C. C. Чекулаев

Мировой опыт разрешения корпоративных конфликтов, осложненных иностранным элементом

Учебное пособие

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 341.9(075.8)

ББК 67.412.2я73

Ч-37

Автор:
Чекулаев С. С., кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры гражданского права и процесса Юридической школы Дальневосточного федерального университета, депутат Думы Пограничного муниципального района Приморского края.

Рецензенты:
Михайлова И. А., доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры гражданского и предпринимательского права Российской государственной академии интеллектуальной собственности;
Зайцев О. В., доктор юридических наук, доцент, профессор кафедры правового обеспечения рыночной экономики, декан Высшей школы правоведения РАНХиГС при Президенте РФ.

В учебном пособии рассматриваются разнообразные аспекты правового регулирования разрешения корпоративных конфликтов, осложненных иностранным элементом. Предлагаются и обосновываются направления совершенствования российского законодательства в этой сфере с учетом зарубежного опыта. Значительное внимание уделяется иностранным элементам в корпоративных спорах, анализируются коллизионные вопросы их разрешения со стороны различных систем права.

Настоящее пособие, благодаря раскрытию нормативной базы как Российской Федерации, так и зарубежных стран в области корпоративных споров, поспособствует углубленному изучению выбора права, подлежащего применению для разрешения споров; особенностей корпоративного конфликта с организационно-правовой формой юридического лица и реализуемыми моделями корпоративного управления; влияния на определение международной подсудности корпоративных конфликтов одновременного существования брюссельской и англо-американской юрисдикционных систем; различий в подходах к определению арбитрабельности корпоративных споров в англо-американской и континентальной системах права и др.

Законодательство приведено по состоянию на 17 июня 2021 г.

Книга предназначена для студентов, аспирантов и преподавателей юридических вузов, а также для широкого круга читателей.

Публикуется в авторской редакции.

УДК 341.9(075.8)

ББК 67.412.2я73

© Чекулаев С. С., 2021

© ООО «Проспект», 2021

ВВЕДЕНИЕ

Проблемы разрешения корпоративных конфликтов все чаще привлекают к себе внимание ученых. В частности, можно отметить работы таких выдающихся ученых, как Д. И. Дедов, С. Д. Могилевский, С. Ю. Филиппова и др.

Одной из важнейших составляющих процесса глобализации является расширение практики использования иностранного капитала при формировании активов юридических лиц, что требует принятия мер по созданию эффективных механизмов разрешения корпоративных конфликтов, осложненных иностранным элементом, как инструмента повышения инвестиционной привлекательности страны. Несовершенство законодательства в этой части в течение длительного времени являлось препятствием для этого, побуждая к поиску правовых средств подчинения таких споров иностранным правопорядкам, в частности английскому. Законодатель практически ничего не предлагал в качестве альтернативы судебной процедуре их разрешения, ставя под сомнение даже арбитрабельность корпоративных споров. Вне правового поля фактически находились иные способы их урегулирования, за исключением медиации, что не могло не вызывать обеспокоенности на фоне весьма разнообразной зарубежной практики. Ситуация начала меняться с внесением изменений в Арбитражный процессуальный кодекс РФ от 24.07.2002 № 95-ФЗ (далее — АПК РФ)1, который в настоящее время упоминает в этом качестве переговоры, посредничество и судебное примирение, оставляя перечень открытым (ст. 138.2).

Нормативную базу составили:

1) российское законодательство;

2) законодательство зарубежных стран (Бельгии, Великобритании, Италии, Китая, Сингапура, Украины, Франции, ФРГ, Японии и др.);

3) международные договоры и рекомендательные документы международных организаций;

4) локальные нормативные акты организаций, специализирующихся на разрешении коммерческих споров, и внутренние документы юридических лиц.

В результате изучения материалов учебного пособия студенты магистры будут знать:

– особенности корпоративного конфликта, осложненного иностранным элементом;

– взаимосвязь особенностей корпоративного конфликта с организационно-­правовой формой юридического лица и реализуемыми моделями корпоративного управления;

– влияние на определение международной подсудности корпоративных конфликтов одновременного существования брюссельской и англо-­американской юрисдикционных систем;

– различия в подходах к определению арбитрабельности корпоративных споров в англо-­американской и континентальной системами права;

– необходимость унификации и гармонизации способов разрешения споров, расширения практики международной помощи по гражданским делам, а также внесения отдельных изменений в российское законодательство и др.;

уметь:

– свободно оперировать понятийным аппаратом;

– анализировать и применять нормы как международного, так и национального права;

– анализировать решения судебных органов.

