражения взаимодействия права и иных социальных и несоциальных норм явно законодательно не выражена, а проявляется как иные формы взаимодействия. Отсюда получается ситуация, когда закон один, а правоприменительные решения на основании данного закона различны. Следовательно, требуются определенные правила интеграции права и иных социальных и несоциальных регуляторов в юрисдикционных процессах. Анализ существующего законодательства позволяет в целом сформировать общие представления нормативно планируемого содержания интегрированной юрисдикции51. Вместе с тем четких механизмов интеграции правового и неправового регулирования общественных отношений не представлено. Наиболее перспективной видится схема механизма технической интеграции, установленная Национальным стандартом Российской Федерации системы промышленной интеграции52.

С учетом схемы, предложенной в названном стандарте, нормативно обусловленная законодательством (т. е. соответствующая духу и принципам законодательства) интеграция юрисдикции может быть представлена в виде механизма, включающего в себя определенные элементы, характеризующие данный процесс:

1. Установление правоприменителем наличия возможности сосуществования — элемент, в рамках которого изучается возможность различных регулятивных систем функционировать в одной и той же сфере общественных отношений, не препятствуя регулированию каждой из регулятивных систем.

2. Установление правоприменителем функциональной совместимости права и иных социальных и несоциальных регуляторов (интероперабельность) — элемент, в пределах которого осуществляется устранение (блокировка) норм, которые повлекут нарушение общих принципов права. Здесь устанавливаются векторы общего воздействия права и иных социальных и несоциальных регуляторов на регулируемые общественные отношения. В процессе установления функциональной совместимости субъект юрисдикции определяет возможность объединения отдельных элементов регуляторов в единое целое и на этой основе формирует свое внутренне убеждение об интегрированном воздействии на регулируемые общественные отношения. В завершение всех действий субъекта юрисдикции на данном этапе у него формируется интегрированный образ (модель) регулятивного воздействия на отношения.

3. Формализация интегративного взаимодействия права и иных социальных и несоциальных регуляторов, выраженная в соответствующем интегрированном юрисдикционном акте.

В качестве дополнительного элемента механизма интеграции юрисдикции может возникать элемент реактивации интеграции юрисдикции, когда субъект юрисдикции воспроизводит интегрированное решение в сходной ситуации (при условии отсутствия отмены данного решения вышестоящим или контролирующим органом). При неоднократной реактивации интегрированного юрисдикционного решения может выработаться новая квазинорма, на основании которой конкретный субъект юрисдикции осуществляет применение права в определенной социальной ситуации. В англо-американской правовой системе на основании реактивации интегрированной юрисдикции может возникнуть новый источник права — правовой прецедент.

Учитывая статистические данные53, следует отметить, что субъекты юрисдикции не всегда принимают решения, соответствующие духу и букве законодательства. Думается, что и в случае интегрированной юрисдикции субъекты применения права не всегда интегрируют право и иные социальные и несоциальные регуляторы в соответствии с нормативно предполагаемыми результатами правового регулирования. Следовательно, целесообразно выделять: официальную нормативно обусловленную интегрированную юрисдикцию — предписанную действующим правом; неофициальную, или фактическую, интеграцию права и иных социальных и несоциальных норм, которая осуществляется конкретным субъектом юрисдикции на основе его правосознания и которая может противоречить нормативно установленной интегрированной юрисдикции.

Итак, нами выявлены первые две формы интегрированной юрисдикции:

• юрисдикция, в процессе которой в силу прямого указания норм права наряду с правовыми нормами используются неправовые регуляторы общественных отношений;

• юрисдикция, в процессе которой в силу прямого указания норм права субъектам юрисдикции предоставлена свобода усмотрения (дискреция, внутреннее убеждение), обусловливающая вариативность итогового решения.

Еще одной формой интегрированной юрисдикции является включение в силу прямого указания норм права в правоприменительную деятельность субъектов, не осуществляющих на постоянной основе государственную юрисдикцию, например присяжных заседателей — в уголовный процесс, арбитражных заседателей — в арбитражное судопроизводство, граждан в рамках общественного обсуждения и общественных (публичных) слушаний54 — в процедуру принятия решений по вопросам, имеющим особую общественную значимость либо затрагивающим права и свободы человека и гражданина, в том числе в сферах охраны окружающей среды, градостроительства, охраны здоровья; граждан (народных дружинников) — в деятельность по охране общественного порядка55 и т. п.

