Правовое регулирование цифровой экономики в современных условиях развития высокотехнологичного бизнеса в национальном и глобальном контексте

Монография

Под общей редакцией
доктора юридических наук, профессора
В. Н. Синюкова,
доктора юридических наук, доцента
М. А. Егоровой

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 346

ББК 67.402

П68

Книга публикуется при поддержке СПС «Гарант»

Рецензенты:

Вайпан В. А., проректор Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова, председатель Московского отделения Ассоциации юристов России, кандидат юридических наук, почетный юрист г. Москвы;

Полякова Т. А., и. о. заведующего сектором информационного права и международной информационной безопасности Института государства и права РАН, доктор юридических наук, заслуженный юрист Российской Федерации.

В монографии рассматриваются вопросы, решение которых будет способствовать как развитию цифровой экономики и формированию новых правоотношений, так и реализации государственной политики по развитию конкуренции в высокотехнологичных секторах экономики. Обозначены основные направления дальнейшего совершенствования российского и зарубежного законодательства в сфере регулирования цифровой экономики.

Работа подготовлена участниками международного круглого стола «Правовое регулирование цифровой экономики: вчера, сегодня, завтра», организованного редакцией журнала «Право и цифровая экономика» Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА) 22 февраля 2019 г.

Предназначена для преподавателей, научных и практических работников, работников органов государственной власти, юристов, адвокатов, судей, студентов, магистрантов, аспирантов и докторантов, а также для всех, кто интересуется проблемами регулирования цифровой экономики.

Ключевые слова: цифровая экономика, цифровые права, криптовалюта, конкуренция, биткоин, блокчейн, токены, большие данные, антимонопольный процесс, цифровые активы, цифровые закупки.

УДК 346

ББК 67.402

© Синюков В. Н., Егорова М. А., 2019

© ООО «Проспект», 2019

Уважаемые коллеги!

Источником права в России является законодательство, и в условиях бурного технологического развития появление новых правоотношений требует от законодателя определенного пересмотра традиционных подходов к правовому регулированию в условиях его цифровой трансформации.

Правовая адаптация технологических достижений в интересах человека делают необходимым и новый этап в развитии юридической доктрины.

Информационные процессы приобретают все большую ценность в ответах на глобальные вызовы государству, человеку и обществу. Необходимо изучать юридическую природу информационных (цифровых) отношений в национальном и международном контекстах. Конкурентоспособность российской экономики напрямую зависит от уровня диффузии цифровых технологий в сферу производства, услуг, работу госаппарата.

Выбрав правовое регулирование цифровой экономики, ведения высокотехнологичного бизнеса в качестве предмета исследования, авторы монографии сосредоточились на особенностях государственного, отраслевого и международного регулирования цифровых правоотношений. В книге представлен круг правовых проблем, возникающих в ходе применения цифровых технологий, предложены подходы к их решению.

Монография носит поисковый характер и может рассматриваться как попытка сформулировать концепцию государственной правовой политики в сфере цифровизации экономики. Этим работа представляет теоретическую и практическую ценность для законодателя, научных и практических работников.

Книга, несомненно, внесет вклад в исследование проблематики правового регулирования в цифровой сфере.

Проректор по научной работе
Московского государственного юридического университета
имени О. Е. Кутафина, заслуженный деятель науки РФ,
доктор юридических наук, профессор

В. Н. Синюков

АВТОРСКИЙ КОЛЛЕКТИВ

Абрамов Сергей Геннадьевич — кандидат юридических наук, доцент Департамента правового регулирования экономической деятельности Финансового университета при Правительстве Российской Федерации (глава 2 § 2.7.)

Ален Дюфло (Alain Duflot), адвокат, эксперт-практик международного класса в области права, основатель адвокатского бюро «Дюфло и Партнеры», сопрезидент Международного союза юристов и экономистов (Франция), преподаватель Университета Лион III имени Жана Мулена (г. Лион, Франция), почетный консул Гватемалы в г. Лионе (Франция) (глава 3 § 3.2.)

Белых Владимир Сергеевич — доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ, заведующий кафедрой предпринимательского права Уральского государственного юридического университета (глава 2 § 2.1, совместно с Болобоновой М. О).

Беляева Ольга Александровна — ведущий научный сотрудник, заведующий кафедрой частноправовых дисциплин ФГНИУ «Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации», доктор юридических наук, профессор РАН (глава 2 § 2.11, совместно с Михашиным А. В.)

Болобонова Мария Олеговна — преподаватель кафедры предпринимательского права Уральского государственного юридического университета (глава 2 § 2.1, совместно с Белых В. С.)

Вышкварцев Виталий Владиславович — депутат Совета депутатов г. о. Краснознаменск Московской области, кандидат юридических наук. (глава 2 § 2.12.)

Городов Олег Александрович — доктор юридических наук, профессор, профессор Санкт-Петербургского государственного университета (глава 1 § 1.7.)

Грибанов Юрий Иванович — кандидат экономических наук, профессор кафедры цифрового аутсорсинга Академии цифровой экономики (АНО ДПО) (глава 1 § 1.1)

Гумеров Эмиль Абильхаирович — кандидат технических наук, доцент, преподаватель кафедры информационных систем и технологий Московского финансово-юридического университета (МФЮА) (глава 1 § 1.6.)

Егорова Мария Александровна — профессор кафедры конкурентного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), председатель комиссии по совершенствованию антимонопольного законодательства Московского отделения Ассоциации юристов России, член Международного комитета Цифровой экономики (БРИКС), член комитета Торгово-промышленной палаты РФ по безопасности предпринимательской деятельности, доктор юридических наук, доцент (глава 2 § 2.4, совместно с Молчановым А. В.)

Ефимова Людмила Георгиевна — доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой банковского права Московского государственного юридического Университета им. О. Е. Кутафина (МГЮА) (глава 3 § 3.3.)

Ипполитова Екатерина Александровна — LL.B., магистр российского уголовного права, адвокат адвокатской конторы «Аснис и партнеры», преподаватель программы дополнительного образования Blockchain Lawyers (глава 1 § 1.9.).

Карелина Светлана Александровна — доктор юридических наук, профессор кафедры предпринимательского права юридического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова (глава 1 § 1.5, совместно с Фроловым И. В.)

Коданева Светлана Игоревна — кандидат юридических наук, старший научный сотрудник ИНИОН РАН (глава 2 § 2.3.)

Кожевина Ольга Владимировна — доктор экономических наук, профессор, Институт экономики и антикризисного управления, Торгово-промышленная палата РФ (глава 3 § 3.1.)

Кристоф Самуэль Ючинсон — PhD., профессор, преподаватель-исследователь Финансового университета при Правительстве РФ, директор программы сотрудничества с университетом Париж 1 Пантеон-Сорбонна/ГУ ВШЭ в России (Франция) (глава 2 § 2.6.)