Глава 1.
ПОНЯТИЕ, СУЩНОСТЬ И ВИДЫ КОРПОРАТИВНЫХ КОНФЛИКТОВ

1.1. Понятие, сущность и виды корпоративных конфликтов

1.1.1. Понятие и сущность корпоративных конфликтов

Определение сущности корпоративных конфликтов, осложненных иностранным элементом, требует характеристик обеих составляющих этого понятия, что, прежде всего, обусловливает необходимость обращения к категории «корпоративный конфликт», не получившей однозначной трактовки ни в законодательстве, ни в юридической доктрине. Одной из причин этого является существующая неопределенность в вопросе о сфере применения данного понятия, вызванная как неоднозначной практикой использования понятия «корпорация» в российском законодательстве, так и отсутствием нормативных критериев разграничения корпоративных конфликтов и корпоративных споров, усугубляющаяся весьма своеобразной трактовкой последних.

Несмотря на то, что по своему смыслу, восходящему к позднелатинскому «corporatio», оно означает объединение лиц для достижения общих целей, законодатель сначала использовал его для обозначения не имеющей членства некоммерческой организации, учрежденной Российской Федерацией на основе имущественного взноса и созданной для осуществления социальных, управленческих или иных общественно полезных функций, введя понятие государственной корпорации2. В 2014 году статус корпорации был признан за юридическими лицами, учредители (участники) которых обладают правом участия (членства) в них и формируют их высший орган (общее собрание участников в коммерческой корпорации, съезд, конференцию или иной представительный (коллегиальный) орган, определяемый уставом некоммерческой корпорации в соответствии с законом) (ст. 65.1 ГК РФ). Таким образом, были обозначены два ключевых признака корпорации: членство и наличие органов управления, каждый из которых несет в себе потенциальный источник конфликта, первый, поскольку предполагает взаимодействие субъектов, преследующих свои интересы, второй, ввиду того что всегда существует потенциальный риск неудачного распределения полномочий и неэффективного контроля за принятием организационных и управленческих решений.

Одновременно был сформирован исчерпывающий перечень корпораций, куда были включены хозяйственные товарищества и общества, крестьянские (фермерские) хозяйства, хозяйственные партнерства, производственные и потребительские кооперативы, общественные организации, общественные движения, ассоциации (союзы), но­та­риаль­ные палаты, товарищества собственников недвижимости, ка­зачьи общества, внесенные в соответствующий государственный реестр, а также общины коренных малочисленных народов Российской Федерации3. Правда, включение в него некоторых из указанных субъектов вызывает критику и сомнение.

В п. 67 Устава РАО «РЖД», несмотря на наличие классических положений относительно общего собрания, оговаривается, что решения по вопросам, относящимся к его компетенции, принимаются акционером единолично и оформляются письменно4, что позволяет рассматривать общее собрание в подобных организациях как юридическую фикцию, допускаемую для сохранения формальных признаков избранной организационно-­правовой формы ведения деятельности. Очевидно, что корпоративные конфликты в таких организациях весьма специфичны.

Явно не логичным, на наш взгляд, является включение в указанный перечень общественных движений, учитывая, что, согласно Федеральному закону от 19.05.1995 № 82-ФЗ «Об общественных объединениях», к которому отсылает ст. 123.7-1 ГК РФ, таковыми признаются массовые общественные объединения, состоящие из участников и не имеющие членства. Наличие у них органа управления, как представляется, не придает им корпоративного духа, учитывая «рыхлость» структуры общественного движения. Обоснованной критике подвергается и отнесение к категории корпоративных споров, вытекающих из деятельности нотариусов по удостоверению сделок с долями в уставном капитале ООО, поскольку они не являются стороной таких материально-­правовых отношений, а соответствующие полномочия не возникают из сделок и соглашений5.

