А. С. Морозов, А. Н. Сухаренко, Я. Д. Витовский

Борьба с криминальным лидерством в России

Состояние, тенденции и проблемы

Монография

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 343

ББК 67.408+67.51

М80

Авторы:

Морозов А. С., кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры организации режима Кузбасского института ФСИН России, подполковник внутренней службы;

Сухаренко А. Н., кандидат юридических наук, директор АНО «Центр изучения новых вызовов и угроз национальной безопасности РФ», независимый антикоррупционный эксперт (г. Владивосток);

Витовский Я. Д., старший оперуполномоченный оперативного отдела СИЗО-2 ГУФСИН России по Кемеровской области – Кузбассу, старший лейтенант внутренней службы.

Рецензенты:

Кремлев М. В., кандидат юридических наук, начальник кафедры оперативно-розыскной деятельности Кузбасского института ФСИН России, полковник внутренней службы;

Кутаков Н. Н., кандидат юридических наук, доцент, врио заместителя начальника Университета ФСИН России по научной работе, полковник внутренней службы.

В соответствии со Стратегией национальной безопасности России (2021 г.) борьба с наиболее опасными видами преступлений, совершаемых организованными преступными формированиями, остается одним из приоритетных направлений государственной деятельности. Статистический анализ данных ГИАЦ МВД России последних лет демонстрирует неуклонный прирост числа таких преступлений: с 6,6 тыс. в 2021 г. до 13 тыс. в 2023 г. Большинство из них относятся к категории тяжких или особо тяжких. Несмотря на утрату прежних позиций, негативное влияние на криминальную обстановку как в отдельных регионах, так и в местах лишения свободы оказывают так называемые воры в законе и их окружение. Многие из них имеют иностранное гражданство.

Для решения данной проблемы законодатели существенно скорректировали нормы УК РФ, криминализировав сам факт занятия высшего положения в преступной иерархии (ст. 210.1 УК РФ), запретили рассматривать уголовные дела, возбуждаемые по данной статье, с участием присяжных, установили административный надзор за освобождаемыми лидерами преступной среды, добавили им экстремистские статьи УК РФ за пропаганду криминальных ценностей в местах лишения свободы (речь идет о запрещенном общественном движении «Арестантский уклад един»), а также отказали в участии в специальной военной операции на Украине, исключив тем самым условное освобождение.

Настоящее издание содержит анализ всех этапов становления и развития криминальной субкультуры в России, а также структуры преступной иерархии и организационно-правовых мер борьбы с ее лидерами. В приложениях к нему представлены статистика МВД России и Судебного департамента при Верховном Суде РФ, а также отдельные решения Конституционного Суда РФ и Верховного Суда РФ по ст. 210.1 УК РФ.

Проведенное исследование осуществлено во исполнение Стратегии национальной безопасности РФ (утв. Указом Президента РФ от 02.07.2021 № 400) и Концепции общественной безопасности в РФ (утв. Президентом РФ 14.11.2013 № Пр-2685).

Законодательство приводится по состоянию на 1 июля 2024 г.

Для сотрудников законодательных и правоохранительных органов, а также образовательных учреждений юридического профиля.

УДК 343

ББК 67.408+67.51

© Морозов А. С., Сухаренко А. Н., Витовский Я. Д., 2025

© ООО «Проспект», 2025

I. ПРЕДИСЛОВИЕ

12 апреля 2024 г. исполнилось пять лет со дня вступления в силу пропрезидентского Федерального закона от 01.04.2019 № 46-ФЗ1, существенно ужесточившего уголовную ответственность за организованную преступную деятельность, в том числе координируемую «ворами в законе». Данный закон стал полной неожиданностью для воровского сообщества, не подвергавшегося серьезным гонениям со временем упразднения Департамента по борьбе с организованной преступностью и терроризмом (ДБОПиТ) МВД России и его региональных управлений в сентябре 2008 г.2 Тогда функции расформированного Департамента были распределены между сотрудниками подразделений уголовного розыска (ГУУР) и экономической безопасности (ГУЭБиП­К) МВД России.

Несмотря на появление в 2009 г. в ст. 210 УК РФ специальной части 4 (Организация преступного сообщества лицом, занимающим высшее положение в преступной иерархии), влиятельные криминальные лидеры крайне редко привлекались к уголовной ответственности по этому основанию. Рекордсменами по срокам наказания оказались трое «воров в законе»: О. Шаманин «Шаман» (23 года — Архангельск, 2022 г.)3, Г. Углава «Тахи» (18 лет — Чита, 2023 г.)4 и Ю. Пичугин «Пичуга» (пожизненно — Коми, 2023 г.)5. Кстати, лишение свободы за указанное деяние (от 15 до 20 лет или пожизненно) было дополнено крупным штрафом (до 5 млн руб.) с ограничением свободы (до двух лет). Кроме того, упомянутая ч. 4 ст. 210 УК РФ была включена в перечень деяний, за совершение которых при назначении наказания по совокупности преступлений максимальный срок лишения свободы не может превышать 30 лет, а по совокупности приговоров — 35 лет (ч. 5 ст. 56 УК РФ). Ранее ограничения составляли 25 и 30 лет, соответственно. Также суд не сможет назначить условное наказание (п. «а.1» ч. 1 ст. 73 УК РФ) или более мягкий вид наказания (ч. 1 и 3 ст. 64 УК РФ).

Куда болезнее преступный мир воспринял другую новеллу упомянутого Федерального закона — лаконичную ст. 210.1 УК РФ, предусматривающую от 8 от 15 лет колонии с 5-миллионным штрафом лишь за один только криминальный статус! Причем, какой именно нигде не уточнялось (в отличие от Грузии, которая еще в 2005 г. терминологически очертила круг потенциальных фигурантов в отдельно взятом законе6). Данное обстоятельство позволило правоохранительным органам (в лице ФСБ и СК России) не ограничиваться арестом какого-то конкретно. В результате после непродолжительной подготовки и расстановки приоритетов в региональных СИЗО оказались десятки представителей криминальной элиты (от грузинских и армянских «воров в законе» до славянских «положенцев» и «смотрящих»), некоторые из которых уже отбывали наказание.

Несмотря на весьма шаткую доказательственную базу, базирующуюся на свидетельских показаниях (в основном других заключенных и сотрудников МВД/ФСИН России), нелегальной переписке («малявах» и «прогонах»), экспертных заключениях татуировок и жаргона (криминологов и филологов), большинство обвиняемых получили от 8 до 10 лет колонии (зачастую без штрафа). Куда бóльшие сроки назначали «ворам», обвинявшимся в совершении тяжких преступлений (мошенничествах, вымогательствах и убийствах): Р. Хачатрян («Рашид Джамбульский») в Казани — 16 лет7, Р. Исмаилов («Ряшад Гянджинский»)8, А. Торкунов («Турок»)9 и Г. Талыбханлы («Хаджи Бейлаганский»)10 в Москве — по 21 году, О. Медведев («Шишкан») — пожизненно11. Не смутил судей и тот факт, что многие подсудимые были «коронованы» задолго до появления указанной статьи УК РФ или вовсе за рубежом, а некоторые имели семьи или занимались бизнесом (что явно противоречит воровскому кодексу). Примечательно, что никто из участников процедуры коронации на суд для дачи показаний не вызвался, а сам ее факт устанавливался с чьих-то слов. Не ясным остается и механизм возможного отказа лица от имеющегося криминального статуса, порядок которого формально нигде не оговорен.