Мажорина Мария Викторовна — проректор по учебной и методической работе Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), доцент кафедры международного частного права Университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), кандидат юридических наук, доцент (глава 1 § 1.2.)

Минбалеев Алексей Владимирович — доктор юридических наук, главный научный сотрудник сектора информационного права и международной информационной безопасности Института государства и права РАН (глава 1 § 1.4.)

Михашин Алексей Викторович — аспирант отдела гражданского законодательства и процесса ФГНИУ «Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации» (глава 2 § 2.11, совместно с Беляевой О. А.)

Молчанов Артем Владимирович — начальник правового управления ФАС России, преподаватель кафедры конкурентного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА) (глава 2 § 2.4, совместно с Егоровой М. А.)

Носов Сергей Иванович — доктор юридических наук, профессор. (глава 1 § 1.8)

Рагулин Андрей Викторович — доктор юридических наук, доцент, адвокат АП г. Москвы, старший вице-президент Русско-Азиатской ассоциации юристов, главный редактор международного научно-практического юридического журнала «Евразийская адвокатура», профессор кафедры уголовного права Московского университета МВД России им. В. Я. Кикотя (глава 2 § 2.13.)

Родионова Ольга Михайловна — профессор кафедры гражданского права Саратовской государственной юридической академии, доктор юридических наук, доцент (глава 2 § 2.10.)

Савина Виктория Сергеевна — кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры авторского права, смежных прав и частноправовых дисциплин ФГБОУ ВО «Российская государственная академия интеллектуальной собственности» (глава 2 § 2.8.)

Самолысов Павел Валерьевич — кандидат педагогических наук, доцент, доцент кафедры организации финансово-экономического, материально-технического и медицинского обеспечения Академии управления МВД России (глава 2 § 2.5.)

Синюков Владимир Николаевич — проректор по научной работе Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), заслуженный деятель науки РФ, доктор юридических наук, профессор (вступительное слово, введение, заключение)

Ступаченко Евгений Викторович — старший научный сотрудник отдела научного обеспечения прокурорского надзора и укрепления законности в социально-экономической сфере Научно-исследовательского института Университета прокуратуры Российской Федерации (глава 2 § 2.2.)

Фролов Игорь Валентинович — кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры предпринимательского права юридического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова (глава 1 § 1.5, совместно с Карелиной С. А.)

Чалдаева Лариса Алексеевна — доктор экономических наук, профессор, профессор кафедры экономики организаций Финансового университета при Правительстве Российской Федерации (глава 1 § 1.3.)

Шапсугова Мариетта Дамировна — кандидат юридических наук, доцент, старший научный сотрудник сектора предпринимательского и корпоративного права Института государства и права РАН (глава 2 § 2.9.).

ВВЕДЕНИЕ

Цифровая экономика представляет собой важную тему научных дискуссий последних несколько лет. Исследование правового регулирования цифровых отношений представляет собой стратегическую задачу, являющуюся элементом государственной политики, направленной на обеспечение безопасности всего современного мира и повышение конкурентоспособности высокотехнологичного бизнеса в национальном и глобальном контексте.

Новая цифровая реальность — это сложная и многогранная система, объединяющая в себя информационное пространство, информационное общество, экосистему и инфраструктуру информационного взаимодействия, включающих в себя индустриальный интернет, интернет вещей, облачные сервисы и вычисления, сбор и обработку больших объемов данных, «умные» программы и механизмы, искусственный интеллект и т. д.

Смена социального уклада и развитие цифровой экономики, безусловно, требует и пересмотра подходов регулированию цифровых правоотношений на государственном и отраслевом уровнях.

Активное применение информационно-коммуникационных технологий как в России, так и за рубежом является лишь средством повышения эффективности экономики. Развитие цифровой экономики требует изменения законодательства в соответствии с новыми правоотношениями, которые возникают между особыми субъектами и по поводу необычных для традиционного понимания объектов1.

Все это отражает актуальность данного исследования.

Цель исследования состоит в комплексном рассмотрении теоретических вопросов и практических проблем правового регулирования цифровой экономики в современных условиях развития высокотехнологичного бизнеса, разработки отдельных предложений, влияющих на устойчивое опережающее функционирование российской экономики на современном этапе и в ближайшей перспективе.

Достижение поставленной цели обусловило постановку и необходимость решения следующих основных задач:

– рассмотреть сущность государственного регулирования и правовой охраны новых правоотношений, охарактеризовать их виды, формы и методы в современных условиях;

– изучить правовую природу и особенности отраслевого регулирования цифровых дефиниций: криптовалюта, блокчейн, большие данные, цифровые платформы, токены и др.;

– выявить проблемы правовой регламентации цифровых правоотношений в российской и зарубежной юрисдикциях;

– исследовать процесс информатизации правоприменительной практики органов государственной власти;

– обосновать необходимость цифровизации государственных и муниципальных закупок, выявить проблемные вопросы;

– сформулировать предложения по разработки законодательных новелл в сфере цифровой экономики.

Объект исследования — правовое регулирование цифровой экономики в глобальном и национальном масштабах.

Предметом исследования выступает совокупность экономико-правовых отношений, возникающих в процессе правового регулирования цифровой экономики.

Уникальность монографии заключается в том, что представлены обоснованные научные взгляды на вопрос правового регулирования цифровой экономики ведущих российских и иностранных ученых в различных отраслях знаний.

Коллективная монография состоит из введения, трех глав, двадцати пяти параграфов, заключения, постраничного списка литературы. Структура монографии отражает наиболее важные теоретико-методические и практические аспекты исследуемых вопросов и предопределена целью и задачами ее подготовки.

Глава I. ЦИФРОВОЕ ГОСУДАРСТВО И ПРАВО

§ 1.1. Цифровизация экономики меняет подходы к государственному управлению и правовому регулированию

Грибанов Юрий Иванович,
кандидат экономических наук,
профессор кафедры цифрового аутсорсинга
Академии цифровой экономики (АНО ДПО)

Аннотация. В статье рассматривается специфика цифровой экономики, сложности и проблемы ее цифровизации, требующие изменения подходов к государственному управлению и правовому регулированию.

Ключевые слова: цифровизация экономики, информационно-коммуникационные технологии, государственное управление, правовое регулирование, Big Data, облачные вычисления, криптовалюта, блокчейн.

Abstract. The article deals with the specifics of the digital economy, the complexity and problems of its digitalization, requiring changes in approaches to public administration and legal regulation.

Keywords: digitalization of the economy, ICT technologies, public administration, legal regulation, Big Data, cloud computing, crypto currency, blocking.

