Актуальные проблемы права и экономики
в ракурсе междисциплинарных научных исследований
как формы международного сотрудничества

Монография

Под общей редакцией  
профессора 
В. В. Блажеева,
профессора 
М. А. Егоровой

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 346

ББК 67.404

А43

Монография серии «Актуальные проблемы зарубежного и российского права».

Под общей редакцией профессора, заслуженного юриста Российской Федерации, ректора Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), сопредседателя Ассоциации юристов России В. В. Блажеева, профессора, начальника Управления международного сотрудничества Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), сопрезидента Международного союза юристов и экономистов (Франция) М. А. Егоровой.

Рецензенты:
Карпович О. Г., доктор юридических наук, доктор политических наук, профессор, проректор по научной работе, директор Института актуальных международных проблем Дипломатической академии МИД России;
Гийом Протьер, доктор права, декан юридического факультета Университета Люмьер Лион 2 (Франция);
Александр Светличный, PhD, доцент, координатор программы «Магистр права» в области международного бизнес-права юридического факультета Университета Макао (Китай)

Коллективная монография посвящена исследованию новых векторов и задач научного международного сотрудничества в гибридном мире, развитию междисциплинарного знания в области права и экономики для эффективного международного сотрудничества, международному сотрудничеству по защите гражданских прав и свобод, совершенствованию национальных судебных систем, цифровой трансформации общественных отношений как импульсу к международному сотрудничеству и синхронизации исследований юристов и экономистов, а также международному опыту решения актуальных проблем нормативного правового регулирования экономических и коммерческих отношений.

Монография подготовлена к IV Международному юридическому форуму «Современные проблемы права и экономики в Европе и Азии», который состоялся 12–15 сентября 2021 г. Организаторами форума выступили Международный альянс юристов и экономистов (Лион, Франция), Московский государственный юридический университет имени О. Е. Кутафина (МГЮА) (Москва, Россия) и Швейцарский центр международного гуманитарного права (Цюрих, Швейцария).

Книга предназначена для преподавателей, научных и практических работников, работников органов государственной власти, студентов, магистрантов, аспирантов, а также для всех, кто интересуется проблемами и направлениями развития современной юридической науки.

УДК 346

ББК 67.404

Блажеев В. В., предисловие, 2021

© Егорова М. А., введение, 2021

© Коллектив авторов, 2021

© ООО «Проспект», 2021

АВТОРСКИЙ КОЛЛЕКТИВ

Блажеев Виктор Владимирович, ректор Московского государственного юридического университета им. О. Е. Кутафина (МГЮА), председатель Ассоциации юристов России, заслуженный юрист Российской Федерации (предисловие).

Абросимова Елена Антоновна, доктор юридических наук, заведующий кафедрой коммерческого права и основ правоведения юридического факультета Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова (глава 4, § 4.2).

Алексеева Ольга Ленаровна, кандидат юридических наук, начальник Центра мониторинга качества Федерального института промышленной собственности (глава 2, § 2.1 совместно с Г. П. Ивлиевым).

Антинуччи Марио (Mario Antinucci), адвокат по уголовным делам Верховного суда, профессор уголовного процесса в Школе специализации для юридических профессий Римского университета Сапиенца (глава 4, § 4.1).

Барабашев Александр Георгиевич, кандидат юридических наук, доцент кафедры интеграционного и европейского права Московского государственного юридического университета им. О. Е. Кутафина (МГЮА) (глава 4, § 4.9 совместно с М. А. Егоровой и Д. В. Пономаревой).

Бегишев Ильдар Рустамович, кандидат юридических наук, заслуженный юрист Республики Татарстан, старший научный сотрудник Казанского инновационного университета им. В. Г. Тимирясова (глава 3, § 3.7).

Брой Стефан У. (Stephan U. Breu), профессор, DBA, президент Университета им. Иоганна Генриха Песталоцци (Флорида, США), генеральный секретарь Швейцарского центра международного гуманитарного права (глава 1, § 1.2).

Городов Олег Александрович, доктор юридических наук, профессор Санкт-Петербургского государственного университета (СПбГУ) (глава 4, § 4.4).

Губин Александр Михайлович, кандидат юридических наук, заведующий кафедрой управления и экономики Московского государственного юридического университета им. О. Е. Кутафина (МГЮА) (глава 1, § 1.7).

Демин Александр Васильевич, доктор юридических наук, доцент, профессор кафедры предпринимательского, конкурентного и финансового права Юридического института Сибирского федерального университета (г. Красноярск) (глава 4, § 4.5).

Добробаба Марина Борисовна, доктор юридических наук, доцент, профессор кафедры административного и финансового права Кубанского государственного университета (глава 3, § 3.3).

Егорова Мария Александровна, доктор юридических наук, профессор, начальник Управления международного сотрудничества Московского государственного юридического университета им. О. Е. Кутафина (МГЮА), профессор кафедры конкурентного права МГЮА, сопрезидент Международного союза юристов и экономистов (Франция), эксперт Центра научной и экспертной аналитики Международного центра компетенций «АйПи» Российской государственной академии интеллектуальной собственности (введение, глава 4, § 4.9 совместно с А. Г. Барабашевым и Д. В. Пономаревой).

Ефимцева Татьяна Владимировна, доктор юридических наук, доцент, заведующий кафедрой предпринимательского и природоресурсного права Оренбургского института (филиала) МГЮА (глава 1, § 1.8).

Засемкова Олеся Федоровна, кандидат юридических наук, доцент кафедры международного частного права, доцент кафедры правового моделирования Московского государственного юридического университета им. О. Е. Кутафина (МГЮА) (глава 2, § 2.3).

Захарова Мария Владимировна, доктор публичного права (Франция), кандидат юридических наук, член-корреспондент Международной академии сравнительного права, заведующая НОЦ сравнительного права Московского государственного юридического университета им. О. Е. Кутафина (МГЮА) (глава 1, § 1.4).

Ивлиев Григорий Петрович, кандидат юридических наук, руководитель Федеральной службы по интеллектуальной собственности, заслуженный юрист Российской Федерации (глава 2, § 2.1 совместно с О. А. Алексеевой).

Кашкин Сергей Юрьевич, доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации, заведующий кафедрой интеграционного и европейского права Московского государственного юридического университета им. О. Е. Кутафина (МГЮА) (глава 1, § 1.1).

Ковалевская Юлия Ивановна, кандидат юридических наук, доцент, преподаватель кафедры коммерческого права Санкт-Петербургского государственного университета (СПбГУ) (глава 4, § 4.6 совместно с О. А. Макаровой).

Кожевина Ольга Владимировна, доктор экономических наук, профессор МГТУ им. Н. Э. Баумана (национальный исследовательский университет), заведующий кафедрой цифровых технологий и бизнес-аналитики Алтайского государственного университета, член Международного союза юристов и экономистов (Франция) (глава 4, § 4.10).

Кочкурова Ксения Сергеевна, старший преподаватель кафедры гражданского права и процесса юридического факультета МГУ им. Н. П. Огарева (глава 2, § 2.2).

Кравченко Артур Георгиевич, кандидат юридических наук, доцент, заведующий кафедрой гражданского права и процесса Юридической школы Дальневосточного федерального университета (глава 1, § 1.6).

Куэста Хенар Альварес (Henar Álvarez Cuesta), доцент кафедры трудового права и социального обеспечения Леонского университета (Испания) (глава 3, § 3.1).

Ларин Александр Юрьевич, кандидат юридических наук, доцент, проректор по академической политике и организации учебной работы Российской государственной академии интеллектуальной собственности (глава 3, § 3.5).

Макарова Ольга Александровна, доктор юридических наук, доцент, доцент кафедры коммерческого права Санкт-Петербургского государственного университета (СПбГУ) (глава 4, § 4.6 совместно с Ю. И. Ковалевской).

Малиновский Алексей Александрович, доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой теории права и сравнительного правоведения МГИМО МИД России (глава 1, § 1.3).

Михеева Алиса Юрьевна, ассистент кафедры правового моделирования Московского государственного юридического университета им. О. Е. Кутафина (МГЮА) (глава 2, § 2.5 совместно со В. Ю. Слепаком).

Мохов Александр Анатольевич, доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой медицинского права Московского государственного юридического университета им. О. Е. Кутафина (МГЮА) (глава 1, § 1.5).

Новикова Ольга Владимировна, кандидат юридических наук, доцент департамента правового регулирования бизнеса Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» (глава 4, § 4.3).

Пономарева Дарья Владимировна, кандидат юридических наук, заместитель заведующего кафедрой практической юриспруденции Московского государственного юридического университета им. О. Е. Кутафина (МГЮА) (глава 4, § 4.9 совместно с М. А. Егоровой и А. Г. Барабашевым).

Рагулин Андрей Викторович, доктор юридических наук, доцент, адвокат, вице-президент Гильдии российских адвокатов, старший вице-президент Русско-Азиатской ассоциации юристов, главный редактор журнала «Евразийская адвокатура», проректор Российской академии адвокатуры и нотариата, профессор кафедры уголовного права Московского университета Министерства внутренних дел Российской Федерации (глава 2, § 2.7).

Родионова Ольга Михайловна, профессор кафедры гражданского права Московского государственного юридического университета им. О. Е. Кутафина (МГЮА) (глава 3, § 3.10 совместно с М. В. Шмелевой).

Риччери Марко (Marco Ricceri), генеральный секретарь Европейского института политических, экономических и социальных исследований (Рим, Италия) (глава 1, § 1.9).

Самолысов Павел Валерьевич, кандидат педагогических наук, доцент, начальник отдела секретариата Административного управления — секретариата руководителя ФАС России, доцент кафедры организации финансово-экономического, материально-технического и медицинского обеспечения Академии управления МВД России (глава 4, § 4.7).

Сидоренко Элина Леонидовна, доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры уголовного права, уголовного процесса и криминалистики, директор Центра цифровой экономики и финансовых инноваций МГИМО (У) МИД России, руководитель рабочей группы по оценкам рисков оборота криптовалюты при Госдуме РФ (глава 3, § 3.8 совместно с З. И. Хисамовой).

Слепак Виталий Юрьевич, кандидат юридических наук, доцент кафедры интеграционного и европейского права Московского государственного юридического университета им. О. Е. Кутафина (МГЮА) (глава 2, § 2.5 совместно с А. Ю. Михеевой).

Сулейменов Майдан Кунтуарович, доктор юридических наук, профессор, академик Национальной академии наук Республики Казахстан, директор Научно-исследовательского института частного права Каспийского университета (глава 4, § 4.8).

Трещакова Диана (Diana Trescakova), доктор юридических наук, юридический факультет Университета Павла Йозефа Шафарика в Кошицах (Словакия) (глава 3, § 3.2).