Институт суда присяжных заседателей способствует, во-первых, повышению качества доказывания в уголовном процессе, поскольку стороны обвинения и защиты должны представить исчерпывающие относимые и допустимые доказательства, которые могут убедить обычных граждан в том, что подсудимый совершил (не совершил) преступление; во-вторых, конвергенции правоохранительной деятельности и гражданского общества; в-третьих, усилению демократических начал в судопроизводстве, повышению уровня защиты прав и свобод граждан56.

Присяжные заседатели, не обладая профессиональными юридическими знаниями и не осуществляя на постоянной основе государственную юрисдикцию, выносят вердикт на основании жизненного опыта, чувства справедливости, нравственных норм, религиозных убеждений, знаний, полученных в рамках общего и специального неюридического образования. Безусловно, присяжные заседатели руководствуются правовыми нормами и правосознанием. Уголовно-процессуальный кодекс РФ предусматривает, что судья, председательствующий в судебном заседании, на каждой стадии уголовного процесса разъясняет присяжным заседателям основные нормы уголовного и уголовно-процессуального законодательства. Так, судья в судебном заседании разъясняет кандидатам в присяжные заседатели задачи, стоящие перед ними, условия их участия, предусмотренные УПК РФ, права и обязанности (части 2 и 3 статьи 328 УПК РФ). После избрания старшины присяжных присяжные заседатели принимают присягу, текст которой содержит как нравственные обязательства (исполнять обязанности честно и беспристрастно, разрешить дело по внутреннему убеждению и совести, не осуждая невиновного и не оправдывая виновного, как подобает справедливому человеку и свободному гражданину), так и правовые (учитывать все представленные доказательства). Далее после принесения присяги судья разъясняет присяжным их права и обязанности (часть 6 статьи 332, статьи 333, 334 УПК РФ). Перед тем как присяжные заседатели уходят для постановления вердикта в совещательную комнату, судья обращается к ним с напутственной речью (статья 340 УПК РФ), в которой в том числе сообщает содержание норм УК РФ, устанавливающих уголовную ответственность за преступление, совершение которого вменяется подсудимому (пункт 2 части 3 статьи 340 УПК РФ), разъясняет основные уголовно-процессуальные правила оценки доказательств, сущность принципа презумпции невиновности, положение о толковании неустранимых сомнений в пользу обвиняемого (пункт 5 части 3 статьи 340 УПК РФ) и другие базовые положения уголовно-процессуального законодательства. Кроме того, содержание отдельных правовых норм присяжным заседателям может быть известно из средств массовой информации, произведений художественной литературы и др.

В соответствии с частью 3 статьи 17 АПК РФ судья арбитражного суда первой инстанции при заявлении ходатайства любой из сторон может рассмотреть дело с участием двух арбитражных заседателей, если дело представляет особую сложность (при этом критерий сложности дела — оценочная категория) и требует специальных познаний в неюридических сферах: экономики, финансовой деятельности, менеджмента и др. (за исключением дел, предусмотренных абзацем вторым части 3 указанной статьи). Если дело не представляет сложности, и при его рассмотрении нет необходимости в применении специальных познаний, арбитражный суд может оставить без удовлетворения ходатайство о рассмотрении дела с привлечением арбитражных заседателей57.

Согласно статье 25 Федерального закона от 21.07.2014 № 212-ФЗ «Об основах общественного контроля в Российской Федерации»58 в случаях, установленных федеральными законами, законами субъектов Российской Федерации, муниципальными нормативными правовыми актами, проводятся общественные (публичные) слушания, под которыми понимается собрание граждан для обсуждения вопросов, касающихся деятельности органов государственной власти и органов местного самоуправления и имеющих большую социальную значимость либо затрагивающих права и свободы человека и гражданина. К формам общественного контроля также относятся общественная экспертиза (статья 22 указанного Федерального закона), общественное обсуждение (статья 24 указанного Федерального закона).

В соответствии со статьей 28 Федерального закона от 06.10.2003 № 131-ФЗ «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации»59 на общественные слушания в обязательном порядке выносятся следующие нормотворческие и правоприменительные вопросы: проект устава муниципального образования и проекты изменений в устав муниципального образования; проект муниципального бюджета и отчет о его исполнении; проект стратегии социально-экономического развития муниципалитета; вопросы, связанные с преобразованием муниципального образования.