Введение

Понятие «цифровая экономика» (или «API экономика») возникло в 90-е годы ХХ века. Цифровизация — это использование возможностей онлайн и инновационных цифровых технологий всеми участниками экономической системы — от отдельных людей до крупных компаний и государств. Можно сказать, что цифровая экономика — система экономических, социальных и культурных отношений, основанных на использовании цифровых информационно-коммуникационных технологий (далее — ИКТ). В 2014 году Дэвид Гартнер дал такое определение: «цифровой бизнес — это новая модель бизнеса, охватывающая людей/бизнес/вещи, масштабируемая глобально для всего мира за счет использования ИТ, интернета, и всех их свойств, предполагающая эффективное персональное обслуживание всех, везде, всегда»2. Применительно к экономике это означает развитие торговли на электронных площадках формата В2В и В2С, ускорение и увеличение глобальных денежных потоков с использованием электронных способов перевода денежных средств, развитие форматов «электронное правительство» и «электронные услуги», развитие малого и среднего бизнеса, Интернет-аукционы, электронные торги и т. п.

Основная часть

В настоящее время в мире положено начало новой промышленной революции — «Industry 4.0», которая предполагает интеллектуализацию и роботизацию не только самих процессов изготовления товаров, но и оснащение товаров интеллектом. Цифровая экономика — это будущее стран, желающих играть значительную роль на мировых рынках.

В июле 2017 года консалтинговая компания McKinsey опубликовала исследование «Цифровая Россия: новая реальность» о роли цифровых технологий в экономике страны. В нем представлен анализ текущего состояния развития цифровой экономики в России, а также прогноз влияния, которое цифровизация окажет на основные сферы жизни населения и бизнес. По оценкам компании, потенциальный экономический эффект от цифровизации экономики России увеличит ВВП страны к 2025 году на 4,1–8,9 трлн рублей (в ценах 2015 года), что составит от 19 до 34% общего ожидаемого роста ВВП3. По мнению авторов отчета, основной экономический эффект при переходе к цифровой экономике для страны заключается не только и не столько в том, что существующие процессы будут автоматизированы, как в том, что в результате цифровизации будут созданы принципиально новые прорывные технологии, эффект от которых превзойдет самые смелые экономические ожидания. Так, предполагается создание цифровых экосистем и платформ, развитие углубленной аналитики больших массивов данных, развитие в рамках технологии «Индустрии 4.0» 3D-печати, роботизации, интернета вещей4.

По различным оценкам, цифровая экономика несет в себе огромные изменения для более чем 50% разных отраслей5. Цифровая трансформация стала приоритетом для лидеров бизнеса всего мира, поскольку они стремятся преобразовать свои операции для повышения эффективности и улучшения обслуживания клиентов в эпоху цифровых технологий.

Цифровая экономика не возможна без участия государства. Место государства в новой экономической реальности во многом будет определяться способностью качественно и оперативно влиться в глобальные процессы, связанные с созданием нового технологического уклада. Цифровизация дает большие преимущества, выступая драйвером экономического роста. Однако на этом пути необходимо, в первую очередь, защитить интересы граждан.

ИКТ-технологии создают огромный объем продукта на экспорт, увеличивают налоговые отчисления в казну государства, позволяют развивать новые высокие технологии. Но и риски и угрозы, приносимые этими технологиями, весьма серьезны — утрата конфиденциальных и личных данных, потеря приватности, структурная безработица, новые виды социального неравенства, непредсказуемое трансграничное перемещение информации. Угроза информационной безопасности — это один из самых серьезных рисков и самых больших угроз в современном мире. Поэтому в наше время государства стремятся к максимальной ИКТ-независимости, так как угрозы информационной безопасности являются, без преувеличения, практически настолько же серьезными, как и угрозы ядерного взрыва. Каждое государство разрабатывает программы мер, которые должны помочь найти баланс между экономическим ростом и информационной безопасностью, защитой интересов граждан.

Государственное регулирование отношений, в которых переплетается право и технологии, нельзя признать сформированным в полной мере ни в одном государстве. Правовое регулирование данных сфер правоотношений во многих случаях запутанно, недостаточно или вовсе отсутствует6. Такая ситуация создается в том числе и потому, что вопросы использования ИКТ связаны со сложностью правильного понимания их функционирования, эффекта и реального воздействия на общественные отношения. В связи с этим первостепенное значение при принятии государственных регулятивных мер в области цифровизации приобретают последовательность и осторожность внедрения системы правового регулирования. В то же время темп изменения цифровых технологий настолько высок, что государственное регулирование просто не успевает за ним. Тем не менее, государственное и правовое регулирование информационных правоотношений необходимо в наше время, поскольку именно государство должно взять на себя функцию по синхронизации, оптимизации и обеспечению безопасности реализуемых в цифровом экономическом сообществе операций7. Так, в российских реалиях, в частности, государственное регулирование должно содействовать установлению горизонтальных связей и развитию отраслевого и профессионального саморегулирования, поскольку уровень доверия между хозяйствующими субъектами в России, к сожалению, весьма низок. С другой стороны, государственное регулирование должно закреплять критически значимые принципы и условия реализации информационных правоотношений между участниками цифровой экономики. В рамках правового регулирования необходима проработка типовых законодательных моделей правоотношений с определением базовых прав и обязанностей субъектов.

Среди наиболее ярких явлений современной информационной эпохи, открывающих огромные возможности для развития цифровой экономики, но несущих множество сложностей и угроз, требующих как грамотного правового регулирования, так и изменения в государственном подходе, являются так называемые «большие данные» (Big Data), облачные вычисления и криптовалюты и технологии блокчейн8.

Понятие «Big Data» до сих пор не имеет точного определения, с которым была бы согласна большая часть экспертов9. Сложность заключается в том, что это понятие органически включает в себя одновременно набор данных, технологию и модель использования информационных технологий. Основная идея «больших данных» заключается в том, что массивы данных, определяющие объект исследования, анализируются для выработки понимания, что и как можно делать с этим объектом, и какова возможная область его применения. Фактически «большие данные» реализуют возможность «сопоставить несопоставимое» и сделать аналитические и прогностические выводы по одному или группе объектов. Это, так сказать, воплощение мечты детерминизма — если знать все о прошлом объекта, то можно предсказать (или рассчитать) его поведение в будущем. Смысл «Big Data» заключается в предоставлении возможности человеку увидеть «комплекс» данных «с высоты птичьего полета», не углубляясь в детали — что может помочь выявить взаимосвязи, определить направления, найти нестандартные пути развития анализируемого объекта или группы объектов. При этом с точки зрения государственного подхода и правового регулирования возникает множество проблем и вопросов.

