Применение Конституции Российской Федерации в судебной деятельности

Проблемы теории и практики

Материалы конференции

Всероссийская научно-практическая
конференция
(16 ноября 2023 г.)

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 342.4

ББК 67.400.1

П76

Ответственный редактор кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры трудового, экологического права и гражданского процесса юридического института Кемеровского государственного университета (КемГУ), заместитель директора юридического института Кемеровского государственного университета (КемГУ) по научной работе Е. С. Трезубов.

В сборник по итогам Всероссийской научно-практической конференции вошли материалы судей, работников аппарата суда, ученых, практикующих юристов, аспирантов по актуальным вопросам российского, зарубежного и международного права. Конференция приурочена к 30-летию Конституции Российской Федерации и 80-летию со дня образования Кемеровского областного суда, поэтому опубликованные в настоящем сборнике материалы посвящены проблематике реализации положений Основного Закона России в правоприменительной деятельности.

Для педагогических и практических работников, студентов и аспирантов юридических вузов, всех интересующихся современными проблемами развития права, актуальными вопросами правоприменения и судебной политики, теории и истории права.

УДК 342.4

ББК 67.400.1

© Кемеровский государственный университет (КемГУ), 2024

АКТУАЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ РЕАЛИЗАЦИИ ПРАВА НА СУДЕБНУЮ ЗАЩИТУ В ЧАСТНОМ ПРАВЕ

Некоторые вопросы оценки судом результатов исследований, полученных во внесудебном порядке

Абрамова А. Е.

Аннотация. В статье анализируется доказательственное значение результатов внесудебных исследований, проводимых для целей рассмотрения гражданского дела в судах общей юрисдикции. Выявлены различные подходы в определении правовой природы таких заключений в арбитражном процессе и в гражданском процессе. Делается вывод, что допустимость представления результатов внесудебных исследований в качестве средств доказывания в правоприменительной практике в целом не вызывает сомнений, однако при исследовании и оценке соответствующих доказательств они довольно легко опровергаются, что приводит к необходимости назначения судебной экспертизы.

Ключевые слова: гражданский процесс, доказательства, внесудебное исследование, оценка доказательств, заключение эксперта, письменное доказательство, средства доказывания.

Нередко в рамках гражданского процесса в обоснование своих требований или возражений в соответствии со ст. 56 ГПК РФ лица, участвующие в деле, представляют суду результаты исследований, полученные во внесудебном порядке.

Результаты внесудебных исследований могут быть необходимы истцу, который, в частности, в соответствии с результатами исследований определяет цену иска и в дальнейшем родовую подсудность спора. В свою очередь, ответчик, может представлять результаты внесудебных исследований уже в ходе судебного разбирательства в качестве доказательства в опровержение доводов истца или в подтверждение собственных возражений.

Результаты исследований, полученные во внесудебном либо досудебном порядке, в зависимости от того, передан ли гражданский спор на разрешение в суд, могут быть получены сторонами в различных формах (напр. «заключение эксперта», «заключение специалиста», «отчет об обследовании» и проч.).

Необходимо отметить, что в действующем законодательстве не существует единого нормативного правового акта, устанавливающего требования к содержанию таких «исследований», однако, думается, что их содержание так или иначе сходно с содержанием заключения эксперта, полученного в рамках судебного гражданского процесса.

В частности, стоит сказать, что внесудебный исследовательский акт, равно как и заключение судебного эксперта, часто включает в себя вводную, исследовательскую части и выводы сведущего лица по поставленным вопросам. По своей процессуальной цели оба документа также сходны, поскольку должны давать ответы на вопросы, требующие применения специальных познаний в сфере науки, искусства, техники и т.п.

Однако, сходство содержания двух данных документов не означает, что в случае приобщения документов к материалам гражданского дела при оценке доказательств суд должен оценивать результаты исследований, полученных во внесудебном порядке, и заключение эксперта, руководствуясь одними и теми же нормами, и правилами.

В связи с чем следует отличать результаты исследований, полученные во внесудебном порядке, и заключения эксперта, полученные в ходе судебного процесса, по следующим причинам:

Во-первых, заключение эксперта — это средство доказывания, полученное в ходе судебного разбирательства (ст. ст. 79, 86 ГПК РФ), а результаты внесудебных исследований, могут быть получены сторонами только вне судебного процесса.

