В.М. Баранов, А.И. Овчинников, А.А. Самарин

Экстерриториальное пространство права

Монография

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 341

ББК 67.412

Б24

Авторы:

Баранов В. М., Овчинников А. И., Самарин А. А.

Рецензенты:

Лазарев В. В., доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации, заведующий отделом имплементации решений судебных органов в законодательство Российской Федерации Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации;

Оксамытный В. В., доктор юридических наук, профессор Института международного права и экономики имени А. С. Грибоедова, заслуженный юрист Российской Федерации.

В монографии нашли свое отражение вопросы экстерриториального пространства права, экстерриториального действия его норм, характеристик и тенденций развития. Авторы монографии исходили из того обстоятельства, что в процессе развития права все чаще «звучит» проблема экстерриториальности права, правового пространства, правового суверенитета государства, трансграничных правоотношений, в то время как теория права уделяет недостаточно внимания этим относительно новым общественным отношениям. Между тем проблема теории пространственного действия права переживает этап трансформации, что вызвано повышением интенсивности взаимодействия правовых систем разных стран, правовой глобализацией, ростом количества трансграничных коммерческих сделок, интернет-торговли, международно-правовых норм, коллизионных правил и процедур, формированием международных органов правосудия, третейских арбитражных судов и т. д. При этом для современной теории права особый интерес представляет обобщение опыта различных отраслей права в сфере экстерриториальности юридических норм на уровне межотраслевой и междисциплинарной специфики.

Законодательство приведено по состоянию на август 2017 г.

УДК 341

ББК 67.412

© Баранов В. М., Овчинников А. И., Самарин А. А., 2017

© ООО «Проспект», 2017

Введение

Научный интерес к проблеме пространственного действия права вызван целым рядом обстоятельств. Прежде всего тем, что действие права в пространстве изучено достаточно глубоко с точки зрения территории принявшего его государства, а работ, посвященных экстерриториальности права, крайне мало. Между тем все чаще в современных юридических исследованиях «звучит» проблема экстерриториальности права, правового пространства, правового суверенитета государства, трансграничных правоотношений. Связано это и с научно-техническим прогрессом, и с развитием глобальной рыночной экономики, и с появлением новых общественных отношений. Поэтому очевидно, что проблема теории пространственного действия права переживает этап трансформации, вызванный повышением интенсивности взаимодействия правовых систем разных стран, правовой глобализацией, ростом количества трансграничных коммерческих сделок, интернет-торговли, международно-правовых норм, коллизионных правил и процедур, формированием международных органов правосудия, третейских арбитражных судов и т. д. При этом для современной теории права особый интерес представляет обобщение опыта различных отраслей права в сфере экстерриториальности юридических норм на уровне межотраслевой и междисциплинарной специфики.

В качестве оправдания неизбежных авторских упущений следует признать, что вопросы действия права в пространстве, которые и так всегда являлись сложнейшими для юридической науки, для теории права и теоретических разделов отраслевых юридических наук существенно усложнились в условиях правовой глобализации. Экстерриториальное действие права в последнее время перестало рассматриваться лишь как проблема действия права в пространстве, так как существенно изменилось понятие пространства, а право получило новый импульс для своего развития вне территориальной государственности в ходе глобализации. Поэтому следует вести речь о феномене экстерриториальности права как особом современном социально-юридическом тренде, который может быть изучен с различных ракурсов.

Экстерриториальность права в плане объема теоретических вопросов предполагает различные интерпретации и исследовательские концепции, парадигмы и методологические направления. Отсюда в основу работы положен принцип методологического плюрализма, интегративного правопонимания. Сущность исследуемого явления «вскрывается» благодаря использованию различных подходов, ракурсов, точек зрения, парадигм. Такой принцип свойственен юридическим исследованиям и методологии современной эпохи, хотя в отечественной юриспруденции еще в начале XX века он встречается в работах известного правоведа Богдана Кистяковского, а также в работах по праву социолога Питирима Сорокина.

Таким образом, экстерриториальное пространство права рассмотрено нами не только с традиционного для отечественного юридического позитивизма технико-юридического, формального аспекта права, но и с позиций социологии права, философии права, теории правовой политики, которые, по нашему мнению, составляют ствол современной теоретико-правовой мысли. Авторы убеждены, что использование различных парадигм познания права позволяет выявить глубину и многоаспектность экстерриториального пространства права. В контексте юридического позитивизма экстерриториальное действие права следует рассматривать как распространение юридической силы нормативных актов и правоприменительных решений за пределы территории государства, их принявшего, а также иных территориальных образований, обладающих нормоустановительной компетенцией. В социолого-правовой реальности экстерриториальное действие права раскрывается с позиции взаимосвязи между юридической силой источников права и территорией проживания социальных групп, их признающих. В парадигме естественного права экстерриториальность права означает признание за правовыми нормами универсального объективного действия независимо от государственных или иных территориальных пределов.

Авторы монографии в качестве первоочередной поставили задачу — разработать теоретико-методологическую основу изучения экстерриториального пространства права с учетом различных подходов к праву и типов правопонимания и осуществить концептуальный анализ основных проявлений и видов экстерриториального действия права и его норм. С этой целью указаны его основные теоретико-методологические параметры в интегративной концепции правопонимания.