Хисамова Зарина Илдузовна, кандидат юридических наук, начальник отделения планирования и координации научной деятельности научно-исследовательского отдела Краснодарского университета Министерства внутренних дел Российской Федерации (глава 3, § 3.4, § 3.8 совместно с Э. Л. Сидоренко).

Чандирамани Нилима (Nilima Chandiramani), директор юридического колледжа Нари Гурсахани и бывший декан Университета Мумбаи (Индия) (глава 2, § 2.6).

Чхутиашвили Лела Васильевна, доктор экономических наук, доцент, профессор кафедры управления и экономики Московского государственного юридического университета им. О. Е. Кутафина (МГЮА) (глава 3, § 3.9).

Шмелева Марина Владимировна, кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданского права Саратовской государственной юридической академии (глава 3, § 3.10 совместно с О. М. Родионовой).

Шахназаров Бениамин Александрович, кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры международного частного права Московского государственного юридического университета им. О. Е. Кутафина (МГЮА) (глава 3, § 3.6).

ПРЕДИСЛОВИЕ

Вопрос о междисциплинарном подходе к научным исследованиям начал активно обсуждаться в современном научном мире с 80-х годов ХХ столетия. Формирующиеся новые общественно-экономические условия на стыке столетий и в первой четверти XXI века сопровождаются поиском ценностей, альтернативных, специфических полей деятельности человека, имеющих значение не только для экономики и права, но и для культуры, религии, самобытности человека.

В основе междисциплинарного подхода к научным исследованиям проблем права и экономики как новому виду научного сотрудничества ученых, направленному на получение качественно новых знаний, лежат процессы глобальных изменений, которые привносят в жизнь новые процессы и технологии. Особую роль в этом играет международное сотрудничество как общественные отношения публично-правового и частноправового характера, являющиеся глобальным механизмом трансграничного взаимодействия всех субъектов международной системы на основе имплементации норм международного права и национальных правовых систем.

Комплексное междисциплинарное научное исследование юридических и экономических отношений как одного из базовых инструментов правового и социально-экономического регулирования составляет особенность предмета книги по сравнению с разрозненными отдельными исследованиями экономических и правовых вопросов, предпринимавшимися до сих пор.

Монография посвящена исследованию новых векторов и задач научного международного сотрудничества в гибридном мире, развитию междисциплинарного знания в области права и экономики для эффективного международного сотрудничества, международному сотрудничеству по защите гражданских прав и свобод, совершенствованию национальных судебных систем, цифровой трансформации общественных отношений как импульса к международному сотрудничеству и синхронизации исследований юристов и экономистов, а также международному опыту решения актуальных проблем нормативного правового регулирования экономических и коммерческих отношений.

Настоящая монография приурочена к проведению IV Международного юридического форума «Современные проблемы права и экономики в Европе и Азии», который состоялся 12–15 сентября 2021 года в дистанционном формате и соорганизатором которого ежегодно выступает Московский государственный юридический университет им. О. Е. Кутафина (МГЮА).

Безусловно, данное исследование будет полезным для преподавателей, научных и практических работников, работников органов государственной власти, юристов, адвокатов, судей, студентов, магистрантов, аспирантов и докторантов, а также для всех, кто интересуется проблемами современного права и экономики.

С наилучшими пожеланиями,
ректор Московского государственного юридического
университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА),
сопредседатель Ассоциации юристов России,
заслуженный юрист Российской Федерации
В. В. Блажеев

PREFACE

The issue of an interdisciplinary approach to scientific research has been actively discussed in the modern scientific world since the 80s of the twentieth century. The emerging new socio-economic conditions at the turn of the century and in the first quarter of the 21st century are accompanied by the search for values, alternative, specific fields of human activity that are important not only for economics and law, but also for culture, religion, and human identity.

The basis of an interdisciplinary approach to scientific research of the issues of law and economics, as a new type of scientific cooperation of scientists, aimed at obtaining qualitatively new knowledge, are the processes of global changes that bring new processes and technologies to life. International cooperation plays a special role in this, as public relations of a public law and private law nature, which is a global mechanism of cross-border interaction of all subjects of the international system based on the implementation of international law and national legal systems.

A complex interdisciplinary scientific study of legal and economic relations as one of the basic tools of legal and socio-economic regulation is a feature of the subject of the book in comparison with the segmentary, separate studies of economic and legal issues that have been carried out so far.

The monograph is devoted to the study of new vectors and tasks of scientific international cooperation in a hybrid world, the development of interdisciplinary knowledge in the field of law and economics for effective international cooperation, international cooperation in the protection of civil rights and freedoms, improvement of national judicial systems, digital transformation of public relations as an impact for international cooperation and synchronization of research by lawyers and economists, as well as international experience in solving urgent problems of legal regulation of economic and commercial relations.

This monograph is timed to coincide with the IV International Legal Forum “Contemporary Problems of Law and Economics in Europe and Asia”, which took place on September 12–15, 2021 in a remote working and is organized annually by the Kutafin Moscow State Law University.

Undoubtedly, this study will be useful for teachers, scientists and practitioners, government officials, lawyers, advocates, judges, students, undergraduates, graduate students and doctoral students, as well as for everyone who is interested in the issues of modern law and economics.

Regards,
Rector of the Kutafin Moscow State Law University,
Co-Chairman of the Russian Lawyer`s Association,
Honored Lawyer of the Russian Federation
V. V. Blazheev

ВВЕДЕНИЕ

Международный форум юристов и экономистов «Современные проблемы права экономики в Европе и Азии» впервые состоялся в 2018 году во Франции. В четвертый раз уникальный форум объединил на одной площадке ведущих экспертов в области права и экономики европейских государств и стран Азии. За четыре года проведения его участниками стали государственные деятели, ученые, практикующие юристы и экономисты из Франции, России, Италии, Испании, Германии, Швейцарии, Словакии, Бразилии, Индии, Китая и других стран. По итогам форума по основным направлениям работы панельных дискуссий ежегодно готовятся методические и практические рекомендации и предложения по совершенствованию мирового законодательства.

Главной темой форума в 2021 году стала тема «Наука и международное сотрудничество в условиях правовой интеграции». В рамках форума его участники рассмотрели актуальные проблемы трансформации современного права с учетом глобальных экономических изменений.

На форуме рассмотрены актуальные теоретические, методологические и прикладные вопросы сравнительного правоведения. Компаративистика имеет значительный арсенал инструментов и методов изучения современных правовых систем, немаловажным является развитие сравнительно-правового мышления. Нормативная интеграция государств происходит на фоне изменения юридической практики в новых цифровых условиях, что требует активного обсуждения. Приоритетным направлением правового регулирования в условиях глобализации является обеспечение информационной безопасности государства, общества и бизнеса. Триада общественных отношений в области информационной безопасности обуславливает и комплекс дискуссионных вопросов. Эффективная система государственной защиты гражданских прав и свобод — необходимый атрибут цивилизованного общества.

В 2021 году форум стал также важнейшей площадкой для обсуждения конституционно-правовых основ защиты прав и свобод человека, международных стандартов и международной практики обеспечения прав человека в условиях правовой интеграции, а также значения и определения правового статуса человека и гражданина в системе государственного суверенитета, вопросов интеграционного правосудия и совершенствования национальных судебных систем европейских стран, Азии и России.

Правовые проблемы обеспечения экономической устойчивости в условиях глобальной цифровизации также требуют современного междисциплинарного осмысления. Современный глобальный мир нестабилен, однако верховенство права и обеспечение экономической стабильности являются важными условиями устойчивого развития стран и динамики международных отношений. Цифровизация распространилась на все сферы экономики и общественных отношений. Правотворческая деятельность и судебная практика осуществляются сейчас с использованием цифровых технологий. Глобальная цифровизация как вызов юридической и экономической науке с позиции обсуждения и разработки новых инструментов, основанных на гармонизации права и экономики, способствует не формированию барьеров, а создает оптимальные институционально-нормативные условия поступательного экономического роста и мировой стабильности.

На своих панельных круглых столах форум объединяет ведущих ученых и практиков, специалистов в области международного публичного и частного права, мировой экономки, компаративистов. В рамках форума его участники рассмотрели проблемы международного сотрудничества в борьбе с отмыванием денежных средств, полученных преступным путем, и противодействия финансирования терроризма, а также правового регулирования цифровизации государственного управления, цифровой экономики и защиты персональных данных. В ходе дискуссии также широко обсуждались проблемы правовой интеграции в Европейском союзе, совершенствования европейского права, проблемы противоречия и взаимовлияния национальных правовых систем государств — членов ЕС и формирования самостоятельной правовой системы ЕС. В рамках форума его спикеры рассмотрели европейские правовые нормы о банкротстве, а также процессуальные вопросы трансграничного банкротства в условиях глобальных вызовов.

Дипломатические отношения России и Франции имеют многовековую историю и сложившиеся традиции. Политический и правовой диалог на современном этапе складывается в непростых условиях, вместе с тем проблемные вопросы юрисдикций во многом схожи, в том числе и в плане общности российской и французской правовой модели. В рамках научной дискуссии на форуме были рассмотрены факторы и условия развития отраслей права в России и Франции и в целом тенденции юридической науки в данных странах, гармонизация законодательства в области цифровых прав и информационных технологий, отдельные вопросы гражданского, торгового, уголовного права.

Индия и Китай демонстрируют сегодня высокие темпы цифрового развития экономики. Представляет научный и практический интерес опыт этих стран в области нормативного регулирования цифровой трансформации, формирования законодательства в сфере цифровых прав. Интеграционные планы и амбиции Индии и Китая в условиях глобализации весьма различны, характер и приоритеты развития индийской и китайской экономик не синхронны, а также противоречивы их геополитические стратегии и внутренняя политика. А темпы роста впечатляют! Поэтому особый интерес представляет сравнение достижений этих двух государств в экономическом развитии и его правовом регулировании.

Также в рамках форума были рассмотрены правовые аспекты процессов евразийской интеграции на фоне изменения международного права, межгосударственных отношений в области финансово-экономического и торгового регулирования единого рынка, совершенствования законодательства государств — членов Евразийского экономического союза (ЕАЭС). Интеграционные процессы влияют на трансформацию уголовного права, при этом значение национального уровня уголовного правового регулирования остается высоким. Глобализация и интеграция свидетельствуют о расширении национальных границ, правовой интеграции и межгосударственного взаимодействия в уголовном праве.

Участниками форума в рамках панельных дискуссий были также рассмотрены основания и условия реализации особого порядка судопроизводства, актуальные проблемы участия прокурора в рассмотрении уголовных дел, международно-правовое сотрудничество в сфере уголовного судопроизводства. Новыми в уголовном праве и уголовном процессе являются вопросы ответственности за совершенствование преступлений с применением электронных платежных систем, использования виртуальных следов в раскрытии преступлений.

