Н. Г. Жаворонкова, Ю. Г. Шпаковский, Н. П. Воронина

Доктрина экологического права

Теоретико-методологические аспекты развития

Монография

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 349.6

ББК 67.407

Ж13

Авторы:

Жаворонкова Н. Г., доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации;

Шпаковский Ю. Г., доктор юридических наук, профессор;

Воронина Н. П., доктор юридических наук, доцент.

Рецензенты:

Безверхов А. Г., доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации, директор юридического института Самарского национального исследовательского университета имени академика С. П. Королева;

Цопанова И. Г., кандидат юридических наук, доцент, декан юридического факультета Российской таможенной академии.

Монография посвящена актуальным теоретическим и методологическим проблемам формирования современной доктрины экологического права. Авторы, исследуя эволюцию экологического права за последние более чем 30 лет, рассматривают особенности развития экологического права как следствие усложнения процессов взаимодействия природы и общества, в том числе влияния цифровизации на процессы управления в системе «человек – природа» и глобального изменения климата.

Издание подготовлено на кафедре экологического и природоресурсного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА) и является своего рода итогом многолетней работы авторов в рассматриваемой области.

Законодательство приведено по состоянию на март 2024 г.

Монография может быть полезна для студентов, аспирантов, преподавателей, научных и практических работников, занимающихся проблемами охраны окружающей среды и обеспечения экологической безопасности в современных условиях, а также для специалистов федеральных, региональных и муниципальных органов управления, работников образовательных учреждений центров повышения квалификации, подготовки и переподготовки кадров в рассматриваемой области.

УДК 349.6

ББК 67.407

© Жаворонкова Н. Г., Шпаковский Ю. Г., Воронина Н. П., 2024

© ООО «Проспект», 2024

К ЧИТАТЕЛЮ

Наш почти пятидесятилетний опыт научной, практической и педагогической работы в области правовой охраны природы рано или поздно должен был привести к необходимости рассмотреть процесс зарождения и развития экологического права как науки, учебной дисциплины, философии природопользования, научно-рактической реализации эколого-правовой политики государства, нормативно-правового феномена международной интеграции ученых и политиков. После окончания юридического факультета в 1973 г. по сути вся моя карьера была связана с экологией. Еще в 1974 году, когда только был создан сектор экологического права Института государства и права АН СССР, далее работа во Всесоюзном институте советского законодательства, Международном университете (в Москве) и, наконец, в Московском государственном юридическом университете имени О. Е. Кутафина (МГЮА) дали возможность не только наблюдать, но и активно влиять на формирование экологического права как науки и как учебной дисциплины. Большую пользу принесла также работа в АНО «Экоюрис», известном как в России, так и за рубежом как одном из первых в стране общественных объединений, тесно связанных с национальным и международным экологическим движением.

Честь работать с «основоположниками» экологического права — член-корр. РАН Колбасовым, О. С. Козырем, О. Л. Дубовик, С. А. Боголюбовым, М. М. Бринчуком, С. С. Аксененко, Ю. С. Шемшученко, О. И. Крассовым и другими выдающимися юристами позволила обратиться к теме эволюции права.

Благодаря им, а также широкому общению с «конституционалистами» О. Е. Кутафиным, Г. В. Барабашевым, «административистами» — О. М. Козловым, «цивилистами», тысячами практических работников, занятых экологическими проблемами, и есть смысл и практическая польза от понимания роли, направлений развития, особенностей и перспектив экологического права.

Их памяти и будущим юристам-экологам с признательностью посвящается эта работа!

Жаворонкова Наталья Григорьевна,
доктор юридических наук, профессор,
заслуженный юрист Российской Федерации

ВВЕДЕНИЕ

В научной литературе развернулась широкая дискуссия о перспективах развития права, кризисе науки, новых теориях развития общества, об институтах государства. Это закономерно. Новеллы и, главное, скорость изменений в технологиях, экономике, образе и качестве жизни, экологических стандартах проживания настолько поразительны, что некоторые правовые доктрины становятся архаикой еще до их полного осмысления. На фоне споров и представлений о будущем, экологические проблемы только актуализируются, приобретая глобальный характер и задавая свой вектор развития.

Экологическое право, сформировавшись как право «охраны» (в начале отдельных объектов собственности, затем объектов природы, затем природы в целом, затем «окружающей среды»), прошло несколько сложных трансформаций не только в онтологическом (понятийном) плане, но и в содержательном (смысловом)1.

В научном (мировом) дискурсе, посвященном экологическим проблемам (не только правовом) практически не заметны темы будущей эколого-правовой и, немного шире, социально-правовой проблематики. На фоне многочисленных исследований о кризисах, катастрофах, запретах, глобальных и локальных изменений в окружающей среде, роли современных технологий и организационно-правовых мер совсем не слышно темы о целях эколого-правового характера, об образе будущего, о новых трендах и векторах развития, о новой этике, о нравственной категории правового регулирования. Простой анализ эколого-правового регулирования как на региональном и «страновом», так и на глобальном уровне не дает и не может дать ответы на поставленные вопросы. Между тем, пока мы не сформулируем (или пока не поставим в центр дискуссий) мировоззренческие, философские, нравственные, футурологические вопросы, до тех пор не сможем правильно определить роль и место экологического права, тенденции его развития, важные маркеры (положительные и отрицательные) влияния на экологическую политику. Уже вполне очевидно, что нет ни «конца истории», ни «глобализации» по-американски, ни «эколого-экономического развития», ни разделения мира по осям «капитализм-социализм», «демократия — автократия», «север — юг», «развитие — развивающиеся» страны. Также понятно и очевидно принципиально новое отношение к суверенности, корпоративности, религии, постмодернизму и самым сакральным понятиям — «развитие» и «эффективность». Именно поэтому понадобилась тема «эволюция права», которая, на первый взгляд, слишком перегружена различными философскими, экономическими, политическими, онтологическими мотивами, но без глубокого и широкого взгляда.

То, что происходит постоянный процесс изменений, в том числе в экологическом праве, — банальность, но какие факторы, в какой форме, с какой скоростью и с какими последствиями влияют на характер и динамику изменений — это вопрос сложный и, на наш взгляд, составляет предмет концепции эволюции экологического права. Эволюция — это прежде всего процесс. Процесс накопления положительных и отрицательных характеристик, приводящий к выбору «лучших из возможных “альтернатив”, если смотреть в ретроспективе длительных циклов развития. Процесс необычайной сложности, взаимодействия многих факторов, обстоятельств, парадигм развития. Но главное в нем с точки зрения экологического права — постепенное понимание смыслов, ценностей, «балансов» взаимодействия природы и общества. Использование термина «эволюция» по отношению к социальным процессам и тем более к праву может вызывать определенные негативные коннотации и недоумения. Действительно, прямо и непосредственно применить законы биологической эволюции к социальным процессам затруднительно. Например, один из основополагающих, можно сказать, фундаментальных биологических законов — это воспроизводство себя, более того доминирование, экспансия, распространение своих генов (структур, групп, видов) на сколько можно большее количество пространства. Если применить (хотя бы частично) это биологическое правило к социальным наукам, то следует изучить, как ведут себя отдельные правовые нормы, ветви, правовые семейства и отрасли друг к другу и к социальной среде. Можно ли отметить, что, условно говоря, «экологическое право» имеет фундаментальную причину «доминирования» и «гегемонии» в исторической перспективе стать (или пытаться стать) «главным» правовым институтом? Не исключен вариант, что термин «экологическое право «устарел» и не отвечает функции, роли и положению этой отрасли права в процессе правотворчества. В конце концов «правовая охрана природы» была заменена на право окружающей среды и на экологическое право. Возможно путем переосмысления парадигмы развития появление некого права жизнедеятельности или права выживания или иного термина, более точно отражающего эволюцию права.

Обращение к теории эволюции экологического права помимо научных и гносеологических мотивов несет ряд важных практических смыслов.

Во-первых, более чем пятидесятилетний опыт истории эколого- правовых решений, политики, мер как в рамках ООН, Программы по охране окружающей среды ООН, многочисленных международных и национальных экологических программ, бурного развития вначале «природоохранного», а затем «экологического» законодательства, так и в национальном контексте показал слабые и сильные места международной экологической политики и экологических доктрин, требующих нового осмысления. Но одновременно поставил и вопрос о принципиальной возможности (способности) мирового экологического сотрудничества как одного из решающих факторов и одновременно движущей силы эволюции экологического права2.

Во-вторых, если (условно) назвать современный период «мир-экономика» с его индивидуальными и корпоративными товаропроизводителями, целью в виде роста потребления и безграничного благосостояния, глобальной торговли, то на фоне кажущейся незыблемости существующего порядка вещей уже все яснее просматриваются черты «мира-экологии», «мира-энергетики», «мира-кризиса», «мира безопасности». Другими словами — привычные для нескольких столетий постулаты типа существования «экономического базиса» и «идеологической надстройки» (к которой относится экологическое право) становятся все более спорными. Вполне допустимо, что именно идеология, право, нематериальный мир, идеи, ценности, образы становятся «базой», на которой будет строиться экологическая мирополитика и экономика.

Отдельные тренды более чем однозначны — либеральная, потребительская экономика не может быть целью и основой ни «устойчивого развития», ни «образа будущего». Остается определить, какова роль в современной экологической политике отведена региональной экологии, энергетике, кризисам, будущему мироустройству. Не абстрактному будущему, а вполне конкретному «завтрашнему заказчику» целей, задач, законов и норм правового и экономического характера. Пока полностью неясны условия функционирования такого мира, но (принятая в относительно комфортное и устойчивое время) Климатическая повестка ЕС прямо отсылает к неизбежной смене тренда глобального развития, заключенного в рамки капиталистической системы, все более зависимого от успехов энергетической и экологической политики.

В-третьих, никогда ранее общественное мнение, консолидированное и усиленное глобальными коммуникациями, не было столь радикально настроено в пользу экологических преобразований в политике, экономике, энергетике, культуре, социальной жизни, что оказывает сильное и непосредственное давление на все мировое сообщество. Центральный вопрос в данном случае — понимание роли «экологической безопасности» или как безопасности комфорта проживания и дальнейшего существования человека или осознание роли глобальной безопасности, но понимаемой не только и не столько «антропоцентрически». Здесь очень важная особенность экологического права — оно во многом «отражение» социальных настроений, экологического популизма или, прежде всего, объективная необходимость для экономики и социальной жизни.