Следует указать на связь данной монографии с проблемой поиска сущности права, философией права. Экстерриториальное пространство права играет важную роль в познании сущности права, поскольку не только дает возможность увидеть особые территориальные и экстерриториальные характеристики правового воздействия на общественные отношения, но и помогает глубже понять содержание права, его сущность, связь с государством и социальное назначение права вне этой связи.

Одной из значимых задач права в современных условиях, недооцененных современной юридической наукой и практикой, является интегративная задача. Современное право немыслимо без межгосударственного взаимодействия, без конвергенции правовых систем. Принципы взаимного уважения суверенитета, равенства государств, правового сотрудничества воздействуют на современный процесс формирования и развития права, начиная еще с влияния на формирование потребности в самом правовом урегулировании общественных отношений.

Это приобретает особую актуальность в условиях XXI века в связи с распространением процессов правовой глобализации. Современное российское общество живет с целью формирования правового государства. В связи с этим для России в высшей степени актуально изучение современных форм и видов экстерриториального пространства права.

Развитие современного права не может происходить в рамках замкнутых государственных правовых систем. Все больше признаков формирования нового правового миропорядка, в котором экстерриториальное право негосударственного происхождения составит конкуренцию праву государственному.

Глава 1.
Экстерриториальный вектор права в изменяющемся мире

В современном мире каждый человек все сильнее испытывает влияние глобализационных и интеграционных процессов, универсалистских тенденций, разнообразных унифицирующих социальную реальность стандартов быта, экономики, образования, политики, права. Трудно при этом сказать, в силу каких причин как никогда в истории человечества народы мира становятся все ближе не только по внешним, материальным качествам, обстоятельствам, формам жизни, но и по своим ментальным признакам, «стереотипам поведения», в том числе и в сфере права. Самобытность правовых культур и юридических архетипов не исчезла, но нельзя не признать, что их индивидуальность медленно «дрейфует» в сторону типизации под влиянием современной глобализации.

Начало двадцать первого века ознаменовано кардинальными изменениями в общественных отношениях, являющихся результатом воздействия глобализационных процессов. Термин «глобализация» стал одним из самых популярных в трудах представителей разных научных направлений. Юридическая литература не стала исключением, т. к. именно эта сфера предусматривает наличие способов управления глобализацией и одновременно испытывает на себе трансформирующее воздействие. Ни о какой постглобализации спустя несколько лет после кризиса 2008 года уже не слышно. Более того, предложения создать единую систему предупреждения глобальных финансово-экономических кризисов постепенно перешли в итоговую фазу, но приостановлены событиями вокруг Украины. Констатируя размытость параметров современной системы с точки зрения традиционных представлений о глобальном порядке, ректор МГИМО А. Торкунов выделил одну константу, которая, по его мнению, становится все более доминирующей: «Речь идет о поистине драматической взаимозависимости и взаимообусловленности стран, международных процессов, экономики и политики»1. Действительно, зависимость России и других стран от лидеров постиндустриальной экономики, обнаруженная в результате применения санкций против России, развеивает сомнения об интеграционных процессах в ходе глобализации. Основой санкционной политики является не только возможность политического давления на страны Евросоюза со стороны США, но и универсализация права, которое все более приобретает транснациональный характер. При этом экстерриториальное действие правовых норм уже не является чем-то исключительным.

Экстерриториальное действие юридических норм — полиструктурное, многоуровневое, полифункциональное, динамичное, межотраслевое явление, зависящее от международной политики и идеологических стратегий в развитии межгосударственных отношений. В условиях глобализации экстерриторальное действие юридических норм является важной составляющей взаимодействия правовых систем мира.

В юридической литературе мало исследований, посвященных феномену экстерриториального пространства права в его теоретико-методологическом контексте. Связано это с тем, что экстерриториальное действие права рассматривают чаще всего в связи с проблемами международного частного права. Однако следует помнить о том, что экстерриториальность присуща и публичному праву. Например, действие публичного права иностранного государства, например, уголовного закона или иного нормативного акта не входит в предмет международного частного права, полностью исключает какое-либо коллизионное регулирование.

Прежде всего, экстерриториальное пространство права связано с развитием идеи прав человека — проблемы сколь актуальной, столь и вызывающей множество нареканий за односторонность и двойные стандарты. Общеизвестно, что одним из ведущих императивов многополярной глобализации является их защита. Права человека стали универсальным, экстерриториальным, надгосударственным принципом создаваемого глобального права. Идея о том, что концепция прав человека будет одной из основ будущей организации международного сообщества, неоднократно высказывалась как иностранными, так и отечественными авторами2. Например, М. В. Баглай полагает, что наблюдаемый сегодня процесс интернационализации прав человека в перспективе ведет к формированию единого правового статуса человека и гражданина — одной из характерных черт цивилизации будущего: «Сегодня уже общепризнано, что права человека, в какой бы стране он ни жил, находятся под защитой мирового сообщества и являются достоянием всей цивилизации»3. Аналогично высказывается и В. А. Карташкин, который называет объективной тенденцией развития интеграцию всех государств в единое мировое сообщество. Создание мирового правового пространства будет основываться на конвергенции различных правовых систем и синтезе всего лучшего. Оно, как отмечает В. А. Карташкин, коренным образом изменит понятия суверенитета и независимости, приведет к принятию схожих, а в ряде случаев и унифицированных законов, общепризнанных и конкретных правовых норм и принципов в сфере прав и свобод человека4.