По данным Генеральной прокуратуры России, за 2020–2023 гг. по ст. 210.1 УК РФ были осуждены 74 человека (34 «вора в законе» и 40 «положенцев»/«смотрящих»). Однако не обошлось и без накладок: за этот период суды (в основном присяжных) оправдали 18 подсудимых. Однако их радость была недолгой: 15 оправдательных приговоров были отменены вышестоящими инстанциями, а один находился в апелляции12. Получается, что прокуратуре не удалось доказать вину всего двоих обвиняемых13. Таким образом, жаргонное обозначение мест лишения свободы — ДНО (Дом наш общий) становится для «воров» и их окружения пророческим!

В ноябре 2023 г. в череде антиворовских уголовных дел появился весьма необычный прецедент. Судебная коллегия по уголовным делам (СКУД) Верховного Суда России (ранее отклонявшая жалобы осужденных «воров») усомнилась в виновности 74-летнего В. Волкова («Волчок»), приговоренного к 8,5 годам в Адыгее. «В приговоре не приведены конкретные функции и полномочия, которые он осуществлял после 12 апреля 2019 г., занимая высшее положение в преступной иерархии, и посредством которых поддерживал свой авторитет и лидерство в преступной среде. Кроме того, не установлено начало исчисления 38-летнего срока (был коронован в январе 1983 г.), в течение которого он выполнял функции «вора в законе». Указанный процессуальный недостаток повлек за собой нарушение его права на защиту, поскольку при таких обстоятельствах он был лишен возможности возражать против предъявленного обвинения», — отметила СКУД в своем определении14. Для сравнения, в июне 2023 г. Мособлсуд приговорил по тем же основаниям к 8 годам колонии строго режима 76-летнего Б. Петрова («Апакела»)15, коронованного в октябре 1965 г. Ни данный факт, ни возраст, ни состояние его здоровья не повлекли за собой отмену приговора. В апреле 2024 г. он скончался в ИК-5 г. Пензы.

Обращает на себя внимание и избирательность правоприменения. Если 58-летнему Ю. Пичугину («Пичуга») ст. 210.1 УК РФ вменили к уже назначенному пожизненному сроку16, то недавно досрочно освобожденному по «состоянию здоровья» 71-летнему З. Калашову («Шакро Молодой»)17 просто зачитали предостережение о законопослушном поведении на свободе. Хотя по идее с него должны были взять расписку об отказе от криминального статуса во избежание дальнейшего уголовного преследования (об этом регулярно говорит на судебных процессах сторона обвинения). Кроме того далеко не все из находившихся в оперативной разработке и покинувших страну «воров в законе» до/после апреля 2019 г. были заочно арестованы и объявлены в международный розыск (хотя их текущее местонахождение зачастую известно из материалов прослушки их сообщников)18.

Полагаем, что в сложившейся ситуации назрела необходимость научного осмысления феномена «воровского сообщества» через приз­му анализа современного состояния криминальной субкультуры России, в том числе в местах лишения свободы. Наряду с этим необходимо проанализировать имеющуюся судебную практику по данной категории дел, особенно в части оправдательных приговоров. В силу закрытости большинства судебных процессов над криминальными лидерами о вынесенных приговорах удается узнать из официальных пресс-релизов правоохранительных органов и судов. В этой связи авторы настоящей монографии в виду ведомственной принадлежности смогли впервые собрать и проанализировать вступившие в законную силу приговоры судов, вынесенные в отношении «воров в законе», а также провести Всероссийский опрос сотрудников правоохранительных органов по данной теме, результаты которого представлены в данном издании.

II. РАЗВИТИЕ НОРМ КРИМИНАЛЬНОЙ СУБКУЛЬТУРЫ В РОССИИ С НАЧАЛА XX В. ПО НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ

Нормы криминальной субкультуры, некогда имевшие значение исключительно для лиц, непосредственно работающих с осужденными и лицами, заключенными под стражу (для работников оперативных, режимных, воспитательных и иных служб пенитенциарных учреждений), сегодня ложатся в основу обвинительных заключений следственных органов и приговоров судов, т. е. приобретают уже не квазиправовой, а правовой характер. Так, в качестве обстоятельств, указывающих на причастность лица к совершению преступления, предусмотренного ст. 210.1 УК РФ приговор Саратовского областного суда от 01.06.2021 по делу Асатряна С. Э. содержит следующие положения19: «соблюдение и пропаганда преступных традиций и обычаев, формирование антисоциальных и преступных ценностей в обществе», «наложение запретов на употребление наркотических средств, алкогольных напитков, употребление пищи (объявление голодовок) в отношении лиц, содержащихся в местах принудительной изоляции от общества», пренебрежение общепринятыми нравственно-этическими нормами поведения».

Нормам криминальной субкультуры, как и нормам права, присуще свойство адаптации под изменяющиеся условия окружающей среды: под политические, экономические, социальные и иные процессы, происходящие в обществе и государстве. Некогда «канонические» нормы и традиции преступного мира за минувшее столетие в значительной степени трансформировались: ряд из них утратили силу, некоторые были изменены, появились новые обязанности и запреты, в корне противоречащие ранее существовавшим. В этой связи представляется необходимым установление действующего перечня норм криминальной субкультуры, что невозможно без рассмотрения всех этапов их становления и развития.

«Иванами» в дореволюционный период именовали себя воры, грабители и разбойники, ведущие бродяжнический образ жизни, с целью скрыться от следствия, избежать ответственности за ранее совершенные преступления. Уважительное обращение «бродяга» берет начало именно с Иванов. Криминальный авторитет «Иваны» заслужили благодаря своим морально-волевым, лидерским качествам, тому, что брали на себя вину за преступления, совершенные другими лицами, отстаивали права других заключенных, вступая в открытые конфронтации с администрацией пенитенциарных учреждений, за что нередко отправлялись на каторгу. Они вели аскетичный, практически отшельнический образ жизни, если понадобится, могли отдать последнее другим заключенным. При этом они отличались от других заключенных большей выдержкой, артистичностью, изворотливостью, мгновенной сообразительностью. «Иванам» запрещалось жить в роскоши, иметь любую собственность, брать в руки оружие, выступать свидетелем или потерпевшим. Кроме того, они не могли иметь семью, что исключало возможность какого-либо воздействия на их деятельность через жен или детей»20. Их высокий криминальный статус был обусловлен причинами не материального, а, напротив, этического, «духовного» и морально-нравственного характера. Но действовавшие в их среде правила поведения носили ограниченный характер.

Правила поведения «Иванов» получили широкое распространение благодаря пополнению мест заключения большим числом «политических» заключенных (как правило, из числа интеллигенции), обладавших способностью «кодификации» разрозненных криминальных норм. Политзаключенные, имевшие не антиобщественную, а антигосударственную направленность взглядов, умело использовали уголовников для достижения своих целей. Они дали криминальной среде «воровской закон», представлявший из себя систематизированный свод ранее действовавших норм и правил разрозненных преступных группировок, переориентированный на противодействие «государству красных». В результате, в криминальной среде появилась новая каста — каста «воров», включавшая в себя как бывших белогвардейцев, так и уголовников, уверовавших в новый «закон». Интересным в этой связи представляется тот факт, что карточный долг для представителей криминального мира и по сей день остается «священным», подобно тому, как он являлся священным для дворян и офицеров дореволюционного периода.