Так, поскольку сущность и понятие «Big Data» не определены четко, однозначно и релевантно, возникает множество правовых, экономических и аналитических коллизий. При этом вопросы обеспечения безопасности информации и защиты частной жизни стоят наиболее остро. Так, российским законодательством установлены отдельные специальные правовые режимы обработки информации, имеющей особую ценность, т. е. информации ограниченного доступа (гостайна, коммерческая тайна, персональные данные и т. д.)10. Но при использовании современных цифровых технологий, в частности, «Big Data», предоставляющих возможность одновременной интеллектуальной обработки огромных массивов данных, качественным образом изменяются как принципы использования информации, так и критерии определения ее ценности. При этом совершенно не нужно увеличивать «новизну» сведений или «совершенствовать» их — достаточно «посмотреть под другим углом» — то есть ценности информации изменяется при использовании ИКТ-технологий просто от изменения количества информации и ее масштабирования. Таким образом, это кардинально трансформирует принципы отнесения информации к категории ограниченного доступа, изменяет модели потенциальных угроз нарушения конфиденциальности, и значительно усложняет (а зачастую просто нивелирует) обеспечение неприкосновенности частной жизни.

При этом есть и оборотная сторона процесса — для верного определения и правильного применения «Big Data» необходимо анализировать как можно больше массивов информации, в противном случае ценность и полезность этого метода будет сведена к минимуму. Поэтому в случае масштабного и неаккуратного государственного регулирования (например, значительного расширения перечня конфиденциальной или секретной информации) использование «больших данных» потеряет большую часть смысла. Таким образом, абсолютно необходимо искать компромиссы и находить баланс интересов субъектов, вовлеченных в процесс использования больших данных. Таким образом, использование «Big Data» порождает специфические риски, в том числе и этические, что требует особенно осторожного и взвешенного подхода со стороны государства. Обеспечение законных прав и интересов субъектов и владельцев данных в рамках реализации условий, методов и способов обработки данных должно достигаться при учете необходимости сохранения определенного уровня открытости информации как условия развития бизнеса, науки, многостороннего взаимодействия.

«Big Data» требует особого подхода с точки зрения организации информационной структуры, что нашло воплощение в технологии облачных вычислений (cloud computing)11. Использование облачных вычислений уже сейчас является весьма значимым сектором цифровой экономики, и в дальнейшем предполагается его ускоренное развитие. С точки зрения правового и государственного регулирования, в этой сфере необходима глубокая проработка законодательного обеспечения информационной безопасности, в особенности распределения ответственности за конфиденциальность сведений между оператором персональных данных и обработчиком персональных данных (провайдером облачных вычислений).

Режим правового регулирования криптовалютных отношений и использования технологии блокчейн12 в настоящее время практически не определен в большинстве государств (за исключением Японии). В связи с тем, что цифровая валюта большинством стран не определяется как финансовый продукт, но, тем не менее, признается альтернативой валютам других стран, она не подпадает под действие финансового законодательства. В таком аспекте невозможно определить правовые характеристики виртуальных валют, разработать политики лицензирования криптовалютных организаций и правила налого­обложения в указанной сфере, а также применения к организациям, работающим с использованием криптовалют, комплекса законодательных мер, в соответствии с которыми функционируют обычные хозяйствующие субъекты в государстве. По вопросам криптовалют в мире не достигнута однозначная позиция. Поэтому стоит согласиться с мнением, что государственное регулирование оборота криптовалют должно осуществляться только при условии надлежащего анализа и достижения полного понимания специфики деятельности в данной сфере, а также возможных угроз и сложностей. Пока какая-либо потенциальная польза от урегулирования криптовалютной деятельности является сомнительной, а также тот факт, что она превысит затраты при своей реализации и даже возможный ущерб. Данное утверждение актуально относительно любого опережающего регулирования в сфере цифровой экономики.

Такое явление современного мира, как «интернет вещей», вызывает очередные специфические риски и киберугрозы. Частью системы «интернета вещей» является колоссальный прирост количества информации, которую уже нельзя относить к категории «технической», особенно при использовании «Big Data». Масштаб внедрения интернета вещей определяет масштаб возможных правонарушений в сфере информационной безопасности и несанкционированного доступа к данным. Причем киберугрозы актуальны как на уровне отдельных, рядовых пользователей различными приборами, так и на уровне городских/региональных и национальных информационных систем, что снова указывает на необходимость определения режимов обработки различных категорий информации (не только формально квалифицируемых в качестве персональных данных)13.

В мае 2017 г. была утверждена Стратегия развития информационного общества, а в июле — Программа «Цифровая экономика Российской Федерации»14. Программой определены цели, задачи, направления и сроки реализации основных мер государственной политики по созданию необходимых условий для развития в России цифровой экономики15. Для управления программой определены пять базовых и три прикладных направления развития цифровой экономики РФ. Таким образом, правительство страны понимает всю важность и значимость цифровой экономики и регулирования ее в рамках государственного законотворчества, и прилагает весьма серьезные усилия к изменению подходов к государственному управлению и правовому регулированию в этой области16.

Выводы

Цифровая экономика уже стала реальностью. Неоспорим тот факт, что ее функционирование невозможно без регулирования со стороны государства. Однако на сегодняшний момент государственное регулирование отношений, в которых переплетается право и технологии, нельзя признать сформированным в полной мере ни в одной стране. Именно государство должно взять на себя функцию по созданию инфраструктуры, синхронизации и оптимизации процессов, и обеспечению безопасности реализуемых в цифровом экономическом сообществе операций с целью защиты интересов государства, бизнеса и граждан.

§ 1.2. Мировая экономика цифровых платформ: поиск новых регуляторных моделей17

Мажорина Мария Викторовна,
проректор по учебной и воспитательной работе
Московского государственного юридического
университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА),
кандидат юридических наук, доцент кафедры
международного частного права Университета
имени О. Е. Кутафина (МГЮА)

Аннотация. Цифровая экономика, как одно из проявлений нового устройства мира, реконфигурируется в связи с появлением цифровых платформ и облачной архитектуры и ставит большие вызовы перед правом. Экономическое пространство выстраивается в контексте киберпространства, что требует концептуализации адекватной правовой надстройки. Цифровые платформы саморегулируются, что приводит к развитию концептов киберправа, «права платформ», не детерминированных государством, в том числе в части институализации негосударственных механизмов разрешения споров. Это порождает проблему коллизии права и неправа, осмысления таких массивов норм негосударственного происхождения, как eBay-law, Walmart law, lex informatica, lex digitalis, lex electronica или lex networkia. Lex mercatoria трансформируется в свой электронный аналог — e-merchant. Закладывается цифровая парадигма права, в рамках которой формируются новый язык права, идет поиск новых регуляторных моделей.

Ключевые слова: цифровая экономика, цифровые платформы, киберпространство, киберправо, платформенное право, eBay-law, lex informatica, e-merchant.