В-четвертых, многочисленные государственные и глобальные стратегии, планы, концепции, прогнозы становятся архаикой, не успев появиться на свет, а экологическое законодательство пока не способно построить адекватный и эффективный механизм правоприменения, следовательно, необходимы новые инструменты регулирования и новые методы анализа. Наблюдается разрыв между выстроенной тысячелетиями системой государственного управления, экономики, суверенности и потребностями глобального экологического регулирования. Это не значит, что документы стратегического планирования не нужны, но их эффективность в нынешнем виде еще требует осмысления.

В-пятых, привычная и ставшая как бы «аксиомой» теория «развития», трактуемая как «расширенное воспроизводство» товаров и услуг (благ) предполагает постоянное «улучшение» всех сторон жизни не всех людей, а, прежде всего, «золотого миллиарда», но это «улучшение» не распространяется на природу, а, наоборот, предполагает «развитие» за счет природы. Кроме того, и теории «конца истории» (Фукуяма) и экологического апокалипсиса и бесконечного «устойчивого развития», на наш взгляд, дают ложное представление о реальном воспроизводстве жизни как цели «развития». Поэтому попытка осмыслить правовую теорию сквозь призму эволюционных законов своевременна и практична. И здесь вопрос — в какой мере (степени) допустимы или даже неизбежны, «ухудшения» в эколого-правовом регулировании.

В-шестых, можно представить, что мир развивается волнообразно, циклично — циклично развивается природа, экономика, право, социальные процессы. Но в теории права пока не нашлось достойного места теории «цикличности» права. Тем более, на фоне очевидного кризиса теории глобализации и «устойчивого развития». Становиться все более очевидным тупиком путь «глобализации» и «экологизации» по-европейски, когда экологическая повестка служит, в том числе прикрытием для экономической экспансии. Если цикличность — правило, то, когда и при каких условиях, происходит смена эколого-правовых циклов.

То, что ранее вкладывалось в понимание терминов «развитие», «прогресс», «улучшение», а также «благосостояние» как основы существования отдельных государств и обществ на базе идеологических , например, идей — «социализм», «коммунизм», «капитализм», «либерализм», теряют первоначальный смысл и фундаментальность, происходит иное, пока не зафиксированное в общественном дискурсе осмысление настоящей фазы развития, условно названной как «разнообразие» культур и цивилизаций. В этих условиях необходимо анализировать не детерминировано обусловленные «линейные» теории существования государства и права, а общие, сложнейшие и малоизученные процессы адаптации, социальной эволюции, «поле возможностей» и закономерности самого непрерывного эколого-правового процесса поиска точек равновесия — своеобразного «правового гомеостаза». А, следовательно, экологическое право по своей природе глобальное, является по своей сути локальным, максимально отражающим особенности конкретного региона, территории (места).

Практическая польза обсуждения теории эволюции права не в раскрытии точных дат, периодов, процесса или конкретных прогнозах, рекомендациях, а в понимании тенденций (трендов) непрерывности потока изменений и приспособлений, в том числе законов, правил, тенденций эволюционного процесса, предвидении фазовых переходов, эколого-правовых кризисов, сопряженности эволюции социальной (человека) и природной, адаптационных возможностей как права так и биосферы, роли ценностного фактора в формировании экологической политики. То, что наблюдается постоянный процесс изменений, в том числе в экологическом праве, — банальность, но какие факторы, в какой форме, с какой скоростью и с какими последствиями влияют на характер и динамику изменений — это вопрос сложный и, на наш взгляд, составляет предмет концепции эволюции экологического права. По сути путь фиксации «улучшений» состояния окружающей среды и корреляция этого с наличием правового регулирования не самый точный и правильный. На наш взгляд, важно фиксировать не «усложнение» и «эффективность» правового поля, но качество изменений, появление (по аналогии с биологической эволюцией) новых форм, новых видов и целых правовых семейств.

Еще один аспект изменений в эколого-правовых доктринах. Практически нигде не учитывается весьма специфическая роль экологического права как носителя идей, концепций, образов будущего, передающихся от поколения к поколению и формирующего как бы «канон»3 восприятия природы и своего места в ней. Связь поколений применительно к месту рождения, «домохозяйству», социально-культурной общности многократно прерывалась, и в настоящее время мы уже не можем игнорировать ее, поскольку эта связь составляет основу миропонимания не как единства эколого-правовой. Происходит передача экологических ценностей от прошлого в будущее. Ведь правовые экологические нормы дают основу как для определенного типа воспитания, мышления, так и для определенной организации экономики. Правовые нормы, особенно в природопользовании, охране среды обитания — это отчасти и нормы нравственные, культурные, социальные индикаторы развития. Попытка построить теорию эволюции экологического права дает возможность представить не линейный поток неких «правовых» изменений, а широкое поле практически неограниченных трансформаций, соотношений между сложнейшими социально-экономическими системами и агентами, формирующими основы настоящего и будущего взаимодействия между природой и обществом, попытка выявить и осознать роль условной «единицы», пороговых величин эволюции экологического права.

Глава 1. ЭВОЛЮЦИЯ ЭКОЛОГИЧЕСКОГО ПРАВА КАК СЛЕДСТВИЕ УСЛОЖНЕНИЯ ПРОЦЕССОВ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ ПРИРОДЫ И ОБЩЕСТВА

1.1. Необходимость и закономерность рассмотрения концепции эволюции экологического права

Недостатка в описании истории зарождения и развития правовой охраны природы и впоследствии экологического права нет. Достаточно подробно описаны законы и правовые акты относительно охраны природы чуть ли не с законов «Русской правды», дореволюционной России, советского периода. На этом фоне возникает резонный вопрос о целесообразности и допустимости применения термина «эволюция права» к процессам происходящим в эколого-правовом дискурсе. Нам представляется особенно важным именно методология и система понятий эволюционной теории применительно к экологическому праву. История, описание статики процесса рождения и развития эколого-правовых дисциплин не дает полноты восприятия и анализа всей совокупности факторов, влияющих на социально-эколого-экономический путь развития страны.

Еще теоретик права проф. С. С. Алексеев отмечал, «если общество в силу своего естественного предназначения, «замысла» природы идет по пути пусть медленного, зигзагообразного, с жертвами и потерями, но все же по пути восходящего развития, то право в механизме этого развития — обязательное, существенно важное звено, без которого человеческий прогресс невозможен в принципе, по определению»4. Теория эколого-правовой эволюции термин «восходящее развитие» принимает, но не абсолютизирует. Нет «замысла природы», нет «пути восходящего развития», есть адаптация, постоянная изменчивость» есть бесконечный поиск равновесия. Для эволюции права это положение означает не отрицание исторического процесса «развития», а иной, более широкий спектр анализируемых причинно-следственных связей. Если использовать только исторический (фактографический) подход, то исчезают очень многие смыслы, в том числе «развитие», очень трудно объяснить такие сложности, как неравномерность, нелинейность, непоследовательность, отрицательные эффекты процесса «экологизации», направленность, цикличность правового регулирования. Применение конструкта эволюции права позволяет расширить рамки исследования, включить в него новые, принципиально более общие, иногда мировозренческие, иногда политические, иногда социально-экономические и технологические мотивы изменений, происходящих как внутри, так и вне правовой ткани.

Если более внимательно рассмотреть один из самых ярких примеров воплощения в праве глобальной экологической идеи — это, видимо, будет Климатическая повестка ООН. Не останавливаясь на подробностях этой идеи, отметим лишь тот факт, что независимо от реальности или не реальности угрозы глобального потепления, вызванного антропогенными факторами, сама консолидация мирового сообщества, сам процесс интеграции сил и возможностей разных стран по решению экологических проблем и есть элемент эволюции права. И «замысел природы», и «восходящее развитие» (по С. С. Алексееву), и «невозможность человеческого прогресса» — понятия для права искусственные, призванные как-то «канализировать» процессы, не подконтрольные и не полностью управляемые нами.

Закономерностью социально-экономического развития является цикличность. Например, экономический цикл состоит из сменяющих друг друга фаз сокращения (кризиса, рецессии, спада) и подъема. Правовой цикл не столь четко обозначен и неопределенно детерминирован, так как он вторичен по отношению к социальным процессам (политике, экономике).

Экологическое право в определенном смысле можно рассматривать как систему, т.е. совокупность объектов и процессов, взаимосвязанных и взаимодействующих между собой, которые образуют единое целое, обладающее свойствами, не присущими его составляющим по отдельности.

Цикличность и кризисы (экономики, права, управления) в развитии общества носят системный характер. Закрытые системы (например, национальное законодательство и управление) длительное время могут находиться в состоянии равновесия, которое противоположно эволюции и развитию. Качественное изменение, перерождение закрытой системы по законам эволюции неизбежно. Но в какой мере национальное экологическое право, если это «закрытая» система, может самостоятельно и успешно развиваться — это важный вопрос. Открытые системы, а это, прежде всего, международные, наднациональные являются неравновесными, но одновременно они обладают тем, чего нет в закрытых системах — разнообразием. Поэтому их «неравновесность» компенсируется их «адаптивностью.

Кризис (в том силе государственно-правовой) — неизбежная фаза развития социально-экономической и экологической системы. Кризисы имеют различную природу, причины возникновения и характер проявления. Изучение видов и особенностей протекания социально-экономических и экологических кризисов необходимо для их прогнозирования, распознавания, выбора адекватных методов и средств управления.

В зависимости от причин возникновения кризисы могут быть:

• природными, обусловленными неконтролируемыми людьми явлениями природы;

• общественными, вызванными функционированием сообщества людей;

• экологическими, возникающими в результате воздействия человека на природу (истощение ресурсов, загрязнение окружающей среды, опасные технологии).

В зависимости от закономерности наступления выделяются кризисы:

• регулярные (циклические), являющиеся необходимым этапом развития (и, следовательно, их можно предвидеть);

• нерегулярные (вызванные природными явлениями, ошибками в управлении, непредсказуемыми факторами).

В зависимости от времени протекания кризисы могут быть затяжными и кратковременными.

Кризисы в социально-экономической системе, в сфере управления, в миропорядке вызывают кризисы правового характера, экологические нормы, правила, законы в период экономических кризисов наиболее подвержены негативным изменениям. Но для нас важным является и понимание того факта, что только через кризисы возможен путь эволюции экологического права.

История свидетельствует о том, что социально-экономическому развитию свойственна нестабильность. Нестабильность, цикличность также являются частью эволюции права. Эволюция человечества во всех сферах проходит определенные фазы, которые повторяются по некоторой циклической, волновой модели. Отправной точкой к получению такого вывода послужили наблюдения за циклическими процессами в природе, такими как чередование дней и ночей, движения планет, приливов и отливов, жизни и смерти. Повторяющиеся циклы могут быть охарактеризованы двумя различными источниками силы: созиданием и разрушением.