Сегодня финансовое и корпоративное право претерпевает значительные изменения. Внедрение финансовых технологий, инновации на финансовых рынках, их глобализация и размытие границ формируют серьезные предпосылки для совершенствования банковского законодательства, конвергенции в сфере банковского права.

Пандемия коронавируса обострила проблему ликвидации банков, мошеннических действий. В этом контексте вопросы недопущения правонарушений в банковской сфере также являются актуальными для рассмотрения в рамках научных мероприятий. Многие страны мира активно обсуждают введение национальных цифровых валют (цифровых валют центральных банков), в том числе и Россия включилась в эту повестку. Указанные аспекты озвучены участниками форума в контексте правовой интеграции, российского и зарубежного опыта развития финансового, банковского и корпоративного законодательства.

Россия, Италия и Испания плодотворно сотрудничают в правовой сфере, имеют богатое наследие юридической взаимной помощи. Системы права Италии и Испании — одни из старейших в мире и интересны в плане сравнения конституционно-правовых доктрин. Участники форума смогли рассмотреть современные проблемы развития законодательства Италии и Испании, представили опыт нормативного правового регулирования финансово-экономических отношений, инвестиционной и торговой деятельности.

Экологическая безопасность бизнеса — относительно новая область правового регулирования. Глобальным трендом является обеспечение устойчивого развития, и в условиях правовой интеграции защита экологических прав приобретает международно-правовую направленность. Накоплен большой опыт развития экологического законодательства в ЕС, ОЭСР, который необходимо изучать и адаптировать с учетом российских законодательных условий.

Современный глобальный мир нестабилен, однако верховенство права и обеспечение экономической стабильности являются важными условиями устойчивого развития стран и международных отношений. Цифровизация распространилась на все сферы экономики и общественных отношений. Правотворческая деятельность и судебная практика осуществляются с использованием цифровых технологий. Глобальная цифровизация выступает сегодня как вызов юридической и экономической науке с позиций обсуждения и разработки новых инструментов, основанных на гармонизации права и экономики, призванных способствовать не формированию барьеров, а созданию нормативных условий поступательного экономического роста и стабильности.

С наилучшими пожеланиями,
президент Международного форума юристов и экономистов
«Современные проблемы права экономики в Европе и Азии»,
начальник Управления международного сотрудничества
Московского государственного юридического университета
имени О. Е. Кутафина (МГЮА),
сопрезидент Международного альянса
юристов и экономистов (Франция),
доктор юридических наук, профессор
М. А. Егорова

INTRODUCTION

The International Forum of Lawyers and Economists “Contemporary Problems of Economic Law in Europe and Asia” was first held in 2018 in France. For the fourth time, a unique international forum brought together leading experts in the field of law and economics of European and Asian countries. Over the four years of the Forum, its participants have been statesmen, scientists, practicing lawyers and economists from France, Russia, Italy, Spain, Germany, Switzerland, Slovakia, Brazil, India, China and other countries. Based on the results of the forum, methodological and practical recommendations and proposals for improving world legislation are prepared annually on the main areas of work of panel discussions. The main topic of the Forum in 2021 was “Science and international cooperation in the context of legal integration”. Within the framework of the forum, its participants considered topical problems of the transformation of modern law, taking into account global economic changes. The Forum considered topical theoretical, methodological and applied issues of comparative law. Comparative studies have a significant arsenal of tools and methods for studying modern legal systems, the development of comparative legal thinking is also important. The normative integration of states is taking place against the background of changes in legal practice in the new digital environment, which requires active discussion. The priority area of legal regulation in the context of globalization is to ensure the information security of the state, society and business. The triad of public relations in the field of information security also determines a complex of controversial issues. An effective system of state protection of civil rights and freedoms is a necessary attribute of a civilized society. In 2021, the Forum also became an important platform for discussing the constitutional and legal framework for the protection of human rights and freedoms, international standards and international practice of ensuring human rights in the context of legal integration, as well as the meaning and determination of the legal status of a person and citizen in system of state sovereignty, issues of integration justice and improvement of national judicial systems of European countries, Asia and Russia. Legal problems of ensuring economic sustainability in the context of global digitalization also require modern interdisciplinary understanding. The modern global world is unstable, but the supremacy of the law and ensuring economic stability are important conditions for the sustainable development of countries and the dynamics of international relations. Digitalization has spread to all spheres of the economy and public relations. Lawmaking and judicial practice are now carried out using digital technologies. Global digitalization as a challenge to legal and economic science from the perspective of discussing and developing new instruments based on the harmonization of law and economics does not contribute to the formation of barriers, but creates optimal institutional and regulatory conditions for progressive economic growth and global stability.

At its panel round tables, the Forum brings together leading scientists and practitioners, specialists in the field of international public and private law, the world economy, and comparativists. Within the framework of the Forum, its participants considered the problems of international cooperation in the fight against money laundering and countering the financing of terrorism, as well as the legal regulation of the digitalization of public administration, the digital economy and the protection of personal data. During the discussion, the problems of legal integration in the European Union, the improvement of European law, the problems of contradiction and mutual influence of the national legal systems of the EU member states and the formation of an independent legal system of the EU were also widely discussed. Within the Forum lawyers and economists considered European bankruptcy law as well as procedural issues of cross-border bankruptcy in the context of global challenges.

Diplomatic relations between Russia and France have a long history and established traditions. The political and legal dialogue at the present stage is developing in difficult conditions, at the same time, the problematic issues of jurisdictions are largely similar, including in terms of the commonality of the Russian and French legal models. As part of a scientific discussion at the forum, the factors and conditions for the development of branches of law in Russia and France were considered, and in general, trends in legal science in countries, harmonization of legislation in the field of digital rights and information technology, certain issues of civil, commercial, criminal law.

India and China are demonstrating high rates of digital economic development today. The experience of these countries in the field of legal regulation of digital transformation, the formation of legislation in the field of digital rights is of scientific and practical interest. Integration plans and ambitions of India and China in the context of globalization are very different, the nature and development priorities of the Indian and Chinese economies are not synchronous, and their geopolitical strategies and domestic policies are also contradictory. And the growth rates are impressive! Therefore, it is of particular interest to compare the achievements of these two states in economic development and its legal regulation.

Also, within the framework of the forum, the legal aspects of the processes of Eurasian integration were considered against the background of changes in international law, interstate relations in the field of financial, economic and trade regulation of the single market, improvement of the legislation of the member states of the Eurasian Economic Union (EAEU). Integration processes affect the transformation of criminal law, while the importance of the national level of criminal legal regulation remains high. Globalization and integration testify to the expansion of national borders, legal integration and interstate interaction in criminal law.

Within the framework of panel discussions, the Forum participants also considered the grounds and conditions for the implementation of a special procedure for legal proceedings, topical problems of the prosecutor’s participation in the consideration of criminal cases, international legal cooperation in the field of criminal proceedings. New in criminal law and criminal procedure are the issues of responsibility for the improvement of crimes using electronic payment systems, the use of virtual traces in solving crimes.

Today, financial and corporate law is undergoing significant changes. The introduction of financial technologies, innovations in financial markets, their globalization and blurring of boundaries form serious preconditions for improving banking legislation, convergence in the field of banking law.

The coronavirus pandemic has exacerbated the problem of bank liquidation, fraudulent activities, in this context, the issues of preventing offenses in the banking sector are also relevant for discussion within the framework of scientific events. Many countries around the world are actively discussing the introduction of national digital currencies (Digital currencies of central banks), including Russia has joined this agenda. These aspects will be considered by the forum participants in the context of legal integration, Russian and foreign experience in the development of financial, banking and corporate legislation.

Russia, Italy and Spain are fruitfully cooperating in the legal field and have a rich legacy of mutual legal assistance. The legal systems of Italy and Spain are one of the oldest in the world, and are interesting in terms of comparing constitutional and legal doctrines. Forum participants considered modern problems of the development of the legislation of Italy and Spain, presented the experience of legal regulation of financial and economic relations, investment and trade activities.

Environmental safety of business is a relatively new area of legal regulation. A global trend is to ensure sustainable development, and in the context of legal integration, the protection of environmental rights acquires an international legal focus. A great deal of experience has been accumulated in the development of environmental legislation in the EU, OECD, which must be studied and adapted taking into account Russian legislative conditions.

The modern global world is unstable, however, the supremacy of the law and ensuring economic stability are important conditions for the sustainable development of countries and the development of international relations. Digitalization has spread to all spheres of the economy and public relations. Lawmaking and judicial practice are carried out using digital technologies. Global digitalization today acts as a challenge to legal and economic science from the perspective of discussing and developing new tools based on the harmonization of law and economics, designed to contribute not the formation of barriers, but the creation of regulatory conditions for progressive economic growth and stability.

Regards,
President of the International Forum of Lawyers and Economists
“Modern problems of economic law in Europe and Asia”,
Head of International Cooperation Department of the
Kutafin Moscow State Law University (MSLA),
Co-President of the International Alliance of
Lawyers and Economists (France)
Doctor of Law, Professor
M. A. Egorova

Глава 1.
НОВЫЕ ВЕКТОРЫ И ЗАДАЧИ НАУЧНОГО МЕЖДУНАРОДНОГО СОТРУДНИЧЕСТВА В ГИБРИДНОМ МИРЕ

1.1. Достижения междисциплинарных научных исследований в сфере эволюции современного права и экономики как результат международного научного сотрудничества1

Кашкин Сергей Юрьевич
доктор юридических наук, профессор,
заслуженный юрист Российской Федерации,
заведующий кафедрой интеграционного и европейского права,
Московского государственного юридического университета
имени О. Е. Кутафина (МГЮА)

Введение

Мы исследуем прежде всего право, но что в современном мире определяет его развитие — экономика, многообразие лавинообразно появившихся технологий, вторгающихся в право, искусственный интеллект, международные отношения или научное сотрудничество? Внешне — на первом месте экономика, но экономика сегодня определяется новейшими цифровыми технологиями и развивается на основе искусственного интеллекта (далее — ИИ), а все это неотделимо от международного научного сотрудничества.

При этом сама экономика развивается в условиях многообразных интеграционных связей, образующих процесс глобализации, а сами новейшие технологии преодолевают национальные границы в соревновании и сотрудничестве государств. Мир как никогда перестал укладываться в рамки только суверенных государств, он становится все более единым и международным, а в управление не только миром, но даже и человеком, все больше вторгается ИИ и новейшие технологии.