Благодаря идее универсальности прав человека глобализация приобретает публично-правовое измерение, хотя ранее считалось, что основой правовой глобализации будет развитие именно частного права и транснационального рынка. Как отмечается в исследовании Микеле де Сальвиа, «новаторский элемент Европейской конвенции о защите прав человека заключается в утверждении европейского публичного порядка за рамками национальных систем»5. При этом дейст­венным правовым механизмом, обеспечивающим взаимодействие как правовых, так и судебных систем в этой сфере, стал Европейский суд по правам человека. Создаваемая им судебная практика должна лежать в основе и национального законодательства, и национальной судебной практики.

Однако публично-правовой характер глобализационных процессов связан еще и с тем, что технологии и торговые связи опутывают мир новыми сетевыми структурами, делающими национальные границы прозрачными. Происходит трансформация статуса государства как главного субъекта международных отношений, изменяется объем суверенных прав государства6. Отсюда можно сделать вывод: если суверенные права государства уменьшаются, то права негосударственных субъектов увеличиваются. Увеличивается, следовательно, объем экстерриториальной юрисдикции, так как связь территории и права осуществляется именно государством.

Как уже говорилось, экстерриториальность — это не только особые юридические преимущества (неприкосновенность личности и жилища, неподсудность местным судам по уголовным и гражданским делам, освобождение от повинностей и налогов и др.), взаимно предоставляемые государствами иностранным дипломатическим представительствам. Традиционно экстерриториальность — это еще и юридический статус физических или юридических лиц, учреждений либо объектов, изъятых из-под действия местного законодательства и подпадающих частично или в полном объеме под действие законодательства государства, национальность которого они имеют. Как отмечается в научной литературе, институт экстерриториальности возник в международном праве в период колониальной экспансии в виде капитуляций и сеттльментов — особых привилегий, предоставлявшихся колонизируемыми государствами иностранцам — гражданам метрополий. Экстерриториальность выражалась в неподсудности указанных лиц местному суду, установлении над ними консульской юрисдикции освобождении от прямых налогов и т. д.7 Однако теперь экстерриториальная юрисдикция — это еще и юридические нормы надгосударственного, транснационального значения. Государства стали вступать в коммерческие отношения с транснациональными корпорациями, что привело к появлению концепции транснационального права8. Другие исследователи говорят о необходимости новой области международного права — международном экономическом праве9.

В условиях глобализация экстерриториальность стала еще и характеристикой новых негосударственных видов правового регулирования. Рассмотрим их более подробно. Прежде всего стоит обратить внимание на банковское право. А. А. Мамедов отмечает, что в условиях глобализации усилившаяся интернационализация банковской деятельности и увеличение трансграничного движения капитала повлияли на создание международных норм-принципов административно-правового регулирования национальных банковских систем10. По причине глобализационных тенденций в банковской сфере усиливается роль взаимодействия международного и внутригосударственного права в банковском секторе экономики. Отдельного внимания заслуживает и законодательство в сфере страхования. Как отмечает А. А. Мамедов: «Для формирования национального законодательства в сфере страхования стран с транзитивной экономикой, в т. ч. и России, чрезвычайно важно учитывать международные тенденции в правовом регулировании отношений в сфере страхования, поскольку в современных условиях трудно развивать закрытую, полностью зависящую только от внутренних национальных факторов систему страхования. Для правомочных государственных органов необходимо четко осознать, что национальные системы страхования уже находятся в условиях глобального, многонационального рынка страховых услуг, и учитывать это с самого начала процесса формирования национального законодательства в сфере страхования. Регулирующие органы государств все больше и больше ориентируются на сотрудничество в сфере административно-правового регулирования страхования — выработка единых стандартов административно-правового регулирования в сфере страхования и государственного надзора за деятельностью страховых организаций, действующих на территории соответствующих юрисдикции»11.