Во-вторых, эксперт, привлеченный к участию в деле для цели дачи заключения по вопросам, поставленным судом — это либо аттестованный работник государственного судебно-экспертного учреждения, производящий судебную экспертизу в порядке исполнения своих должностных обязанностей (статья 12 Федерального закона от 31 мая 2001 г. № 73-ФЗ «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации»1), либо лицо, обладающее специальными знаниями в области науки, техники, искусства или ремесла, но не являющееся государственным судебным экспертом, в отношении которого требования Федерального закона «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» не распространяются.

Между тем, лицо, привлеченное одной из сторон для цели дачи внесудебного заключения, как правило, является работником именно негосударственного экспертного учреждения, либо частнопрактикующим специалистом, статус которого отличен от специалиста, привлекаемого в рамках судебного процесса для дачи консультации в порядке статьи 188 ГПК РФ. Тем не менее, в Законе о государственной судебно-экспертной деятельности содержится указание на возможность проведения экспертиз на основании договора с частными лицами (ч. 3 ст. 37 Федерального закона «О государственной экспертной деятельности в Российской Федерации».

Думается, что внесудебное исследование по тому или иному вопросу может провести любое лицо, имеющее специальные познания в сфере землеустройства, техники, искусства и других, требующих специальных познаний. Другой вопрос: насколько результаты данного исследования будут значимы для рассмотрения гражданского дела.

В-третьих, основанием для дачи заключения экспертом в рамках судебного процесса служит определение суда о назначении по делу экспертизы, в то время как для внесудебного исследования основанием является гражданско-правовой договор (напр. договор оказания возмездных услуг).

В этой связи, можно сделать вывод о том, что оба вида доказательств отличаются друг от друга, в первую очередь, тем, что заключение судебного эксперта отвечает требованиям процессуальной формы: производится на основании определения суда о назначении по делу судебной экспертизы, эксперт в обязательном порядке предупреждается об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения, что нельзя сказать про лиц, проводящих внесудебное исследование.

Таким образом, поскольку результаты внесудебных исследований и заключение судебного эксперта имеют формальные отличия, оценка судом результатов внесудебных исследований не может сводиться только лишь к тому, что они не соответствуют требованиям, устанавливаемым к судебному заключению, а лицо, проводившее исследование, не соответствует требованиям, установленным к судебному государственному или негосударственному эксперту.

Так, П. Хлюстов2 полагает, что результаты внесудебных исследований должны иметь доказательственное значение, так как они могут иметь значение для правильного разрешения спора, поэтому суд не может игнорировать внесудебные исследования, «ссылаясь исключительно на формальное различие процедур проведения судебной экспертизы и внесудебного исследования».

В этой связи, среди средств доказывания, которые сходны по своим признакам с результатами внесудебных исследований, можно отметить письменные доказательства (ст. 71 ГПК РФ), к которым относятся документы и материалы содержащие сведения об обстоятельствах, имеющих значение для рассмотрения и разрешения дела, выполненные в любых форме и способом, позволяющими установить достоверность документа.

Однако, по мнению Т. В. Сахновой, использование результатов внесудебных исследований в качестве письменных доказательств порождает аналогию доказательств, что само по себе не решает проблему неопределенности правового статуса внесудебных исследований, но предоставляет возможность использования результатов внесудебных исследований в качестве доказательства по делу3.

Несмотря на это, полагаем, что суд с учетом всех доказательств по делу, должен оценивать результаты исследований, полученных в внесудебном порядке по общим правилам, установленным ст. 67 ГПК РФ, и в частности для письменных доказательств, а значит установить, что акт внесудебного исследования был выполнен компетентным лицом, подписан лицом, имеющим право скреплять документ подписью, содержит все другие неотъемлемые реквизиты данного средства доказывания.

В этой связи можно сделать вывод о том, что результаты внесудебных исследований, оформленные в виде «заключения специалиста» или «заключения эксперта» или в ином виде, будут соответствовать требованиям допустимости (ст. 60 ГПК РФ), относимости (ст. 59 ГПК РФ) и достоверности (ст. 186 ГПК РФ) средств доказывания, в случае, если внесудебное исследование было проведено, а результаты по нему получены без нарушений действующего законодательства, результаты исследований содержат сведения об обстоятельствах гражданского дела, имеющих значение для рассмотрения и разрешения дела, а также при том условии, что лицо, выполнившее внесудебное исследование имело соответствующую квалификацию в той или иной области знаний, в подтверждение чего будут служить документы об образовании, справка о членстве в саморегулируемой организации, сертификаты о дополнительном образовании и т.п.