В соответствии со статьей 5.1 Градостроительного кодекса Российской Федерации60 публичные слушания проводятся по проектам: генеральных планов, правил землепользования и застройки, планировки территории, межевания территории, решений о предоставлении разрешения на условно разрешенный вид использования земельного участка или объекта капитального строительства, решений о предоставлении разрешения на отклонение от предельных параметров разрешенного строительства, реконструкции объектов капитального строительства.

Еще одной формой интегрированной юрисдикции является функционирование в процессе принятия правоприменительного решения нескольких видов юрисдикций.

Например, при рассмотрении гражданского иска в уголовном деле судебный юрисдикционный процесс интегрирует уголовно-процессуальное и гражданско-процессуальное законодательство, частные и публичные начала, а также компетентность судьи по рассмотрению как уголовных, так и гражданских дел, учету специфики каждого из указанных видов судопроизводств. При этом во многих случаях в рамках гражданских исков в уголовных делах заявляются требования о компенсации морального вреда, что обусловливает необходимость суда исследовать такие категории, как характер и степень физических и нравственных страданий, разумность, справедливость, добросовестность и др. В 2019 году в рамках уголовных процессов в Российской Федерации рассмотрен 107 661 гражданский иск (удовлетворено полностью 63 188 исков, удовлетворено частично 17 842 иска)61.

В советский период получили распространение совместные постановления ЦК КПСС и Совета министров СССР, регулировавшие различные стороны жизни советского общества; иногда к подписанию таких постановлений привлекали ЦК ВЛКСМ или ВЦСПС, то есть руководящие органы комсомольской или профсоюзной организаций62. Отмечалось, что «партийные нормы имеют более богатое содержание, чем нормы, издаваемые Советом министров СССР, в силу чего они распространяют свое действие на значительно более широкий круг лиц»63. Совместные постановления рассматривались как «сочетание актов общественно-политического и правового регулирования»64.

Как отмечает С. А. Токмин, участие партии в нормотворческой деятельности государства осуществлялось в четырех формах: партийные акты были базой законодательных актов; партийные структуры принимали участие в законотворческом процессе; издавались совместные партийно-правительственные акты; партийные органы осуществляли автономное нормотворчество без участия государства65.

Совместное участие различных органов предусматривалось и в процессе принятия индивидуальных правоприменительных актов. Так, согласно статье 42 Жилищного кодекса РСФСР66, жилые помещения в домах жилищного фонда местных Советов народных депутатов предоставлялись гражданам исполнительными комитетами при участии общественной комиссии, образуемой при исполкоме из депутатов Советов, трудовых коллективов, представителей общественных организаций. В домах ведомственного жилищного фонда жилые помещения предоставлялись по совместному решению администрации и профкома предприятия (статья 43 ЖК РСФСР).

В настоящее время законодательство также предусматривает случаи, когда для принятия решения необходимо объединение юрисдикций различных субъектов как относящихся к органам и должностным лицам, осуществляющим публичную власть, так и не входящим в систему органов государственной власти и органов местного самоуправления. Например, согласно пункту 2 статьи 22 Федерального закона от 02.04.2014 № 44-ФЗ «Об участии граждан в охране общественного порядка»67, порядок взаимодействия органов внутренних дел и народных дружин устанавливается общим решением дружин, органов муниципальной власти, территориального органа МВД, других правоохранительных органов. В силу пункта 5 статьи 4 Федерального закона от 27.02.2003 № 29-ФЗ «Об особенностях управления и распоряжения имуществом железнодорожного транспорта»68 при формировании уставного капитала передаточные акты составляются на базе совместного решения Росимущества и Федерального агентства железнодорожного транспорта.

До 2014 года, когда был упразднен Высший Арбитражный Суд Российской Федерации, принимались совместные постановления пленумов Верховного Суда Российской Федерации и Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации69.

Кроме того, в некоторых случаях для принятия итогового юрисдикционного решения должностному лицу или органу власти необходимо получить промежуточные решения других должностных лиц, органов власти, негосударственных организаций. Например, для получения разрешения на строительство необходимо представить в уполномоченный орган ряд решений иных органов и организаций (статья 51 Градостроительного кодекса Российской Федерации70); для получения национального российского водительского удостоверения необходимо сдать экзамен и представить медицинское заключение71.

Следующей формой интегрированной юрисдикции является юрисдикция, в процессе осуществления которой функционируют и сопрягаются несколько видов национальных юрисдикций разных государств или государственная юрисдикция и юрисдикция международная.