На фоне этих событий произошло изменение форм организации ведения национального и мирового бизнеса и, соответственно, правовой организации взаимодействия юридических и физических лиц, а организационные границы между различными формами компаний и управленческие модели становятся все более гибридными и размытыми, завязанными на международные и глобальные масштабы и тенденции. Правовое регулирование, как отмечал Д. В. Зорькин, переживает кризис: «…Право, на которое мы все привыкли рассчитывать, теряет свой регулятивный потенциал, а правовые конструкции утрачивают былую прочность и надежность»2.

Поэтому регулирование новых глобализирующихся социально-экономических и политических отношений традиционным правовым инструментарием, требует постоянного обновления и переосмысления правовых концепций и конструкций, используемых для юридической организации столь быстро меняющихся условий жизни. Для объективного исследования всех этих транснациональных процессов и выработки адекватных правовых механизмов необходим комплексный междисциплинарный подход, невозможный без соответствующего масштабам проблем своевременного международного научного подхода.

Как отмечал профессор В. В. Блажеев, «в информационном обществе резко возрастает роль права как ключевого механизма регулирования общественных отношений. Однако информационное общество развивается такими стремительными темпами, что право значительно отстает от тех общественных потребностей, которые являются определяющими для его функционирования. Правовой вакуум существенно осложняет область деятельности субъектов права. Поэтому государство должно научиться прогнозировать развитие общественных отношений в цифровой сфере, в том числе используя современные цифровые технологии, и предвосхищать их появление новыми нормативными актами. Без должного нормотворческого прогноза этот процесс будет бесконечным и всегда запаздывающим»3.

Правовая информатика и информационное право как первые проявления цифрового права

Рассмотрим основные этапы развития современного права под влиянием новейших технологий. Хотелось бы начать с анализа тех основополагающих условий реальной жизни, которые предопределяют само развитие современного права. Развитие современной экономики потребовало широкого внедрения многообразных цифровых технологий, недостаточно адекватно регулировавшихся на начальном этапе правовыми средствами. Поэтому с необходимостью должно было появиться цифровое право, непосредственно влияющее как на внутреннее право государства, так и на международное право.

Кратко характеризуя цифровое право, его можно рассматривать как систему правового регулирования отношений в цифровой экономике, как науку, и как учебную дисциплину4, причем с тесным переплетением национальных, интеграционных и международных элементов социальных, правовых и технико-технологических норм.

Первой из этой группы наук к концу ХХ века в России и в мире в целом была признана юридическая наука информационного права5. Далее процесс «цифровизации права» пошел более ускоренными темпами6. На основе требований современной экономики три понятия — искусственный интеллект, цифра и система — стали тремя китами, на которых основываются новейшие направления развития современной экономики и права. Оно осуществляется сегодня на базе перспективных технологий («emerging technologies»), где экономика является драйвером, цифра — инструментом, а право — регулятором этого развития.

Эти технологии по природе своей не могут ограничиться рамками одного государства и имеют глобальные масштабы. Поэтому эффективно изучать их можно только в условиях тесного международного научного сотрудничества, которое способно обеспечить системность, комплексность и междисциплинарность исследований такого значения и масштаба.

Сетевое право

В условиях развития компьютеризированной экономики, резко меняющей условия жизни людей, возникла необходимость модернизации действующего права в соответствии с новыми общественными отношениями, формирующимися в сетях. Этого более всего требовали интересы развития экономики и новые информационно-коммуникационные средства, такие как сеть интернет, информационно-коммуникационные технологии, сети сотовой связи. Одним из пионеров по разработке сетевого права в России был профессор В. Н. Лопатин, который в своей докторской диссертации в 2000 г. заявил, что «на новом витке нужно заново простраивать коммутативное, сетевое право, в отличие от права дистрибутивного. Дистрибутивное право не соответствует самой коммутативной природе сети»7.

Профессор Л. В. Голосков дал определение сетевого права как «учения о сетях, представляющих собой систему норм, регулирующую общественные отношения в электронных сетях различных видов и (или) с помощью электронных сетей, закрепляющих правовое содержание построения и функционирования сети»8. Сетевое право обеспечивает эффективную интеграцию права с электронными сетями, благодаря чему на любых пространствах осуществляется быстродействие, в том числе в режиме реального времени, точность, возможность прямой и обратной правовой связи и правовая определенность принимаемых решений, позволяющая обеспечивать автоматизацию информационно-коммуникационных технологий в строгих рамках закона9.

Таким образом, мы наблюдаем, как закономерно и в соответствии с объективным развитием научно-технологического прогресса, международного научного сотрудничества, а прежде всего экономики, информационное право (или киберправо10), цифра и система — оказали прямое воздействие на появление и развитие современного сетевого права.

Становление платформенного права

Эволюция информационного права как нового правового института и становление с его участием на основе цифры сетевого права, а также углубившиеся международные экономические, научные и исследовательские связи вполне логично подвели общество к новому этапу — формированию еще одного нового направления в праве — платформенного права11. Катализатором быстрого успеха этого направления стали три основных фактора:

1. Появление разнообразных платформенных экономических моделей, которые приобрели большое значение в мировой экономике.

2. Технологические особенности цифровых платформ, ставшие одним из триггеров современного этапа научно-технологической революции.

3. Их неразрывная связь с взрывным развитием искусственного интеллекта.

Сети, важной характеристикой которых является системность, воплощенная в их структурах, вошли в платформенные структуры, сделав структуру платформ еще более разветвленной и сложной, оцифрованной, и при этом за счет искусственного интеллекта — более масштабной, гибкой и управляемой. Это не могло не повлиять и на появление качественно новых черт права, формируемого для обслуживания платформ.

Приведшая к синергии интеграция четырех базовых компонентов (экономика, системность, новейшие цифровые технологии ИИ) потребовала развития многоотраслевого правового регулирования платформенных образований.

При этом платформенное право стремится вырваться за рамки ставшего тесным для него национального правового пространства на просторы интеграционных объединений, на международные и глобальные масштабы, требующие международного сотрудничества и инновационного правового регулирования. Оно готово применять, комплексно заимствовать, эффективно интегрировать в себя и использовать все полезные качества и правовые достижения своих предшественников. Это и традиционные правовые инструменты, приспособленные к современным условиям, и элементы информационного права, а также полезные свойства сетевого права, творчески интегрированные в единую структуру для обеспечения эффективного правового регулирования (электронные сети, их международные масштабы, быстродействие, в том числе в режиме реального времени, точность, возможность прямой и обратной правовой связи, автоматизация технологий в рамках закона).

В базовом понимании на начальном этапе формирования цифровая платформа представляет собой в большей степени инструмент экономического, чем социального взаимодействия. Причем, если сначала она была больше вовлечена в on line производство и продажу цифровых программных продуктов, то постепенно платформы переходят к off line бизнесу, связанному со все более разнообразными продуктами, услугами и поиску принципиально новых перспективных сфер производства — «the next new things» (следующих поколений инновационных продуктов). Эти новые продукты должны быть по своей социальной функции сопоставимыми с компьютерами или мобильными телефонами.

Наиболее яркими примерами современных платформенных корпораций, в большой степени определяющих судьбы мира, является фантастическое малоизвестное слово ГАФАМ, которое сразу становится понятным при его расшифровке: Г — Гугл, А — Амазон, Ф — Фэйсбук, А — Эппл, М — Майкрософт… Вот для того, чтобы эти платформенные образования господствовали или чтобы их обуздать, и необходимо платформенное право.

Платформенное право — это совокупность правовых норм, которые регулируют общественные отношения, связанные с функционированием (цифровых) платформ. Это прежде всего платформенные решения и межплатформенное взаимодействие. Правовая платформа представляет собой базовый элемент еще только формирующегося нового направления развития права. Она обеспечивает интеграцию систем инновационных цифровых технологий, и искусственного интеллекта, основанную на новейших достижениях междисциплинарных научных знаний, системно применяемых на практике как в рамках отдельных государств, так и в интеграционных организациях и даже в глобальных масштабах.

В свою очередь, на основе правовых платформ принимаются и реализуются платформенные решения, в наиболее крупномасштабных видах деятельности в важнейших областях жизни общества. Такие решения могут осуществляться на уровне регионов, государств, интеграционных объединений и даже в глобальном масштабе. Они уже не умещаются в становящиеся узкими рамки конституции, национального права и суверенитета, которые нередко вынуждены идти на уступки.

Многообразие правовых платформ и основанных на них платформенных решений, в результате юридической практики наполняются законодательными и подзаконными актами, а также судебной практикой и в конечном счете объединяется в комплексное обобщающее понятие платформенного права. Оно находится еще в стадии формирования, в то время как наука платформенного права пытается разработать доктринальную стратегию его совершенствования и дальнейшего развития.

На основе различных платформ формируются комплексные системы платформ, которые можно назвать суперплатформами, приобретающими мировое влияние, вполне сопоставимое с весьма крупными государствами. Они представляют собой «новые ядра бизнеса», которые соединяют в себе технические, технологические, цифровые, информационные, экономические и правовые платформы, которые закономерно интегрируются в единую качественно более сложную систему.

Происходят процессы гибридизации, когда прежде чисто цифровая платформенная корпорация начинает совмещать в себе и онлайн и офлайн процессы. Они производят и продают и цифровые программы, и разнообразные продукты, и услуги, и виды деятельности, как правило, в максимально перспективных, технологичных и наукоемких областях человеческой деятельности.

Экосистемы и формирование концепции экосистемного права

Они захватывают при этом весьма широкие сегменты регионального, интеграционного, а подчас и глобального рынка. Возникает вопрос понимания экономистами и юристами нового феномена многосторонних платформенных рынков и их влияния на суверенитет государств, их внутреннее право, конституции и международное право в целом. Тем более, что они у нас на глазах перерождаются в принципиально новое интегрированное право-экономико-политическое явление — экосистемы. Правовая и политическая составляющие экосистем еще практически не изучены, хотя они уже очень активно вторгаются в жизнедеятельность нашей планеты.

Межплатформенное взаимодействие и координация отношений между многочисленными платформами рождает комплексные суперплатформы. Они выступают логическим начальным элементом правового регулирования возникающих в результате сначала субэкосистем, а впоследствии и полноценных экосистем. Так зарождается экосистемное право.

Для эффективной интеграции платформ или суперплатформ в полноценную экосистему требуется ИИ на порядок более высокого уровня, чем для функционирования платформы. Масштабы задач, решаемых экосистемой, количественно гораздо больше и шире, а уровень проблем качественно сложнее и многообразнее. Более близкая к «идеальной правовой экосистеме» модель вероятнее всего может быть создана на принципиально новой гибридной системе индивидуального искусственного интеллекта четвертого поколения, которая, как предполагается, сможет объединить живой человеческий мозг с компьютером. Все это одновременно ставит и ряд нестандартных вопросов, касающихся правового регулирования, существенно расширяя спектр сфер правоотношений12. При этом экосистемы стремятся выйти за пределы государственных границ и глобально расширять свое влияние.