В этих условиях не может не возникнуть закономерный вопрос о возможности одновременного существования законодательного определения признаков корпорации и появившейся в 2009 году предельно широкой трактовки характеристики корпоративного спора как спора, связанного с созданием юридического лица, управлением им или учас­тием в юридическом лице, являющемся коммерческой организацией, а также в некоммерческом партнерстве, ассоциации (союзе) коммерческих организаций, иной некоммерческой организации, объединяющей коммерческие организации и (или) индивидуальных предпринимателей, некоммерческой организации, имеющей статус саморегулируемой организации в соответствии с федеральным законом (ст. 225.1 АПК РФ). Следует отметить, что позиция законодателя по этому вопросу была поддержана в 2015 году Пленумом Верховного Суда РФ, который даже конкретизировал эти положения, особо отметив споры, связанные с созданием государственных и муниципальных унитарных предприятий и государственных корпораций6, что с лингвистической точки зрения может быть оправдано, поскольку в процессе словообразования возможно изменение смысловых оттенков. Соответственно термин «корпоративный» в толковых словарях рассматривается не только как относящийся к корпорации, но и «замкнутый, узкогрупповой»7, что в принципе применимо и к юридическим лицам, не являющимся по своей природе корпорациями.

Как отмечали разработчики соответствующего законопроекта, подобный подход стал следствием стремления закрепить указанный термин как понятие, раскрываемое через набор двух признаков — субъект­ный и предметный, при намеренном отказе от введения ­какой-либо легальной дефиниции, ввиду наличия многообразия точек зрения по вопросу, что следует понимать под корпоративными отношениями и спорами, возникающими вокруг них8. Отчасти этот пробел восполняют Правила арбитража корпоративных споров, утвержденные приказом ТПП РФ от 11.01.2017 № 6 (приложение 4 к приказу)9, согласно которым корпоративный спор — договорный или внедоговорный спор, связанный с созданием юридического лица, управлением им или учас­тием в нем. Однако проблемы это не решает, учитывая принципиально разный подход к определению их перечня в ст. 225.1 АПК РФ и указанных Правилах. В последних он является открытым и допускает рассмотрение в коммерческом арбитраже иных непоименованных корпоративных споров, стороной которых является юридическое лицо, если это не противоречит применимому праву.

Объединяет эти два документа то, что они не оперируют понятием корпоративного конфликта, хотя оно используется в российском законодательстве. В Кодексе корпоративного поведения он даже определялся как «конфликт между органами общества и его акционерами, а также между акционерами, если такой конфликт затрагивает интересы общества»10, что вряд ли могло рассматриваться как универсальное и адекватное проблеме понятие, учитывая то, как определен субъект­ный и предметный характер конфликта. Аналогичный подход был реализован и Торгово-­промышленной палатой в п. 1.11.3 Концепции развития законодательства Российской Федерации на период 2008–2011 гг.

Прежде всего, нельзя не отметить весьма категоричные утверждения о том, что корпоративный конфликт присущ только организациям корпоративного типа, хотя в большинстве случаев этот вывод с очевидностью следует из даваемого авторами определения. Так, В. К. Андреев и В. А. Лаптев связывают его существование с противоречиями интересов и (или) нарушениями прав участников корпоративных и связанных с ними отношений, вытекающих из членства и управления корпорацией11. Т. М. Медведева рассматривает корпоративный конфликт как противоречия между владельцами акций и менеджерами общества в связи с нарушением прав владельцев акций12, хотя с подобным ограничением возможной сферы их возникновения трудно согласиться. Корпорацию либо ее участников в качестве одной из сторон конфликта называет и В. И. Малкина13.

Очевидно, все это вытекает из более традиционной трактовки сущности корпорации, нашедшей соответствующее закрепление в зарубежном законодательстве14, хотя нельзя не признать существование корпораций, не основанных на членстве, примером чего являются государственные корпорации, создаваемые, в частности, в Китае, США и Великобритании. Но их статус, так же, как и в России, определяется отдельными законами, фактически выводящими правового регулирование их деятельности из-под действия норм корпоративного права15.

Таким образом, приходится констатировать, что категория «корпоративные споры» в указанной выше законодательной трактовке явилась скорее следствием реализации попытки унифицировать судебные процедуры рассмотрения и разрешения конфликтных ситуаций, вытекающих из организационно-­управленческих отношений, в том числе в организациях, не являющихся по своей природе корпорациями, а следовательно, не может рассматриваться как адекватная характеристика их сущности и причин возникновения, по крайней мере, по субъектному составу. Между тем, она необходима для определения их соотношения с корпоративными конфликтами.