Классическая модель государственно-правового цикла, может включать несколько фаз:

• кризис, проявляющийся, прежде всего, в снижении эффективности правового и управленческого воздействия,

• депрессия (застой) характеризуется стабильным, но низким качеством правотворчества и исполнительской дисциплиной5.

Оживление сопровождается незначительным увеличением качества и содержания правового регулирования подъем часто является результатом новых подходов и нестандартных решений, зачастую совпадает с широким участием в международных соглашениях и научных исследованиях.

В самом общем виде цикл эколого-правового развития представляет собой движение права и правовой системы общества от одной стабильности (качественного состояния) к другой через ряд промежуточных стадий, включая и кризисные состояния, отличающиеся неустойчивостью, нестабильностью или даже ее утратой в социально-правовой жизни. Отличаясь от естественных, природных циклов, циклы трансформации права только относительно прогнозируемы и относительно эффективно подвергаются сознательному управлению.

Важнейшим моментом понимания модели цикла правового развития выступает структура законодательства, организационные (механизмы исполнения) системы.

Имеющиеся в юридической литературе работы в области циклического характера развития правовых явлений, на наш взгляд, привлекают внимание читателей к весьма важной проблеме в динамике эволюции правового развития — наличия фазы критического состояния права. Вопросы познания кризисных явлений в правовой действительности органично вплетаются в общую картину циклической динамики правовой материи. Право и правовая система в определенных временных отрезках своего развития могут испытывать кризисные состояния, а также порождать, распространять кризисные тенденции и на другие сферы общественной жизни. В свою очередь, кризисы в экономике и политике могут приводить правовую систему и законодательство в состояние, фазу системного дисбаланса. Однако кризисная фаза в цикле развития, что особенно важно, несет в себе существенный и порой необходимый заряд для дальнейшего прогрессивного развития правовой системы или ее отдельного явления (процесса)6.

Представляется важным понимание причин и «движущей силы» эволюции как процесса, его длительности (динамики) составных частей и индикаторов. На наш взгляд, можно выделить основные силы и векторы эволюции права — общественные (человеческие) ценности, преобладающие взгляды, идеологии, культуры; угрозы, риски, опасности — степень деградации природы, возможности экологической, климатической катастрофы; государственные институты — право, управление, финансы, власть, наука; используемые и планируемые ресурсы — информация, коммуникации, технологии, производственные мощности. Конечно, данная классификация весьма условна и не претендует на универсальность.

Условным «движителем» эволюции права можно назвать как объективные причины, связанные с пониманием степени опасности вызванной деградацией природы, так и социально-экономические — в том числе рост «зеленого» движения, появление нового «креативного» класса в политике, информатизация, например, способствует пониманию идей «зеленой» экономики, «зеленой» энергетики и бизнеса в целом.

Еще одной особенностью нынешнего этапа экономического и научно-технического развития общества является осознание не только «глобальности», но и «всеобщности» мира. В «старом» понимании экологического права нет характеристик, требующих признания ключевых ролей экологического права, например, при пространственном, технологическом, экономическом, энергетическом, любом ином варианте прогноза (стратегии) развития. Но постепенно и неотвратимо приходит осознание необходимости включения эколого-правовых механизмов буквально во все сферы общественно-политической жизни. На наш взгляд, эволюция эколого-правовых институтов направлена (стремиться) к достижению ключевого положения экологического права во всех формах и видах планирования не как «природоохранного», а как «балансового» одновременно и концептуального, и регуляторного. То есть экологическое право может стать по своему содержанию и механизмам реализации правом гомеостатического контроля — «балансовым» индикатором во взаимодействии природы и общества.

Настало время определить характерные черты этих изменений и вектор развития экологического права в целом. Подчеркиваем, право в отличие от других социально-экономических регуляторов базируется на норме, обязательности выполнения, процедуре, процессуальности, ответственности, стабильности, «понимаемости» и «одобряемости» обществом.

На наш взгляд, важными представляются следующие замечания, определяющие роль и положение экологического права в ближайшей перспективе:

1. Происходит смещение смысла и принципов экологического права от «сохранения» отдельных видов и природы (биосферы) в сторону регулирования природопользования как важнейшей части эколого-экономической и правовой системы.

2. Экологическое право приобретает черты, в том числе глобального регулятора экономики и технологического развития не только в рамках национальных границ, но и в международных экономических и политических отношениях.

3. Эколого-правовые нормы все шире используются как фактор политики, захвата рынков, конкуренции в сфере новых технологий, промышленного производства, происходит относительная экспансия норм экологического правового регулирования.

4. Экологическое право частично выступает как причина, свое­образная форма и способ модернизации производства и как часть новой парадигмы (концепции) развития техноэкосферы, «устойчивого развития», «экобезопасности» и других современных концепций пост­индустриального цикла.

5. Стратегии, концепции, доктрины экономического развития большинства экономически развитых стран уже содержат конкретные требования и нормы по завершению эпохи бесконтрольного ресурсопользования и переходу на рециклинг, «зеленую» экономику, «умеренное» потребление, безотходные технологии. Постепенно формируется целый блок ресурсного законодательства, запрещающего, по сути, вход на рынки Европы и Америки «ресурсной» экономики.

6. Экологическое право как правовой институт переживает период формальной, лингвистической (понятийной) и содержательной трансформации, происходит диффузия экологических норм в другие отрасли права. При этом стоит отметить исключительное значение общественного экологического движения, играющего роль своеобразного модератора процесса эволюции экологического права. На наш взгляд, существуют (помимо очевидных и традиционных характеристик права) некоторые направления, которые в большой мере способствуют ускоренной и целенаправленной эволюции экологического права.

7. К ним можно отнести-вызовы и угрозы, как они сформулированы в документах стратегического планирования:

• прогнозы и современные концепции «устойчивого развития», «экологической безопасности», «зеленой энергетики», «эко- экономики», «зеленого роста» и другие новые технологии — цифровые, генной инженерии, искусственного интеллекта и иные,

• признание за экоправом функции «коммуникатора» между прошлым и будущим, формирующего новые способы и формы воспроизводства населения, капитала, энергии, культуры,

• широкая общественно-политическая поддержка идей «экологизации» экономики, появление радикальных общественных экологических организаций и движений.

В целом анализ принципов, форм, периодов, способов, условий эволюции экологического права поможет не только понять и использовать основные тенденции и правила, но и спрогнозировать пути и средства, цели и возможности эволюции не только права, но и экономики, политики, технологий. В практическом плане эволюция экологического права означает более глубокое и содержательное понимание процессов, происходящих не только в эколого-правовых категориях, но гораздо шире — в биосфере, техносфере и социосфере, или, как отмечал В. В. Вернадский, — в ноосфере.

Эволюция экологического право, так же как и социальная эволюция и отчасти биологическая, на наш взгляд, помещена в своеобразный контур ряда понятий (лингвистических определений, величин), таких как: усложнение, разнообразие, адаптация, равновесие, трансформация.

«Усложнение» — это, прежде всего, содержательное и понятийное изменение языка, норм и применения, усложнение глубины понимания понятия «экологическая безопасность», усложнение экологической и климатической повестки, усложнение самого жизнеобеспечения развития.

«Разнообразие», как и «усложнение», предполагает включение в правовые нормы многочисленных конструктов из других областей знания и разнообразие методов (форм) применения права. Экологическое право как бы ассимилирует в правовую плоскость многие термины других дисциплин. В иной плоскости «разнообразие» — это плюрализм мнений, взглядов, канализация участия общественности в принятии решений, учет взглядов населения на «развитие». «Разнообразие» может быть принципом регионального свойства права — в рамках конституции и федеральных законов принятие собственных, приспособленных к природным и экономическим характеристикам региональных экологических актов.

«Адаптация», по сути, основной принцип эволюции и ее сущность. «Правовая адаптация» (если говорить применительно к экологическому праву) — это способ приспособления права к социальной, экономической, окружающей действительности и его реакция на постоянные изменения. Адаптация всегда разнонаправлена и разновелика, она не всегда продукт социального порядка, но более похожа на естественную способность организма (общества как части природы) к мутациям, приспособлениям. Но адаптация экологического права не может носить «односторонний» характер. Известное выражение о «геологической силе» человечества показывает, что бесконечная «адаптация» природы под потребности человека ведет к катастрофам, означает, что настало время не природу «адаптировать» под право, а в равной степени экологическое право под законы природы.

«Равновесие» означает поиск баланса между очень разными векторами движения — между интересами различных групп, слоев, экономических агентов, поддержание правовой системы в динамическом постоянстве, недопущение монополии одной идеи (взгляда, теории, интереса) предохранение от разрушения равновесия и дискредитации самой сути правового регулирования путем следования некой условной доктрине.

«Трансформация» — это постоянно и непрерывно происходящий процесс накопления положительных и отрицательных изменений. Трансформация происходит постоянно, но не всегда линейно и «положительно». Трансформация — это в каком то смысле по иному выраженная эволюция экологического права.

Для понимания некоторых позиций теории эволюции экологического права важно понимать следующее — все перечисленные конструкции не являются строго очерченными и жесткими, наоборот, они изменчивы, подвижны, взаимообусловлены. Тем не менее, вместе они образуют внутреннее диалектическое единство движения эколого-правовых норм в сторону более полного и более «тесного» понимания основ взаимодействия природы и общества.

Важным представляется понимание причин и «движущей силы» эволюции, составных частей и индикаторов. На наш взгляд, можно выделить (условно) основные движущие силы эволюции права — общественные (человеческие) ценности, преобладающие взгляды и социальные концепции, идеологии развития природы и общества, культуры; реальные и мнимые угрозы, риски, оценка степени деградации природы, возможности наступления и последствий экологической, климатической катастрофы; степень участия и реагирования государственных институтов, правовых систем, эффективность экологического управление, финансов, научных разработок; коммуникативных ресурсов — информации, коммуникации, технологий. Необходимо отдавать отчет в том, что роль и значение общественных институтов, отдельно экологических организаций и сообщества в процессе эволюции экологического права недооценена и даже не структурирована. Между тем, особенно имея в виду как бы «генетическую» предрасположенность к авторитарному стилю управления и слабые институты гражданского общества, любые исследователи должны самое пристальное внимание уделять силе и величине воздействия гражданского общества на экологическую политику, а, следовательно, на экологическое право.

В целом, анализ принципов, форм, периодов, способов, условий эволюции экологического права поможет не только понять и использовать основные тенденции и правила, но и спрогнозировать пути и средства, цели и возможности эволюции. В практическом плане концепт эволюции экологического права означает более глубокое и содержательное понимание процессов, происходящих не только в сфере эколого-правовых категорий, но гораздо шире — в биосфере, техносфере и социосфере. Признание процессов эволюции как способа и формы развития права помогает объяснить многие противоречивые и сложно структурируемые проблемы взаимодействия природы и общества, а также избежать ошибок (концепций) социо-ориентированного, антропоцентричного взгляда на природу.