Правда, здесь потребуется особая правовая осторожность или предусмотрительность, без которой ни ИИ, ни платформы, ни экосистемы действовать не должны. В этом случае особо необходима правовая прогностика, которая характерна для интеграционного, цифрового, сетевого, платформенного и экосистемного права. Такая правовая предосторожность невозможна без комплексного междисциплинарного подхода и должного и согласованного международного правового сотрудничества.

Здесь может потребоваться обращение к разработанной в ЕС теории «хорошего управления»13 или к принципам «хорошего регулирования»14. В понятии «хорошего регулирования» особенно чувствуется дух современного технологизма, предполагающий уже не столько хорошее управление на основе права, сколько техническое регулирование на основе технических стандартов и правил.

А эти правила и стандарты разрабатывают и стремятся диктовать государствам и проводить через государственные законодательные органы те самые могущественные платформенные образования. Это в значительной мере отражает тенденцию к «технологизации» права под воздействием новейших технологий, носителями, разработчиками и владельцами которых являются транснациональные платформенные корпорации, представляющие собой «государства в государстве», которые при этом, как правило, выходят в своих реально властных полномочиях далеко за пределы отдельных государств.

Экосистема состоит из элементов — платформ, объединенных в более сложную взаимосвязанную и взаимозависимую сетевую систему. Это качество системности характерно и для платформ, но уже из самого названия явствует, что для экосистем оно необходимо в особенности, и здесь система с неизбежностью поднимается на более сложный уровень и начинает более тесно взаимодействовать с новым уровнем обслуживающего его ИИ.

Поэтому для создания полноценной экосистемы потребуется новый подход к понятию системности в праве, позволяющий комплексно и гармонично соединить экономику, новейшие цифровые технологии и ИИ в единый непротиворечивый комплекс, направленный на служение человеку и Человечеству. При этом по географическим параметрам он должен стремиться к планетарному масштабу, а потому для исследования, создания и регулирования экосистем все более требуется международное сотрудничество и международное правовое регулирование.

Цифровая экосистема — это комплексная многосторонняя и многофункциональная сетевая система цифровых платформ, отвечающая следующим основным критериям: наличие информационно-технологической инфраструктуры, возможность аналитического использования big data, открытость для партнеров, пользователей, с опорой на принцип win-win и высокой степенью совместной включенности элементов экосистемы друг в друга15.

В современных экосистемах можно выделить четыре основных элемента:

I. В каждой из них, обычно на базе платформенной компании-операторе экосистемы, формируется собственный «якорный бизнес», в сотрудничестве с которым формируется широкое экосистемное взаимодействие.

II. Применяется единый идентификатор пользователя.

III. В экосистеме создается система медиа сервисов, обеспечивающих ее работу.

IV. Как правило, в экосистеме применяется голосовой интерфейс.

Использование ботов-помощников с голосовыми интерфейсами может служить для обеспечения эффективного взаимодействия с различными экосистемами, платформами и более мелкими нишевыми поставщиками, что позволит создавать открытые суперэкосистемы. Последние в состоянии не только изменить национальные представления о монополиях и антимонопольном регулировании, но и влиять на процессы интеграции и глобализации в мире в целом.

Экосистема, развивая сервисы, сферы и масштабы своего «цифрового квазигосударства», стремится формировать за счет «программ лояльности», скидок, преференций и начисления «внутренних баллов», «свое лояльное потребительское население». Такие баллы и учетные единицы начинают выполнять функции внутренней «валюты» экосистемы и дополнительно привязывает население к экосистеме. Это приводит к ослаблению конкуренции и влияния государства на население.

В свою очередь, выпуск экосистемами собственных денежных суррогатов оказывает воздействие на курс национальной валюты и эффективность кредитно-денежной системы как своего государства, так и того государства, на территории которого экосистема функционирует. Это одновременно возможность влиять на суверенитет и своего и любого другого государства. Вот еще один повод изучить влияние экосистем на развитие современного международного публичного права!

Заключение

В организационном плане экосистема представляет собой сеть сотрудничающих и конкурирующих между собой платформенных образований, предлагающих связанные в единую систему продукты и услуги. В центре ее находится платформенная компания-оператор экосистемы. Она стремится сформировать внутренние правила ее функционирования и организовать должное управление ею. Для экосистем характерно применение стимулирующего принципа win-win (взаимного выигрыша от сотрудничества) и предоставление участникам большей автономии по сравнению с многими другими традиционными организационно-правовыми формами ведения бизнеса. Управление экосистемами осуществляется на базе новейших цифровых технологий и в идеале должно быть направлено исключительно на обеспечение безопасности и благосостояния человека. Именно в этом и состоит главное перспективное полезное качество экосистемы, на чем в заключении и хочется остановиться!

Экосистема, рассматриваемая с точки зрения ее позитивных возможностей, — это своеобразная система трех эко:

1. По отношению к человеку и Человечеству и заложенной в ней гуманистической идеологии — она должна быть экологична, т. е. должна быть удобна и служить интересам человека, быть human friendly.

2. По результату, к которому экосистема должна стремиться, — это экономия средств и ресурсов нашей планеты для человека и Человечества.

3. По сфере действия экосистем — это экономика, которая должна обеспечивать благосостояние людей.

Библиографический список

1. Блажеев В. В. Введение Цифровое право: учебник / под общ. ред. В. В. Блажеева, М. А. Егоровой. М.: Проспект, 2020. 640 с.

2. Бирюков П. Н. Искусственный интеллект и «предсказанное правосудие»: зарубежный опыт // Lex Russica. 2019. № 11. C. 79–87.

3. Бирюков П. Н. Ответственность за вред, причиненный технологиями с искусственным интеллектом: подход Европейского Союза // Территория новых возможностей. Вестник ВГУЭС. 2020. Т. 12, № 4. С. 39–49.

4. Голоскоков Л. В. О сущности сетевого права / Л. В. Голоскоков // Сетевое право и финансы: сб. науч. тр. / редкол. А. П. Альбов. М., 2011. 197 с.

5. Голоскоков Л. В. Теория сетевого права / Л. В. Голоскоков; под науч. ред. А. В. Малько. СПб.: Юрид. центр «Пресс», 2006. 188 с.

6. Ефимова С. А. Развитие искусственного интеллекта // Цифровая наука. 2020. № 6. С. 49–58.

7. Зорькин В. Д. Право против хаоса. 2-е изд., испр. и доп. М.: Норма, ИНФРА-М, 2018. 368 с.

8. Климов А. А., Заречкин Е. Ю., Куприяновский В. П. О цифровой экосистеме современного университета // Современные информационные технологии и ИТ-образование. 2019. Т. 15, № 4. С. 815–824.

9. Лопатин В. Н. Информационная безопасность России: дис. … д-ра юрид. наук / В. Н. Лопатин. СПб., 2000. 433 с.

10. Мажорина М. В. Цифровые платформы и международное частное право, или есть ли будущее у киберправа? // Lex Russica. № 2. 2019. С. 107–120.

11. Покровский А. В. Правовой статус и практика осуществления деятельности Европейского омбудсмана. Автореферат на соискание ученой степени кандидата юридических наук. М., 2021. 32 c.

12. Kenney M., Zysman J. The Rise of the Platform Economy // Issues in Science and Technology. Vol 32. № 3. Spring 2016. P. 1–11.

13. Kotyal S. K., Grinvald L. C. Platform Law and the Brand Enterprise // Bercley Technology Law Journal. 2017. Vol. 32. P. 1135–1182.

14. Label O. The Law of the Platform // Minnesota Law Review. 2016. Vol. 101. P. 16–212.

15. Principles directeurs de L’OECD pour la qualitè et la gouvernance règlementaires, 2005. URL: www/oecd.org

1.2. Противоречие принципа свободы слова и социального развития в академической среде

Брой Стефан У.
(Stephan U. Breu)
профессор, DBA, президент Университета
имени Иоганна Генриха Песталоцци (Флорида, США),
генеральный секретарь Швейцарского центра
международного гуманитарного права

Важность свободы слова

Свобода слова довольно рано стала важным аспектом либерального просвещенного общества. Сегодня свобода слова и свобода выражения мнений признаны в качестве одного из прав человека в статье 19 Всеобщей декларации прав человека и находят отражение в международном праве прав человека в рамках Международного пакта о гражданских и политических правах. Статья 19 была изменена таким образом, что она не является абсолютной в своем значении, а содержит некоторые общие ограничения применения. К таким ограничениям относятся: секретная информация, нарушение авторского права, непристойные выражения, порнография, неприкосновенность частной жизни, достоинство и т. д.

Истоки идеи свободы слова можно проследить еще в конце VI или начале V века до н. э. в древних афинских демократических принципах. Эта идея также отражала основные ценности Римской республики. В 1689 году она была законно учреждена в парламенте Англии посредством Билля о правах, который действует и по сей день. Также Декларация прав человека и гражданина от 1789 года — ключевой документ времен Французской революции — подтвердил необходимость обеспечения свободы слова. Не следует забывать, что в 1791 году свобода слова была включена в Первую поправку к Конституции Соединенных Штатов Америки.

В 1964–1965 гг. движение за свободу слова организовало массовый, длительный студенческий протест в кампусе Калифорнийского университета в Беркли. Наследие этого движения оказало серьезное влияние на формирование политического диалога как в университетских городках, так и в американском обществе в целом.

Очевидно, что на протяжении веков свобода слова ценилась как основополагающий фактор развития общества.

Ограничения свободы слова

Американский философ, администратор университета и реформатор образования Александр Мейкледжон был очень преданным сторонником свободы слова, и он тесно связал свободу слова с демократическим обществом. Для того чтобы демократия работала, он определил информированный электорат как необходимый, требуя таким образом свободного потока информации и идей без каких-либо ограничений. В своем эссе «О свободе» (1859 г.) английский философ Джон Стюарт Милль потребовал полной свободы слова, заявив, что «...должна существовать самая полная свобода исповедовать и дискутировать с использованием собственной этической точки зрения, какой бы аморальной она ни считалась». Он также заявил, что «... единственной целью, с которой власть может быть законно осуществлена над любым членом цивилизованного сообщества, против его воли, является предотвращение вреда другим», тем самым установив «принцип вреда».

Американский философ Джоэль Файнберг ввел «принцип оскорбления», заявив, что некоторые выражения могут быть легально запрещены законом, поскольку являются оскорбительными. Данный тезис нашел отражение в упомянутой выше поправке к статье 19 Всеобщей декларации прав человека.