Анализ существующих в науке точек зрения на эту проблему позволил выделить несколько подходов. Достаточно распространенным является отождествление указанных понятий, в том числе посредством определения одного через другое16, что прослеживалось и в нормативно-­правовом регулировании. Наряду с этим существует мнение, что спор является лишь правовым отражением конфликта (или скорее стадии его обострения)17. Иногда спор фактически рассматривается как стадия развития конфликта, который ввиду невозможности его самостоятельного разрешения становится прерогативой суда18, что в свою очередь дает основание рассматривать «корпоративный конфликт» в качестве родового понятия по отношению к «корпоративному спору»19. Встречается и диаметрально противоположная позиция, согласно которой корпоративным конфликтом может быть признано не «любое разногласие или спор между органом общества и его акционером», а лишь то, что приобрело антагонистический характер20.

Как представляется, эта дискуссия может быть разрешена лишь в контексте анализа соотношения рассматриваемых понятий с категорией «конфликт интересов», которая нередко в той или иной форме фигурирует как в зарубежном, так и в российском законодательстве о корпорациях. При этом отчетливо прослеживается два подхода к определению их соотношения. В одних случаях акцент делается на сущностных характеристиках конфликта, который в широком смысле означает «любые противоречия интересов и (или) нарушения прав участников корпоративных и связанных с ними отношений, вытекающих из членства и управления корпорацией»21. В таком контексте он закономерно предстает как особая характеристика корпоративного правоотношения, показывающая наличие между его участниками «любого разногласия (в том числе спора), возникшего в связи с учас­тием в организации или ее органах, если оно затрагивает права или защищаемые правом интересы организации или участников организации»22.

В то же время подобные противоречия раскрываются и в динамике, давая основания говорить о конфликте интересов «в качестве фундаментальной, концептуальной первопричины зарождения противоречий (корпоративных конфликтов)»23. Исходя из этого А. Р. Андреева определяет его как предконфликтную ситуацию, связывая ее с принятием соответствующего управленческого решения участником корпоративных правоотношений, влекущую либо возникновение и развитие корпоративного конфликта, либо его нейтрализацию24.

Анализируя зарубежное корпоративное законодательство, можно отметить, что понятие «конфликт интересов» появляется в нем преимущественно в контексте совершения сделок и ответственности директоров за принимаемые решения. Так, согласно ст. 55 Законе Республики Сейшелы «О международных коммерческих компаниях» 1994 г., наличие конфликта интересов между компанией и одним или несколькими ее директорами, может поставить под сомнение действительность заключаемой ими сделки25. Модельный акт США о коммерческих корпорациях при этом детально регламентирует процедуры, позволяющие минимизировать его влияние (§ 8.30), более детально оговаривая обязанности директоров перед компанией и акционерами26. В Великобритании, характеризуя конфликт интересов, делают акцент на обязанностях директора компании, который должен избегать ситуации, в которой он имеет или может иметь прямой или косвенный интерес, противоречащий, в том числе потенциально, интересам компании. Это относится, в частности, к использованию любого имущества, информации или возможности, независимо от того, может ли воспользоваться ими сама компания (ст. 175 Акта Великобритании о компаниях 2006 г.)27. При этом законодатель различает конфликт интересов и обязанностей и конфликт обязанностей.

Обращаясь к российскому законодательству о хозяйственных обществах можно обнаружить ряд положений, вполне соответствующих зарубежной практике, хотя и не содержащих упоминания конфликта интересов или корпоративного конфликта. Речь, в частности идет о нормах, регламентирующих порядок совершения сделок с заинтересованностью (ст. 81 Закона об акционерных обществах и ст. 45 Закона об обществах с ограниченной ответственностью). В то же время содержательные характеристики обязанностей директоров действовать в интересах общества добросовестно и разумно раскрываются только на уровне актов судебного толкования28.

Причины корпоративных конфликтов весьма разнообразны и имеют как объективную, так и субъективную составляющую. Первая заключается в специфике принятия решений юридическим лицом, которая предполагает разграничение компетенции органов управления, разработку механизмов защиты различных категорий участников (членов) организации, вторая обусловлена наличием у сторон корпоративных отношений различных потребностей имущественного и неимущественного характера, рано или поздно вступающих в противоречие между собой. Из этого следует два закономерных вывода:

1) корпоративные конфликты практически неизбежны, однако ими можно управлять, своевременно принимая меры по их предупреждению и разрешению. Не случайно они иногда рассматриваются в качестве «особой характеристики корпоративного правоотношения, показывающей наличие между его участниками любого разногласия, возникшего в связи с учас­тием в организации или ее органах, затрагивающего их права или законные интересы»29.