Например, Совет Безопасности ООН принял резолюцию от 10.06.1999 № 1244 о создании Миссии Организации Объединенных Наций по делам временной администрации в Косово, которая была уполномочена создать новый судебный порядок в Косово; в созданную судебную систему был вовлечен международный персонал72. Миссия ООН в Косово гарантировала международное присутствие, фактически обеспечивала управление территорией, обладая законодательными и административными полномочиями.

После конфликта в Югославии в соответствии с Дейтонским мирным соглашением 1995 года73 создан Аппарат Верховного представителя по Боснии и Герцеговине, который в числе прочего занимался реформированием судебной системы Боснии.

Согласно статье 79 Конституции Российской Федерации, наше государство «вправе участвовать в межгосударственных объединениях, передавая им часть своих полномочий на основании международных договоров, если это не ограничивает гарантированных прав и свобод человека и гражданина и не противоречит конституционным принципам России».

В рамках реализации этого установления 28.02.1996 наша страна подписала, а 30.03.1998 ратифицировала Конвенцию о защите прав человека и основных свобод74, признав обязательной юрисдикцию Европейского суда по правам человека по вопросам толкования и применения указанной Конвенции и приняв обязанность исполнять окончательные постановления Европейского суда по правам человека.

Поскольку согласно части 4 статьи 15 Конституции Российской Федерации Конвенция о защите прав человека и основных свобод является составной частью ее правовой системы, постольку постановление Европейского суда по правам человека должно быть исполнено.

Между тем из содержания статьи 79 Конституции Российской Федерации следует, что международный договор не может противоречить основам конституционного строя России и снижать гарантированный Конституцией России уровень защиты прав и свобод человека и гражданина.

Пределы интеграции юрисдикции Европейского суда по правам человека в правовую систему России проанализированы нами в опубликованной статье75.

Формой интегрированной юрисдикции является также включение в процедуру принятия юрисдикционного решения систем искусственного интеллекта.

Сущностными признаками искусственного интеллекта являются: способность автономной работы и обмена данными с окружающей средой; способность обучаться на основе полученного опыта и в процессе взаимодействия с окружающей средой; способность адаптировать свои решения под изменяющиеся обстоятельства76.

По мнению П. М. Морхата, искусственный интеллект — это независимый комплекс программных или программно-аппаратных средств с человеко-компьютерным интерфейсом, представляющий виртуальную вычислительную систему или оснащенную средствами технического зрения и средствами самостоятельного взаимодействия с реальностью, обладающий способностями биоподобных когнитивных и интеллектуальных рече-мыслительных действий (функций), обучения, самоорганизации и самотестирования, творческой и познавательной деятельности, в том числе на основе накопленных данных77.

В российских судах применяются автоматизированные системы распределения дел, анализирующие многочисленные факторы, — от служебной нагрузки до степени сложности дела. В пилотном режиме внедряются основанные на применении искусственного интеллекта автоматизированные системы распознавания речи, сами составляющие протоколы судебных заседаний, которые затем сохраняются, распечатываются, подписываются председательствующим судьей, секретарем судебного заседания и приобщаются к материалам дела.

Если системы искусственного интеллекта включаются в процедуру принятия решения о правах и обязанностях людей, то, учитывая непрозрачность алгоритмов принимаемых искусственным интеллектом решений, возможно нарушение базовых прав человека: права на ознакомление с информацией; права на мотивированное решение; права на обжалование решений; права на справедливый суд и т. д.

Поэтому, если системы искусственного интеллекта включаются в процедуру принятия юридически значимых решений в отношении людей, необходимо соблюдение следующих принципов78: должна иметься опция изложения операции искусственного интеллекта в понятной человеку форме; должна быть законодательно закреплена возможность человека обжаловать принятое искусственным интеллектом решение.

Названные принципы в настоящее время применяются при видеофиксации нарушений Правил дорожного движения Российской Федерации: нарушитель видит, за что ему назначен штраф, и имеет возможность обжаловать постановление.

Следующей формой интегрированной юрисдикции является признание и (или) санкционирование государством нормореализующей деятельности негосударственных или немуниципальных органов и организаций экстраправового автономного порядка по разрешению споров.

Например, отношения в сфере спорта регулируются как классическими нормами внутригосударственного и международного права, так и правилами автономного неправового порядка в области спорта (lex sportiva)79.