Концепции социального, культурного, технологического прогресса, социальной эволюции посвящены тысячи исследований. Фактически, начиная с античности и включая весь XXI век, ведутся непрерывные дискуссии о принципах, направлениях, формах, контексте социальной эволюции. Это один из ключевых вопросов философии, социологии, политологии, затрагивающий весь спектр социальных (общественных) наук. Но отличие современной эпохи от предыдущих состоит в том, что новые информационные и программные возможности, так называемые «дата-центры», обладающие сверхбыстрыми технологиями обработки данных, превращение «цифры» в бытовой предмет потребления изменило само понимание философии, мышления, ценностей. Социальная эволюция стала сложно определяемым предметом современности. В массовом сознании закрепился образ «эволюции» как процесс совершенствования — от низшего к высшему, от примитивного к сложному, от малого к большому7. Употребление термина «эволюции» к общественным явлениям автоматически предполагает бесконечное «улучшение» в категориях и смыслах человеческого понимания процесса жизни. А это, прежде всего, включает в себя — благосостояние, экономику, образ жизни, здоровье... «Коммунизм», «рай», «светлое будущее» и многие иные определения показывают, что именно (интуитивно) человек понимает под «целями» социальной эволюции. К сожалению, в настоящее время полностью отсутствует всемирно (или регионально или локально) образ «светлого будущего как квазинормативного акта. Право лишь способ, но не цель, поэтому социальная эволюция формирует, задает параметры эволюции права. К сожалению, нельзя упускать из вида, что как биологическая эволюция, так и социальная — это долгий и противоречивый путь эксперимента, проб и ошибок, возможных тупиков, «откатов», заблуждений. При этом, как и в биологической эволюции, смоделировать, «просчитать» все варианты развития невозможно, так как не все детерминировано и не все подвластно планированию. Более того — вариантов «негативного» развития, «неправильной» эволюции, например, ожидаемых катастроф и глобальных кризисов очень много, но они не отрицают, а только усложняют, «удлиняют» эволюционное развитие права.

Видимо, этап «промышленной революции» и весь ХIХ–ХХI вв., весь этот период «городской» социальной эволюции требует особого анализа и особых инструментов исследования. Экологическое право в некотором виде стало частью урбанизации, огромное число нормативных актов стало регулировать отношения в городской среде, возник термин «окружающая среда» как ответ на перемещение человека из «природной» среды в урбанизированную. Важно подчеркнуть — (социологи это фиксируют), что несмотря на просто колоссальные технологические достижения, в общественном сознании наблюдается повсеместный «негативизм», отсутствие веры в хорошее будущее, апатию, разочарование, усталость — чисто медицинские проявления массового пессимизма, сродни психологическому заболеванию. И это на фоне «информатизации — роботизации-экологизации — геномных технологий — прорывов в медицине, сфере услуг и доступности других благ цивилизации. Почему данное замечание важно в свете теории эволюции экологического права? Потому что мы рассматриваем не технику и технологию права, не его «нормативную» составляющую, но философию, идеологию, внутренние (зачастую скрытые) мотивы развития. И здесь возникает «неожиданный» вопрос — возможно ли превращение эколого-правовых доктрин в идеологию массового характера?

Многие положения до сих пор дискуссионные, например о критериях, формах, направлениях, стадиях социального прогресса тесно переплетаются с аналогами в правовой сфере. Один из важнейших вопросов находится в не правовой плоскости — это вопрос о взаимодействии и взаимовлиянии институтов гражданского общества и критериях развития экологического права. Наблюдавшийся в 80-х гг. прошлого века и длившийся более чем полвека рост экологического движения имел самые положительные последствия для экологического (природоохранного) законодательства. К, сожалению, в настоящее время наблюдается определенное «затухание» активности экологического движения в нашей стране, что не может не влиять на развитие экологического права. Для сферы взаимодействия природы и общества в правовом и социально-экономическом контексте преобладают алармистские или сдержанно оптимистические взгляды8.

Влияние экологического движения, особенно в период 1980-2010 гг., на формирование правовых концепций — это отдельная и очень интересная ветвь формирования современного права.

Климатическая доктрина, принятая Евросоюзом и поддержанная большинством развитых стран, показала, как (условно) международное экологическое право (нормы) могут кардинально менять всю экономическую повестку. И это только начало. В таком обобщенно социально-правовом рассмотрение основных направлений (трендов) эволюции экологического права приобретает особый практический интерес и для экономики, и для национальной безопасности, и для социально-экономического развития.

Теорий, которые рассматривают взаимодействие природы и общества под различными углами зрения и отсюда выводят некие прогнозы развития, великое множество. Следует лишь отметить, что подавляющая масса таких теорий, прогнозов, расчетов, моделей носит прямо или косвенно апокалиптический характер9. Например, в работе Р. Брайдотти «Постчеловек» вводится новый термин — «пост антропоцентризм»: или жизнь по ту сторону биологического вида. Поставленные в книге проблемы соотношения «человеческого» и «иного», глобализации, взаимоотношений человека и животных, климатические и экологические проблемы, биоэтика очень интересны и по-своему меняют фокус и внимание теории экологического права. «Развитой капитализм и его биогенетические технологии порождают извращенную форму пост человеческого. В ее основе лежит радикальное разрушение взаимоотношений животных и человека, тем не менее все живые виды уже попали в эту центрифугу мировой экономики»10. Обратим внимание на фразу — «радикальное разрушение взаимоотношений животных и человека». С точки зрения права «взаимоотношение» имеет вполне определенный смысл. Возвращение к самым истокам антропоцентризма необходимо для понимания истоков «человеческого». До настоящего времени мы (люди) исходим из своего безальтернативного преимущества и права быть «над» природой, отказывая в «праве» всему «остальному» животному миру. Но так ли это необходимо и незыблемо? Научный дискурс перенасыщен апокалиптическими сценариями — от глобальной экологической (климатической) катастрофы до биогенетической или нейро-информационной войны. Любой из сценариев показывает анти-гуманизм и анти-экологизм будущего. Что это означает с точки зрения экологического права? Прежде всего, необходимо понять (хотя бы на уровне научных дискуссий) смысл и измерение такого феномена как «человеческое измерение» или сущность гуманизма как принципа экологического права.

Автор (Р. Брайдотти) утверждает, что «глобализация означает коммерциализацию во всех формах планеты Земля посредством ряда взаимосвязанных экспроприаций»11.

Термин «коммерциализация» в данном случае ключевой, он указывает на глубокую «вторичность», если не «малозначность» экологических проблем. Пример глобальной климатической повестки показывает, с одной стороны, постепенное осознание простого факта общей ответственности и необходимости общих усилий по предотвращению угрозы потепления. С другой стороны, попытки применить «капиталистический подход» к решению глобальной проблемы путем коммерциализации угрозы и превращении ее в особый товар. Право в данном случае является инструментом (в каком-то смысле) не столько решения климатических (экологических) проблем, сколько способом наживы и экономической экспансии. Суть работы Р. Брайдотти в следующем высказывании: «Я считаю, что суть пост человеческого состояния заключается в том, чтобы пересмотреть эволюцию не недетерминистичный, но также и инструментом постантропоценный манер»12. Здесь необходимо сделать пояснение. «Пост» означает не что-то определенное, но возможное и необходимое, вмещающее и Земля, как и окружающая среда, заслуживает того же самого этического и политического отношения, что и люди, и теорию прав животных, и констатацию права человека посягать на тела любых других существ13.

К сожалению, ни в философской, ни в философско-правовой, ни в «научной» среде российского общества эти темы не обсуждались и не являются «мейнстримом». На наш взгляд, нет ничего важнее и практичнее, чем обсуждение философского начала глобальной экологической повести. В основе такого обсуждения и стоит понимание «человека» его «прав», его возможностей, даже жизни планеты «после человека».

Концепция «эволюция экологического права» не может быть понята и сформирована без учета философии «антропоцентризма» и неогуманизма. Что касается практической стороны исследования проблем эволюции, стоит заметить одну парадоксальную вещь. Существуют как бы две параллельные вселенные — человеческая история и естественная история. В теории они не пересекаются или почти не пересекаются. И это «не пересечение» ярко проявилось в драматическом анализе проблем климата. История климата — это «естественная» история, а история технологического и демографического развития человечества — это человеческая история. Но они пересеклись. И обнаружилась прямая и явная угроза жизни людей через их деятельность. Претензии человека на управление природой несколько «осложнены» неумением управлять климатом. Частный пример, который не в теории, а на практике показывает (обнажает) очевидную химеру — мы, как биологические существа и часть природы, получили в свое ведение силы, которые несоизмеримы с нашими потребностями и способностями к безопасной жизнедеятельности.

Экологическое право и его главное достижение в этом конкретном случае будет не столько «адаптация политики», экономики, технологий к изменениям климата (природы), сколько поиск новых форм и способов междисциплинарного «моста», способного соединить естественно-научные параметры, технологические, философские, эколого-правовые. В итоге выработать новый язык общения как между людьми, так и с законами природы, экологического, междисциплинарного анализа.

В контексте концепции «эволюции права», мы считаем, что необходимо, прежде всего, обращать внимание на предмет правового регулирования — состояние биосферы и состояние (по аналогии) социосферы, безопасность, стабильность и, главное, на самые значимые, кризисные факторы, задающие векторность и глубину изменений. В то же время отметим высокую «адаптивность» экологического права, выраженную в усложнении его содержания и смысловом наполнении экологического контента в соответствии с очевидной деградацией природы. Но «адаптивность» не является автоматическим свойством реакции права на действительность, зачастую адаптивность — это реакция власти на свое понимание «важности» или не важности тех или иных явлений. Например, во время экономических сложностей неважно кем или чем вызванных (эпидемией, войной, кризисом, не эффективными решениями ...) экологические (природоохранные) проблемы автоматически становиться «второстепенными» и право «гибко адаптируется» путем отмены или ослабления природоохранных норм.

Почему именно «экологическое право», а, не допустим, гражданское или любая иная отрасль права стала предметом анализа14?