Определения «принципа вреда» и «принципа правонарушений» получили широкое признание в демократических обществах и определили пределы свободы слова правовыми и социальными нормами, подтвержденными решениями высоких судов на международном уровне.

Возникновение новых средств массовой информации

Средства массовой информации называются «четвертой властью» в силу их явной пропагандистской способности и неявной способности формулировать политические вопросы. Этот термин отражает значительное социальное влияние, которое средства массовой информации оказывают на общество в современную эпоху. Одним из эталонов свободной прессы является сохранение прозрачности ее работы. Пять основных принципов журналистики определяют: 1) Правду и точность, 2) Независимость, 3) Справедливость и беспристрастность, 4) Гуманность и 5) Подотчетность, которой должны следовать все журналисты в своей повседневной работе.

Новые социальные сети кардинально изменили направление журналистики. Публикации в социальных сетях Facebook, Twitter, Instagram и т. д. могут оказать значительное влияние на общественное мнение без учета этических принципов честной и правдивой журналистики. Алгоритмы образуют так называемые «пузыри» в социальных сетях, где группы лиц снова и снова разделяют одни и те же политические, этические или социальные принципы, поддерживая друг друга. В гибридных международных цифровых войнах, так называемые «фейковые новости», создаются государственными органами для того, чтобы ориентировать их на конкретную аудиторию с целью оказания влияния на внутреннюю и международную политику. Контент социальных сетей все больше вытесняет традиционные новостные каналы и печатные СМИ. Потребителям и гражданам все труднее получать правдивую, точную, независимую, честную и беспристрастную информацию из надежных журналистских источников.

С другой стороны, все больше и больше журналистов уходят с пути профессиональной журналистики, следуя аргументации и социальному поведению в социальных сетях, пренебрегая своей приверженностью основным принципам журналистики. Большинство статей в современных печатных СМИ уже не являются независимыми и справедливыми, поскольку все больше и больше журналистов высказывают свое субъективное мнение о политических или социальных противоречиях, нарушающих их принципы, поэтому их следует приводить не в статье, а только в комментариях. Кажется, что все больше журналистов видят себя учителями своих читателей, а не честными и независимыми репортерами.

Социальный сдвиг в сторону «нетерпимых социальных пузырей»

Социальные медиа, отдающие предпочтение информационному содержанию под влиянием понимания того, что общество является нравственным субъектом, делают свободный дискурс, основанный на принципе свободы слова, все менее и менее осуществимым. Это можно наблюдать как в академической среде, так и в обществе в целом. «Принцип вреда» и «принцип оскорбления» разбиваются на группы, поддерживая тезис о том, что все, что не подтверждает их чувства и эмоции, не может быть принято и должно иметь последствия для высказывающегося. Индивидуальное оскорбление ценится выше, чем свобода слова, основанная на демократических началах.

Несомненно, новые социальные сети позволили группам и коллективам привлечь внимание общественности к своим лишениям и тревогам, что зачастую не выглядит некорректным и не должно приводить к отказу от академического и политического дискурса по социальным проблемам путем разделения общества на хороших и плохих. Такое развитие событий очевидно в новейшей культуре общественных дискуссий, проявляющихся в следующих темах: кризис беженцев, экологическое движение, проблемы чернокожего населения, гендерный подход или коронавирус.

Демократическое инакомыслие и дискурс о культурной или национальной идентичности вряд ли возможны. Противоречащие или оспаривающие мнения часто обозначаются как фашистские или правые. То же самое происходит и в дискуссиях об окружающей среде, где инакомыслие стирается как не имеющее значения и просто препятствует установлению экологической диктатуры, в то время как все, что не соответствует целям движения, должно быть строго регламентировано.

Вопросы, касающиеся правового положения чернокожего населения, имеют сильное влияние на положение меньшинств в американском обществе, но в настоящее время нарастает тенденция к переоценке реальности, выражающаяся в разрастании критических оценок причастности ряда первых лиц американского государства к работорговле. Историю нельзя изменить путем вычищения исторических фактов, можно лишь попытаться поместить эти факты в современный контекст.

Отказ от культуры и академическая среда

Сдвиг в нашем обществе в сторону разделения между группами, которые не могут достичь компромисса, привел к новому феномену, часто называемому «отказ от культуры». Отказ от культуры (отмена культуры) — это современный остракизм, иллюстрирующий проблемы вытеснения отдельных людей и коллективов из социальных или профессиональных кругов. О таких людях говорят, что они «отменяются», что зачастую означает: «прекратить оказывать поддержку человеку» (Мериям Вебстер) или «публично высказываться о плохом поведении, бойкотировать работу и пытаться отнять общественную платформу и власть» (dictionary.com).

Культура «аннуляции» развилась в университетских городках в США и все больше и больше проникает в европейские университеты. Американский социальный психолог Джонатан Хайдт приписывает культуре отмены повышенную «безопасность» в университетских городках. Кит Хэмптон, профессор медиа-исследований Мичиганского государственного университета, отмечает, что эта практика способствует поляризации обществ, но не приводит к каким-либо изменениям во взглядах. Одним из результатов является то, что студенты боятся высказывать свои идеи и избегают вопросов, чтобы не быть заметными в социальных сетях.

С другой стороны, политолог Фрэнсис Э. Ли видит, что отказ от культуры приводит к политике «неправильных, деспотичных или неуместных» мнений. Некоторые ученые предлагают альтернативы культуре аннуляции. Так, профессор Анита Брайт поддерживает идею подотчетности, но в более «человеческом, скромном и объединяющем» стиле.

Бывший президент США Барак Обама раскритиковал культуру аннуляции, заявив, что «у людей, которые создают что-то хорошее, есть недостатки». Люди, с которыми вы боретесь, могут любить своих детей и делиться с вами определенными вещами». Также президент США Дональд Трамп раскритиковал в своей речи в 2020 году культуру аннуляции, сравнивая ее с тоталитаризмом и утверждая, что она является политическим оружием, используемым для наказания и опозоривания инакомыслящих, изгнав их с работы и требуя подчинения.

В июле 2020 года «Письмо о справедливости и открытых дебатах», также известное как «Письмо Харпера», было опубликовано на веб-странице журнала Harper’s Magazine как открытое письмо в защиту свободы слова. Оно было подготовлено писателем Томасом Чаттертоном Уильямсом и подписано 153 людьми, в основном учеными и писателями. Среди подписавших его были ученые из Гарвардского, Йельского, Принстонского и Колумбийского университетов. Ответное письмо «Более конкретное письмо о справедливости и открытых дебатах» было подготовлено лектором Арион Неттлс и подписано более чем 160 учеными и представителями средств массовой информации. Письмо Харпера было подвергнуто критике в качестве призыва прекратить аннуляцию успешными профессионалами, представляющими большие платформы, исключив при этом тех, кто был подвержен культуре аннуляции на протяжении многих поколений.

В опросе зарегистрированных американских избирателей, проведенном в июле 2020 года, было продемонстрировано, что культура отмены стала очень распространенной в американском обществе. 40% опрошенных сказали, что они отказались от поддержки общественных деятелей и компаний, потому что они сделали или сказали что-то, что считалось бы предосудительным или оскорбительным. 8% часто демонстрировали поведение в рамках концепции отмены культуры. 44% респондентов не одобряют отмену культуры и 32% одобрили. Однако большинство из 53% считают, что люди должны ожидать социальных последствий для выражения непопулярных мнений в обществе, особенно таких, которые могут быть истолкованы как глубоко оскорбительные для других людей.

Известным примером отмены культуры является спор Тима Ханта. В 2015 году нобелевский лауреат сэр Тим Хант принимал участие во Всемирной конференции научных журналистов в Сеуле. Он выступил с короткой речью на обеде для женщин-журналисток и ученых:

«Странно, что такого шовинистического монстра, как я, попросили поговорить с женщинами-учеными». Позвольте мне рассказать вам о моих проблемах с девушками. Три вещи происходят, когда они в лаборатории: ты влюбляешься в них, они влюбляются в тебя, и, когда ты критикуешь их, они плачут. Может быть, нам стоит сделать отдельные лаборатории для мальчиков и девочек? Серьезно, я впечатлен экономическим развитием Кореи. И женщины-ученые, без сомнения, сыграли в этом важную роль. Науке нужны женщины, и вы должны заниматься наукой, несмотря на все препятствия и несмотря на таких монстров, как я».

Его замечания были опубликованы в Твиттере, так как некоторые женщины-журналистки считали их крайне неуместными. Высказывание переросло в «особенно злобную кампанию в социальных сетях». Королевское общество быстро дистанцировалось от комментариев Ханта и подчеркнуло свою приверженность равенству в науке. Через два дня после выступления Хант попытался объяснить свою речь и оправдал свои недостатки: «Я имею в виду, мне очень, очень жаль, что я нанес оскорбление — это ужасно. Я, конечно, не имел в виду неравенство — я просто хотел быть честной на самом деле. Мне очень жаль, если люди обижались. Я не хотел унижать женщин, скорее, мне пришлось быть честным в своих собственных недостатках». Хант ясно дал понять, что он шутит, потому что включил в это заявление фразу «сейчас серьезно». Включение этих слов было подтверждено другими источниками.

В июне 2015 года старший преподаватель Университетского колледжа Лондона сказал жене Ханта, что ее муж «должен немедленно уйти в отставку или будет уволен». Поэтому Хант ушел в отставку с поста почетного профессора факультета наук о жизни (биологических наук) комитета по присуждению премий Королевского общества по биологическим наукам, а также научного комитета Европейского исследовательского совета.

Как минимум 8 нобелевских лауреатов и 21 почетный стипендиат критиковали обращение Ханта. В письме в газете The Times 29 штатным ученым, студентам и аспирантам, как мужчинам, так и женщинам, написано в поддержку его позиции. Они утверждали, что он, Хант, «сыграл важную роль в продвижении многих других женщин и мужчин в науке помимо тех, кто работал в его собственной лаборатории, и активно поощрял интерес к науке у школьников и молодых ученых, организуя работу студентов обоих полов в рамках летных шкод, чтобы получить первый вкус к исследованиям в его лаборатории». Они призвали Европейский исследовательский совет и Университетский колледж Лондона «пересмотреть свою поспешность в суждениях».

Пол Норс, глава Королевского общества, разделивший с Хантом Нобелевскую премию 2001 года в области медицины, сначала заявил, что Хант сказал «какие-то глупости, которые нельзя поддерживать, и их нужно осуждать» и что его отставка была оправдана. В последующем заявлении он сказал, что ответ на комментарии Ханта — «совершенно непропорциональный», добавив, что «он никогда не должен был быть уволен из Университетского колледжа Лондона».

Сам Хант дистанцировался от полемики, заявив, что его «превратили в соломенного человека, которого одни готовы любить, а другие ненавидеть, а потом просто встать на чью-то сторону и бросить на всех абсолютно гнусное оскорбление».