Ни одна из существующих теорий происхождения норм криминальной субкультуры не имеет указания на точную дату принятия первого «воровского закона», положившего начало нормотворчеству в криминальной среде, т. к. по справедливому замечанию профессора Ю. А. Реента, «принципиальные изменения в среде осужденных, как правило, не имеют четко очерченных хронологических границ, а происходят эволюционно»21, в связи с чем применительно к историческому анализу криминальной стратификации и норм криминальной субкультуры акцентирование внимания на какой-либо конкретной периодизации не совсем уместно.

В отличие от периодизации официального нормотворчества, связанного с публичной деятельностью государства, криминальное нормотворчество, с одной стороны, не исключает зависимости от событий, происходящих в стране и мире, с другой — имеет собственные условия и причины. Предложенная нами периодизация основана на качественных изменениях норм криминальной субкультуры в определенные периоды истории, безусловно, связанные экономическими и политическими событиями, происходившими в государстве.

Периодизация развития норм криминальной субкультуры может включать в себя следующие этапы:

1) революционный этап (1917–1930 гг.);

2) послереволюционный этап (1930–1941 гг.);

3) период Великой Отечественной войны (1941–1945 гг.);

4) послевоенный период (1945–1960 гг.);

5) период 60-х гг. XX в.;

6) период 70-х гг. XX в.;

7) период 80-х – 90-х гг. XX в.;

8) новейшее время (2000-е гг. – по настоящее время).

Известными отечественными пенитенциаристами в качестве первого этапа развития тюремной субкультуры выделяется «дореволюционный этап»22, что на наш взгляд, неприемлемо в виду того, что такой период является чрезмерно абстрактным и может насчитывать несколько веков вплоть до возникновения государственности на Руси.

С определенной степенью погрешности, можно констатировать, что эволюция норм криминальной субкультуры в качестве единого, общеобязательного свода норм поведения, установленных и охраняемых преступным миром, берет начало в период с 1917 г. по начало 20-х гг. XX в. В этот период произошло формирование первой редакции «воровского закона», которая включала в себя23: запрет трудиться на свободе и в заключении; участвовать в общественной работе; иметь семью; получать оружие из рук властей, служить в армии, милиции, охране пенитенциарных учреждений; выступать свидетелем или потерпевшим по уголовному или гражданскому делу; вступать во взаимоотношения с тюремной администрацией и иными правоохранительными органами, кроме случаев прохождения обвиняемым по уголовному делу; обязанность расплачиваться в случае проигрыша в карты и другие азартные игры; обязанность вносить суммы в так называемый общий «котел» («общак»); обязанность добывать себе средства к существованию исключительно воровством.

В конце 20-х – начале 30-х гг. XX в. под руководством «воров» начинает формироваться оппозиционное движение по отношению к государству и его институтам24. Суть редакции «воровского закона» данного периода была изложена в письме заключенного О. Жукова к К. П. Ворошилову о реорганизации системы лагерей25: равный статус всех «воров», свобода суждения и право голоса независимо от возраста, национальности, количества совершенных преступлений и т. п.; «вор» пользуется привилегиями над остальной массой заключенных: имеет право отнимать у них понравившиеся ему вещи, имеет право на наибольшую часть посылок, передач, полученных другими заключенными, с кухни ему причитается все пожирнее и побольше; неприкосновенность «вора»: лишь «сходка» вправе дать оценку поступкам «вора» и привлечь его к ответственности; работать «вору» можно по возможности и желанию, при этом рекомендуется быть бригадиром (это обусловлено тем, что данная должность позволяла фактически не работать и выводить самому и своим товарищам проценты, паек, зачеты за счет работавших в бригаде людей); запрет работать на должностях нарядчиком, старостой, строить зоны, «запретки», изоляторы; пренебрежение (не запрет) к оседлому образу жизни, работе, к обзаведению семьей; обязанность поддерживать других «воров».

Послереволюционный этап (1930–1941 гг.) был связан с уточнением и детализацией ранее принятых криминальных норм. Так, в 30-е гг. к старым ограничениям добавились новые26: обязанность беспрекословно и безоговорочно поддерживать воровские идеи, проявлять принципиальность к «ворам», их нарушившим. Предательство, даже если оно совершено по причине применения насилия или беспомощного состояния, не могло считаться оправданием; обязанность проявлять честность по отношению к другим «ворам»; обязанность следить за «порядком» в местах лишения свободы, устанавливать власть «воров»; обязанность вовлекать в преступную среду новых надежных лиц, особенно из числа молодежи; обязанность уметь играть в азартные игры (преимущественно, в карты); обязанность выполнять любые действия, направленные на ужесточение режима своего содержания; обязанность быть принципиальным к «ворам», нарушившим воровскую идею; запрет состоять в каких-либо общественных организациях (пионерских, комсомольских, партийных и т. п.); запрет любого рода трудовой деятельности как на свободе, так и в заключении; запрет занимать в зоне административно-хозяйственные должности (нарядчик, мастер, бригадир, дневальный и т. д.); запрет заключения брака, поддержания контактов с родственниками; запрет контактов с сотрудниками правоохранительных органов (кроме случаев, связанных с производством предварительного следствия и осуществления правосудия), выступать в качестве потерпевшего или свидетеля, признавать вину в совершении преступ­лений; запрет оскорбления других «воров»; запрет службы в армии, а также запрет совершения любых действий, направленных на защиту государства; запрет проигрывать свой паек, запрет выигрывать паек у других лиц; запрет совершения убийств, за исключением случаев, связанных с защитой «воровского сообщества» или чести «вора», запрет на хулиганства, изнасилования; получение какой-либо помощи от государства или его представителей; не рекомендовалось вникать в политику, читать газеты.

В период Великой Отечественной войны (1941–1945 гг.) развитие криминальных норм поведения было тесно связано с ожесточенными конфликтами среди осужденных, получившими название «сучья вой­на». В период Великой Отечественной войны часть осужденных из числа «воров» вызвались добровольцами принять участие в боевых действиях, по сути, нарушив строжайший запрет защиты государства «красных» с оружием в руках. На то были разные причины: от патриотических до меркантильных, обусловленных желанием сменить тюремную баланду на армейский паек, заняться мародерством на освобождаемых территориях, совершить побег и т. д. Многие «воры» неплохо проявили себя в боях, продемонстрировали присущие им мужество и отвагу, некоторые из них были награждены орденами и медалями, но при этом лишь немногие нашли себя в мирной жизни. Первые «автоматчики» («красные шапочки») стали возвращаться в места заключения еще в военный период за совершение воинских преступлений, другие — после окончаний войны, вернувшись к своему привычному ремеслу — совершению краж, грабежей и разбоев. С момента поступления в места лишения свободы первых «воров» вернувшихся с фронта, в криминальной среде начинают развиваться внутренние противоречия, которые постепенно перерастают в войну между ворами старой и новой формации, которая получила название «сучья война».