2) корпоративные конфликты можно предвидеть, определив типичные причины их возникновения, а следовательно, предотвратить их перерастание в корпоративный спор. Наиболее очевидными конфликтными сферами, по мнению специалистов, являются компетенция и ответственность органов управления корпорации, отношения между участниками общества (особенно мажоритарными и миноритарными акционерами), противоречия между акционерами и обществом30.

Все вышеизложенное позволяет прийти к выводу о необходимости широкой и узкой трактовки корпоративного конфликта, который в первом случае отхватывает любые затрагивающие интересы корпорации противоречия, возникающие между субъектами корпоративных отношений, во втором — представляет собой результат неразрешенного в условиях избранной модели корпоративного управления противоречия интересов юридических лиц с корпоративной структурой и ее участников и/или органов управления, а также иных заинтересованных лиц, потенциально способный перерасти в корпоративный спор. Это позволяет отграничить корпоративный конфликт от иных правоотношений. Так, суд признал ошибочным вывод суда нижестоящей инстанции о том, что спор является корпоративным, поскольку исполнение ответчиками денежных обязательств по Соглашению о продаже 100% долей в уставном капитале Компании Enterprise De Construction № 5 — S.A.R.L. не осуществляется в рамках корпоративных правоотношений, требование истца основано на нормах гражданского, а не корпоративного права и не связано с осуществлением истцом прав и обязанностей учредителя компании Enterprise De Constructiоn № 5 — S.A.R.L.31. Не был признан корпоративным и спор, вытекающий из требований, основанных на договоре об инвестировании, положения которого не связаны с вопросами создания общества, управления им или участия в нем32.

1.1.2. Виды корпоративных конфликтов

Следует отметить, что специфика корпоративного конфликта непосредственно связна с особенностями организации корпоративного управления, которое, эволюционируя одновременно с развитием, ростом и изменением экономики, обусловило стремление законодателя усовершенствовать корпоративную структуру, создав предпосылки для предупреждения негативных последствий столкновения корпоративных интересов. При этом ученые и практики вынуждены констатировать отсутствие общепризнанной парадигмы для решения данной проблемы.

Источником многих корпоративных конфликтов является распределение полномочий между директорами и акционерами, баланс между которыми законодатель ищет многие десятилетия, попеременно усиливая позиции то первых, то вторых, что является следствием формирования в зарубежной юриспруденции различных теоретических подходов к пониманию сущности и структуры корпоративного управления. Изначально интересы отдельных акционеров были определяющим фактором в принятии корпоративных решений, что нашло свое отражение в закреплении сильных позиций общего собрания, в основе которого лежало глубокое недоверие к директорам. Последние рассматривались как доверенные лица акционеров (принципалов), нанятые ими для управления корпорацией (в качестве агентов) на договорной основе. При этом законодатель нередко исходил из того, что собрание акционеров (участников) было центром принятия решений. Так, Французский торговый кодекс 1807 года не упоминая его, ограничился указанием на то, что управление осуществляется управляющим из числа участников или других лиц, которые: 1) назначаются на определенное время, на возмездной или безвозмездной основе, и могут быть отозваны (ст. 31); 2) отвечают лишь за выполнение задач, которые были перед ними поставлены (ст. 32). При таком подходе любой конфликт между акционерами и директорами разрешался довольно просто — посредством увольнения последних. Не случайно ФТК регламентирует лишь порядок разрешения споров между участниками корпораций (Раздел II Титула III). Агентская теория изначально укоренилась и в англосаксонской системе права.

На фоне экономического кризиса и выявившихся злоупотреблений со стороны топ-менеджеров крупнейших корпораций, в конце ХХ века маятник качнулся в направлении увеличения власти акционеров, что вновь сделало актуальной агентскую теорию, которая, впрочем, уже получила экономическую подоплеку, обусловленную оценками транзакционных издержек, вызванных отделением права собственности от управления ею. Основоположники агентской теории корпоративного управления считали, что принципал, осознавая возможность несовпадения его интересов с интересами агента, может защитить себя путем установления соответствующих стимулов для него, прежде всего, материальных, а также введения эффективного контроля за принимаемыми решениями в целях предотвращения негативных последствий принимаемых агентом решений (начиная от аудита, заканчивая введением независимых директоров), что в совокупности и будет составлять агентские издержки33. В то же время исследователи отмечают слабость подобного подхода, поскольку нельзя полностью исключить того, что агент не будет злоупотреблять своей властью для получения материальных или нематериальных выгод.