При данных условиях, результаты исследований, полученные во внесудебном порядке, могут быть оценены судом в совокупности с другими доказательствами, иначе суд вправе не принять результаты внесудебных исследований в качестве доказательства по делу, но суд не может объяснять это тем, что лицо, выполнившее внесудебное исследование, не было предупреждено об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения как судебный эксперт (ч. 2 ст. 80 ГПК РФ), поскольку это противоречит самому существу внесудебного исследования как средства доказывания и на данных лиц не распространяются правила о проведении судебной экспертизы.

Позиция о недопустимости отождествления экспертного заключения и акта внесудебного исследования сформулирована и в п. 13 Постановления Пленума ВАС РФ от 04.04.2014 № 23 «О некоторых вопросах практики применения арбитражными судами законодательства об экспертизе»4, в соответствии с которым заключение эксперта, полученное по результатам проведения внесудебной экспертизы, не могут признаваться экспертными заключениями по рассматриваемому делу. Такое заключение может быть признано судом иным документом, допускаемым в качестве доказательства в соответствии со ст. 89 АПК РФ.

Однако, в отличие от ст. 89 АПК РФ, норма ст. 55 ГПК РФ содержит исчерпывающий перечень средств доказывания, поэтому из имеющегося перечня источников доказательственной информации в гражданском процессе наиболее близким по правовой природе является письменное доказательство. Как было указано выше, в соответствии с ч. 1 ст. 71 ГПК РФ в качестве письменных доказательств допускаются иные документы и материалы содержащие сведения об обстоятельствах, имеющих значение для рассмотрения и разрешения дела. Так, согласно позиции судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РФ по делу № 19-КГ22-42-К55 результаты внесудебных исследований не являются заключением судебного эксперта по смыслу ст. ст. 55 и ст. 79 ГПК РФ: результаты внесудебных исследований, выполненные в любой форме, позволяющей установить достоверность документа, могут быть признаны судом письменными доказательствами, которые подлежат оценке в совокупности с другими доказательствами.

М. А. Фокина6 предлагает квалифицировать материалы несудебной экспертизы в качестве «неформализованных доказательств», но при этом указывает, что порядок представления и исследования неформализованных доказательств должен соответствовать общим правилам представления и исследования доказательств.

Среди авторов имеются различные мнения по поводу отнесения досудебной экспертизы к тому или иному виду средств доказывания: часть авторов полагают, что их следует считать разновидностью письменного доказательства, особенно в контексте ГПК РФ (Н.И. Борискина, П. В. Хлюстов); другие, напротив, считают внесудебные экспертные исследования самостоятельным видом средств доказывания (М.В. Каменков)7.

Материалы судебной практики, позволяют сделать вывод о том, что для установления обстоятельств, включаемых в предмет доказывания, при несогласии лиц, участвующих в деле, с выводами результатов внесудебного исследования, в рамках гражданского судебного разбирательства по инициативе суда или по ходатайству лиц, участвующих в деле, назначается проведение судебной экспертизы, заключениям которой судом отдается предпочтение при оценке доказательств, что полностью согласуется с разъяснениями Пленума Верховного Суда Российской Федерации в п. 14 Постановления от 26.06.2008 № 138 (см. например: Решение Киселевского городского суда Кемеровской области по делу № 2-27/2022 от 11.01.20229, решение Новокузнецкого районного суда Кемеровской области по делу № 2-1/2022 от 25.07.202210, апелляционное определение Кемеровского областного суда по делу № 33-3514/2022 от 14.02.202311).

Как следует из приведенных примеров судебной практики и как отмечается в литературе12, в случаях предоставления одной из сторон результатов внесудебных исследований перед противоположной стороной встает задача по опровержению представленного заключения, которая может быть решена либо посредством назначения судебной экспертизы, либо посредством подготовки другого внесудебного заключения, опровергающего ранее представленное.

Однако, в силу неопределенности правовой природы результатов внесудебных исследований как средства доказывания, суды либо прямо не оценивают их (не отражают результаты оценки в судебном постановлении) либо оценивают результаты внесудебных исследований по общим правилам оценки доказательств по делу.

Оценка судом результатов внесудебных исследований по правилам, применяемым к письменным доказательствам, имеет место в судебной практике, но это обусловлено общими требованиями к оценке доказательств по причине отсутствия специального режима исследования и оценки такого рода доказательств.

Практически неограниченная возможность сторон по формированию доказательственной базы, в частности, с использованием внесудебных «экспертных» заключений, может задавать определенный ориентир и раскрывать фабулу дела, а в отдельных случаях является инструментом намеренного введения суда в заблуждение относительно обстоятельств дела13. В связи с чем, представляется оправданным дополнительная проверка результатов внесудебных исследований путем проведения судебной экспертизы.