По мнению И. В. Понкина, «lex sportiva — это объединение комплексов внеправовой нормативной регламентации (негосударственных невластных регуляторов различного по своей природе происхождения) в области спорта, характеризуемый гетерогенностью по степени устойчивости, мере взаимодействия (индифферентности) и иерархичности внутрисистемных и межсистемных связей, а также по когерентности и степени императивности их регламентирующего воздействия на предметную область регулирования как на международном, так и на национальном уровне, детерминированное автономией сферы общественных отношений в области спорта от национальных публичных порядков и международного правопорядка»80.

Источниками lex sportiva являются правила спортивных организаций, регламенты и статуты спортивных федераций, уставы спортивных клубов81. Создаются специальные органы по внесудебному разрешению спортивных споров при спортивных организациях: Палата по разрешению споров при Российском футбольном союзе82, Комитет по статусу игроков83, Дисциплинарная комиссия Международного олимпийского комитета84, Спортивный арбитражный суд85 и др.

Могут создаваться и независимые от спортивных организаций спортивные третейские суды, как правило, национального уровня: Спортивный арбитраж при Торгово-промышленной палате Российской Федерации86, Спортивный арбитражный суд при автономной некоммерческой организации «Спортивная арбитражная палата»87, Спортивный арбитраж при Немецкой арбитражной институции (Deutsches Sportschiedsgericht bei der Deutschen Institution für Schiedsgerichtsbarkeit)88 и др.

При этом спортивный порядок разрешения споров санкционирован публичным порядком89. В соответствии со статьей 36.2 Федерального закона от 04.12.2007 № 329-ФЗ «О физической культуре и спорте в Российской Федерации»90 возникающие в профессиональном спорте споры, в том числе трудовые споры, передаются их сторонами в арбитраж (третейское разбирательство), образуемый при некоммерческой организации, органы управления которой формируются Олимпийским и Паралимпийским комитетами России, профсоюзом работников физкультуры и спорта, общероссийскими спортивными федерациями и лигами. Пунктом 3 указанной статьи установлено, что третейское разбирательство вышеназванных споров осуществляется третейским судом в соответствии с законодательством о третейском разбирательстве и с учетом специфики, отраженной в Федеральном законе «О физической культуре и спорте в Российской Федерации». В пункте 4 указанной статьи установлены требования к арбитражному соглашению о передаче спора, возникающего в спорте высших достижений или в профессиональном спорте, на рассмотрение третейского суда.

Религиозные суды рассматривают споры на основании норм соответствующей религии. При этом их юрисдикция может распространяться как исключительно на внутрицерковные споры, так и на более широкий круг отношений (брачно-семейные, наследственные), участниками которых являются не только священнослужители, но и миряне. Шариатские суды имеют смешанную общественно-государственную природу.

Согласно принятому 26.06.2008 Положению о церковном суде Русской Православной Церкви (Московского Патриархата)91 судебная система Русской Православной Церкви состоит из нижеследующих церковных судов: епархиальные суды; высшие церковно-судебные инстанции Русской Православной Церкви За границей, а также Самоуправляемых Церквей; Общецерковный Суд; Архиерейский Собор Русской Православной Церкви.

Указанные церковные суды, реализуя судебную власть, руководствуются священными канонами, Уставом Русской Православной Церкви, Положением о церковном суде Русской Православной Церкви (Московского Патриархата), иными установлениями Православной Церкви.

Согласно пункту 9 главы 1 Устава Русской Православной Церкви92, должностные лица и сотрудники канонических подразделений, а также клирики и миряне не могут обращаться в органы государственной власти и светский суд по вопросам, относящимся к внутрицерковной жизни, к которым относятся каноническое управление, церковное устройство, богослужебная и пастырская деятельность.

Статьей 2 Положения о церковном суде Русской Православной Церкви (Московского Патриархата) предусмотрено, что церковные суды «предназначены для восстановления нарушенного порядка и строя церковной жизни и призваны способствовать соблюдению священных канонов и иных установлений Православной Церкви».

Согласно статье 24 указанного Положения епархиальные суды рассматривают и разрешают дела по обвинению клириков в совершении церковных правонарушений, за которые установлено наказание в виде освобождения от должности, увольнения, пожизненного или временного запрета осуществлять службу, извержения из сана, а также отлучения от Церкви; дела по обвинению мирян, относящихся к разряду церковно-должностных лиц, а также монашествующих в совершении церковных правонарушений, за которые установлено наказание в виде освобождения от должности, отлучения от церковного общения или от Церкви.