Несовершенство данной теории обоснованно связывается и с невозможностью полноценного учета позиции иных заинтересованных лиц, в качестве которых выступают различные категории субъектов (работники, инвесторы и пр.). Это обусловливает значимость теории заинтересованных сторон (стейкхолдеров, от англ. stakeholders), основоположник которой, Э. Фриман, полагал, что успешность компании в долгосрочной перспективе связана с пониманием поведения заинтересованных сторон, их ценностных ориентаций, включая социальный контекст34. Подобный подход к корпоративному управлению не мог не получить поддержки, поскольку обеспечивает подотчетность компании более широкому кругу лиц, нежели ее акционеры. Кроме того, он предполагает, что эффективность деятельности корпорации не может быть измерена только с точки зрения прибыли для ее акционеров. Правда его практическая реализация может отличаться. В то время как англо-­американская модель с акцентом на акционерном капитале и совете директоров предполагает вовлечение в процесс управления неисполнительных директоров, в немецкой модели стейкхолдеры имеют конституционное право уполномочивать своих представителей активно участвовать в заседаниях совета директоров, а также заседать в наблюдательном совете наряду с директорами. Впрочем и данная модель не безупречна, поскольку может служить источником конфликта между акционерами и стейкхолдерами, среди которых можно выделить несколько групп: 1) участники рынка капитала (инвесторы, банки); 2) участники товарного рынка (основные потребители, поставщики, профсоюзы), 3) организационные стейкхолдеры (сотрудники, менеджеры).

Альтернативой агентской теории с точки зрения управленческой мотивации может выступать и теория лидерства, согласно которой интересы акционеров в большей степени обеспечиваются в случае совмещения функций председателя совета директоров и генерального директора. Она основывается на представлении об отсутствии ­каких-либо скрытых разногласий или проблемы мотивации высшего руководства, и менеджеры, предоставленные сами себе, будут действовать как ответственные управляющие активами, которые они контролируют.

Логика заключается в том, что профессиональные управленцы в основном стремятся к достижению целей организаций, что, в конечном счете, выгодно для принципалов с точки зрения повышения рыночных котировок акций и их доходности. Теория исходит из того, что совет директоров и менеджмент при таком подходе являются единой командой управленцев, которые, ориентируясь на потребности более высокого порядка (профессионального роста, признания и т. п.), ставят фирму выше своих личных интересов и ассоциируют свои достижения с престижем управляемой корпорации. Это, при определенных условиях, может стать инструментом предотвращения и разрешения противоречий между различными группами акционеров, в том числе средством зашиты интересов миноритариев. Вопрос, однако, заключается в том, помогает ли руководителю организационная структура компании формулировать и реализовывать планы по достижению высоких корпоративных результатов35. Однако нельзя не учитывать риска возникновения конфликта между членами Совета директоров, которые могут придерживаться различных взглядов на стратегию развития компании.

С теорией агентских отношений также связана теория тран­сак­цион­ных издержек, базирующаяся на представлении о том, что руководство компании всегда в своих действиях руководствуются стремлением увеличить свое собственное благосостояние. В силу этого основной акцент должен быть сделан на снижении связанных с этим тран­сак­цион­ных издержек, обусловленных совершенствованием структуры и механизмов управления. При этом для повышения заинтересованности директоров в результатах деятельности управляемой им корпорации для них должны быть разработаны сложные контракты, призванные связать интересы индивида с организацией на долгосрочной основе и предусматривающие как жесткие санкции, так и долгосрочные схемы вознаграждения, поставленные в зависимость от соблюдения определенных условий36.

Теория ресурсной зависимости позволяет объяснить корпоративные конфликты, порожденные установлением зависимости организации от внешних ресурсов, в силу чего любой орган управления компанией становится связующим звеном между ней и ресурсами, которые необходимы для достижения целей корпорации37. Очевидно, что условия их получения могут быть признаны неприемлемыми с точки зрения акционеров и иных заинтересованных лиц, поскольку могут стать источником установления внешнего контроля за организацией.