Заключение

Ни в коем случае нельзя допускать, чтобы акцент на эмоциональном и личном вреде и обиде вмешивался в академический дискурс путем организации травли лекторов, честно защищающих противоположные взгляды и идеи, а администрация университета не должна поддаваться таким словесным провокациям. Факультеты и преподавательский состав университетов должны защищать своих членов, если на них открыто нападают в социальных сетях или печатных изданиях за их взгляды, если эти взгляды не противоречат законодательству.

На протяжении веков человечество добивалось социального прогресса, допуская противоречия и справедливый дискурс. Средства массовой информации пренебрегают своим принципом четвертой власти и занимают презюмируемую позицию социального нравственного агента, не имеющего никакого оправдания в демократической традиции.

Все академические субъекты должны определить свою позицию, как это сделал Чикагский университет в определении Чикагских принципов в 2014 году, и сохранить отношение к защите свободы слова как одного из основных прав человека против нетерпимых социальных атак, отвергающих любую справедливую возможность академического дискурса.

Академический дискурс сам по себе не оценивает точку зрения или социальное развитие, а предлагает платформу для уважительного и справедливого обмена мнениями, будучи «...самой полной свободой выражать мнение и дискутировать, демонстрируя свою собственную этическую позицию, какой бы противоречивой она не была».

1.3. Сравнительное правоведение и юрислингвистика: методологическое взаимообогащение

Малиновский Алексей Александрович
доктор юридических наук, профессор,
заведующий кафедрой теории права и сравнительного
правоведения МГИМО МИД России

При академическом и научно-практическом исследовании сложных и многоаспектных правовых понятий и категорий наибольший результат дает комплексное применение методологии юриспруденции и смежных наук, которое и обеспечивает объективное и всестороннее познание. Именно такой подход представляется единственно правильным при сравнительно-правовом исследовании юридических текстов и правовых терминов. Вполне очевидно, что в данном случае без основательного лингвистического анализа права вряд ли можно обойтись. К сожалению, отечественная школа юридической лингвистики находится еще только в стадии формирования16. Вместе с тем появление специальных журналов17 и серьезных исследований в данной сфере не может не радовать18. Представляется своевременным начать уделять большее внимания лингвистическому дискурсу в праве, как это делают наши зарубежные коллеги19.

В настоящее время следует констатировать, что юрислингвистика (или лингвоправоведение) как междисциплинарная наука, позволяющая использовать методологические и содержательные наработки лингвистики в юриспруденции для более глубокого познания различных правовых систем через призму постижения многообразия языка права, недостаточно активно применяется российскими правоведами в сравнительных исследованиях. Однако еще представители исторической школы права предлагали понимать под правом «народный дух», который выражается в обычаях, а эволюция права увязывалась с развитием языка народа в конкретно-исторические периоды времени. В этой связи весьма познавательным является, например, историко-лингвистический анализ китайского иероглифа «Фа», обозначающего «закон». Понятие «закон» («Фа») состоит из нескольких иероглифов (символов) — «спокойная вода» и «единорог». Объяснение этого иероглифа следующее: закон представляет собой гладкую воду, которую может взбаламутить правонарушитель (нарушить правопорядок), за что его покарает волшебный единорог. Таким образом, законность и правопорядок — это вселенская гармония и наказание правонарушителя восстанавливает эту гармонию. Вполне очевидно, что лингвоюридический анализ иероглифа «Фа» позволяет не только лучше понять китайское право, но и задуматься о его философско-правовых основах, покоящихся на конфуцианстве и дзен-буддизме.

При проведении сравнительного исследования, как правильно указывают специалисты по юрислингвистике, следует учитывать необходимость осмысления языка изучаемой правовой системы как отдельного объекта познания. В качестве первостепенной задачи юридической компаративистики нужно рассматривать обязательность применения лингвистических методов исследования правового материала20. В таблице в обобщенном виде перечислены те методы юрислингвистики, которые дополняют познавательные возможности юридических методов.

Методы познания права	Методы юрислингвистики
Сравнительно-исторический метод	1. Методы сравнительно-исторического языкознания. 2. Метод этимологии правовых понятий. 3. Метод семантического поля.
Формально-юридический метод	1. Лингвоюридический анализ правовых понятий. 2. Юридическая герменевтика. 3. Контекстуальный анализ правовых текстов. 4. Дискурс-анализ.
Сравнительно-правовой метод	1. Методы сравнительной лингвистики. 2. Методы лингвокультурологии. 3. Методы юридического перевода.

Кратко проанализируем наиболее значимые методы юрислингвистики, которые необходимо активно использовать в разнообразных сравнительно-правовых исследованиях. Одним из основных лингвистических методов, который может быть полезен компаративисту является метод этимологии правовых понятий. Этимология — это старейшее научное направление лингвистики, которое с помощью сравнительно-исторического метода позволяет изучать закономерности происхождения юридических понятий и терминов, их эволюцию и рецепцию, а также изменение их содержания и коннотации.

Примером применения метода этимологии правовых понятий являются рассуждения известного дореволюционного правоведа В. Д. Каткова о развитии представлений о праве у римских юристов21. По его мнению, пишет С. Э. Зархина, исходным пунктом рассуждений о праве была идея долга или обязанности, созданной властным велением. «Jus» производно от «jussum» — веления, от «того, что приказано: долга, обязанности; того, что регулирует нашу жизнь, так как приказывать может лишь тот, кто стоит выше нас» [Катков, 1901, с. 67–68]. Этот ранний смысл совпадал с тем, что подразумевают английские юристы под «law» как приказом («command») и с пониманием «lex» как «generale jussum» у некоторых римских юристов (напр., у Авла Геллия).

В. Д. Катков указывает, что «jus» было производно и от «jubeo», от того, что повелевается народом. В этом смысле «jus» вполне соответствовало греческому «νόμος» и английскому «law». Но «jus» семантически и фонетически было близко к «jussa», «jousa» и «jura» — права. Возникла чреватая недоразумениями двусмысленность «jura» в смысле «права», «rights» и «jura» в смысле «законы», «laws».

«Коллективная идея совокупности норм или велений, выражавшаяся, согласно духу языков, имеющих множественное число, словом «jousa», стало выражаться также и единственным числом «jus».

Слово «lex» не имело двусмысленных значений, как «jus», но оно не могло быть принято юристами как общий термин вроде «law» и «νόμος», так как имело в римской государственной жизни значение постановления, сделанного народным собранием. «Jussum» или «jus» было шире, так как, сверх прав и обязанностей, вытекавших из римского «lex», обнимало и другие виды постановлений, с правами и обязанностями из них» [Катков, 1901, с. 69]. В. Д. Катков показывает, что в ходе дальнейшей истории значение слова «jus» все дальше отдалялось от исходного — веления государственной власти, или закона в широком смысле, пока Ульпиан не стал выводить его этимологию от «justitia» — справедливость [Катков, 1901, с. 70]. Отсюда и берут начало тысячелетние споры о примате закона над правом или права над законом, соотношении справедливости и закона, справедливости и права, которые не утихают и по сей день22.

Терминологический анализ зарубежного права всегда целесообразно начинать с историко-юридического изучения конкретного правового понятия либо термина. Серьезные научные трактаты всегда начинались с подобного юрислингвистического введения. Так, например, профессор М. Д. Шаргородский, изучая уголовную ответственность за убийство, отмечал, что под термином «mord» право южных германцев понимало тайное убийство. Сюда подходили случаи, когда убийца прячет труп, прикрывая его ветвями или бросает в воду. По англо-саксонскому праву под понятие «mord» подходили случаи, когда убийца оставался неизвестным или отрицал убийство23.

Применяемая в УК ФРГ терминология предостерегает компаративистов профессор А. Э. Жалинский, не всегда совпадает с терминологией, используемой российским законодателем, и имеет существенную специфику. В главе 16 УК Германии используются разные термины, обозначающие различные деяния, направленные на лишение жизни. Речь идет о следующих терминах: «mord» — собственно убийство; «totschlag» — причинение смерти (перевод данного термина как убийства без отягчающих обстоятельств будет не совсем точен); «totung» — умерщвление. Таким образом, для обозначения различных видов причинения смерти по УК Германии должны подыскиваться различные понятия24.

Необходимым с точки зрения полноты исследования является детальный историко-лингвистический анализ любого юридического термина. Без него невозможно понять первоначальный, исконный смысл конкретного понятия. В частности, для примера проанализируем термин «фелония», обозначающий одну из основных категорий преступления (наряду с мисдиминорами) по англо-американскому уголовному праву. По мнению английского юриста Дж. Ф. Стифена, преступление именуется фелонией потому, что следствие и суд по данному делу в средние века проводил сам феодал (отсюда фелония — это преступление, подсудное феодалу: «феодал — фелония»). Иные проступки и деликты (мисдиминоры) расследовались другими органами уголовного преследования (манорами — местными органами власти конкретного поместья; «мисдиминор — манор»)25. В настоящее время в современном уголовном праве США фелония — это наиболее тяжкое преступление, а мисдиминор — незначительное нарушение уголовного закона. Благодаря методу этимологии правовых понятий, мы можем изучить обозначаемые ими явления, которые затерялись в средневековой Англии, чтобы понять их первоначальную юридическую природу. А посредством сравнительно-исторического метода установить, что термины фелония и мисдиминор были заимствованы американским правом у английского права практически в неизменном виде.

Следующая, весьма сложная тема для сравнительного правоведения — это рецепция зарубежного права. Представляется, что без юрислингвистики здесь вряд ли можно обойтись. Действительно, не секрет, что многие действующие юрисдикции заимствовали терминологию римского права. Некоторые максимы (крылатые изречения) римских правоведов вообще перешли в «международный язык юристов».

Содержание одних и тех же латинских терминов, отмечает А. А. Галахова, может сильно отличаться в разных правовых системах. Например, термин «exitus» происходит от латинского слова «exire» («истекать», «проходить»). В системе континентального права этот термин означает «смерть», в то время как юридические словари стран общего права дают следующее определение «дети; арендная плата, прибыль от земли и жилья; экспортная пошлина; заключение судебных прений»26.

Общеизвестно, что американское и австралийское право реципировало право старой доброй Англии, поэтому юридический английский почти не изменился. Некоторые правовые системы (Индия, Казахстан и др.) заимствовали преимущественно нормы английского контрактного права, допустив дополнение своего национального юридического языка английским юридическим языком. Многоязычные правовые системы (как, например, Швейцария) — особо трудный предмет для сравнительного изучения, поскольку в них переплетено взаимовлияние нескольких языков и культур.