Общецерковный суд рассматривает по первой инстанции, в частности, дела в отношении архиереев (за исключением Патриарха Московского и всея Руси), которые обвиняются в совершении церковных правонарушений, за которые в качестве санкций установлены: освобождение от управления Епархией, увольнение, запрещение в священнослужении, извержение из сана, отлучение от Церкви; дела в отношении клириков по обвинению их в совершении церковных правонарушений, за которые в качестве санкции установлены: освобождение от должности, запрещение в священнослужении, извержение из сана, отлучение от Церкви (статья 28 указанного Положения).

Архиерейский Собор, в частности, рассматривает по первой и последней инстанциям дела по каноническим и догматическим отступлениям Патриарха Московского и всея Руси (статья 31 указанного Положения).

Следовательно, целью церковных судов является восстановление нарушенного церковного порядка и применение мер дисциплинарного характера. В отличие от государственных судов, разбирательство в церковных судах всегда проходит в закрытом режиме.

Юрисдикционная деятельность осуществляется религиозными судами в силу ее признания и санкционирования государством.

Так, в соответствии со статьей 15 Федерального закона от 26.09.1997 № 125-ФЗ «О свободе совести и о религиозных объединениях»93 государство поддерживает и проявляет уважение к внутренним правилам религиозных организаций, если религиозные установления не вступают в противоречие с законодательством. Согласно пункту 5 статьи 24 указанного федерального закона, религиозные организации могут устанавливать в соответствии со своими внутренними установлениями условия деятельности священнослужителей и религиозного персонала, требования к ним.

Отметим, что исторически первоначально по образцу религиозных судов, которые рассматривали многие категории светских дел, создавались и выстраивали свою работу светские суды. В настоящее время, если проанализировать Положение о церковном суде Русской Православной Церкви (Московского Патриархата), является очевидным, что большинство его процедурных норм заимствовано из Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, то есть первоначально происходила интеграция религиозной юрисдикции в государственную, а в настоящее время — государственной в религиозную.

В некоторых странах действуют шариатские суды, выносящие решения в соответствии с законами шариата. В Израиле шариатский суд рассматривает вопросы личного статуса мусульман, в его исключительную юрисдикцию входят вопросы брака и развода; по другим делам, связанным с личным статусом, шариатский суд имеет параллельную юрисдикцию с судом по семейным делам94.

Важным фактором интеграции юрисдикции религиозных судов и государственной юрисдикции является признание государством религиозных браков. Например, в настоящее время в 19 европейских государствах признаются религиозные браки95. В статье 158 Семейного кодекса Российской Федерации закреплено правило, согласно которому, если брак заключен по религиозной церемонии или прекращен по религиозным правилам в соответствующем государстве Европы, правовые последствия этих юридических актов признаются и в Российской Федерации.

Церковные суды Ватикана представлены во всех странах, на территории которых имеются епархии, большая часть рассматриваемых дел относится к разводам супругов-католиков, нарушениям канонического права (обжалование решений епископов, дела о нарушении церковной дисциплины и др.). Основными источниками материального и процессуального права для католических судов являются Кодекс канонического права 1983 г. и Кодекс канонов Восточных церквей 1990 г.96

Основной проблемой в деятельности религиозных судов является соблюдение ими светских законов и формирование параллельной юрисдикции, конкурирующей с государственными судами и нарушающей права человека. Так, в 2001 г. Европейский суд по правам человека по делу «Пеллегрини против Италии»97 пришел к выводу о том, что церковный суд Лацио в г. Риме и Апостольский трибунал Римской Роты в ходе разбирательства дела о разводе супругов Пеллегрини в 1987 г. не дали госпоже Пеллегрини возможности ознакомиться с заявлением супруга о разводе, свидетельскими показаниями, иными материалами дела, а также не предоставили ей адвоката, тем самым нарушив принцип состязательности сторон; при этом оба католических суда действовали в рамках Кодекса канонического права Ватикана, а светский Апелляционный суд Флоренции признал их решения законными.

Федеральный закон от 24.07.2002 № 102-ФЗ «О третейских судах в Российской Федерации»98 предоставляет участникам правоотношений возможность передать в третейский суд споры, вытекающие из гражданских правоотношений, если иное не установлено законодательством. Запрещено создавать постоянно действующие третейские суды при органах публичной власти. Нормы, применяемые в третейских судах, приведены в статье 6 указанного федерального закона. Выдача исполнительных листов на исполнение третейских судов осуществляется в районных судах (глава 47 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации99).