Воровское сообщество разделилось на два противоборствующих лагеря — лиц, придерживавшиеся консервативных взглядов (в том числе, запрета защищать государство с оружием в руках) и «ссученных», считавших, что взять оружие в руки во время войны вполне допустимо. Позиция «воров» заключалось в том, что они были вынуждены претерпевать тяготы и невзгоды, выживать на пониженном пайке питания, заниматься членовредительством (чтобы легально не работать, не быть расстрелянным за отказ от работы), в то время, как «суки» получали армейский паек, ордена и медали от государства, мародерствовали на освобожденных территориях. «Суки», напротив, обвиняли «воров» в «шкурничестве» и трусости. В результате их кровопролитных столкновений, а также обоюдных актов насильственного низложения статуса «вора», численность обоих групп значительно снизилась, но появилась новая каста «воров», не признававших ни первых, ни вторых — «махновцы». Кроме того, в числе «сук», появились такие касты, как «польские воры» (в них входили лица, дошедшие до Польши, а также занимавшиеся предпринимательством). Закон «польских воров» отличался гибкостью и разрешал во время отбывания наказания заниматься любой работой: в должности бригадира, нарядчика, дневального рабочего кухни и т. д., вплоть до бойца самоохраны, им не запрещалось иметь семьи, не преследовалась прошлая служба в армии. Благодаря высокой степени лояльности «сучьего воровского закона», данная каста быстро пополнялась некогда идейными «ворами», а также предателями, полицаями, власовцами, грабителями и убийцами, что ранее было недопустимо27.

Итогом противостояния «воров» старой и новой формации стало принятие компромиссного решения о том, что служба по защите Родины во время войны является допустимой, «воры» приобрели право становиться бригадирами и парикмахерами в период отбывания наказания28.

В послевоенный период (1945–1960 гг.) были внесены следующие изменения в «воровской закон»29: каждый заключенный должен вносить в «общак» не менее 25% своей зарплаты; отдавать «ворам» не менее половины содержимого посылки (передачи) и теплые вещи; заведующие и повара обязаны отдавать «ворам» самые лучшие продукты, а врачи и фельдшера — наркосодержащие медикаменты; все заключенные должны выполнять любое требование «воров» под угрозой смерти.

Период 60-х гг. историки-пенитенциристы небезосновательно называют «периодом затишья». К началу 60-х гг. в пенитенциарных учреждениях осталось лишь 3% численности «воров» довоенного периода. Причинами резкого сокращения их числа стала «сучья война», расстрелы «воров», отказавшихся выполнять законные требования администрации учреждений, развенчание «воров», выполнявших требования администрации лагерей и тем самым нарушивших воровские традиции. В целях пополнения своих рядов «воры» даже пошли на некоторые послабления в области криминальной стратификации осужденных: в круг их приближенных были допущены «фраера», изначально являвшиеся если и не презираемой, то определенно не допускаемой в их ряды категорией осужденных30.

Начиная с 1970-х гг., возрождающаяся каста «воров в законе» резко изменила направленность своих интересов: они стали активно вмешиваться в экономику, контролируя в основном ее теневой сектор31. Многие из них, соблазненные большими доходами при минимальном риске, отошли от прежних криминальных норм и обычаев и стали жить за счет «цеховиков»32.

В «воровском законе» произошли изменения, соответствовавшие «духу времени»: «ворам» разрешалось иметь семью и собственность, а также контактировать с представителями власти в тех случаях, когда это шло на пользу общему делу. Под этим подразумевалась не работа на органы, что считалось неприемлемым, а подкуп и использование их представителей в своих целях. В местах заключения «ворам» разрешалось числиться в рабочих бригадах с условием, что работу за них будут выполнять другие. Им нельзя было без свидетелей общаться с сотрудниками исправительных учреждений33.

Параллельно с развитием союза «цеховиков» и «воров в законе» появляется принципиально новая категория преступников, жертвами которых становились не рядовые граждане и госпредприятия, а обкрадывавшие их лица. Одними из наиболее ярких представителей «воров», укравших у «воров» являлись ныне покойные В. К. Иваньков («Япончик»), Г. А. Корьков («Монгол») и О. В. Квантришвили («Квант»). Они первыми реализовали схему совершения так называемых «беззаявочных преступлений», рассчитанных на то, что преступники, ставшие жертвами разбойных нападений, не будут заявлять о случившемся в милицию. Жертвами их посягательств становились различного рода расхитители социалистической собственности — так называемые «корейки», получившие свое прозвище по имени персонажа произведения И. Ильфа и Е. Петрова «Золотой теленок», а также валютчики, фарцовщики, картежные шулеры, сутенеры и другие правонарушители. С этого времени начинается этап меркантилизации «воровского движения», который окончательно развенчивает миф об их «полноте» (того, что идея дороже денег)34.

В 80-е гг. в «воровском мире» продолжается развитие понимания того, что деньги, коррупционные связи с представителями госорганов являются важнейшим инструментом оказания воздействия на органы правопорядка, а, следовательно — обеспечения собственной безопасности и безопасности подконтрольного преступного сообщества. Некогда «честный вор», живший по первой редакции «воровского закона», не имевший собственности, не сотрудничавший с администрацией мест лишения свободы в новых условиях не смог бы подкрепить свое влияние одними лишь морально-волевыми качествами, требовалось нечто более осязаемое, а именно — способность оказывать влияние не только на представителей «воровского сообщества», но и на иных, окружавших его лиц.

Пришло осознание того, что «традиционный» преступный путь связан с высокими рисками привлечения к уголовной ответственности и относительно низким уровнем дохода. В результате в 80-е гг. под влиянием перемен в обществе изменилась и криминальная элита. Институт «воров в законе» стал постепенно легализоваться. Теперь, не скрывая своего богатства, «воры» стали вкладывать получаемые доходы в легальный бизнес, приобретать недвижимость, акции крупных госпредприятий и организаций35.

Демократические процессы и новая политика СССР начала 90-х гг. XX в. существенно повлияли на развитие норм криминальной субкультуры. В данный период в преступной среде «легализуется» участие в коммерческой деятельности, приватизация собственности, использование средств «общака» в целях развития бизнеса, организация коммерческих банков и финансовых групп. Окончательно узаконен прием в воровскую касту лиц, не соответствующих этому званию (отсутствие судимости, не подходящая статья УК), но имеющих возможность принести воровскому сообществу материальную либо иную выгоду. «Воров», купивших свой статус за деньги, стали именовать «апельсинами». Однако, несмотря на новые тенденции в обретении статуса, главный критерий — преданность «воровскому сообществу» — остался обязательным36.

Для «новых воров» стали приемлемы новые формы преступной деятельности (заказные убийства, похищение, вымогательство, истязание и пытки жертв), а также полулегальной деятельности (открытие охранных агентств и компаний). Они могли проживать в роскоши, иметь счета в банках и заниматься бизнесом. Стало возможным и даже желательным сотрудничество с правоохранительными органами для решения текущих задач (напр., устранение конкурентов). «Старым ворам» это было запрещено под страхом смерти. Воровское сообщество все более тесно стало смыкаться с организованной экономической преступностью. «Воровские директивы» («постановочные письма») стали рассылаться тюремной почтой в качестве программы действий всех осужденных. Как правило, такие письма подписывались не одним, а группой «воров». В преступной среде «ворами» был выдвинут лозунг: «на подкуп работников правоохранительных органов денег не жалеть». В этих целях активно использовались средства «общака»37.