На наш взгляд, именно в «экологическом праве» происходит сложнейшая «мутация» (говоря языком биологии») правоотношений в части взаимодействия природы и общества. Экологическое право в силу своей специфики предмета правового регулирования и «приближенности» к природе, вынужденно глубже чем иные отрасли понимать глубокие взаимосвязи природных и социальных законов, неразрывность эволюции. Поэтому проникновение (вынужденное или сознательное) социального в природное на всех уровнях (прежде всего, понятийном) неизбежно и «выводит» экологическое право на базовые жизнеобеспечивающие, фундаментальные существования человеческой цивилизации как биологического вида. Никакие другие отрасли права не могут и не должны принимать во внимание «экологическую» составляющую как основу основ существования. С другой стороны, стремительно меняющиеся условия жизни людей, например формы, содержание, условия работы, условия проживания, мобильность населения, принципиально меняют мировоззрение людей, ценностные характеристики жизни, отношения как между людьми, так и вовне, прежде всего, к природе, всему живому. На наш взгляд, экологическое право имеет шанс превратиться из одной из отраслей законодательства (права) в некую идеологическую, нравственную платформу «жизни и гармонии с природой».

В правовой научной среде все чаще стала употребляться применительно к праву терминология в стиле «эволюция». Авторы (не анализируя изначально значение термина «эволюция» применительно к праву) считают возможным говорить и о «эволюции права».

Известный теоретик права проф. Ю. А. Веденеев считал, что «эволюция права представляет собой эволюцию множества конкурирующих культурных цепей: идей, верований, доктрин, учений, составляющих в совокупности внутреннюю и внешнюю среду обитания»15. Другими словами, право — «множество конкурирующих цепей», с другой стороны, производная от идей, верований, учений, доктрин, а не только от государства, технологий, экономики, производственных отношений. Рассматривая эволюцию экологического права под таким углом зрения, можно выделить огромное количество «цепей» — «натурфилософию», обожествление природы, язычество, «естественные права человека», многие верования и законы основаны на осмыслении природы и попыток перенесении этих законов на человеческое общество.

Возникнув как «охрана» объектов природы, как выделение «заповедных» территорий в понимании человека-собственника, человека- владельца «всего», экологическое право быстро трансформировалось в идеологический и политический контент. Сейчас отделить эколого-правовые нормы от политических догм и программ невозможно. Понимание возможностей «эколого-правового» регулирования как регулирования в сфере политики, экономики, технологий, массовых коммуникаций, сознанием, стало новым трендом развития экологического права. Поэтому «конкурирующие цепи» в экологическом праве — это, прежде всего, философия природы и жизни в природе, урбанизированной, технологической, ландшафтной, но «природе». Экологическое право стало (становиться) не столько правовым, сколько универсальным инструментом управления.

Чем человек становится более «независим», «самостоятелен», чем выше его технологическая мощь, тем сложнее взаимодействие с биосферой. Эволюция взглядов на природу и роль человека полностью коррелируется с технологической экспансией и отражается в праве в виде регулирующих норм природопользования. Здесь заложено основное противоречие современности, нашедшее отражение в праве. Перефразируя известную максиму «Жить в обществе и быть независимым от общества невозможно» — «Жить в природе и быть независимым от природы невозможно», необходимо «зависимость» от природы превратить в набор нормативно-правовых категорий. Сегодня правовые доктрины, в основном, ориентированы на «зависимость» природы от человека и базируются на праве человека быть единственным мерилом «экологичности».

Ю. А. Веденеев писал: «Эволюция права, это также эволюция форм и систем знаний о праве, их структуры и содержания, категорийного и понятийного аппарата»16.

Усложнение языка экологического права, постоянное обновление понятийного аппарата само является свидетельством эволюции. Само понятие «экологическое право» относительно неудачный термин (но другие еще хуже), он вместил попытку «объять необъятное» — перейти от «охраны природы», затем «охраны окружающей среды» к всеобъятной правовой доктрине регулирования всего что относится к биосфере и человеку. А что не относится к человеку и биосфере?

Да, действительно, представить, что право эволюционирует, а содержание, форма, категории и понятия остаются старыми, представить сложно. Но в нашем понимании «эволюция» части затрагивает эволюцию целого. Эволюция экологического права — это и эволюция форм, и содержания и структуры и механизма и юриспруденции и языка. Например, новое законодательство о биологической, генетической безопасности, как и другие «климатические, медицинские, экологические» законы, просто перенасыщены специальными терминами, которые уже практически всегда вводятся (легализуются) при помощи словаря-определений, пояснений и специальных комментариев. Язык права тем самым обогащается и усложняется, следуя за предметом регулирования.

Далее Ю. А. Веденеев отмечал: «Эволюция права и есть эволюция языка рассуждений о праве в культурно-исторических границах своего концепта юридической действительности»17. Это достаточно весомое определение, но оно несколько смещает акценты в понимании смысла «эволюции». Даже частичная сводимость эволюции права к эволюции языка рассуждений о праве, на наш взгляд, не расширяет, а сужает горизонты теории эволюции права. С другой стороны, «эволюция языка рассуждений» показывает, что окружающая среда, бытие проникает в нормативную ткань и способствует обогащению права.

В действительности, термин «эволюция» применяется достаточно широко, например, в уже цитируемой работе проф. Ю. А. Веденеева употребляются множественные понятия — «концептуальная эволюция юриспруденции» и «институциональная эволюция» и «эволюция юридического языка» и «эволюция представлений о праве» и «эволюция юридической науки» и «эволюция науки права» и «эволюция юридической картины мира.

В целом мы разделяем такую широкую постановку проблемы, касающейся теории государства и права, более того, мы во многом солидарны»18 с концепцией автора относительно эволюции дисциплины права и эволюции представлений о праве. Но одновременно хотелось отметить — употребление термина «парадигма, эволюция» без раскрытия самого понятия и его коренного содержания может оказать ложное влияние на саму теорию. Значений, а тем более интерпретаций терминов «эволюция», «парадигма», «развитие» достаточно много и понимание какой из этих интерпретаций придерживается автор, помогает понять суть вопроса. Есть разница, например, в раскрытии «эволюции юридической картины мира» и «эволюции юридического языка». Не думаем, что столь широкое и вольное употребление термина «эволюция» применительно к огромному массиву понятий и ситуаций оправданно.

В каком-то смысле тезис Ю. Веденеева о том, что «эволюция юридической науки — это эволюция юридического концепта действительности в его институциональном и когнитивном измерении» и далее «право парадигма», также как и «эволюция» генетически задано процессами социального общения. А также интересен следующий тезис — «Изучение концептуальной эволюции юриспруденции имеет не только теоретическое, но также и практические последствия. Правовые институты заключают в себе свои определения»19. К сожалению, мы не можем слишком углубляться в материю «концептуальной эволюции юриспруденции», хотя какое-то значение и отношение к эволюции экологического права она имеет, но автор не дает уточнений по поводу того, что есть «эволюция концепций», каковы ее параметры, направленность, структура и содержание.

Вопрос об эволюции экологического права не так прост, как может показаться. Во-первых, необходимо понять, что именно является критерием (маркерами) эволюции права, какие этапы и формы она проходит, в какой фазе или на каком периоде. Периодизация экологического права представлена в научной литературе, отражена как в языке, так и в нормативности, содержательности норм. Язык экологического права в полной мере не создан, он находится в периоде трансформации, как говорил поэт В.В Маяковский о муках «безъязыкой улицы», которой «нечем разговаривать», так и экологическое право пока не выработало простой и доступный, адекватный язык. В этом проблема не семантическая, а содержательная. Употребление термина «экологический» не способствует пониманию сущности проблем и не улучшает правоприменение. «Язык» междисциплинарного общения и анализа — вот главное, в чем нуждается экологическое право. Пока мы используем (заимствуем) разные понятийные и смысловые обороты из многочисленных источников, не адаптируя их применительно к правовой логике и образу, мы только создаем все новые и новые противоречия. Умножая экологические «смыслы», мы тем самым не решаем проблемы, а только создаем новые. Например, знакомая уже 40 лет концепция «устойчивого развития», и концепция «биоразно­образия», и концепция «зеленого роста» или де-«карбонизации» в своей сути похожи на парадокс «простоты сложности и сложности простоты». С одной стороны, понятны причины и следствия этих экологических проблем, с другой стороны, нет простого решения этой «сложности», так как основной причиной является сам человек, его «права» на природу. Сложное и многоуровневое понятие «развитие» путем добавления «устойчивое» или «экологическое» или «экономическое» не способно стать содержательным для управления и права уже в силу условности и максимального упрощения, ведущего к потере смысла. Как мы помним, термин «устойчивое развитие» — продукт конференции ООН по окружающей среде и содержит 17 целей, среди которых только одна экологическая. Но в наших многочисленных документах этот термин приобрел чисто «экологическую» смысловую окраску, тем самым стал противоположностью самому себе. Цели «устойчивого развития» — это цели общечеловеческого уровня — бедность, нищета, голод, образование благосостояние, энергетика, инфраструктура, использование океанов. И здесь мы видим очень яркое противоречие между целями «устойчивого развития» и целями (не артикулированными) экологического развития. Почти все (или большинство) целей устойчивого развития — это цели «развития» за счет и благодаря эксплуатации природных ресурсов. В свете доктрины антропоцентризма как глобальной эксплуатации природы, сложно «изобрести» язык экологического права, который смог бы «уравнять» или хотя бы назвать (обозначить) «права» природы и ее «развитие».

Как отмечал Ю. А. Веденеев, «явление права существует в определениях эмпирического языка права». Именно юридический язык и юридический дискурс и есть предмет теории права. «Проблема языковых транзитов в системе правовых систем — переопределение понятий и деформация правовых конструкций в процессах трансграничных пересечений и обменов»20. В настоящее время экологическое право отличает «всеядность» терминов (очень много заимствований из области биологии) и определений, что свидетельствует о попытке обозначить «территорию смыслов». И это, на наш взгляд, большая проблема. Казалось, «имплементация» терминов, определений, понятий из естественно научной или другой специальной сферы в законодательную ткань неизбежна и закономерна, но такое «многоязычие» умноженное на зарубежное заимствование ведет к неизбежной фрагментации права, бесконечному «дроблению» сфер, отраслей, подотраслей.

В литературе нет широкой дискуссии о эволюционных критериях развития права, тем более экологического права21. Гораздо чаще встречается термины — «развитие», прогресс», «модернизация», «совершенствование».

Нам бы хотелось ограничится следующими категориями, позволяющими более предметно говорить об эволюции экологического права:

• внешние — изменение общего фона и структуры природопользования, технологии и экономики в мире, аспекты (например, «зеленая» энергетика),

• внутренние — количество принимаемых (рост, стагнация или падение числа) правовых норм, в отдельной сфере экономики, политики, природопользования,

• новые области и новые сферы применения экологического права, новые «вызовы» и «угрозы», концепции и стратегии,

• трудно поддающиеся оценке изменения, вызванные взаимопроникновением права, экономики, политики, технологий — «синергия» правовых норм, их взаимопроникновение, образование новых смыслов,

• относительная новизна предметов регулирования (например, генетика, диджитализация, искусственный интеллект и т.п.) и «усложнение» правового регулирования, правоотношений,

• выход экологического права на новые уровни, например, с регионального и национального на международный и наднациональный,

• попытка выработать «свой» язык, свою «правосубъектность», в какой-то мере «легитимность», свою собственную парадигму развития.