Внегосударственное досудебное урегулирование спора предусмотрено, например, Федеральным законом от 04.06.2018 № 123-ФЗ «Об уполномоченном по правам потребителей финансовых услуг»100, согласно которому в настоящее время в Российской Федерации требования к страховым компаниям и кредитным организациям должны в обязательном досудебном порядке рассматриваться финансовым уполномоченным и его службой, не включенными в систему органов государственной власти и органов местного самоуправления.

При этом законодательство предусматривает как возможность последующего обращения в государственные юрисдикционные органы при несогласии с решением негосударственных органов и организаций (например, при несогласии потерпевшего в дорожно-транспортном происшествии с решением финансового уполномоченного он может обратиться в суд с иском к страховщику), так и окончательность решений таких органов по ряду вопросов (исключительная негосударственная юрисдикция).

Так, председатель первичной профсоюзной организации обратился в суд с иском к ОАО «Лесосибирский ЛДК № 1» об отмене пункта Правил внутреннего трудового распорядка, регламентирующего периодичность выплаты заработной платы. Определением судьи Лесосибирского городского суда Красноярского края, оставленным без изменения апелляционным определением судебной коллегии по гражданским делам Красноярского краевого суда101, в принятии указанного иска как не подлежащего рассмотрению в порядке гражданского судопроизводства отказано, поскольку в данном случае имеет место коллективный трудовой спор, который подлежит разрешению не в судебном порядке, а в рамках примирительных процедур, регламентированных главой 61 Трудового кодекса Российской Федерации.

Проанализированные формы интегрированной юрисдикции позволяют сформулировать ее понятие, содержащее признаки, отличающие интегрированную юрисдикцию от ординарной (обычной, традиционной) юрисдикции. Интегрированная юрисдикция — это осуществляемая в пределах нормативно установленной компетенции деятельность органа публичной власти (государственная юрисдикция, муниципальная юрисдикция) или должностного лица по принятию решений, обеспечивающих реализацию и защиту прав и законных интересов субъектов общественных отношений при осуществлении ими правомерных действий либо предупреждение и пресечение правонарушений, привлечение лиц, их совершивших, к установленной законом ответственности, в процессе которой в силу прямого указания норм права:

• наряду с правовыми нормами используются неправовые регуляторы общественных отношений и (или)

• в процедуру принятия решения юрисдикционного органа публичной власти включены субъекты, не осуществляющие на постоянной основе государственную юрисдикцию (например, присяжные заседатели, арбитражные заседатели, народные дружинники, представители общественности в рамках публичных слушаний) и (или)

• функционируют и сопрягаются несколько видов государственной юрисдикции в рамках одного государства и (или)

• функционируют и сопрягаются несколько видов национальных юрисдикций разных государств или государственной юрисдикции и юрисдикции международной и (или)

• субъектам юрисдикции предоставлена свобода усмотрения (дискреция), обусловливающая вариативность итогового решения и (или)

• в процедуру принятия решения включены системы искусственного интеллекта,

а также признаваемая и (или) санкционированная государством нормореализующая деятельность негосударственных или немуниципальных органов и организаций экстраправового автономного порядка (спортивный арбитраж или иной юрисдикционный специализированный орган спортивной организации, религиозный суд религиозной организации, третейские суды, финансовые уполномоченные и др.).

При этом законодательство предусматривает как возможность последующего обращения в государственные юрисдикционные органы при несогласии с решением негосударственных или немуниципальных органов и организаций экстраправового автономного порядка, так и окончательность решений таких органов и организаций по ряду вопросов (исключительная негосударственная юрисдикция).

Существование и распространение интегрированной юрисдикции обусловлены тенденцией расширения присутствия и повышения значения юрисдикции непублично-правового порядка в пространстве публично-правовом и объективной потребностью государства взаимодействовать с такими юрисдикциями — в расширительном их понимании и толковании (в легистской теории права — квазиюрисдикциями), временными (лат. ratione temporis) или постоянными, в ограниченной или неограниченной территориальной привязке, универсальными или индивидуальными, с разными природой и онтологиями коррелирования с юрисдикциями государственными.