Свод правил поведения истинных арестантов рассматриваемого исторического периода можно рассмотреть на примере норм, упоминаемых в нелегальном письме, изъятом в мае 1991 г. в СИЗО города Южно-Сахалинска: «…Прежде всего, справедливость во всех отношениях, что касается нашей жизни, т. е. человеческое, арестантское отношение друг к другу. Никто не вправе бросить человека, живущего этой жизнью. Обязанность каждого интересоваться жизнью ближнего — мужик это или фраер, помочь ему, если он этого заслуживает. А заслуживает это тот, кто живет нашей жизнью и добросовестно относится к нашему делу. В этой жизни мы Братья. Обращаться друг к другу словом «Брат». «Вор в законе» — это человек чистой кристальной души, живущий воровскими идеями. Везде, всегда и во всем, что касается нашей жизни, последнее слово за ним. «Фраер» — человек, отстаивающий идеи воров, живущий воровскими законами. «Мужик» — это честный, трудолюбивый человек, оплот и фундамент нашей жизни. Без мужика не будет ничего, об этом надо помнить всегда. Раз мы за справедливость, то в жизни каждому из нас должно быть отведено свое место, свои права. Воровская постановка запрещает применение ножей, разборки в нетрезвом состоянии. Интриган — самый опасный человек. Для тех, кто страдает за наше дело, необходима помощь — «общак». Собирают его добровольно — каждый по возможности вносит свою долю. Для порядочных арестантов тариф равен 20% от всего, что имеет в зоне (игра, посылки, перепродажа и т. п.). Фонд распределяется нуждающимся — помещение камерного типа, штрафной изолятор, тюрьма, больницы, этапы. За справедливым распределением следит вор, в его отсутствие — ответственный за зону. Все вопросы, касающиеся Братвы, решать сообща, но последнее слово за вором…»38.

«Лихие девяностые» ознаменовались появлением нового вида организованных преступных формирований, так называемых «бригад». Произошло разделение сфер влияния — «воры» имели влияние в местах заключения, «бригадиры» — властвовали на свободе, нередко имея поддержку со стороны бизнесменов и высокопоставленных чиновников. И те и другие время от времени оказывались на территории друг друга: члены организованных преступных формирований — в местах заключения, «воры» — на свободе, что обусловило необходимость нахождения компромисса в их взглядах и образе жизни. В итоге «ворам» пришлось наверстывать упущенное лидерство за счет изменения «воровского закона» в сторону либерализации своих предписаний39. Несколько видоизменились требования к лицам, претендующим на воровской титул: претендент не обязан иметь опыт отбывания наказания в местах лишения свободы, более того, положительно оценивается удачливость кандидата, способность совершать преступления и уклоняться от наказания; допускается коронация лиц, совершивших преступления против личности (убийство, причинение тяжкого вреда здоровью, грабеж, разбой и др.); «коронация» может проходить не только в местах заключения, но и на свободе; наркомания, если она не мешает осуществлять руководство преступным сообществом, не является препятствием к приобретению данного статуса.

Сравнительный анализ норм криминальной субкультуры на различных этапах их развития демонстрирует, с одной стороны, их адаптивность к изменяющимся общественным отношениям, что свойственно и нормам права, а с другой — подмену одних норм другими в угоду не преступного мира в целом, а лишь малой его части — «воров в законе». Категорический императив «нельзя» сегодня заменяется диспозитивом «нельзя, но если очень хочется, то можно». Принципиальные изменения произошли в природе лидерства лиц, занимающих высшее положение в преступной иерархии: первые «воры» заслужили свой статус не формальным противодействием сотрудникам мест заключения, а противодействием, направленным на защиту интересов преступного сообщества, за самоотверженность и, в некотором смысле, самопожертвование. Нарушение режима содержания, и, как следствие, направление на каторгу, не было самоцелью, а являлось следствием защиты прав других заключенных. Сегодня, напротив, совершение дисциплинарных проступков и, как следствие, водворение в ШИЗО, ПКТ, ЕПКТ, одиночную камеру, является самоцелью, одним из элементов «карьерного роста» в системе криминальной стратификации, без какой-либо необходимости защиты прав иных осужденных и лиц, заключенных под стражу.

Действующие сегодня нормы криминальной субкультуры стали представлять собой сплав обычаев и традиций «первого воровского закона» и правил поведения новейшего времени, обусловленных появлением рыночной экономики. Обычаи и традиции переплетаются с ежедневно издаваемыми указаниями «воров», вызванными какими-либо конкретными ситуациями: развенчанием из коллег посредством физического воздействия со стороны представителей правоохранительных органов, а также иных осужденных и подследственных, сотрудничающих с ними.

Основным принципом функционирования преступной среды стал принцип извлечения прибыли. До тех пор, пока «вор» («положенец», «смотрящий») должным образом выполняет свои функции и подконтрольные ему лица имеют достаток и находятся в безопасности, перестают иметь значение такие некогда категорические запреты, как: запрет иметь семью, заниматься наркоманией, совершать порицаемые в преступной среде поступки, сотрудничать с правоохранительными органами, заниматься предпринимательством или работать.

Одним из главных принципов функционирования «воровского сообщества» на современном этапе является конспиративность. Проводя аналогию с тактикой ведения войны в средние века, когда лидер был в первых рядах и нередко погибал, и сегодня, когда полководец, представляющий особую ценность в силу того, что обладает комплексом специальных познаний, наблюдает за боем из укрытия. Как показывает практика, многие «воры» не принимают активного участия в противоправных действиях, опасаясь привлечения к уголовной ответственности. Отбывая наказание или оставаясь на свободе, они не являются исполнителями конкретных преступлений, а выполняют роль их организаторов, используя для их осуществления иных представителей преступного мира («быки», «торпеды»)40.

Преступная среда осознала необходимость сохранения своих «полководцев», благодаря которым и обеспечивается ее благополучие и безопасность. Принцип конспиративности лежит в основе возникновения ряда исключений из некогда незыблемых правил поведения. Современный «вор в законе» может не иметь наколок (татуировок), демонстрирующих его причастность к воровской элите, может публично заявлять о своей непричастности к «воровскому сообществу», убрать камеру и выполнить иные действия, противоречащие его статусу41.

Основные различия нового «воровского закона» от старого заключаются в следующем42:

1. Если раньше для признания «вором в законе» было необходимо отбыть срок наказания в виде лишения свободы, проявить себя там, то сейчас это не обязательно. Наличие у кандидата судимости перестало быть неотъемлемым атрибутом «воровского звания».

2. «Новые воры» могут купить себе титул на сходке за деньги, в то время, как раньше человек мог быть коронован только если он жил как «вор»: совершал определенные преступления, соблюдал «воровские традиции». «Воры в законе» нового поколения основную цель своей деятельности видят в «добывании» денег и материальных благ.

3. Для «новых воров» разрешены и новые формы преступной деятельности, прежде всего предпринимательство («барыжничество»), ранее презираемое «ворами». Распространенным среди них также является мошенничество в финансово-кредитной сфере, создание фиктивных коммерческих предприятий, похищение людей и др. Для «старых воров» основной вид заработка — карманные и квартирные кражи.

4. «Новые воры в законе» часто пользуются «общаком» в личных целях, участвуют в бизнесе, имеют дорогостоящую недвижимость, в том числе за рубежом, престижные автомашины, не приветствуют аскетизм.

5. Для «новых воров» допустимо сотрудничество с представителями правоохранительных органов. «Вору в законе», «положенцу» и «смотрящему» сейчас допустимо по прибытии в колонию идти на сближение с администрацией (в известных пределах), так как некоторые их интересы совпадают (недопустимость драк, бунтов, выполнение производственного плана и др.). Видимость сотрудничества создается авторитетами для того, чтобы они не изолировались от общей массы осужденных в ШИЗО, ПКТ, ЕПКТ, больше находились в зоне (общежитиях) среди других осужденных («братвы») и своим присутствием могли влиять на скрытые от администрации процессы в коллективах, придавая им отрицательную направленность, нейтрализуя меры воспитательного и оперативно-режимного воздействия на спецконтингент.