Важное направление сравнительных исследование — лингво­юридический анализ российского права. Английский язык обогатил российскую правовую систему такими понятиями, как «лизинг», «траст» и др., которые были характерны только для общего права. Из новояза можно отметить термин «хакер» (англ. hacker) — лицо, совершающее различного рода незаконные действия в сфере компьютерных систем.

Русским языком были заимствованы юридические термины и из других языков, в том числе и редких. В частности, термин «эмбарго» (исп. embargo — наложение ареста, запрещение); «авизо» (итал. avviso — извещение об исполнении операции); «биржа» (голл. beurs); «апартеид» (африканс. aparthei — раздельное проживание), «аренда» (польск. arenda — отдавать внаем) и др.27

Представляется, что российским компаративистам еще предстоит научиться применять такие способы лингвистического заимствования правовых терминов, как транскрипция, транслитерация и калькирование и многие другие, для более точной рецепции зарубежного опыта28.

Метод этимологии правовых понятий может быть использован не только в академических целях при написании трудов по сравнительному правоведению или в процессе правотворчества для решения вопросов о целесообразности заимствования иностранного правого института. Он вполне востребован и в правоприменительной (следственной и судебной) практике. Так, в процессе следственных действий в отношении музыкальной группы «Pussy Riot», участницы которой осуществили панк-молебен в Храме Христа Спасителя, возник вопрос о правильной квалификации содеянного. Было предложено квалифицировать деяние как хулиганство. Однако с помощью метода этимологии правовых понятий можно легко установить, что слово хулиганство (по одной из основных версий) возникло благодаря юридической оценки поведения некоего Патрика Хулигэна (ирландца, жившего в Лондоне), постоянно учинявшего пьяные драки в барах. Поэтому под хулиганством этимологически правильно понимать пьяный дебош. Кстати, именно так оно понималось и в советском праве, когда народные дружинники задерживали за хулиганство нетрезвых нарушителей общественного порядка. Представляется, что квалифицировать панк-молебен в храме как хулиганство с этимолого-правовой точки зрения ошибочно. Перед нами классическое богохульство (непочтительное отношение к богам, верующим и объектам религиозного поклонения). В этой связи дополнение действующего российского законодательства нормой об оскорблении чувств верующих (вариант ответственности за богохульство для светского государства) представляется правильным решением юридической проблемы.

Следующим важным направлением для использования юрислингвистики в сравнительном исследовании является герменевтика права. В настоящее время в отечественной и зарубежной науке написано немало работ по данной теме29. Однако применение методологии герменевтики в юридической компаративистике имеет свою существенную специфику.

Во-первых, использование герменевтики предполагает фундаментальные фоновые знания объектов сравнения. Прежде всего это касается исторической и идеологической сторон исследуемой правовой действительности. Вполне очевидно, что нельзя изучать, например, проблемы толкования китайского права, не зная «Десяти зол», а также основ конфуцианства и марксизма. Познание мусульманского права предполагает, что исследователь свободно ориентируется в «Пяти столпах» Ислама, четко знает разницу между суннитами и шиитами (для выявления роли хадисов в толковании аятов Корана). Правильное толкование англо-американского права невозможно без знаний максим права справедливости и т. д.30

Во-вторых, компаративист должен быть в курсе специальных методик и доктрин толкования разных правовых систем. В частности, понимание божественного смысла предписаний канонического права будет ложным без особой методики экзегезы (учения об истолковании библейских текстов). От исследователя мусульманского права, разумеется, невозможно требовать, чтобы он обладал всеми навыками муджтахида (юриста-богослова, осуществляющего изучение коранических текстов), но знать основы иджтихада (методика толкования священных норм) компаративист обязан. Как указывает С. Н. Боголюбов, основным орудием иджтихада является арабский язык, на котором кроме Корана были записаны хадисы и все другие вспомогательные материалы (тафсир, таавил и др.). Поэтому знание арабского языка со всеми его грамматическими и лексическими «тонкостями» является первым условием иджтихада. Второе условие — знание Корана наизусть, умение его истолковывать грамматически и по смыслу, знание всех обстоятельств появления как целых сур, так и отдельных аятов. Третье условие — знание сунны и комментариев к ней со знанием хадисов (до 3 тысяч) наизусть. Четвертое условие — знание обстоятельств сложения согласного мнения и расхождения (ихтиляф) по главным вопросам фикха. Пятое — владение методикой интерпретации правовых материалов. Муджтахид должен ясно понимать стоящую перед ним задачу, здраво оценивать полученные выводы, а также должен быть убежден в вере и предан ей. Из всех этих условий складывался совершенный или полный иджтихад (аль-иджтихад аль-кя́мил)31.

В некоторых правовых системах разработаны специальные герменевтические методики толкования права. Например, в США правовед Р. Дворкин ввел в юридический оборот мистическую фигуру идеального судьи Геракла, который в совершенстве знает все законы и прецеденты, и никогда не ошибается при толковании фактических и юридических обстоятельств дела. Другой юрист К. Ллевелин разработал 2 стиля толкования права «Формальный стиль» и «Гранд-стиль», позволяющие не только правильно интерпретировать правовые нормы и юридически значимые факты, но и прогнозировать результат будущих судебных решений.

В-третьих, во многих юрисдикциях приняты специальные акты и разработаны формальные методики толкования права. Например, в Англии действует специальный закон — «Акт об интерпретации статутов». Кроме того, четко сформулированы и специальные «Каноны (правила) толкования» действующего законодательства.

В-четвертых, в отдельных государствах действуют специальные законы о нормативных правовых актах и положения о лингвистической экспертизе законопроектов, формализующие процесс применения юрислингвистики в правотворчестве.

Знание вышеуказанных аспектов, безусловно, позволит эффективней использовать методы юрислингвистики в сравнительном правоведении.

Следующий важный аспект использования юрислингвистики в компаративистике состоит в грамотном применении методик юридического перевода. Юридический перевод — это важнейшая подготовительная часть сравнительного исследования. Юрислингвистика в данном случае помогает избежать ошибок и неточностей при переводе законодательства, судебной практики и юридической доктрины зарубежных правовых систем32. Чтобы убедиться в значении лингво-правового знания достаточно проанализировать, например, все имеющиеся переводы наиболее «юридизированного» 46 сонета Шекспира (их более десяти), чтобы увидеть, как выдающиеся литераторы (среди которых С. Маршак и М. Чайковский) «путают» такие категории, как судья и суд присяжных, истец и ответчик, приговор и вердикт.

Успех сравнительно-правового анализа во многом зависит от того, насколько компаративист правильно переведет и текст, и контекст, т. е., и букву, и дух зарубежного права «с иностранного юридического на русский юридический язык».

Издавна существуют два основных метода перевода, пишет К. М. Левитан, которые еще Цицерон и Иероним определили как «verbum pro verbo» (слово словом) и «sensus pro senso» (смысл смыслом). Идеальный вариант — когда и слово, и смысл были бы тождественны или почти тождественны — возможен только в случае абсолютной структурной и семантической тождественности языков и культур33.

Применительно, например, к уголовному праву представляется единственно правильным переводить уголовное законодательство и судебные прецеденты зарубежных стран «слово в слово», т. е. используя буквальный перевод34. Это даст возможность точнее анализировать признаки деяния, запрещенного зарубежным уголовным законом. Что касается юридической доктрины, то тут вполне допустим перевод общего смысла конкретного учения, позволяющий лучше понять дух зарубежного уголовного права, специфику правосознания его носителей, правовую идеологию конкретно-исторического периода. При этом важно не запутать читателя витиеватыми фразами, столь характерными, например, для англо-американского права. Необходимо понимать, что многие зарубежные трактаты написаны сложным, трудночитаемым философско-правовым языком, а речи судебных юристов изобилуют специфичным юмором. Вполне очевидно, что здесь для перевода, отражающего высоту полета зарубежной юридической мысли, необходимы навыки не только юридического, но и литературного перевода35.

По мнению Сажиной А. А., юристу не стоит полагаться только лишь на прямой перевод терминов, и уж совершенно очевидно, что не имеет смысла искать полного соответствия понятий в русском и английском языке права. «Полная» понятийная эквивалентность здесь отсутствует, и стремиться к нахождению такой эквивалентности вредно. Напротив, необходимо не столько впрямую переводить термины, сколько давать их толкование, интерпретацию средствами изучаемого языка. Перевод, не учитывающий все особенности зарубежной правовой системы, скорее создает проблемы, а не решает их36.

Грамотность юридического перевода, пишет К. Осакве, состоит из двух соприкасающихся компонентов — правового и грамматического. Правовой компонент требует сохранения исконного контекстного смысла переводимого термина в своем юридическом языке при его перемещении на юридический язык другой правовой системы. Грамматический компонент требует соблюдения грамматических правил литературного языка правовой системы, принимающей юридический перевод. Неверный юридический перевод искажает результат сравнительного анализа права37.

Зачастую, первостепенное значение для понимания лингвистических тонкостей зарубежного права имеет доскональное знание юристом-исследователем культурного кода конкретной правовой системы38. Изучить этот уникальный в каждом конкретном случае культурно-правовой код позволит методология лингвистической культурологии39. Проиллюстрируем использование лингвокультурологического подхода в качестве способа уяснения смысла фразы из современных работ по прецедентному праву: «Все американские суперпрецеденты, как и супергерои, имеют различную суперсилу». Для понимания сущности феномена «суперпрецедента» необходимо, как это не покажется странным, досконально знать американскую масс-культуру, которая нашла свое концентрированное выражение в комиксах и приключенческих фильмах киностудии «Марвел» о супергероях («Капитан Америка», «Человек-Паук», «Железный человек» и т. д.). Как известно, у каждого супергероя есть своя суперсила. Один умеет летать, от другого отскакивают пули… И все это делает героя неуязвимым. Юридическая сила норм суперпрецедентов также делает их неуязвимыми для отмены. Одни суперпрецеденты нашли свое отражение в статьях закона, другие — в доктринах, третьи прецеденты настолько часто цитировались, что практически «растворились» в американском праве и уже воспринимаются как принципы или максимы права. В этом и состоит «супер (сверх) юридическая сила» суперпрецедентов. Другие прецеденты, не обладающие сверхсилой, изменяются статутами или новыми прецедентам либо попросту устаревают.

Подытоживая, отметим, что методы юрислингвистики следует рассматривать в качестве полноценных способов сравнительного исследования правовой действительности. Именно методы этимологии правовых понятий, герменевтики права, юридического перевода и лингвокультурологического подхода позволяют глубже понять истинную природу зарубежной правовой системы через призму изучения истории возникновения и развития ее юридического языка и специ­фики его использования в различных правовых текстах. Разумеется, и методы сравнительного правоведения также должны более широко использоваться в лингвоюридических научных

...