Существует огромный и самостоятельный пласт проблем теории права, прямо или косвенно влияющий на формирование концепции эволюции экологического права22.

Частично в работе будем затрагивать мнения ведущих ученых юристов относительно концепций развития экологического права.

Мы отдаем отчет в том, что важно принять за основу анализа эволюции экологического права такие критерии, как качество норм права, отношение к праву, ценность и справедливость, результативность правоприменения, степень влияния на социально-экономические процессы экологичность экономики, и т.д. Есть много других «измерителей» качества права- по предмету регулирования, по качеству самого документа, по качеству норм права, по доступности и понятности, по успешности реализации. Например, появление термина «экологическая безопасность» свидетельствует о новом качестве правового регулирования, а массовое присутствие (кооптация) зеленого движения в политические (парламентские) структуры о роли экологического права в политике и экономике. Нельзя и забывать о непрерывном ужесточении правового регулирования природопользования в целом, увеличивающемся давлении на сырьевой сектор экономики, загрязнителей в целом. Это так же сфера экологического правового регулирования. Здесь, конечно, нельзя не отметить определенный парадокс. Чем сильнее деградация природы — тем значительнее роль экологического права, но, если идти от «обратного», то получается, что в «до» индустриальную эпоху роль условного природоохранного — «экологического» права была, мягко говоря, «ничтожной». То есть эволюция экологического права — не что иное как ответ на «эволюцию» деградации природы. Чем выше опасность экологических кризисов и катастроф, тем выше роль экологического права. Еще более важный вопрос о возможности «анти» эволюции права, то есть о «регрессе» эколого-правового регулирования. При многих условиях он вероятен и неизбежен. Весь перечисленный комплекс вопросов не академичен, а остро актуален, так как позволяет учитывать основные тенденции и законы социально-экологического развития без фатальных ошибок «технократического» развития. Дело в простой констатации факта кризиса идеологии «промышленной революции». Вернее, определенной «невзрачности» ее социального контента.

Но отсутствие надежных и проверенных методик оценки самого права, его динамические характеристики, зависимость от иных социально-экономических факторов и доминант заставляет ограничивать вышеперечисленные критерии.

В законодательстве и научной литературе более употребим термин «развитие», в том числе «экологическое развитие, «устойчивое развитие»23.

В «Основах государственной политики в области экологического развития Российской Федерации на период до 2030 г.»24 сказано: «Стратегической целью государственной политики в области экологического развития является решение социально-экономических задач, обеспечивающих экологически ориентированный рост экономики, сохранение благоприятной окружающей среды, биологического разнообразия и природных ресурсов для удовлетворения потребностей нынешнего и будущих поколений, реализации права каждого человека на благоприятную окружающую среду, укрепления правопорядка в области охраны окружающей среды и обеспечения экологической безопасности (выделено нами). Термин «развитие» не противоречит концепции «эволюция», разница лишь в том, что «развитие» предполагает точное знание некой конечной или промежуточной точки, идеала, смысла, тогда как «эволюция» во многом процесс естественного отбора.

Рассматривая эволюцию экологического права, мы как раз и доказываем, что в основе новой парадигмы экологического права лежат общие для всей теории права институциональные, когнитивные, языковые и культурно-исторические изменения. Изменения как бесконечный процесс усложнения, адаптации, превращений. Поэтому и эволюция концепций, и эволюция юриспруденции, и эволюция юридического языка могли бы (при соответствующей институализации) стать основой теоретического осмысления эволюции экологического права.

Эволюционная теория происходит из биологии и касается прежде всего эволюции жизни, включая эволюцию человека. При этом отметить, что эволюция может иметь разную скорость, разную направленность, разные результаты и разные последствия, не всегда со знаком «плюс». В какой-то мере эволюция — это «приспособление» к факторам окружающей среды и отбор наиболее «выгодных», эффективных свойств обеспечивающих выживание преимущества перед другими. Говоря о «эволюции экологического права», мы не можем не поставить вопросы о «эволюции самого человека»25 , «эволюции его отношений к природе и своем месту в ней», об эволюции ценностей жизни, касательно взаимодействия природы и общества. И снова принципиальный вопрос — можно ли определить, куда направлена эволюция человека как биологического вида? В сторону кибергенезиса, цифровизации, создания «сверхчеловека» на основе генной инженерии, создании клонов, искусственного интеллекта, вживленного в мозг…26 В этом случае роль экологического права — регулирование отношений по поводу создания безопасной природной (!) среды обитания для человека. И здесь кроется одна из особенностей терминологии, на которой мы остановимся ниже. Понятие «безопасность» ключевое. Если эволюция человека направлена в условное «встраивание» в природу пусть и на своих условиях, то роль экологического права принципиально иная — раскрытие преимуществ и возможностей значительной интеграции в природу27. Образно говоря — что будет новым трендом — будущее, отраженное в фильме «Матрица», или в образе «Аватара». Цифровой или «природный» тренд возобладает? Роль экологического права — это роль формирования тренда и попытка выстроить правой ряд (принципы, условия, механизмы) гипотетического будущего.

Очевидно, что в любом случае не природа, не «экология», а наше сознание, «человеческий фактор» является «оценщиком» и вырабатывает критерии «эволюции», в какой-то мере «выбраковки» плохих норм и процедур. К экологическому праву эти критерии относительно плохо применимы, однако, эволюция экологического права» — процесс объективный и протекающий непрерывно.

Эволюция в любом проявлении не является линейным процессом «прогресса», возможны самые различные этапы и процессы, но в итоге система, как и ее элементы становиться на каком-то пороге устойчивой, адекватной, новой. Наша задача состоит в формировании знаний о закономерностях и критериях «развития» — «эволюции» экологического права. При этом хотелось подчеркнуть, речи об «отмирании» либо «деградации» теории права, традиционных отраслей права и правовых доктрин не идет. Очевидно, что между правом и другими формами социальной жизни, внутри права, существует конкуренция, какие-то отрасли права, формы, процедуры становятся более или менее «значимыми». Развитие, рост, эволюция конкретных отраслей права по своей сути, как и в природе, это своеобразная «экспансия», расширение возможностей и объектов регулирования, в том числе обеспечивается частично «за счет» других отраслей. Здесь необходимо понимать, что рост числа «экологизированных» норм в гражданском, уголовном, административном и других отраслях права не отменяет и не прекращает эволюцию норм самого экологического права. Наоборот, экологизация всего законодательства является частью эволюции экологического права. Другое дело, что «экологизация законодательства» не есть и не должна быть повторением в том или ином виде норм экологического права, а быть регулятором отношений, исходя из духа (идеи) экологической безопасности.

Важно понять и оценить те рамки, границы, модели правоотношений, которые будут определять общий характер общественных отношений при разных фазах экологического кризиса. Кризисные явления, закон «отрицания отрицания», диалектическое единство развития и кризиса общеизвестно. Экологический кризис сам является дополнительным источником преобразований (эволюции) в праве28.

Здесь следует затронуть еще один аспект, непосредственно влияющий на динамику, скорость, качество, направленность эволюционного процесса. Законы, нормы, правила поведения — продукт политики, экономики, социальной технологии, в нем участвуют многочисленные государственные институты, агенты, субъекты. На эволюцию экологического права влияет одновременно деятельность множества государственных структур, процедур, мнений, ограничений, даже культур. Помимо учета самой технологии законотворчества, необходимо иметь в виду экологическую и экономическую политику, влияние стратегических документов развития страны, международный контекст, параметры состояния окружающей среды. Естественно, этот процесс зависит от людей, но люди включены в жесткие, столетиями выбранные процедуры формулирования принципов и правил поведения, выработки обязательных для всех норм. От государственных институтов, их качества, от степени включенности мнения населения в процесс законотворчества, от «восприимчивости» и открытости законодательных структур зависит качество и скорость, направленность эволюции права. И только определив (угадав, спрогнозировав, спланировав) характер (образ) будущего жизнеустройства, можно с большей или меньшей определенностью говорить о критериях эволюции экологического права. В настоящее время общественное мнение, политика и экономика едины в том, что необходим переход на экологические параметры роста, на «зеленый» рост, на экологическую экономику, и эти тенденции закрепляются в праве. Политики, все формы власти и управления не могут не считаться с ростом «экологического сознания», не могут игнорировать общественное экологическое движение и его требования. Эти сигналы, идущие «снизу», в той или иной мере воспринимаются властью и формируют «общественное мнение», которое трансформируется в правовую политику и конкретные акты.

Но при изменении международной или национальной парадигмы развития, при наступлении полномасштабного кризиса право и экологическое право в особенности, меняют свои параметры и демонстрируют разнонаправленные процессы. Однако, сами «экологические» критерии экономического роста довольно своеобразны и дискуссионные. Отметим лишь, биологическая эволюция идет и проявляется, как правило, путем приспособления к меняющейся среде путем мутаций, естественного отбора формирует новые виды, формы, условия жизнедеятельности организмов. «выживает не столько «сильнейший», сколько «приспособившийся». «Приспособление» норм экологического права к меняющейся среде может нести как положительную, так и отрицательную коннотацию. В настоящее время мы (как биологический вид) не «приспосабливаемся» к природе, но приспосабливаем природу под себя и свое понимание «развития». Хотя экологическое право по своей сути право «защиты», «охраны» природы, но в нем постепенно проявляются критерии качества не столько «экосферы», сколько «техносферы» — искусственно созданной среды обитания включающей комфортную природу Возникает парадокс — достаточно хорошо изучив окружающий мир и его законы, мы не можем достаточно определенно ответить на вопрос о самих себе, мотивах своих поступков, законах мозговой деятельности, законах развития социума, настоящих причинах тех или иных действий в экономической, технологической, гуманитарной сфере. При этом мы вполне определенно меняем природу, будто знаем досконально себя и свои потребности. А что, если мы в плену ложных или неправильно понятых целей, а что, если это путь, ведущий к катастрофе29?

Социальная эволюция (право в том числе) во многом направленный, осмысленный, заданный процесс, он может исходить из ложных или правильных оценок, но этот процесс (продукт) «мозговой» деятельности. Этот тезис может быть оспорен, но мы лишь хотели подчеркнуть его отличие от биологической эволюции. Поэтому, говоря об эволюции экологического права, мы обязаны во главу угла поставить не «естественный», а «целевой, контролируемый, отвечающий нашим представлениям и знаниям о природе и обществе процесс «экологизации» природы и общества. Именно цель, концепция экологического права и есть наиболее сложный, но необходимый этап разработки новой парадигмы взаимодействия человека и природы. Было бы целесообразно взять за основу любой из вариантов периодизации истории взаимодействия природы и общества и проследить на ней наше понимание «эволюции» экологического права как процесса улучшений, «развития».