6. «Новые воры в законе» все чаще стараются взаимодействовать не с рядовыми сотрудниками правоохранительных органов, а с высокопоставленными чиновниками: начальниками исправительных учреждений и следственных изоляторов, руководителями управлений ФСИН, МВД и СК России, а также прокурорами.

7. «Новые воры в законе» участвуют в политической жизни страны, как непосредственно, так и опосредованно: они лоббируют свои кандидатуры для избрания в депутаты и главы региональных администраций; а также спонсируют перспективную молодежь, оплачивают ее обучение в престижных вузах страны, продвигают своих людей по карьерной лестнице.

8. «Новым ворам в законе» разрешается иметь семью и детей.

То, что раньше считалось поступком, не совместимым с «воровским статусом», сейчас в порядке вещей. Лидеры преступной среды готовы нарушить любой «воровской закон», если это им выгодно: стать агентом оперативного работника учреждения УИС, МВД или ФСБ России («стукачом»), организовать кражу продуктов питания из столовой для осужденных, в целях обеспечить ими себя и свое окружение («скрысятничать»), пойти на условно-досрочное освобождение, организовать или лично совершить убийство другого «вора в законе» и т. д.43

Исторический анализ эволюции норм криминальной субкультуры позволил сделать следующие выводы:

Содержание норм криминальной субкультуры в конкретный исторический период являлось отражением действовавших правовых норм, экономических, социальных, и культурных особенностей развития государства и общества.

Изменение норм криминальной субкультуры во многом носит приспособленческий характер, направленный на нивелирование усилий государства по привлечению представителей криминального мира к уголовной ответственности.

В настоящее время изменилась сама природа норм криминальной субкультуры: из идеологических императивных принципов они превратились в эгоистические правила поведения, формируемые лицами, занимающими высшее положение в преступной иерархии в целях обеспечения собственного благосостояния.

III. СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ ПРЕСТУПНОЙ ИЕРАРХИИ В МЕСТАХ ЛИШЕНИЯ СВОБОДЫ

Появление в Уголовном кодексе РФ ст. 210.1 («Занятие высшего положения в преступной иерархии») в 2019 г. положило начало правовому регулированию общественных отношений в сфере криминальной субкультуры, а именно преступной иерархии. Преступная иерархия, как и всякая социальная иерархия, имеет высшее, среднее и низшее звено. Признание государством факта наличия преступной иерархии в целом и лиц, занимающих в ней высшее положение, в частности, позволяет сделать вывод о признании и иных звеньев преступной иерархии, а именно, лиц, занимающих в ней среднее и низшее положение. Отсутствие юридической ответственности за занятие среднего и низшего положения в преступной иерархии может говорить лишь о том, что в настоящее время такое положение не воспринимается законодателем как общественно-опасное и требующее введения правовых ограничений.

С социологической точки зрения иерархическое строение общества является неотъемлемым условием его существования44. Любой социум стремится к распределению внутригрупповых ролей, разделению членов группы в зависимости не только от объема их формально-властных полномочий, но и от их неформального статуса в коллективе. Неформальное перераспределение социальных ролей обусловлено, как правило, морально-волевыми, лидерскими, физическими и иными качествами каждого отдельного члена данного социума. Следствием этого является градационная шкала членов такого социума от лидеров до «аутсайдеров».

Социальная трехзвенная иерархия предопределяет наличие в ней высшего, среднего и низшего уровней (страт). В самом общем виде такое трехзвенное деление характерно и для социума осужденных, содержащихся в местах лишения свободы. Однако, ввиду того, что социальная палитра различных неформальных групп и категорий осужденных весьма многообразна, каждый из трех уровней страт имеет свое деление на подкатегории, в зависимости от степени притязаний лиц, в них входящих и от их неформального статуса в преступной среде. «Даже в мелочах повседневной жизни стратификационные различия представителей разных тюремных каст соблюдаются неуклонно»45.

Прежде чем перейти к анализу содержания каждой из трех страт иерархии осужденных, необходимо сделать ряд существенных оговорок.

Первое. В зависимости от вида исправительного учреждения, его территориальной расположенности, сложившихся в нем неформальных субкультурных традиций и устоев выделяются различные подкатегории внутри каждой из страт преступной иерархии, характерные только для этого исправительного учреждения.

Второе. В некоторых случаях лица, находящиеся в более низкой страте, не уступают по степени своего влияния на других осужденных, лицам из более высокой страты.

Третье. Современное состояние преступной идеологии характеризуется высокой степенью девальвации традиционных субкультурных ценностей, что находит свое выражение в значительном расширении границ дозволенного. Во многом это обусловлено всеобщей коммерциализацией преступного мира, в том числе, и в местах лишения свободы. Материальная выгода и личное благополучие начинают превалировать в системе криминальных ценностей.

Схематично, преступная иерархия в местах лишения свободы выглядит следующим образом (стрелками выделено направление возможного движения неформальных социальных лифтов) (см. рис. 1).

В группе лидеров преступной среды выделяются «воры в законе» и подчиняющиеся им «блатные». Из числа «блатных» выделяются «положенцы», «бродяги», «смотрящие» за различными объектами и направлениями преступной деятельности.

Если встретить «вора», содержащегося в исправительном учреждении, можно достаточно редко (ввиду их относительной малочисленности, по сравнению с остальным спецконтингентом и политикой администрации по их непременной изоляции в ПКТ, ЕПКТ и на тюремный режим), «положенец» всегда в единственном числе, «смотрящих» — несколько человек, то «блатные» представляют самую многочисленную часть высшей страты преступной иерархии в местах лишения свободы.

По своей сути, «блатные» — это «идейные» уголовники, профессиональные преступники, которые строго придерживаются в своей жизни неформальных норм-«понятий», являющихся основным регулятором общественных отношений в криминальной среде.

Рис. 1

В средней стратификационной группе можно выделить следующие категории:

— «приблатненные», («двигающиеся», «стремящиеся» («стремяги»), «шестерки», «торпеды», «быки»);

— «мужики».

«Приблатненные» характеризуются тем, что они так или иначе приближены к миру «блатных». Их можно назвать своеобразной прослойкой между стратами «мужиков» и «блатных». В большинстве своем эти лица являются выходцами из категории бывшей уличной шпаны. Как правило, это дети из неблагополучных семей. Они составляют «свиту» блатных. Своим поведением и образом жизни они демонстрируют приверженность к «правильным понятиям» и «воровской» субкультуре.

«Шестерки» занимаются тем, что прислуживают «блатным». Взамен они получают возможность неплохо питаться, иметь сигареты и, что немаловажно, защиту от любой агрессии со стороны других осужденных. Необходимо отметить, что «шестерки» сами себя так не называют и предпочитают именовать себя «двигающимися».

«Торпеды» являются исполнителями решений «блатных» и других вышестоящих по иерархической лестнице категорий преступников: «воров», «положенцев» и «смотрящих». В основном ими становятся осужденные, проигравшиеся в карты и отрабатывающие таким образом свой карточный долг, либо допустившие какой-либо поступок («запоровшие косяк»), несовместимый с тюремными нормами — «понятиями».