Abstract. The digital economy, as one of the manifestations of the new structure of the world, is reconfigured in connection with the advent of digital platforms and cloud architecture and poses great challenges to the law. Economic space is built in the context of cyberspace, which requires the conceptualization of an adequate legal superstructure. Digital platforms are self-regulating, which leads to the development of concepts of cyber law, «platform law», not determined by the state, including the institutionalization of non-state dispute resolution mechanisms. This raises the problem of conflict of law and non-legal regulation, the understanding of such arrays of norms of non-state origin, as eBay-law, Walmart law, lex informatica, lex digitalis, lex electronica or lex networkia. Lex mercatoria becomes e-merchant. A digital paradigm of law is being laid, within the framework of which a new language of law is being formed, and a search for new regulatory models is underway.

Keywords: digital economy, digital platform, cyberspace, cyber law, platform law, eBay- law, lex informatica, e-merchant.

Цифровые платформы и новая регуляторная среда

Современная цифровая экономика реконфигурируется в связи с появлением цифровых платформ и облачной архитектуры. Uber, eBay, Alibaba, Airbnb, Google, Amazon и многие другие компании платформенного типа, появившись в сегменте оказания услуг, посредством заключения B2C контрактов вовлекают в свою орбиту миллионы потребителей по всему миру. В настоящее время компании платформенного типа диверсифицировали свои усилия и действуют в таких сферах мировой экономики, как финансовые и кадровые области, мобильные платежи, краудфандинг, государственные услуги, интернет-аукционы, социальные сети, транспорт и пр.

Платформа определяется как совокупность онлайновых цифровых механизмов, алгоритмы которых обслуживают организацию и структуру экономической и социальной деятельности18. Платформой также называется сама виртуальная торговая площадка и вся совокупность ее пользователей, программный, аппаратный и сетевой комплексы, бизнес-модель и фирма, ее реализующая19. Эти компании условно делокализованы, так как, будучи инкорпорированными по нормам того или иного правопорядка, как правило, одного из штатов США, осуществляют свою деятельность в киберпространстве, в меньшей степени сегментированном по сравнению с государственно-политическим устройством мира.

Новые бизнес- и коммуникационные структуры платформенного типа реконцептуализируют мировую экономику, порождая новые явления, подобные «экономике по требованию» («the on-demand economy»)20, «экономике совместного потребления» («the sharing economy»)21, «совместной экономике» («the peer-to-peer economy» (P-2-P)22, «потребительской экономике» («the human-to-human economy» (H-2-H)23, «сonsumer-to-сonsumer economy» (C2C), экономике приложений («the App economy»)24, «платформенной экономике»25 и пр. Мировое сообщество стремительно входит в эпоху цифровой платформенной экономики, в основе которой лежит новая бизнес-модель, революционная концепция, которая радиккально изменяет бизнес, экономику и общество в целом26. На смену индустриальной экономики приходит «всеобщая уберизация» («the Uberization of everything»)27 как формирование нового типа организации и ведения бизнеса. Новые бизнес-модели стремительно масштабируются в киберпространстве.

Все это есть одно из проявлений современного этапа глобализации, которая переопределяет территориальные границы применения власти28. Британский политолог Дэвид Хелд подчеркивает, что глобализация фиксирует сдвиг в пространственной форме организации и деятельности человека в сторону трансконтинентальных и межрегиональных моделей деятельности, взаимодействия и осуществления власти29.

Изменения в архитектуре экономики и социума предопределяют изменения в праве и необходимость формирования новой регуляторной среды для цифровой экономики30. Национальное право, объективированное вовне в источниках, созданных или санкционированных государством, являет собой право локальное по своей природе, действующее, как правило, в рамках границ государств-правотворцев. Его территория, с одной стороны, «сжимается» за счет расширения правового ландшафта, создаваемого теми же государствами, но с применением иного инструментария — международной унификации, нивелирующей различия национальных правопорядков. В результате право становится более схожим, но даже не тождественным, и в настоящее время не демонстрирует признаков сращивания в единую глобальную систему. С другой стороны, право «запаздывает», и появляется значительный объем трансграничных общественных отношений, который лежит вне зоны регулирования международных унифицированных норм. Зона «отставания» замещается другими нормативными регуляторами, созданными частными субъектами, и этот нормативный массив — суть «право» глобальное, транснациональное, не детерминированное границами государств. Транснационализация правового поля, о которой пишет известный португальский социолог Боавентура ди Соуза Сантуш (Boaventura de Sousa Santos)31, представляет собой качественно новый процесс юридизации, основанный на делокализации права.

Смена контекста, в котором формируется право, приводит к появлению «гибридных нормативных режимов»32 или «гибридных правовых пространств» (hybrid legal spaces) и проблеме «управления гибридностью»33. Формируется соразмерная по своему объему и регулятивному потенциалу система норм негосударственного регулирования, мобильность, гибкость и адаптивность которой являет собой ее ключевые преимущества. В этих условиях эксперт по корпоративному и коллизионному праву, профессор Школы права Университета Дьюка Ральф Михаэльс (Ralf Michaels) подчеркивает, что правовая монополия государства не есть правовая эксклюзивность. И если государство не признает нормы негосударственного регулирования в качестве правовых, это не означает, что государственное право обладает иммунитетом от них и не подвержено их влиянию. В действительности, государственное право является «восприимчивым правом», адаптирующимся к иным социальным регуляторам или адаптирующим последние. Используя последние, преобразуя и инкорпорируя их, государство способно сохранить свою правовую монополию, но не правовую эксклюзивность34.

Е. А. Войниканис, ведущий научный сотрудник Высшей школы экономики, обращая внимание на эффект временного запаздывания права, выстраивает последовательность: за изменением ситуации в обществе, экономике и культуре вначале следуют спонтанные изменения на уровне негосударственного права, и только затем, после продолжительных дебатов в академической среде и изменения соответствующей позиции в политических кругах, изменения приходят также и в законодательство35. Иными словами, социально-правовой «разрыв» на определенном историческом этапе заполняется нормами негосударственного регулирования, что происходит и сегодня. Наращивание негосударственной нормативной материи есть признак переходного социального этапа развития общества. В условиях, когда современное общество впадает в колоссальную зависимость от цифровых ресурсов и технологий для связи, хранения, распространения и получения информации, пробелы в правовом регулировании множатся, так как право не способно быстро продуцировать надлежащий нормативный материал. В таких условиях меняющейся социальной реальности функцию восполнения пробелов берет на себя широко масштабируемое негосударственное регулирование.

Для целей исследования норм негосударственного регулирования в литературе используются самые разнообразные понятия: негосударственного права (non-state law)36, «частного правопорядка»37, «частного правотворчества»38, «восходящего» международного правотворчества39, «глобального права без государства»40; эксплуатируются теории «приватизации», «денационализации», «разгосударствления» права41, «глобализации права»42.