Общеизвестно, что в результате глобализации значительно усилились экономические и иные интеграционные связи между транснациональными корпорациями, особенно в финансовой сфере. В условиях информационно-технического прогресса появилась реальная возможность создать мировую базу данных на всех жителей планеты с целью ее использования в банковском бизнесе. Многие философы заговорили о перспективах мирового цифро-информационного концлагеря, необходимого для построения глобального общества потребления с манипулируемым сознанием. С целью противодействия этому была принята под эгидой Совета Европы Конвенция о защите физических лиц в отношении автоматизированной обработки данных личного характера от 28 января 1981 года. Конвенция направлена на защиту права человека на неприкосновенность частной жизни применительно к автоматизированной обработке данных личного характера. Для этой цели необходим жесткий контроль государства. Парадоксально, но нашлись противники вмешательства государства в информационные процессы, в обмен информацией. Как правило, это представители либеральной философии общества. По их мнению, государственный суверенитет не распространяется на информационные сети, а киберпространство представляет собой некое вненациональное саморегулирующееся сообщество пользователей. Появляются утверждения, что суверенитет государств в его традиционном понимании размывается, а государственные границы постепенно превращаются в фикцию. Якобы формируется глобальная электронная среда, для деятельности в которой «границы государств уже не являются препятствием и которую можно вести в международном масштабе»12. Думается, подобные утверждения в пользу экстерриториальности юрисдикции в Интернете не ведут к формированию демократического сооб­щества государств. Однако неизбежным является дальнейший рост негосу­дарственного и, соответственно, экстерриториального регулирования в сфере электронной коммерции.

Разработкой нормативных предписаний относительно электронной коммерции занимаются свыше 20 международных межправительственных и неправительственных организаций13. При этом неправительственным организациям поручаются весьма серьезные проекты. Примером такого рода может служить Общество всемирных межбанковских финансовых телекоммуникаций (СВИФТ; SWIFT — Society for Worldwide Interbank Financial Telecommunications) — организация, располагающая системой электронного перевода средств между участвующими в ней банками. СВИФТ является акционерным обществом, созданным по законодательству Бельгии. Основная задача СВИФТ — скоростная передача банковской и финансовой информации на базе средств вычислительной техники.

Интересно отметить, что порядок электронных расчетов не только для частных, но и для государственных финансовых учреждений устанавливает неправительственная организация. То есть неправительственная организация формирует для своих участников обязательные условия деятельности в такой достаточно специфической сфере, как расчетно-финансовые отношения, где обычно превалируют императивные предписания в виде национального законодательства или международных договоров. Также парадоксальной признается ситуация, при которой функции по международному нормированию в таком важном сегменте общественной жизни, как Интернет-пространство, приняла на себя не международная, а национальная неправительственная организация. Речь идет об американской Корпорации по распределению адресного пространства в сети Интернет (ICANN — Internet Corporation for Assigned Names and Numbers), осуществляющей регистрацию доменных имен в сети Интернет. ICANN установила порядок регистрации доменных имен и процедуру разрешения споров, связанных с их присвоением (так называемая Процедура UDRP; UDRP — Uniform Domain Name Dispute Resolution Policy (Единообразная методика рассмотрения споров о доменных именах). Принята Корпорацией по распределению адресного пространства в сети Интернет в 1999 году). Как отмечают юристы, специфичность подобной ситуации состоит «в установлении монополии национальной организации применительно к сфере, затрагивающей важный сегмент международных отношений»14. Ее нормативные предписания и правила имеют экстерриториальное значение в силу отсутствия альтернатив у участников информационного пространства.

В отношении правового регулирования в сфере Интернет ученые предлагают использовать lex electronica или lex informatica — свод транснациональных правовых норм и торговых обычаев, применимых к сделкам в сфере трансграничной электронной торговли, созданный ее участниками для внутреннего пользования и применяемый арбитрами для урегулирования споров на основании намерений сторон. В его основу положено мнение о том, что для Сети оптимальной является саморегуляция, то есть участники «Интернет-отношений» могут самостоятельно выработать систему нормативных предписаний и претворять ее в жизнь. Концепция «Lex electronica» в этой связи рассматривается как электронное «продолжение lex mercatoria», которое предназначено для правового регламентирования торговых операций.

Следующим видом глобализационных тенденций в сфере экстерриториальной юрисдикции, в ходе которой значительно изменяется объем трансграничных связей и перемещений, является развитие транснациональных отношений. Речь идет о договорных, трудовых, семейных и иных отношениях, возникновение которых происходит вследствие усиления взаимозависимости юридических и физических лиц разных стран. Ученые-международники фиксируют необходимость признания новой области научного изучения права — науки о транснациональных (трансъюрисдикционных) частноправовых отношениях15. Предметом изучения данной дисциплины должны стать правовые нормы и институты национального и иностранного права, применимые к регулированию всего разнообразия гетерономных, транснациональных, трансграничных, иначе — трансъюрисдикционных отношений (менее точно: отношений с «иностранным элементом») между частными лицами, среди которых следует рассматривать не только физические и юридические лица, но и публично-правовые учреждения, включая государство, вступающее в частноправовые отношения. Предметом анализа данной науки охватывается не только коллизионное право различных государств, но и разнообразные нормы гражданского права, семейного, трудового, таможенного, валютного и тому подобных отраслей права самых разных государств, применяемые к правоотношениям трансъюрисдикционного характера. Большую роль играют здесь вопросы экстерриториального применения правовых норм, а также негосу­дарственное правовое регулирование. Поэтому можно говорить о таком стратегическом приоритете глобализации, как усиление негосударственного регулирования правоотношений: от предписаний, являющихся результатом нормотворческой или правоприменительной деятельности государства и его органов, следует отличать положения, возникшие в процессе деятельности самих участников делового оборота или организаций, их объединяющих, либо в связи с ней (обычные правила, заведенный порядок, договорные условия, арбитражная практика и др.). Несмотря на то, что государство играет роль в их реализации, возникают они самостоятельно и имеют экстерриториальное значение.