Периодизация истории, культуры, социологии, развития природы и общества отдельный и весьма сложный разговор. Неважно, сторонники какой именно формы или вида периодизации является эксперт, да хоть «формационной», хоть «цивилизационной», хоть технологической, мы обязаны объяснить настоящий этап развития и дать оценку современности с точки зрения экономики и экологии.

В основе экономического развития лежит спрос, двигатель «общества потребления», в основе экологии лежит биоразнообразие, как двигатель эволюции, мутации, приспособление, выживание, изменения. Но «биоразнообразие» как принцип правового механизма противоречит принципу капиталистического развития, в основе которого лежит прибыль, диктующая ровно противоположные способы и методы развития. Монокультуры, монопроизводства, монополии определяют степень «эффективности». Глобализация в ее вульгарной трактовке — это, прежде всего, унификация, единообразие, в основе которых лежат новые биотехнологии, нейро-информационный порядок, использование любых технологий в целях усиления контроля и единообразия. Какое может быть «биоразнообразие» при тотальном доминировании человека как биологического вида? При том, что почти 90% биомассы земли приходится на сельское хозяйство и животноводство, то есть монокультуры.

Среди основ биологической эволюции лежит понятие энтропии (хаоса), в основе социальной эволюции лежит стремление установить порядок, управляемость (право — это символ порядка). Здесь наблюдается характерный для всего экологического права и экологической политики в целом парадокс. «Биоразнообразие» как один из самых ключевых принципов правовой охраны окружающей среды по логике, по законам энтропии исключает (не предполагает) тотальное доминирование одного вида. Мы не можем сказать, что «право разнообразие». В государственных границах закон и право стражи единообразия. «Разнообразие» экологического права как свойство эволюции проявляется в другом — в способности и возможности регулировать бесконечное множество «экологических» правоотношений. С точки зрения законов природы, человек ее часть, но современный человек (по умолчанию) находится во многом вне «биоразнообразия», как бы над ним. Правовые конструкции одновременно направлены на такое «взаимодействие» с природой, которое однозначно предполагает «управление» ею. Это противоречие отражается, прежде всего, в семантическом, а затем и в содержательном плане.

Совместимы ли эти «основы»? Это ключевой вопрос и для экологического права. Несмотря на вполне искусственный характер сегодняшней модели спроса, это стимул (топливо) для изменений и приспособлений. В биологии другие стимулы, но механизм похож — изменения лежат в основе развития. Можно управлять как «хаосом», так и «порядком», понимая, что в «чистом виде» не бывает ни того, ни другого.

Множество наблюдений и характеристик говорит о том, что именно концепт экологического права может перейти грань чисто правового порядка и стать феноменологией другого уровня — ценностного. Человек — это, прежде всего, не «потребитель» и тем самым не человек — функция, а человек — смысл, с нравственными законами, с культурными традициями и историей.

Пример очень наглядный и показательный — рождение идеологии основного тренда развития так называемых «развитых» или западных стран — климатической повестки. Напомним, что ожидаемый «климатический апокалипсис» — полностью рукотворное дело. И за него несет ответственность, прежде всего, так называемое «высоко развитое» капиталистическое общество, а не «развивающиеся» страны. В основе столь масштабного и бескомпромиссного «энергоперехода» объявленного странами ЕС и поддержанного практически во всем «современном» мире как единственного возможного способа сохранения цивилизации в ее нынешнем виде объявлена программа «зеленого курса», подразумевающего отказ от ископаемого топлива и переход на возобновляемые источники энергии. Цели «энергоперехода» объявлены самыми благородными — спасение природы и тем самым человечества от антропогенного изменения климата. Тема глобальной экологической катастрофы в результате чрезмерного «человеческого» энергопотребления не может не волновать всех без исключения жителей планеты. И это преподносится не как «экологическая» необходимость, за нею стоит попытка распространения новой философии развития, новой идеологии обязательной и одинаково приемлемой для всех. Почему климат стал основным триггером беспрецедентных по масштабу экономических проектов и кардинального смещения фокуса эколого-правового регулирования? Ведь и до 1972 года (в 1972 г. образована Программа ООН по окружающей среде — ЮНЕП, признанный во всем мире орган международного сотрудничества в области экологии) и после существовали многочисленные глобальные угрозы и разрабатывались меры по их охране и предотвращению. Почему после Парижского саммита по климату (2007 г.) некоторые страны в резкой форме потребовали ликвидации ЮНЕП якобы за ее неэффективность и учреждения новой Экологической Организации ООН, которая могла бы сосредоточиться преимущественно на климатической повестке? Дело в том, что ни программы ООН по опустыниванию, ни по водным ресурсам, ни по биоразнообразию могли, на наш взгляд, продемонстрировать глобальную угрозу как «природную» или региональную, или «временную» проблему, а как не имеющую границ и территорий, не связанную с наличием или отсутствием тех или иных природно-климатических, экономических, политических иных особенностей. Климат не имеет границ, не связан с военной и экономической мощью. Он как бы вне политики, но зависит от совместных экономических усилий. Но если взглянуть еще глубже, то окажется, что на условном «западе» в 1992 г. был провозглашен (случился) настоящий «конец истории» (Вопрос куда идти дальше и вопрос о цели и ценностях европейского пути стал актуален как никогда. До сих пор весь мир был ориентирован на «свободное предпринимательство» как единственную идеологию, дающую универсальную по Фукуяме)30. Идеология, философия, прежние ценности либерального развития оказались полностью или частично исчерпаны. формулу «благополучия», «безопасности», «устойчивого развития». Но, оказалось, что, если весь мир пойдет по этому пути, и все страны смогут обеспечить себе тот уровень благосостояния как в «развитых» странах, то во-первых, это возможная глобальная экологическая катастрофа, во-вторых, «потребление» это не ценность а навязанная извне модель жизни вне контекста культуры, философии, национальных и природных особенностей. Именно поэтому был избран вариант климатической идеологии. Чем «климатическая идеология» так важна для стран условного «запада» Во-первых, найден важный и бесспорный аргумент общечеловеческого звучания — спасение планеты, во-вторых, эта идеология впервые сформулирована и транслируется именно «западом» теперь как основным « спасителем» человечества, в-третьих, объявляя о важных целях и путях и решения проблемы «запад» настаивает на «равном» участии всех стран мира в решении этой глобальной проблемы, оставляю в стороне тот факт что именно запад виновен в глобальном климатическом загрязнении, в-четвертых, климатическая повестка блестящий предлог и возможность еще более жестко закрепить положение «развитых», «развивающихся» и «третьего мира» в распределении богатств и возможностей. Те страны, которые имеют природные богатства, в один момент становятся еще более бедными и зависимыми от «развитых» стран. Но теперь не в силу колониальной политики эксплуатации, а во имя спасения планеты, в–пятых, идеология климатической опасности позволяет конструировать любые социальные, экономические, технологические шаги в рамках глобального спасения. Естественно, это предельное упрощение глобальной экологической ситуации и нарочито провокативное суждение. В действительности признаки и опасности экологических и климатических изменений никто не отрицает. Для нашей страны «потепление» не менее опасно, чем для любой другой страны и мира в целом. Но в то же время климатические изменения (глобальные) имеют разную цену, издержки, особенности и несут различные экономические проблемы для каждой страны. Попытка «уровнять» все страны на базе технологических новаций используя принцип равной ответственности и равного вклада в борьбу с климатическими изменениями очень политизирована.

И здесь мы наблюдаем превращение экологического права (частично) в глобальное «климатическое», а затем и в «мировое», превентивное, направленное на спасение человечества как биологического вида в целом.

Во многом этот процесс закономерен и объективен, другое дело — необходимо создать соответствующую теорию, концепцию, равную глобальным экологическим вызовам.

Немного более подробно остановимся на отдельных особенностях и стадиях эволюции экологического права. Подробный анализ истории развития экологического право — от правовых норм по охране природы — до охраны природной, окружающей среды, природопользования, «устойчивого развития», экологической безопасности правовой терминологии в экологическом праве были в огромном количестве работ31, поэтому мы ограничимся лишь констатацией факта неопределенности дефиниций и потребности в более четком и строгом (нормативном) характере определений используемых в экологическом праве. Лишь подчеркнем — широкое и не всегда легальное (но и легальное то же) употребление терминов, имеющих многозначный и неопределенный смысл, уводит правоприменение в область многочисленных толкований. Условно, периодизация эволюции экологического права идет за периодизацией отношений человека и природы. Охрана конкретных природных объектов — охрана отдельных природных сообществ — охрана природы как единого объекта регулирования — охрана окружающей природной среды — регулирование взаимодействия природы и общества, включая биоразнообразие — устойчивое развитие — формирование техносферы и ноосферы как среды обитания32.

Огромное множество публикаций по «природоохранной» (экологической) проблематике дают примерно одинаковую периодизацию истории экологического (природоохранного) права33.

Исторические оценки и критерии периодизации правовой охраны природы, а в дальнейшем «экологического права» не предмет анализа и дискуссии в данной работе. В конце концов это оценочные, но не сущностные характеристики. Оценочные характеристики эволюции права могут быть привязаны к решению отдельных природных проблем (загрязнение, истощение, деградация) к глобальным показателям (потепление, истощение водных, лесных, земельных, животных или иных ресурсов в глобальном плане), к технологическим показателям (безотходные и малоотходные технологии) к критериям ресурсосбережения и многим другим34. Можно рассматривать эволюцию экологического права сквозь призму региональных, страновых, международных, глобальных проблем, можно инструментом анализа избрать качество жизни в отдельных регионах, городах, поселениях или качество окружающей природной среды в целом. В любом случае можно будет заметить определенные изменения в их динамике и последствиях.

Особое место в становлении и развитии теории экологического права занимает ряд научных работ и исследователей, которые внесли принципиально новое понимание и видение направлений эволюции права. К ним, несомненно, можно отнести труды профессора О. С. Колбасова и его работу «Экология, политика, право», О. Л. Дубовик, С. А. Боголюбова, И. О. Красновой, М. М. Бринчука и многих других.

Например, М. М. Бринчук рассматривает (дает свое видение эволюционных процессов в праве) через призму христианства, идеи Бога, даже смешения квантовой физики, теологии и восточной философии. Попытка поиска «универсума», приводит к переосмыслению не только места права в обществе, но и человека как биологического вида, его «предназначения» в мире35. Многие авторы, делающие попытку осмыслить фундаментальные принципы взаимодействия природы и общества с точки зрения права, с неизбежностью приходят к философским, мировоззренческим, социокультурным, биологическим аспектам этого взаимодействия и останавливаются на том факте, что экологическое право, вырванное из контекста философии, культуры, истории, мировоззрения, экономики, биологии не может состояться36.