Коллизия права и неправа

Беспрецедентное разрастание неправовой материи, используемой для регулирования трансграничных частноправовых отношений, в особенности опосредуемых цифровой средой, порождает коллизию права и неправа (как совокупности источников негосударственного регулирования). В качестве последнего выступает, например, хорошо известное цивилистам и коллизионистам, lex mercatoria со всеми производными массивами норм. Право в условиях глобализации конкурирует с субправовыми, неправовыми системами регулирования, которые сами масштабируются, множатся, систематизируются, кодифицируются в стиле правовых систем. Как отмечает Пол Берман (P. Berman), профессор исследовательского Университета Дж. Вашингтона, рост онлайн взаимодействия выстилает дорогу к возрождению lex mercatoria, где тысячи отдельных сделок медленно затвердевает в форме обычного права, которое в конечном итоге принимается как суверенное право государства43.

Доктрина международного частного права, центральным институтом исследования которой является коллизия права, не изобилует работами о коллизии права и неправа. При этом то, что практически индифферентно для социологов, антропологов и даже экономистов, является архиважным для правоведов: дихотомия права и неправа, в некотором смысле, основа основ для последних.

Интерес среди правовых изысканий представляет исследование П. Бермана, который, будучи последовательным противником концепции единого глобального права, оспаривает строгую привязку субъектов к территориальному расположению в пределах географических границ и развивает космополитичную концепцию выбора права (cosmopolitan conception of choice of law). При определении применимого права судам, по мнению автора, следует учитывать разнообразие нормативных систем, имеющих связи с конкретным спором. При этом судьи, идентифицируя себя как часть взаимосвязанной сети национальных, транснациональных и международных норм, смогут развивать юриспруденцию, отражающую эту космополитическую реальность44. Космополитичный подход не ограничивает суды в выборе одного национального правопорядка, но позволяет судьям разрабатывать гибридные правила, применять нормы международных договоров и транснациональные нормы, а также учитывать принадлежность субъекта к сообществу, которая не связана с национальными государствами, и, соответственно, применять отраслевые стандарты, правила поведения, разработанные неправительственными организациями, обычаи и пр45. Аффилированность субъекта с тем или иным сообществом (в том числе, негосударственным) есть ключевой критерий, подлежащий оценке, при выборе применимого права к спору в логике П. Бермана.

Такой космополитичный взгляд на коллизионную методологию отчасти перекликается с воззрениями немецких ученых — Гюнтера Тойбнера (Gunther Teubner) и Андреаса Фишера-Лескано (Andreas Fischer-Lescano) — относительно межсистемного коллизионного права, происходящего не из коллизии отдельных национальных правопорядков, но в связи с коллизией различных глобальных социальных секторов46. И выбор применимого права в контексте такого подхода должен быть основан не на определении национального права, наиболее тесно связанного со спорным отношением, но на отыскании того функционального режима, к которому относится рассматриваемый правовой вопрос»47. Другими словами, находкой теории права и социологии права, как это видится Р. Михаэльсу, является осмысление модификации права от сегментарной дифференциации на основе государственной локализации в сторону функциональной дифференциация по различным режимам48.

Итак, достаточно новым для исследования вопросом, актуализированным цифровой средой и возникающей в ней отношениях, становится сегодня исследование коллизии права и неправа через призму нормативно-правовой эклектики и выбора между неоднородными регулятивными сегментами. И коллизионное право выступает сегодня той отраслью права, для которой заявленная полемика представляет практическую важность, в том числе, в контексте разрешения споров посредством международного коммерческого арбитража, отчасти легитимизирующего неправовую материю.

От Lex mercatoria к E-merchant

Консерватизм и казуистичность права осложняет путь к надлежащему регулированию спорных и вновь возникающих в цифровой среде отношений. В связи с ростом цифровых форм коммуникации трансграничный бизнес нуждается в формулировании единообразных материально-правовых норм, регулирующих права и обязанности сторон и могущих быть применимыми в международных коммерческих арбитражах. Однако, результаты унификационных усилий являются недостаточно оптимистичными. И, как отмечает Стефан Е. Сакс (Stephen E. Sachs), профессор права Университета Дьюка, возрождение law merchant задумано как решение правовых проблем, создаваемых трансграничной торговлей, посредством содержательной замены сложных доктрин коллизионного права49.

В последние десятилетия наблюдается фрагментация lex mercatoria, развитие многочисленных, в терминологии В. Н. Липовцева, «аватаров» lex mercatoria50, таких, как lex finanziaria51, lex informatica/lex digitalis/lex electronica или lex networkia52, lex numerica53, lex sportivа54, lex constructionis55, lex laboris internationalis56, lex maritima, lex petrolia57, lex investionis, e-merchant law и пр. Возможно, все эти аватары lex mercatoria обозначают становление новой архитектуры последнего в логике права и свидетельствуют о появлении «отраслей» lex mercatoria.

Такая систематизация lex mercatoria соотносима с тенденцией фрагментации права, которая сегодня активно обсуждается применительно к правовым массивам, причем, как в материальном, так и в институциональном проявлениях. Метафорично, частное право в настоящее время подобно строительной площадке, на которой работают несколько архитекторов, расположенных на наднациональном, европейском и национальном уровнях58.

Материальная фрагментация отчасти обусловливается самими механизмами международного частного права, позволяющими не просто избирать в качестве применимого ту или иную правовую систему, но заниматься расщеплением статута, переподчиняя определенные сегменты отношений разным правопорядкам. Это приводит к необходимости суда распутывать всю эту «паутину» коллизионных норм, норм международных конвенций, национального законодательства, торговых обычаев, сборников неофициальной кодификации норм негосударственного регулирования59.

Материальной фрагментации соответствует институциональная, которая проявляется в формировании разноуровневой системы нормотворчества и разрешения споров, в «переуступке» государствами своих правомочий различным международным институциям, занимающимся разработкой, толкованием норм и стандартов, разрешением споров и конфликтов. В сфере разрешения споров речь идет о международных коммерческих арбитражах, системах ADR и ODR, различных интернет-платформах (eBay, и PayPal, Airbnb, Uber и пр.).