Одним из основных трендов и стимулов глобализации является упрощение торговли. С этой целью был создано ряд организаций международного значения, прежде всего ВТО. Право ВТО — это совокупность международно-договорных норм материального, процессуального и процедурного характера, закрепленных в нескольких десятках межгосударственных соглашений, в числе которых основополагающими выступают: GATT (ГАТТ, Генеральное соглашение по тарифам и торговле); GATS (ГАТС, Генеральное соглашение по торговле услугами); TRIPS (Соглашение по торговым аспектам прав интеллектуальной собственности); TRIMS (Соглашение по инвестиционным мерам, связанным с торговлей); AoA (Соглашение по сельскому хозяйству); SPS (Соглашение о санитарных и фитосанитарных мерах); TBT (Соглашение о технических препятствиях торговле); соглашения по субсидиям, антидемпинговым мерам, финансовому рынку.

Как отмечают авторы сборника, посвященного праву ВТО: «Естественно, что в целом ряде случаев интересы международного торгового капитала, международных концернов и банков оказываются выше интересов населения конкретного государства — члена ВТО»16. Например, тревогу у специалистов вызывают сведения о разработке пакета документов ВТО, в которых предусмотрено резкое ограничение суверенных прав государств на регулирование инвестиционных процессов на своих территориях. Согласно проектам этих документов, зарубежные корпорации должны получить право в судебном порядке оспаривать те национальные законы, которые снижают прибыли ТНК от производственно-инвестиционной деятельности в соответствующих странах, а также требовать компенсацию за понесенный ущерб и упущенную прибыль. Можно прогнозировать возникновение ситуации, когда принимаемые законы, направленные, например, на охрану окружающей среды или на защиту здоровья населения, могут быть отменены ВТО как «ограничивающие конкуренцию»17.

Нельзя не обратить внимание и на тенденции экстерриториального регулирования в сфере образования, что уже стало предметом ряда публикаций18. Как отмечает А. А. Мамедов: «Формирование единого мирового образовательного пространства в условиях глобализации означает прежде всего согласование административно-правовых норм, регулирующих отношения в области высшего образования, постепенное стирание законодательных граней, целью которого является ликвидация ограничений, препятствующих получению высшего профессионального образования гражданами в любой стране независимо от страны местопребывания. В ближайшей перспективе глобализация приведет к унификации административного законодательства в области высшего образования, стандартизации нормативных требований к деятельности вузов»19. Уже сейчас огромное число норм административно-правового характера содержится в таких актах, как: Конвенция о техническом и профессиональном образовании; Саламанкская декларация и рамки действий по образованию лиц с особыми потребностями; Рекомендации о развитии образования взрослых; Конвенция о признании квалификаций, относящихся к высшему образованию в европейском регионе; Международная стандартная классификация образования20.

Как уже говорилось, и это мы видим из вышесказанного, в условиях глобализации существенно изменяется понятие государственного пространства. Некоторые исследователи прямо говорят о трансформации государства в орган социально-экономического управления территорией, легитимность которого в глазах своего населения и внешнего мира должна определяться его социальной эффективностью, а не традиционными институтами международного права. Резкое снижение такой эффективности, по их мнению, может служить основанием для использования мировым сообществом (или отдельными его представителями) разного рода санкций, введения внешнего управления21.

В условиях глобализации граждане зачастую начинают воспринимать себя космополитически, забывая о суверенитете государства. «Если я разговариваю со своим парижским другом непосредственно или по электронной почте, когда нахожусь в Калифорнии; если я слежу за политическими и культурными событиями повсюду на земном шаре, не покидая дома; если данные, содержащие персональную информацию обо мне, используются правительствами и концернами на всем земном шаре, причем меня не ставят об этом в известность или я не хочу этому воспрепятствовать; если я, сидя дома, делаю покупки с помощью компьютера, то где я нахожусь в таком случае? Кто я?» — вопрошает Марк Постер22. В результате меняется правопонимание: «Неважно, будут ли эти нормы устанавливаться частным предприятием или же чиновником администрации. Норма уже не будет проявлением суверенитета, она станет лишь фактором, снижающим степень неопределенности, средством сокращения расходов предприятия за счет достижения большей прозрачности»23. Соответственно, правовые нормы транснациональных корпораций порой выгодно отличаются от социальных гарантий национального государства.

Глобализация повлияла и на развитие процессов региональной интеграции. «Региональная экономическая интеграция, — отмечает В. М. Шумилов, — как проявление глобальной тенденции активно осуществляется на всех континентах, во всех „центрах экономической силы“»24. Постоянно растет число региональных объединений межгосударственной интеграции — по состоянию на 1 января 2011 года в мире было заключено 202 региональных торговых соглашения и 104 соглашения об экономической интеграции25. И глобализация, и региональная экономическая интеграция есть проявление различных этапов объективного процесса развития общества под влиянием интернационально развивающихся производительных сил, имеющих одни и те же истоки — качественные скачки, взрывы в развитии производства и рынка, сопровождаемые изменениями в общественных отношениях и общественном сознании26.