Каждая их этих теорий, очевидно, не дает универсального решения проблемы существования корпоративных конфликтов ввиду их многообразия, однако, делая акцент на тех или иных источниках противоречий, позволяет выявить их специфику и принять необходимые меры по их предотвращению. В частности, с позиции агентской теории, теории лидерства, а также теории транзакционных издержек, в основе которых лежит идея разрешения неизбежных противоречий, вытекающих из разделения права собственности и контроля над активами, следует выделять:

1) конфликты между акционерами и менеджерами, определяющими факторами которых становятся неприятие уровня риска, усугубляющееся неполнотой информации, что может повлечь за собой неэффективность управления ввиду существующих различий в степени заинтересованности в текущих и долгосрочных показателях деятельности и т. п., что с позиции агентской теории, должно нивелироваться разработкой организационно-­правовых инструментов, обеспечивающих корреляцию ответственности, риска и уровня доходности;

2) конфликты между мелкими и крупными собственниками, поскольку последние могут определять политику директоров, формируя соответствующие органы управления;

3) конфликты между владельцами собственного и заемного капитала. Последние, вверяя собственные активы акционерам (участникам корпораций) и их менеджерам, изначально несут риски их утраты в случае неэффективного управления, сопряженного в том числе с необоснованными рисками. Особую остроту такие конфликты приобретают при реализации процедур банкротства.

Теория ресурсной зависимости позволяет объяснить источники конфликтов, обусловленные взаимоотношениями между материнскими и дочерними компаниями, в том числе при осуществлении практики кросс-­холдинга. Здесь возможны три вида конфликта:

1) между акционерами, а также акционерами и менеджментом по поводу сделок между материнским и дочерним обществом, равно как сделок дочерних обществ между собой;

2) между материнской либо дочерней компанией и заинтересованными лицами в случае использования в ущерб им корпоративных процедур, например, в случае вывода активов менеджерами либо мажоритарными акционерами из материнского общества в дочернее в качестве вклада в уставный капитал;

3) между основным обществом и менеджментом дочерней компании, источником которых могут быть разные подходы к установлению контроля за деятельностью последней, что может приводить к несанкционированной реализации активов, заключению сделок в ущерб, соответственно, материнской или дочерней компании и т. п. В частности, управление дочерним обществом возможно через передачу функций единоличного исполнительного органа управляющей компании, через участие в формировании и работе советов директоров дочерних компаний, через представителей, через правление, через аутсорсинг (предоставление сотрудников материнской компании для замещения руководящих должностей в дочерней), через централизацию планирования и контроля через создание единого правового пространства при регламентации порядка принятия решений38.

Все вышеизложенное позволяет сделать несколько выводов:

1. При характеристике корпоративного конфликта необходимо исходить из его широкой и узкой трактовки, отражающей статику и динамику противоречий, возникающих между участниками корпоративных отношений. В широком смысле он отхватывает любые затрагивающие интересы корпорации противоречия, возникающие между субъектами корпоративных отношений, в узком — представляет собой результат неразрешенного в условиях избранной модели корпоративного управления противоречия интересов юридических лиц с корпоративной структурой и ее участников и/или органов управления, а также иных заинтересованных лиц, потенциально способный перерасти в корпоративный спор.

2. Существование корпоративного конфликта невозможно в юридических лицах, не имеющих корпоративной структуры. Вместе с тем недостаточная институализации органа управления в хозяйственных обществах «одного лица» не исключает его возникновения, но в значительной мере определяет его специфику.

3. Категория «корпоративные споры» в законодательной трактовке, представленной в ст. 229.1 АПК РФ, является следствием реализации попытки унифицировать судебные процедуры рассмотрения и разрешения конфликтных ситуаций, вытекающих из организационно-­управленческих отношений, в том числе в организациях, не являющихся по своей природе корпорациями, а следовательно, не может рассматриваться как адекватная характеристика их сущности и причин возникновения, по крайней мере, по субъектному составу.

4. Существующие теории корпоративного управления не дают универсального решения проблемы существования корпоративных конфликтов ввиду их многообразия, однако, делая акцент на тех или иных источниках противоречий, позволяют выявить их специфику и принять необходимые меры по их предотвращению.

5. Теории корпоративного управления дают новые основания для классификации видов корпоративных конфликтов, которые следует определить как возможные проявления корпоративного конфликта, характеризующиеся спецификой причины возникновения, субъектного состава и способов разрешения. С позиции агентской теории, теории лидерства, а также теории транзакционных издержек, в основе которых лежит идея разрешения неизбежных противоречий, вытекающих из разделения права собственности и контроля над активами, следует выделять: конфликты между акционерами и менеджерами; конфликты между мелкими и крупными собственниками; конфликты между владельцами собственного и заемного капитала.