Киберпространство детерминирует современную нормативную повестку, ставит вопросы о переосмыслении «пространства», «границ», «юрисдикции» и прочих краеугольных камней права. При этом объемный нормативный материал накапливается в неправовом поле, и существует значительное число исследований, тем или иным образом моделирующих возможности вплетения в правоприменительный процесс норм lex mercatoria, обновленных концептами new lex mercatoria/ lex informatica/ law cyberspace/ e-merchant и тому подобных симулякров60. Сегодня, как и в эпоху великих географических открытий, переосмысляется концепт пространства. И если в средние века трансграничная торговля привела к появлению lex mercatoria, то киберпространство порождает концепты киберправа и e-merchant — электронного lex mercatoria. В эпоху сетевых и коммуникационных технологий, участники, путешествуя по информационным инфраструктурам, сталкиваются с нестабильной и неопределенной средой, множественностью регулирующих законов, меняющимся и коллидирующим национальным регулированием61. Интернет-торговля продолжает процветать, несмотря на отсутствие предсказуемой международно-правовой базы62. Современное государство стоит на пороге виртуального Law Merchant: степень, в которой оно откроет или закроет эту дверь, существенно зависит от национальных государств63.

По мнению П. Полански, специалиста по IТ Law, профессора Университета Козьминского, как только началась коммерциализация Интернета, стало очевидно, что есть необходимость в единообразном международном регулировании, так как опора на традиционные системы коллизионного и международного частного права порождает невыносимую неопределенность64. Все это привело к поиску научных прототипов с целью моделирования актуальной регуляторной среды киберпространства. И еще в конце XX века появился ряд исследований, проводящих параллели между средневековым lex mercatoria и современными регуляторами кибер-среды65. Так, Троттер Харди (Trotter Hardy), американский профессор права, одним из первых соотнес Интернет-торговлю со средневековой торговлей. В law merchant автор усматривает устойчивые параллели с киберпространством, считая, что сосуществование права киберпространства (law cyberspace) с действующими законами было бы чрезвычайно практичным и эффективным способом ведения торговли в сетевом мире66.

П. Полански считает, что формирование обычной практики в Интернете может рассматриваться как начало формирования свода норм, независимых от национально-правовых систем, которые будут использоваться в Интернете в целом и в международной электронной торговле в частности. Распространение онлайн-механизмов урегулирования споров является еще одним аргументом в пользу сходства традиционного law merchant с его онлайн-аналогом67.

Арон Меффорд (Aron Mefford), ученый Университета Индианы, обращается к исследованию сетевых обычаев (net custom), которые особенным образом и с гораздо большей скоростью формируются в Сети. Автор проводит небезынтересное сравнение последних с формированием правил «нетикета»68 (netiquette), а также считает, что доказательствами существования сетевых обычаев могут считаться их включения в Политики приемлемого использования (Acceptable use policy, AUP), применяемые владельцами или администраторами веб-сайтов. Основными юридическими дестинаторами сетевых обычаев, по мнению автора, должны быть арбитражи, в том числе виртуальные69.

В литературе сегодня можно встретить различные термины для обозначения системы норм негосударственного регулирования трансграничной цифровой бизнес-активности, которые, так или иначе, соотносятся друг с другом. Это концепты e-merchant70, Internet lex mercatoria и киберправо (law cyberspace)71, которые, как видится, представляют собой осовремененные паттерны средневекового lex mercatoria. Леон Трэкман (Leon Trakman), профессор Австралийского университета Нового Южного Уэльса, усматривает в качестве результата развития нового киберпространственного Law Merchant множество онлайн-услуг по разрешению споров (виртуальных судов)72, что во многом соотносится и с представлениями о средневековом lex mercatoria как о системе норм, унифицирующей именно практику разрешения споров73. Автор делает любопытное утверждение о том, что ключом к «омоложению» Law Merchant является принцип прагматизма, который также способствует развитию инновационной системы онлайн-разрешения споров. Так, онлайн-правила разрешения споров, закрепленные в правилах eBay или priceline.com, служат в качестве моделей торговой практики, а также в качестве средства регулирования торговых операций с потребителями. Экономическая эффективность саморегулирования торговцев может быть обусловлена стремлением к максимизации прибыли и минимизации издержек74.

Несмотря на то, что современный кибер-торговец несколько отличается от средневекового купца, поиск моделей нормативного регулирования торговых отношений в новом «пространстве» идет по тем же канонам. При этом современный кибер-торговец гораздо более влиятелен за счет свойств киберпространства: например, киберсквоттер может серьезно повлиять на бизнес многонациональной корпорации, приобретя и используя известное доменное имя стоимостью 14,95 долларов США или меньше75.

В этой связи в иностранной доктрине международного частного права осмысляется явление, получившее название «меркатократии» (mercatocracy)76, которая связывается с развитием и реновацией lex mercatoria как «собственного закона глобального капитала» в условиях транснационализации правового поля77. Глобальная меркатократия понимается в литературе как объединение общественных и частных организаций, занимающихся унификацией и глобализацией транснационального торгового права78. Канадский политолог Роберт Кокс (Robert W. Cox) еще в конце XX века писал о зарождающемся глобальном историческом блоке, состоящем из самых мощных корпоративных экономических сил, их союзников в правительствах и различных сетях, в рамках которого разрабатываются руководящие принципы политики, и пропагандируется идеология глобализации79. Меркатократия является неотъемлемой частью этого зарождающегося исторического блока и в широком смысле может рассматриваться как общая концепции жизни, как философия глобализации. Максимальная степень делокализации права наблюдается в сфере регулирования торговли, что и приводит различных иностранных ученых к выводам относительно меркатократии, которая обобщенно может быть охарактеризована как властвование негосударственных субъектов в области нормативного регулирования трансграничных торговых отношений.

От e-merchant к праву платформ

Частным проявлением очень широкой дискуссии, начатой выше, является исследование феномена права цифровых платформ.

Состояние нормативного регулирования рынка цифровых платформ возможно оценить через сочетание двух коррелирующих трендов: постфактумной логики правового регулирования в условиях саморегулирования (или частного нормотворчества). Последнее проявляется в том, что деятельность цифровых платформ регулируется определенным набором правил: стандартов, протоколов, политик, контрактов с пользователями (пользовательских соглашений и пр.). Цифровые платформы служат ареной возникновения, изменения и прекращения трансграничных частноправовых отношений, для регламентации которых используются многочисленные правовые инструменты, одним из которых выступает трансграничный контракт как центральный институт международного частного права80. Электронная торговля («e-commerce»), аккумулирующая сделки купли-продажи товаров или услуг через электронные системы, такие, как Интернет и другие компьютерные сети, трансформируется в мобильную торговлю («m-commerce»), которая инициируется с помощью мобильного доступа в компьютерные сети с помощью электронного устройства81. Цифровые платформы также администрируют возникающие на соответствующих площадках споры посредством различного рода онлайн-процедур (ODR).