Процессы экономической интеграции на региональном и международном уровнях протекают в условиях правовой интеграции стран-участников, так как она требует создания единого (целостного) правового поля для развития интеграционных процессов. С этой целью создаются межгосударственные союзы с формированием наднациональной правовой системы. Наднациональность проявляется в том, что государства сознательно передают выполнение части своих суверенных компетенций «внешней и высшей власти, которая институционализируется в рамках интеграционного сообщества»27. Делегирование своих суверенных компетенций не должно рассматриваться как уничтожение или ограничение суверенитета государства. По мнению Ю. М. Колосова, «передача суверенных прерогатив никоим образом не влечет за собой каких-либо отрицательных, угрожающих последствий для суверенитета как неизменного качественного свойства государства, в силу которого оно способно на все больший и больший объем последовательных уступок полномочий; напротив, она ведет к утверждению его приоритетного значения по отношению к иным проявлениям государственности. «Посредством участия в организациях, наделенных наднациональными полномочиями, госу­дарства не только не претерпевают умаления своего суверенитета, но и приобретают право расширять сферу своих действий далеко за пределы территориального верховенства»28. Пока государства-члены наднационального образования сохраняют суверенитет, они обладают способностью в любое время прекратить свое членство в нем, и отнять это право у суверенных государств нельзя, равно как и сами они от него отказаться не могут.

Право таких организаций имеет экстерриториальный характер и называется в литературе интеграционным или коммунитарным правом29. В отличие от международного права, его субъектами являются не только государства и другие субъекты международного права, но и частные лица, на которые распространяются права и обязанности, налагаемые законодательной властью их национальных государств, а также наднациональной властью. Интеграционное право порождает правопорядок, субъектами которого являются государства, физические и юридические лица, реализующие интеграционное право в пределах коммунитарной территории, то есть территории разных государств, наднациональной территории. Как правило, правовое регулирование, осуществляемое на ней, направлено, в первую очередь, на формирование единого рынка, а потому касается как вопросов публичного, так и частного права. Нормы интеграционного права создаются не государствами, а путем нормотворчества компетентных органов интеграционного объединения. Судебный и иной контроль за их исполнением возлагается также на органы этого сообщества.

Важнейшим признаком интеграционных процессов в праве является технико-юридическая универсализация, гармонизация и стандартизация правовых систем. Здесь речь идет, прежде всего, о формировании единого языка интеграционного права, общих юридических конструкциях, о методах толкования права, о способах изложения норм права, о методах применения права в работе юрисдикционных органов и т. д.

Экстерриториальное право интеграционных объединений стало важным элементом в развитии Евразийского союза. Мировая практика выработала четкие международно-правовые правила создания таможенных союзов, которые закреплены в Генеральном соглашении по тарифам и торговле. К основным положениям договоров о создании таможенного союза относятся:

1) создание единой таможенной территории;

2) образование единого внешнего таможенного тарифа, принятие единых основных таможенных правил;

3) введение свободного обращения товаров: товары внутри таможенного союза обращаются без взимания таможенных пошлин и экспортно-импортных налогов, а также без применения экспортно-импортных квот и лицензий;

4) учреждение единой таможенной службы либо организация тесного взаимодействия и сотрудничества национальных таможенных служб между собой30.

Таким образом, понятие «правовое пространство» в условиях многополярной глобализации все чаще перестает ассоциироваться с понятием «территория государства». Ведь можно выделить в качестве его форм экономическое пространство, информационное, культурное пространство (например, пространство «русского мира»). «В законодательстве и научной юридической литературе, — констатирует Н. Н. Федосеева, — термин «пространство» применяется обычно для обозначения промежутка, не ограниченного видимыми пределами, обладающими специфическими чертами и свойствами, порождающего особые общественные отношения (например, воздушное пространство, морское пространство, водное пространство)»31. Сегодня уже глобальная философская категория «пространство» не может быть «взята в чистом виде» и перенесена в проблематику теории государства и права, тем более, территориального действия юридических норм. В эпоху глобализации крайне сложно теоретически «связать» и показать взаимозависимость пространственных границ государства, его суверенитета и пределов функционирования государственной власти. «Действие права, — подчеркивает В. И. Червонюк, — означает, что феномен право самим фактом своего существования создает правовое пространство, в котором протекает жизнедеятельность индивидов, общностей людей, общества в целом»32. Исследователь оперирует термином «принцип экстерриториальности», который в его понимании означает «распространение нормативных актов правотворческого органа за пределы территории его юрисдикции»33.