«Быки» («солдаты») выполняют роль телохранителей «блатных» и других вышестоящих категорий осужденных. Обычно их задействуют там, где необходимо применение грубой физической силы. Им часто поручают приведение в действие «приговоров» в отношении осужденных. В этом их функции пересекаются с функциями «торпед». «Быки» не принимают самостоятельных решений. Их задача не думать, а выполнять. «Бык трелевочный» — физически очень сильный, но умственно недалекий человек.

Необходимо отметить, что категория «приблатненные» относительно малочисленна, по сравнению с основной массой средней стратификационной группы, которую составляют «мужики».

С точки зрения морали преступного мира, принадлежать к категории «мужиков» в местах лишения свободы, не почетно, но и не зазорно. В своем большинстве это «нейтральная» масса осужденных, составляющая преобладающее большинство населения мест лишения свободы.

«Мужики» работают на производстве, выполняют требования администрации исправительного учреждения и, в то же время, соблюдают неформальные нормы — «понятия», являющиеся основным правовым регулятором в преступной среде. В том случае, если требования администрации идут вразрез с «понятиями», «мужики» выбирают последние и поступают в соответствии с ними. Понимая это и не желая настраивать против себя «мужиков», администрация старается не выдвигать по отношению к ним требования, идущие вразрез с «понятиями».

Среди «мужиков» могут встречаться следующие подгруппы:

— «воровские мужики» (относительно малочисленная, практически исчезающая группа авторитетных «мужиков», к мнению которых прислушиваются даже «блатные»).

— «мужики», выполняющие функции «смотрящего» за различными объектами и направлениями деятельности;

— «мужик с моментом» («мужики», статус которых поколеблен якобы имевшими место недостойными поступками, но окончательного вердикта, по которым не вынесено, в силу различных обстоятельств).

Низший уровень криминальной иерархии представлен двумя большими стратификационными подгруппами: «красные» («козлы») и «обиженные».

Подгруппа «красные» представлена осужденными, занимающими различные низовые административно-хозяйственные должности в исправительных учреждениях.

Среди «красных» существует строго определенная иерархия, обусловленная степенью их «приближенности» к администрации исправительного учреждения и наличием в их распоряжении определенного административного ресурса.

По степени внутригрупповой иерархии от высшего звена к нижнему, это могут быть дневальные по штабу, старшие дневальные отрядов (завхозы), старшие дневальные комнаты свиданий и передач, нарядчики, бригадиры, дневальные в отрядах, санитары, работники пищеблока, работники банно-прачечного комплекса, парикмахеры, разнорабочие.

Среди «красных» выделяется подкатегория «шерстяные». Как правило, это осужденные, ранее принадлежавшие к страте «блатных» и изгнанные оттуда за совершение каких-либо серьезных проступков, согласно неформальным нормам-«понятиям». «Шерстяные» — это «идейные» противники «блатных». Их антагонизм с «блатными» проявляется в том, что они создают им «проблемы» вне зависимости от распоряжений администраций и поставленных перед ними задач.

Существует и такая подкатегория, как «красные под вопросом». Они занимают промежуточное место между «красными» и «обиженными». К ним относятся лица, совершившие неблаговидные проступки такого характера, как: дружил с обиженным на свободе; совершал половые извращения под действием наркотиков; избивал «по беспределу» или совершал иные насильственные действия в отношении осужденных в карантине и т. п.

На более низкой иерархической ступени нежели «красные» («козлы»), располагается подгруппа «чертей», «чушков», «фуфлыжников», «гадов».

«Черт» — человек, занимающий одну из самых нижних ступеней в неформальной иерархии заключенных (ниже — только «чушки» и «обиженные»). Черт отличается невыдержанностью своих моральных принципов, безответственностью в поведении и неопрятным внешним видом.

Чушок — представитель группы с низким социальным статусом в неформальной иерархии заключенных (ниже по статусу только «обиженные»). Их заставляют делать грязную работу, связанную с уборкой помещений и территории. Чаще всего это люди неприспособленные (по разным причинам) к жизни в тюрьме, не способные оказать сопротивление, постоять за себя, равнодушные ко всему. Их основной отличительный признак — запущенный внешний вид. Слово «чушок» чаще используется в воспитательных колониях.

«Фуфлыжник» — человек, давший обязательство и не выполнивший его. В настоящее время к «фуфлыжникам» относятся лица, проигравшие в карты и не вернувшие карточный долг.

«Гад» — человек совершивший преступление согласно неформальным нормам-«понятиям» («крысятничество», «беспредел» по отношению к другим осужденным и т. п.). Существует неформальная санкция — «спросить, как с гада». Это означает что такого человека каждый «порядочный» арестант, при встрече, обязан сильно избить, искалечить.

«Фуфлыжники» и «гады», в ввиду их малочисленности, отдельную подгруппу не составляют.

Низшую ступень в последней (третьей) стратификационной группе занимают так называемые «обиженные». «Обиженные» подразделяются на три категории. К первой категории относятся те осужденные, кто принял на себя этот статус по собственной воле, без совершения в отношении него каких-либо действий насильственного или оскорбительного характера.

К второй категории «обиженных» относятся осужденные, ранее имевшие более высокий статус в преступной иерархии, но, по каким-либо причинам, определенные решением соответствующих лиц («воров», «положенцев», «смотрящих») в эту категорию. Еще их называют «гашеные».

Третью, самую низшую категорию «обиженных» представляют те осужденные, в отношении которых были совершены действия сексуального характера или их ритуальная имитация, обливание мочой, плевки других обиженных и т. п. Сюда же входят пассивные гомосексуалисты. Ранее эта категория лиц называлась «опущенные», однако в современное время этот термин практически не употребляется. В последнее время, в отношении таких лиц, получил распространение термин «пинч».

Так, в одном из исправительных учреждений Тульской области существует следующая стратификация «обиженных»: «обиженный первой кружки» (принял на себя этот статус добровольно); «обиженный второй кружки» (определенный в эту категорию решением соответствующих представителей высшей криминальной иерархии); «обиженный третьей кружки» (лицо, в отношении которого осуществлен половой акт, пассивный гомосексуалист, «пинч»).

Основания перевода в касту «обиженных» связаны как с поведением лица до отбывания наказания (содержания под стражей), так и с его поведением в период содержания в местах изоляции от общества. Конкретная мера ответственности за нарушение криминально-субкультурных норм поведения зависит от тяжести проступка. Не всякий проступок влечет за собой перевод в касту «обиженных», в ряде случаев за незначительные нарушения наступает ответственность в виде смещения с занимаемой должности «смотрящего», запрет играть в азартные игры, последнее предупреждение и т. п.

Подавляющее большинство «обиженных» самой низшей, третьей категории («третьей кружки» — «пинчей» приобретают свой неформальный социальный статус в период отбывания наказания в воспитательных колониях. Это обусловлено тем, что правила поведения в среде несовершеннолетних преступников отличаются наибольшей жесткостью. Если на взрослых зонах, как правило, наказывают («спрашивают») за умышленные поступки, причиняющие вред преступному сообществу (сотрудничество с администрацией, кражу у своих), либо за образ жизни, причиняющий данному сообществу значительный дискомфорт (нарушение санитарно-гигиенических норм), то в среде несовершеннолетних ответственность наступает даже за неумышленные деяния посредством «объективного вменения». Обиженные выполняют самую грязную работу (уборка санузлов, чистка канализационно-насосных станций и т. п.).