1.2. Формы присутствия иностранного элемента в корпоративном конфликте

О возникновении корпоративного конфликта, осложненного иностранным элементом, ориентируясь на позицию Пленума Верховного Суда РФ39, основанную на сформировавшемся доктринальном подходе, можно говорить, если: 1) одной из его сторон является иностранное лицо; 2) он связан с юридическим фактом, имевшим место на территории иностранного государства; 3) предметом корпоративного конфликта являются права на имущество, иной объект, находящийся на территории иностранного государства.

Первый признак в контексте корпоративных конфликтов может быть обнаружен в статусе юридического лица, в том числе созданного как дочерняя компания, акционеров и участников корпорации, директоров и заинтересованных лиц, если они, будучи сторонами такого конфликта, находятся под юрисдикцией различных государств.

Рассматривая юридическое лицо в качестве стороны корпоративного конфликта следует учитывать многообразие его организационно-­правовых форм, которые закрепляются национальным законодательством и предусматривают реализацию различных моделей корпоративного управления, отражающих его конкретную структуру, представляющую определенный набор органов управления общества, обусловливающих объем компетенции каждого из них40, а также специфику порождаемого ее распределением конфликта интересов.

1.2.1. Модели зарубежных стран

Американская модель, формировавшаяся в условиях развитого рынка ценных бумаг, приведшего к существенному распылению акций среди инвесторов, характеризуется одноуровневой системой управления при отсутствии тенденции к формированию бизнес-­объединений. В этих условиях совет директоров получает максимальные полномочия в принятии решений, а усилия законодателя сосредоточены на установлении требований к раскрытию информации. При этом председатель совета директоров нередко является и руководителем компании. Впрочем, как отмечает Е. А. Суханов, «в современном американском корпоративном праве советы директоров корпораций постепенно утрачивают характер их исполнительных органов, превращаясь в органы контроля за деятельностью корпоративного менеджмента»41. При таком подходе к организации управления основными сторонами конфликта будут акционеры, а также члены совета директоров и/или менеджмент организации.

В отличие от американской, британская модель корпоративного управления предполагает разграничение полномочий председателя совета директоров и ее руководителя, что позволяет избежать злоупотребления ими предоставленными полномочиями. Если, в исключительных случаях, это будет предложено советом директоров, такое решение может быть принято только после консультаций с основными акционерами42.

В континентальной Европе принято различать французскую и немецкую модели корпоративного управления, сфор­ми­ро­вав­шие­ся вследствие высокой степени концентрации капитала, что предопределило особую роль акционеров в управлении, а следовательно, законодательное закрепление широких полномочий общего собрания участников, как основного органа корпорации. Первая ограничивается двухзвенной структурой, включающей помимо общего собрания, формируемые им постоянно действующие исполнительные органы (единоличный и, при необходимости коллегиальный), вторая же является трехзвенной, поскольку предполагает наличие наблюдательного совета как промежуточного звена между общим собранием и исполнительными органами компании43. Однако такое разграничение отчетливо проявляется лишь в отношении управления товариществами с ограниченной ответственностью во Франции и обществами с ограниченной ответственностью в ФРГ, где, впрочем, вопрос о целесообразности создания наблюдательного совета отнесен на усмотрение учредителей (§ 52 Закон об обществах с ограниченной ответственностью, 189244). Учредителям акционерных товариществ французский законодатель наряду с двухзвенной моделью управления предлагает трехзвенную (Подраздел II. «О директорате и наблюдательном совете» Коммерческого кодекса Франции). Предполагается, что это должно сгладить возможные противоречия, однако, многообразие органов управления одновременно расширяет круг потенциальных участников корпоративного конфликта.

В Японии предпринимательская деятельность в основном осуществляется кейрецу, которые, наследуя традиции дзайбацу, представляют собой крупные финансово-­промышленные группы, участники которых составляют экономический кластер, будучи связанными перекрестным владением акциями. В самих компаниях реализуются две системы управления: система аудиторов, предполагающая существование наряду с общим собранием акционеров совета директоров, исполнительных директоров и совета аудиторов; либо система комитетов, при которой реализация полномочий совета директоров частично реализуется через различные комитеты (по внутреннему контролю, по мотивации, по назначениям и отставкам). В силу этого позиции совета директоров, решения которого принимаются обычно после обсуждения и переговоров в рамках компании, существенно ослаблены. Ситуация усугубляется существенным влиянием неформал

...