Если традиционно пространство определяется как форма существования объективной реальности, взятая в единстве материальных объектов и процессов, имеющих определенные протяженность и объем, единство и непрерывность, структурность и протяженность. Однако в условиях современного индустриального и постиндустриального мира появились новые юридические термины, такие как «информационное пространство», под которым понимается «совокупность баз и банков данных, информационно-телекоммуникационных сетей и систем, а также технологий их ведения и использования, функционирующих на основе общих принципов и по правилам, обеспечивающим информационное взаимо­действие организаций и граждан, а также удовлетворение их информационных потребностей»34, «единое пространство доверия», представляющее собой «структуру, определяющую организационные границы, в пределах которых находятся только заслуживающие доверия удостоверяющие центры, а сертификаты ключей подписей, изготовленные ими, признаются всеми участниками информационного взаимодействия в границах структуры и на равных условиях»35. По мнению ученых, это означает, что юридическая наука все чаще трактует пространство не как «плоскостное», территориальное явление, а как фрагмент социальной действительности, в пределах которого возникают особые общественные отношения. Иными словами, «сегодня правовая наука трактует категорию «пространство» как сложное, многоуровневое и многоаспектное явление, элемент социальной дейст­вительности, выделяемый по целому ряду характерных признаков и их сочетаний, в результате действия которых в рамках этого явления возникают особые общест­венные отношения»36.

Глобализация неизбежно сказывается на трансформации национального суверенитета. Суверенная власть в современном мире уже не воспринимается как власть, распространяющаяся на определенной территории. Как справедливо отмечает В. С. Малахов: «границы территории государств перестают совпадать с границами власти и авторитета»37. Поэтому в условиях глобализации укрепление территориальной целостности, государственное единство, нерушимость государственных границ — основной и непреходящий интерес Российской Федерации и экстерриториальность есть высокозначимое организационно-правовое средство обеспечения этих национальных ценностей.

Экстерриториальное действие норм права — индикатор, свидетельство открытости государства. Тоталитарные государства, проводя в силу разных причин политику изоляции, не прибегают либо редко прибегают к экстерриториальному действию законов. И, наоборот, развитые демократические государства в условиях глобализации широко применяют институт экстерриториального дейст­вия юридических норм, поскольку посредством его проще и экономичнее освоить достижения цивилизации, культуры.

В условиях правовой глобализации суверенные права государства уменьшаются, а нормотворческие полномочия негосударственных субъектов увеличиваются, сферы их воздействия расширяются. Очевидно, что это неизбежно приводит к росту объема экстерриториальной юрисдикции, так как связь территории и права осуществляется именно государством. Поэтому в современных условиях экстерриториальная юрисдикция — не только выход юрисдикции государства за пределы его территории, но это еще и юриди­ческие нормы надгосударственного, транснационального, трансграничного, глобального значения. Ведь госу­дарства стали вступать в коммерческие отношения с транснациональными корпорациями, что привело к появлению транснационального права, наднационального правового регулирования. В условиях глобализации экстерриториальность стала еще и характеристикой новых негосударственных видов правового регулирования: государственный суверенитет не распространяется на информационные сети, а кибер­пространство представляет собой некое вненациональное саморегули­рующееся сообщество пользователей.

Несомненным является долговечный характер государственной структуризации мира и все вышесказанное не означает умаления роли государства в современной цивилизации. Напротив, глобализация актуализирует и подчеркивает эту роль, заставляя обратить внимание на категорию суверенитет государства в правовом пространстве современного мира.

Глава 2.
Правовой суверенитет государства в условиях глобализации

С помощью универсальных характеристик и свойств естественного права, являющегося основой права прав человека осуществляется попытка изменить понятие «суверенитет» как в целях гуманитарного характера, так и в целях финансово-правового контроля. Между тем для государственного суверенитета крайне важен принцип иммунитета от иностранной юрисдикции, который предполагает на государственной территории, на международной территории, где государству принадлежат суверенные права, а также международной территории (открытое море и космическое пространство), где государство осуществляет свою юрисдикцию применительно к аппаратам, зарегистрированным под его флагом, действие исключительно норм права данного государства.

Право издавать и применять законы является одним из суверенных прав государства, основой его правового суверенитета. Правоприменительные органы должны с уважением относиться к применяемому иностранному праву, его особенностям с тем, чтобы предписания иностранного права были реализованы с максимальной тщательностью. Уважение иностранного права вытекает из принципа суверенного равенства государств. Именно поэтому экстерриториальность права является, с одной стороны, элементом правового суверенитета, с другой стороны, его ограничителем. Ведь словосочетание «правовой суверенитет» означает и свободу, и согласие с правом как ограничителем свободы.

Еще с древних времен характерным признаком государства, отличающим его от всех других видов человеческого общения, считалась его самодостаточность — автаркия (Аристотель). С точки зрения Платона, в идеальном государстве существует активная независимость извне, основанием которой является состояние самоудовлетворения всех его потребностей. Сами люди не автаркийны, но друг с другом вполне самодостаточны, поэтому государство возникает из потребности друг в друге. У Аристотеля «Автаркия — цель и наилучшее для полиса» и «совершенный полис обладает пределом всякой автаркии»38. В понятии «автаркия» можно увидеть прообраз современного термина «суверенитет».