Практика перевода в категорию «обиженных» представляет собой ритуализированные действия, носящие характер агрессивной гомофобии, направленные на поддержание преступной иерархии и, как ни странно, на своеобразное достижение целей общей и частной превенции нарушения неформальных норм тюремного общежития.

Переход в категорию лиц, занимающих низшее положение в преступной иерархии может носить ненасильственный характер, т. е. характер, не связанный с исполнением позорящего ритуала. В данном случае человек самостоятельно и осознанно принимает решение о переходе в данную касту и переносит свои вещи в «петушиный угол», либо подвергается переводу в эту страту за совершение неосознанных действий, грубо нарушающих неформальные нормы и традиции преступного мира. Чаще всего это связано с порядком соблюдения специфических санитарно-гигиенических норм поведения. Так, в камере следственного изолятора, где санитарный узел находится в непосредственной близости от места приема пищи, перевести в категорию «чушков» или даже «обиженных» могут за то, что заключенный начал отправлять естественные надобности в то время, как остальные сокамерники принимают пищу. Или, если после отправления естественных надобностей, заключенный не вымыл руки надлежащим образом и сел за общий стол принимать пищу.

Психолого-криминологический портрет лиц, занимающих низшее положение в преступной иерархии, имеет весьма противоречивый характер. Наряду с покорностью и исполнительностью по отношению к представителям других, вышестоящих тюремных каст, «обиженные» характеризуются эгоистичностью, раздражительностью и нетерпимостью ограничения своих прав со стороны иных «обиженных», сохраняя при этом внутригрупповую субординацию.

Учеными Н. Д. Узловым и С. Ш. Араслановым выявлены следующие психологические характеристики «обиженных» — недоверчивость в отношениях с окружающими, недовольство другими, подозрительность, неспособность принимать самостоятельные решения46.

Категория «обиженных», на сегодняшний день, остается одной из самых малоизученных категорий осужденных, что связано, во-первых, с латентностью процессов, происходящих в криминальной среде в целом, во-вторых, с табуированностью вопросов сексуального характера, лежащих в основе детерминации причин, обусловливающих существование рассматриваемых представителей криминального мира. При этом данный вопрос все больше приобретает свою актуальность в аспекте предотвращения и пресечения преступлений против половой свободы и половой неприкосновенности личности в учреждениях уголовно-исполнительной системы, профилактики иных правонарушений, присущих различным стратификационным группам осужденных.

В местах лишения свободы каждый осужденный (заключенный под стражу) имеет свой индивидуальный и четко определенный неформально-правовой «статус», определяемый субкультурными нормами преступного мира — «понятиями». Неформально-правовой «статус» осужденного (заключенного под стражу) является результатом его общественного признания или отрицания в преступной среде и формально закрепляется решением представителя (представителей) высшего уровня криминальной иерархии («вором», «положенцем», «смотрящим», «блатными» на «сходке»). В то же время, в зависимости от «заслуг» или «проступков» перед криминальным сообществом в местах лишения свободы, неформально-правовой «статус» осужденного (заключенного под стражу) может быть изменен путем его перевода в другую стратификационную категорию преступной иерархии (более высшую или более низшую).

IV. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ЛИДЕРОВ КРИМИНАЛЬНОЙ СРЕДЫ

На сегодняшний день в учреждениях исполнения уголовных наказаний существует обособленная категория осужденных, являющихся лидерами криминальной среды — это осужденные, которые выдвигаются на роль неофициальных руководителей в местах лишения свободы и определяют нормы поведения, задачи преступной деятельности, действуя с целью дестабилизации оперативной обстановки, ослабления режима установленного в ИУ, а также с целью воздействия на обстановку в учреждениях извне, то есть путем оказания давления на администрацию с привлечением представителей средств массовой информации, родственников, адвокатов и близких для осужденных людей47. Помимо этого, содержащиеся в исправительных учреждениях лидеры направляют свои силы на консолидацию противоправной деятельности, тем самым подталкивая различные категории осужденных к конфликтам, которые в последствии ведут к дезорганизации деятельности исправительного учреждения.

Но, прежде чем начать рассматривать криминологическую характеристику лидера преступной среды, необходимо определить само понятие «лидер». Само по себе лидерство представляет собой способность оказывать непосредственное влияние, как на коллектив в целом, так и на отдельных индивидов, в частности, направлять их усилия на достижение той или иной цели. Абсолютно в любом организованном коллективе есть формальный лидер, он представляет собой носителя административной власти48. Его задача прежде всего заключается в организации совместного взаимодействия членов коллектива для достижения конкретных целей. Так, к психофизическим качествам лидера как личности относятся:

1) профессиональное восприятие;

2) волевые качества;

3) усиленное внимание;

4) хорошая память;

5) стрессоустойчивость;

6) высокая компетентность и др.

Однако, при всем при этом, чем выше статус лидера в криминальной иерархии, тем больше требований предъявляются к его личности. Так, биография у него должна быть «прозрачной», то есть не запятнана фактами, которые бы могли вызывать сомнения в его авторитете в преступном мире (так, в криминальной среде существует одно незыблемое правило — ничто не забывается, в любой момент может быть извлечено из «архивов истории» и независимо от того сколько прошло времени, будет использовано). Находясь вне мест лишения свободы, эта категория людей не допускает случаев, которые бы могли стать, причиной понижения их статуса, борясь всеми силами, используя любые средства49.

Хочется также отметить, что само по себе лишение свободы, изоляция от внешнего мира влияет на многие стороны личности осужденных. Когда осужденный попадет в такие условия происходит процесс адаптации, на него сразу же начинают оказывать негативное влияние другие осужденные, перед ним стоит выбор стать частью криминального сообщества, либо вести образ жизни такой, который бы способствовал быстрейшему выходу из ИУ. Этот выбор определяет в дальнейшем его мотивационную сферу, его социальные установки.

Осужденные, состоящие в криминальном сообществе, как правило, выполняют определенные функции, что подразумевает его статус в тюремной иерархии.

Как правило, осужденные, которые объединились в одно преступное формирование, имеют внутреннее социально–психологическое состояние, которое проявляется в следующем:

1) полное отрицание к участию в труде;

2) криминогенное поведение, которое можно проследить в проявлении жестокости, вымогательстве, участии в азартных играх, а также совершении таких действий, которые преднамеренно вводят сотрудников ИУ в заблуждение;

3) применение в общении жаргонных фраз, демонстрация криминальных знаний, умений, навыков, проявление криминальных привычек;

4) отрицание своей вины за содеянное, уклонение от ответственности за противоправные деяния.

Если рассматривать такой элемент тюремной субкультуры как разделение осужденных на категории, то тогда необходимо отметить, что уголовная среда представляет собой шесть основных категорий, пять из которых составляют ее профессиональное ядро — это:

1) «воры в законе»;

2) «авторитеты»;

3) «дельцы»;

4) «каталы»;

5) «шестерки».

К непрофессиональным относятся:

1) «мужики»;

2) «пацаны»;

3) «обиженные»;

4) «опущенные».

На сегодняшний день в колониях и тюрьмах отбывают наказание два типа лидеров:

«Старые» лидеры — это такая категория лиц, которая в основном придерживается традиций и обычаев 40-х – 50-х гг. К

...