Интегрированная юрисдикция отличается от конвергенции права и неправовых регуляторов тем, что конвергенция предполагает взаимодействие внутри системы права правовых регуляторов общественных отношений с неправовыми либо правовых систем различных государств102, а интегрированная юрисдикция — это вид правоприменительной (в отдельных случаях нормореализующей) деятельности, в процессе осуществления которой в рассмотренных выше формах осуществляется целенаправленное вовлечение в осуществление публично-правовых правоприменительных полномочий неправовых регуляторов и (или) субъектов, не входящих в систему публичной власти, а представляющих гражданское общество или негосударственные и немуниципальные организации, и (или) регулирующего потенциала одновременно нескольких публично-правовых юрисдикций.

При интеграции не происходит смешения регуляторов или субъектов юрисдикции. Сохраняя свою самостоятельность, совместно действуя, они призваны обеспечить должную реализацию правовых предписаний. При интеграции объединяется регулятивный эффект различных регулирующих систем. Последствиями осуществления интегрированной юрисдикции могут быть правовые заимствования103, генезис и развитие гибридных источников права104, смешение правовых систем105, формирование нетипичных норм права106.

Таким образом, обобщая исследование сущностных свойств и особенностей интегрированной юрисдикции, можно отметить закономерности данного процесса.

Во-первых, интегрированная юрисдикция — планируемая законом и осуществляемая в силу указания норм права деятельность специально уполномоченных субъектов. Неофициальную интеграцию права и иных социальных и несоциальных регуляторов в правосознании субъекта юрисдикции нельзя именовать интегративной юрисдикцией — это сфера правосознания правоприменителя, сфера его внутреннего убеждения, которая может проецироваться на правоприменительные решения, выходя за пределы духа и буквы закона.

Во-вторых, интегрированная юрисдикция, как и любая правоприменительная деятельность, не может быть объективной (как того требует законодательство), юрисдикционные процессы субъективны, поскольку осуществляются субъектами, а не объектами правоприменения.

В-третьих, развитие сферы гражданского общества обусловило интеграцию права с нормами различных общественных объединений, тем не менее интеграция юрисдикции на данной основе в любом случае осуществляется под контролем государства, которое делегирует представителям этих организаций право осуществлять локальное интегрированное правоприменение, в том числе на основе лицензирования, аккредитации и т. д.

В-четвертых, целесообразно на уровне законодательства разработать и закрепить механизм интеграции права и иных социальных и несоциальных норм в юрисдикционных процессах, в особенности данный вывод касается ядра данной деятельности — формирования внутреннего убеждения.

В-пятых, целесообразно установить пределы возможного использования неправовых регуляторов в юрисдикции общественных отношений.

В-шестых, интегрированная юрисдикция в целом — это осуществляемая в пределах нормативно установленной компетенции деятельность органа публичной власти (государственная юрисдикция, муниципальная юрисдикция) или должностного лица по принятию решений, обеспечивающих реализацию и защиту прав и законных интересов субъектов общественных отношений при осуществлении ими правомерных действий либо предупреждение и пресечение правонарушений, привлечение лиц, их совершивших, к установленной законом ответственности, в процессе которой в силу прямого указания норм права:

• наряду с правовыми нормами используются неправовые регуляторы общественных отношений, и (или)

• в процедуру принятия решения юрисдикционного органа публичной власти включены субъекты, не осуществляющие на постоянной основе государственную юрисдикцию (например, присяжные заседатели, арбитражные заседатели, народные дружинники, представители общественности в рамках публичных слушаний) и (или)

• функционируют и сопрягаются несколько видов государственной юрисдикции в рамках одного государства и (или)

• функционируют и сопрягаются несколько видов национальных юрисдикций разных государств или государственной юрисдикции и юрисдикции международной и (или)

• субъектам юрисдикции предоставлена свобода усмотрения (дискреция), обусловливающая вариативность итогового решения и (или)

• в процедуру принятия решения включены системы искусственного интеллекта,

а также признаваемая и (или) санкционированная государством нормореализующая деятельность негосударственных или немуниципальных органов и организаций экстраправового автономного порядка (спортивный арбитраж или иной юрисдикционный специализированный орган спортивной организации, религиозный суд религиозной организации, третейские суды, финансовые уполномоченные и др.).

При этом законодательство предусматривает как возможность последующего обращения в государственные юрисдикционные органы при несогласии с решением негосударственных или немуниципальных органов и организаций экстраправового автономного порядка, так и окончательность решений таких органов и организаций по ряду вопросов (исключительная негосударственная юрисдикция).

...