На стыке права и информационных технологий возникают явления, обусловленные формированием новых массивов норм, которые концептуализируются в юридической науке с использованием разных терминов: компьютерное право (computer law)82, киберправо или право киберпространства (cyber or cyberspace law)83, электронное коммерческое право (electronic commerce law)84, электронное lex mercatoria (e-merchant law)85, Интернет-право (internet law)86, право информационных технологий (information technology law (IT law))87, информационное право88, цифровое право89, сетевое право90, право мировых торговых площадок или «платформенное право» (the Law of Platform/ Platform Law)91, подвидами которого становятся «eВay-law»92, «Walmart law»93 и пр.

Швейцарский профессор международного права Томас Шульц (Thomas Schultz) выделяет две автономные частные правовые системы. Одна соотносится автором с деятельностью Корпорации по управлению доменными именами и IP-адресами (ICANN), «применимым правом» для которой преимущественно выступает Единая политика разрешения доменных споров, внесудебной процедуре и политике разрешения споров, касающейся доменных имен (UDRP) и прецедентное право UDRP (UDRP case law)94. Вторая система смоделирована eBay и основана на принятых в рамках eBay политиках, базирующихся на тех практиках, которые появляются в сообществе eBay и фактически имеют транснациональную природу. Автономность системы eBay может быть артикулирована в случае, когда один и тот же потребительский спор решается в национальном суде или с использованием механизмов разрешения споров eBay: в первом случае применимы императивные нормы законодательства о защите прав потребителей; во втором — политики eBay95.

В случае возникновения конфликтов eBay преимущественно использует онлайн-механизмы (ODR), встроенные непосредственно в сервисы разрешения споров с клиентами eBay и PayPal. В случае, когда спор не может быть решен непосредственно между покупателем и продавцом через ODR-платформу eBay, такой спор перенаправляется в Службу разрешения споров (Resolution Services Team). Наблюдения за процедурами разрешения споров на платформе eBay привели некоторых исследователей к выводам о том, что спорящие стороны в ходе диспута находятся как бы «в тени права», и этим правом является вовсе не право какой-либо юрисдикции, а право eBay. Готовность пользователей участвовать в таких процедурах обусловливается тем, что это влияет на дальнейший статус пользователя eBay, его «репутацию» или рейтинг на платформе96. Методика администрирования сделок и разрешения споров, вытекающих из них, сконструирована на платформе eBay таким образом, что позволяет некоторым авторам квалифицировать eBay в качестве самостоятельной юрисдикции, судебного органа и даже некоего образования, которое может считаться обладающим суверенной властью, понимаемой в самом широком смысле, над онлайн-жизнями пользователей97.

Профессор права Университета штата Пенсильвания Ларри Бейкер (Larry Cata Backer) утверждает, что Walmart, американская компания, управляющая крупнейшей в мире сетью оптовой и розничной торговли, стала важным актором в трансформации процесса правотворчества. Эта трансформация бросает вызов регуляторной монополии государства и может способствовать построению глобальной системы обычного права98.

Новая архитектура мировой экономики, основываемая все больше на «капитализме платформ»99, приводит к проспективной рефлексии права, к поиску новых регуляторных моделей, к адаптации гибких и мобильных социальных регуляторов к жесткой модели правового регулирования в ее позитивистском фокусе.

§ 1.3. Риски современного общества: теория и практика противодействия

Чалдаева Лариса Алексеевна,
доктор экономических наук, профессор,
профессор кафедры Экономики организаций
Финансового университета при Правительстве
Российской Федерации

Аннотация. Цифровая экономика в современном обществе занимает позиции, которые влияют на его состояние как на макроэкономическом, так и на микроэкономическом уровне. Она воздействует практически на все сегменты жизнедеятельности общества. Поэтому наличие рисков, сопровождающих формирование цифрового общества, требует постоянного внимания для предупреждения и устранения угроз как на уровне различных секторов экономики, государственной деятельности, так и общества в целом.

Ключевые слова: цифровая экономика, макроэкономический и микроэкономический уровень, риски современного общества, противоправные действия и меры их пресечения.

Abstract. The digital economy in modern society occupies positions that affect its state both at the macroeconomic and microeconomic level. It affects almost all segments of the life of society. Therefore, the presence of risks that accompany the formation of a digital society requires constant attention to prevent and eliminate threats both at the level of various sectors of the economy, government activities, and society as a whole.

Keywords: digital economy, macroeconomic and microeconomic level, risks of modern society, illegal actions and measures to prevent them.

Современное состояние научных исследований и промышленно-производственного воплощения их результатов в условиях цифровой экономики сопровождается постоянным присутствием рисков. И тем не менее формирование эффективной системы управления рисками необходимо выполнять в контексте проблем поиска инновационных ресурсов как источника развития цифровой экономики и обеспечения финансовой устойчивости организации100. Из этого следует, что финансовая устойчивость организации и эффективное управление рисками являются взаимозависимыми компонентами, влияющих на развитие цифровой экономики. В этом отношении следует исходить из тех посылов, которые формирует и общество, и государство101. Так в концепции программы «Цифровая экономика Российской Федерации» под цифровой экономикой понимается «хозяйственная деятельность, в которой ключевым фактором производства являются данные в цифровом виде, обработка больших объемов и использование результатов анализа которых по сравнению с традиционными формами хозяйствования позволяют существенно повысить эффективность различных видов производства, технологий, оборудования, хранения, продажи, доставки товаров и услуг»102.

При этом риски проявляют активность как на макроэкономическом, так микроэкономическом уровне. Например, на макроэкономическом уровне реализация рисковой ситуации вполне вероятна при проектировании и внедрении программных продуктов, освоении новых технологических процессов и выпуска новых изделий. В этом отношении, если на одном участке производственного процесса операции на основе цифровой технологии выполняются в ускоренном режиме и при высоком качестве, а на другом в условиях устойчиво-стандартного технологического режима — медленнее, чем на основе цифровой технологии, но также качественно, то результат очевиден тем, что операции всего производственного процесса будут выполняться в его ритме, хотя бы удовлетворительно. Следовательно, чтобы преимущества цифровой технологии смогли проявить себя в полной мере, необходимо их сбалансированное развитие и на этой основе переустройство технологических процессов, демонстрирующих высокий коммерческий потенциал.

Также цифровая экономика формирует проекцию влияния рисков на уровень профессионального мастерства, снижая мотивацию в получении новых знаний, навыков, умений и в целом на систему образования. Риск снижения профессионального мастерства на этой стадии внедрения цифровой экономики проявляет себя как факт, препятствующий повышению квалификации, демонстрируя «невыгодность» профессионализма, поскольку со временем устаревшие профессии постепенно с развитием технологий цифровой экономики будут не востребованы, а коль скоро так, то в течение активной трудовой деятельности специалист будет вынужден не только несколько раз повысить квалификацию, но и сменить профессию. В этой ситуации стремление к развитию профессионального мастерства постепенно сменяется безразличием в силу того, что через три-четыре года необходим

...