Если в Древнем мире отсутствовала противоположность между государственной властью и другими властями, то уже в Средние века суверенитет делят император, церковь и крупные феодалы, а в Новое время к ним добавляются и корпорации ремесленников и торговцев. С точки зрения развития права в этот период существует многослойность правовой системы, складывающейся из всех видов права, действующего на определенной территории. Суверенитет, распределенный по уровню влияния вышеназванных структур, определял и многослойность правового регулирования, его децентрализованный характер. Поэтому феодализм, свобода городов с точки зрения установления собственных правовых укладов в Европе создают препятствия формированию национальных суверенитетов и централизованных национальных правовых систем. Поэтому постепенно теория естественного права используется для теоретического обоснования суверенитета государства, которое стало результатом объединения суверенитета индивидуумов. Так, возникает теория народного суверенитета как первоначального, исходного, отправного момента для формирования государства и верховной власти.

Историческое развитие идеи суверенитета показывает, что он традиционно понимается как отрицание какого-либо подчинения государства другой власти. По этой причине Г. Еллинек отвергал идею правового ограничения верховной власти. Суверенная власть не может быть ограничена с правовой точки зрения, так как самоограничение — категория нравственная39. Правовое понятие суверенитета для Еллинека — способность юридически не связанной внешними силами государственной власти к исключительному самоопределению, а потому и самоограничению путем установления правопорядка.

Современное учение о суверенитете исходит из понятия «верховенство власти». Например, Н. А. Ушаков пишет: «Суверенитет — это присущее государству верховенство на своей территории и независимость в международных отношениях»40. К признакам суверенитета ученые относят: возможность носителя верховной власти самостоятельно определять и реализовывать свою волю. Это означает, что носитель суверенной власти имеет право издавать веления исходя из сугубо собственных интересов; верховная власть должна осуществляться без внешних ограничений, то есть другие суверенные субъекты не имеют прав влиять или иным образом вмешиваться в политико-правовые процессы этого государства; верховная власть должна иметь свои институты, с помощью которых и будет осуществлять свои властные полномочия; любые решения, принятые носителем суверенитета, должны быть выражены в юридических нормах41.

В средневековом праве суверенитет понимался не как господство над вещами, но прежде всего как господство над территорией и населяющими ее подданными42. Согласно Макиавелли, именно территория служит основным элементом правового суверенитета государства. Пуфендорф добавляет к этому идею «общественной пользы», понимаемой как ситуация, в которой все подданные подчинены законам: закону суверена на земле и закону абсолютного суверена, Бога. Благоденствие ассоциируется с абсолютной подчиненностью: цель суверенитета оказывается замкнутой на саму себя, благо есть подчинение закону, благо, к которому стремится суверенитет, состоит в подчинении людей этому суверенитету43.

Исходя из вышеизложенного, суверенитет понимается как состояние полновластия и верховенства государства на своей территории и его независимости от других государств. Суверенитет Российской Федерации как демократического федеративного правового государства закреплен Конституцией Российской Федерации в качестве одной из основ конституционного строя (ч. 1 ст. 4). Исходя из смысла статей 3, 4, 5, 67 и 79 Конституции Российской Федерации суверенитет предполагает верховенство, независимость и самостоятельность государственной власти, полноту законодательной, исполнительной и судебной власти государства на его территории и независимость в международном общении. Надо сказать, что это понятие является элементом конституционно-правового статуса нашей страны.

Однако глобализация как процесс всемирной правовой, экономической, политической, культурной, конфессиональной унификации и интеграции привела к изменению традиционного подхода к идее суверенитета. «Глобализация экономики, качественные изменения в области информационных обменов, создание единого экономического и политического пространства серьезно затрагивают основы национального государства, ведут к размыванию его суверенитета. Подвергаются сущностным изменениям институциональный, территориальный и субстанциональный элементы суверенного государства»44, — считает современный исследователь Л. Р. Симонишвили. Постепенно традиционный подход к пониманию государственного суверенитета как независимости государства во внешних и во внутренних делах становится архаичным: классические признаки суверенитета государства уже не отражают реалии сегодняшнего дня. Например, такие признаки, как отсутствие любых ограничений и возможность верховной власти самостоятельно определять и реализовывать свою волю; наличие собственных институтов власти, осуществляющих властные полномочия без внешнего давления; осуществление полномочий, отраженных в юридических нормах национального законодательства, уже не действительны45. Современные субъекты мировой политики, прежде всего крупные транснациональные корпорации, имеющие свои армии, супербюджеты и информационные сети, диктуют ученым необходимость пересматривать традиционный смысл понятия «суверенитет», «национальная безопасность», «война», «национальные интересы»46.

В последние годы правовые ограничения государства, вступившего в ВТО, ратифицировавшего различные международные конвенции и декларации, допускающего различных международных контролеров и наблюдателей, позволяют говорить об ограниченном понимании термина «суверенитет» именно в силу внешней ограниченности его правовой составляющей. Данная тенденция является крайне опасной. Все настойчивее звучит призыв подвергнуть ревизии само понятие «суверенитет национального государства» в пользу глобализированного «объединенного суверенитета» в связи с мировым финансово-экономическим кризисом, якобы диктующим необходимость создания новых наднациональных (а не международных) структур и институтов. Например, глава Еврок

...