Если применить критерии «эволюционного» подхода к тезису, изложенному М. М. Бринчуком в главе монографии под красноречивым названием «Квантовая физика ведет к Богу»37, то тогда критерием «эволюции экологического права» может стать не только и не столько правовые маркеры, но, прежде всего, духовные, теологические, физические. В любом случае мы получим набор условных показателей, избранных нами как доказательство движения, развития, изменения (физических, биологических, медицинских, социальных), но как в этих показателях определить роль права? Опосредованно любое улучшение состояния окружающей среды имеет в своей основе долю правового регулирования. Поэтому мы можем утверждать, что в той или иной мере, экологическое право влияет на отношения «природа — общество», как в случае улучшения, так и в случае ухудшения ситуации.

Измерить в настоящее время конкретную (в процентах, частях) «долю» правового регулирования в улучшении качества окружающей среды или нанесенном (накопленном) экологическом ущербе достаточно сложно. Эволюционная теория развития права, отмечая роль и значение влияния отдельных факторов и процессов на динамику и характер эволюции, выделяет не частные, может быть весьма значимые события, но совокупность, «неразделенность» этих факторов, их взаимодействие.

Но это не должно препятствовать попыткам обсуждения фундаментальных позиций «эволюционно» теории права. Существует множество словосочетаний «эволюция права» (гражданского, семейного, трудового, уголовного и т.д.), но нет глубинного понимания, что есть эволюция по отношению к праву. Термин эволюция и развитие очень близки, но не аутентичны.

На наш взгляд, и эволюция, и развитие в своей сущности предполагают некую общую платформу, общую парадигму, общее основание, которое, складываясь из частностей, тем не менее дает общность. По аналогии с законами биосферы — если один биологический вид развивается больше, сильнее, быстрее чем другие, это происходит в том числе, «за счет» экспансии в смежные области. В социальных средах это явление можно описать проще — доминирование и неравенство, более сильные государства и объединения навязывают свои правовые, технологические, идеологические нормы, в том числе по экологической безопасности, что может порождать социальные напряжения, революции, войны. Другими словами — под «эволюцией экологического права» мы понимаем совместное, поступательное, сложное, противоречивое, конкурентное, но совместное и совместимое , взаимообусловленное движение социальных, экономических, экологических, правовых, технологических платформ от простого к сложному, от фрагментарности к универсальности, от регулирования отрасли права (части) к созданию целостного взгляда на мир, от сугубо национальных подходов к наднациональным, от искусственного определения «ценностей» как экономических, потребительских к экологическим. Помимо самого процесса эволюции, который в природе представляет сложнейшую взаимосвязь самых различных факторов и связан с приспособлением, выживанием, трансформацией, экспансией, эволюция права должна иметь определенный вектор развития или целевую функцию.

Основная (или одна из основных) задач исследования предмета «эволюции экологического права» состоит в попытке формирования концепции, предполагаемого компендиума целей, задач, осмыслении основных трендов. Понять и описать желаемое будущее, сформулировать роль экологического права в формировании этого будущего и есть предмет рассмотрения процесса эволюции экологического права. Стоит заметить, что формулирование целей развития экологического права есть часть формулирования новой парадигмы экологического права.

С этой точки зрения необходимо отличать «развитие» от «модернизации» или «технологизации», «роботизации», «цифровизации» и т.д. Разница в том, что «развитие» предполагает создание новой платформы роста, единой, хотя и многоплановой точки роста для всех, а не для отдельных элементов. Развитие — это движение целого, модернизация- части. Это, в том числе, и новые смыслы, и новые качества жизни. Представить, что (как это написано во многих документах стратегического планирования) экологическое развитие может проектироваться и осуществляться в одной области, сфере, виде, на одной территории путем «концентрации», сверх урбанизации, преимущественного права отрасли, территории, перед другими противоречит целостности природы и неизбежно потребует интеграции частей, что соответствует известному принципу — «все связано со всем». Для понимания новой парадигмы экологического права необходимо учитывать, что помимо законов и подзаконных актов в понятие экологическое регулирование входит огромное количество документов, например, градостроительного, медицинского, технологического, политического, культурного, образовательного, и иного характера38, непосредственно влияющих на эволюцию эколого-правовых норм.

В конечном итоге диспропорции «экономического» и пространственного развития, ложно понятые цели общественного характера приводят к созданию ложно понятых «рациональных» с точки зрения экономических критериев целей, сводимых к искусственной среде обитания. Поэтому мы рассматриваем «развитие» как общую платформу (экосистему), как базу, основу, фундамент для всех элементов (акторов), находящихся в этом континууме для движения вперед. Достижение успеха (прорыва) в одной сфере (части) не равно «развитию», хотя на «базе» прорыва в одной сфере возможно «подтягивание» всех остальных, но только имеем в виду достижение общего результата. Роль экологического права в подготовке концепций «пространственного» развития состоит как раз в том, чтобы «природоохранный» дискурс заменить на эко-развитие территории, включая качество окружающей среды как элемент благосостояния.

В каком-то смысле можно говорить об эволюции экологического права как эволюции смыслов. От «сохранения» и «охраны» до «устойчивого развития» и «эко-экономики. Меняется не только направление правового регулирования, но и его смысл. Например, мы, решая глобальные климатические проблемы, не столько «охраняем» атмосферный воздух, сколько пытаемся изменить энергетическую и экономическую основу производства. Но правовыми методами.

Здесь находится одна из сложнейших проблем теории права, восходящей к социальному, экономическому, культурному, цивилизационному развитию. Эволюция экологического права как концепт без понимания эволюционных теорий в экономике, политике, социологии и всем блоке социальных наук как бы «повисает». Необходимо искать опору, взаимосвязи, единство противоположностей в мировоззрении, философии, биологии, культуре, экономике, праве для создания новой теории экологического развития и как части биосферы, и как части социосферы, основанной на новых технологиях и практиках.

Заметим, что сам термин (хотя и распространен) «экологическое развитие» не определен. Он существует как бы по умолчанию. Экологическое развитие определяется по-разному и с разной степенью детализации, например, через «решение социально-экономических задач», через «рост экономики», через укрепление правопорядка», через «сохранение благоприятной окружающей среды»39. С таким пониманием «экологического развития» мы решительно не можем согласиться. Мы (по умолчанию) принимаем термин «развитие» как бесконечный процесс, но при этом даже не обсуждаем «развитие» природы или «совместное» развитие с природой. По умолчанию, «развитие» человечества никогда не соприкасается и не тождественно природному (естественному). Если «общественное развитие» почти всегда несет положительный оттенок, то относительно природы нет измерителей и понимания термина «развитие». Но это неправильно и недопустимо. Вектор и направление социально-экономического «развития» могут задаваться и оцениваться человеком, при этом оценки зависят от множества факторов, в том числе политических, экономических, конъюнктурных. Необходимо подчеркнуть, что это динамические характеристики, которые постоянно в движении. А это принципиальные вопросы для формулирования доктрины экологического права.

Если «развитие» природы и общества единый (хотя и разнокачественный) процесс, тогда целью «развития» экологического права должен стать поиск «общего», того, что объединяет эволюцию естественного (природного) и «человеческого» (искусственного) — процессы развития природы и человека. В данном случае важным является даже сам факт констатации принципиальной «несовместимости» развития человеческого и природного, а также глубины, динамики, размеров этой «несовместимости». Попытки представить «поселения на Луне», «цветущие яблони на Марсе», города «под куполом» или искусственные «острова в океане» могут означать интуитивную сложность или невозможность «совместимости» развития человека и природы», желание создать «благоприятную» (читай искусственно созданную) среду обитания (человека и для блага человека). Такая позиция и такое осмысление будущего очень и очень важно. На первый план выходят интеграционные, ассимиляционные, синергетические, возможно, биологические процессы, законы и правила. Выявление, адаптация, осмысление новой парадигмы «совместного» развития, определение ее параметров, критериев, этапов, трендов — переворот в массовом сознании, переворот в экономике, праве, мироощущении. Если мы признаем «отдельность» развития природы и человека, то логично предположить создание искусственной среды обитания, «улучшенного» человека, возможность переселения на иные планеты, нормальную жизнь вне земли.

Другими словами — эволюция экологического права как следствие антропогенеза или эволюция экологического права как эволюция «естественных» права и коэволюция человека и природы.

Как отмечалось ранее, даже понятийный аппарат, язык изложения, представления о «совместном развитии» человека и природы не выработан. В настоящее время, говоря об «эволюции экологического права», мы предполагаем развитие в рамках антропоцентричной модели мира, хотя признаем необходимость и возможность постановки проблемы коэволюции права40.

В Основах государственной политики в области экологического развития говорится о «экологическом развитии» как восстановлении нарушенных естественных экологических систем используются следующие механизмы:

• инвентаризации территорий с целью установления районов с неблагополучной экологической ситуацией для осуществления программ, направленных на минимизацию негативного воздействия на окружающую среду и ликвидацию экологического ущерба, связанного с прошлой экономической и иной деятельностью;

• организации работ по оценке и поэтапной ликвидации экологических последствий прошлой экономической и иной деятельности;

• сохранении и восстановление защитных и средообразующих функций естественных экологических систем вне особо охраняемых природных территорий41.

Очевидно, что в такой постановке вопроса, речь идет не о «развитии», а о простом перечне необходимых восстановительных работ, при этом не уточняется в каком качестве, в каких объемах будет происходить «восстановление». Можно ли назвать «восстановлением» рекультивацию земель или уборку мусора, или очистку рек. Или, например, лесопосадки. До известной степени — да, но только в том случае, если «развитие» и «восстановление» — это одно и то же.

В свою очередь, поскольку задачи «экологического развития» формулируются через экономику, то «экологическое развитие» — это развитие экономического регулирования и рыночных инструментов охраны окружающей среды, при котором используются следующие механизмы:

• установление платы за негативное воздействие на окружающую среду с учетом затрат, связанных с осуществлением природоохранных мероприятий;

• замена практики взимания платы за сверхлимитное загрязнение окружающей среды на практику возмещения вреда, причиненного окружающей среде42.

Понятно, что все перечисленные в Основах экологической политики меры, необходимы и желательны, но речь идет не о перечне мер по устранению ущерба окружающей среде, а о долгосрочной экологической «политике», и, следовательно, о законодательной, правовой политике. Политика в своем первоначальном (от греческого — полис) смысле — это государственная стратегия, направленная на д

...