Важно отметить, что результаты внесудебных исследований имеют значение для принятия к производству исковых заявлений, содержащих требования имущественного характера, подлежащие оценке, для формирования позиции лиц, участвующих в деле, при доказывании обоснованности их требований и возражений. Однако, роль внесудебных исследований зачастую занижается судами, и при оценке доказательств предпочтение отдается заключению судебного эксперта.

Несмотря на это, некоторые нормативные правовые акты напрямую предусматривают возможность проведения внесудебных исследований (например п. 5 ст. 720, п. 1 ст. 945, п. 2 ст. 1092 ГК РФ; п. 14 ст. 12 Закона об ОСАГО14, абз. 2, 3 п. 5 ст. 18 Закона о защите прав потребителей15), что допускает в качестве средств доказывания по отдельным категориям гражданских дел результаты внесудебных исследований.

В связи с изложенным, считаем, что проблема правого режима результатов внесудебных исследований как доказательства заключается не в их допустимости, а в особенностях исследования и оценки наряду с иными материалами дела. При производстве по гражданскому делу потребуется проверить представленное заключение по итогам внесудебного исследования при наличии у суда и лиц, участвующих в деле, сомнений относительно объективности и достоверности представленного акта внесудебного исследования, беспристрастности лица, его проведшего, состоящего в гражданско-правовых отношениях с заказчиком, который может оказывать влияние на ход и результаты таких исследований. Поскольку в процессе проведения внесудебного исследования лицо применяло специальные познания, для целей проверки его заключения, целесообразно назначение по делу судебной экспертизы либо совершение иных процессуальных действий, способствующих получению достоверных специальных знаний.

Таким образом, несмотря на имеющуюся правовую неопределенность правового режима результатов внесудебных исследований как средства доказывания, полагаем, что не требуется внесения изменений в действующее гражданское процессуальное законодательство, поскольку по своей правовой природе результаты внесудебных исследований как доказательство по делу наиболее сходно с иными письменными доказательствами, правовое регулирование которых предусмотрено ГПК РФ.

Литература

1. Бортникова Н. А. Внесудебные экспертные исследования (досудебная экспертиза) // СПС «КонсультантПлюс», 2023.

2. Галяух Е. А., Голубенко К. А. Досудебная экспертиза как доказательство в цивилистическом процессе России // Вестник гражданского процесса. 2023. Т. 13. № 2. С. 154–178. DOI: 10.24031/2226-0781-2023-13-2-154-178.

3. Курс доказательственного права: Гражданский процесс. Арбитражный процесс. Административное судопроизводство / С. Ф. Афанасьев, О. В. Баулин, И. Н. Лукьянова и др.; под ред. М. А. Фокиной. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Статут, 2019. 656 с.

4. Сахнова Т. В. Судебная экспертиза. М.: Городец, 1999. 367 с.

5. Фокина М. А. Механизм доказывания по гражданским делам: теоретико-прикладные проблемы: монография. М.: Новый индекс, 2010. 621 с.

6. Хлюстов П. Внесудебная экспертиза в гражданском и арбитражном процессах // ЭЖ-Юрист. 2016. № 8. С. 4.

Сведения об авторе

Абрамова Алина Евгеньевна — магистрант юридического института Кемеровского государственного университета, г. Кемерово, юрист в «Центре юридической поддержки и кадастра» ИП Сукиасян И. А., г. Новокузнецк Кемеровской области.

E-mail: alina_pshenichnikova@inbox.ru

Исторический анализ и актуальные проблемы правовых норм об изменении и расторжении гражданско-правовых договоров

Буймов А. С.

Аннотация. Исследована проблематика такого основания как односторонний отказ с его нюансами и непростым урегулированием. В частности, рассмотрен вопрос соразмерной платы за односторонний отказ, соблюдения баланса интересов сторон. С одной стороны, договаривающиеся стороны вправе предусмотреть выплату, прибегая к действию принципа свободы договора и императивов законодательства, с другой — такая выплата может быть расценена как санкция для отказывающейся стороны, явиться несоразмерной по отношению к цели, ради которой заключался договор. Важной проблемой является оценочный характер изменения обстоятельств, которые повлияют на ход сделки, а именно их существенность. В судебной практике единого мнения по установлению существенности изменений договорных условий нет. Сложно утверждать о необходимости их определения, потому что в каждой ситуации, при конкретном деле те или иные ограничивающие переменные по существенности могут помешать принять справедливый судебный акт в соответствии с верховенством права.

Ключевые слова: обязательственное право, гражданско-правовой договор, секундарное право, односторонний отказ от исполнения обязательства, расторжение договора, невозможность исполнения обязательства, существенное нарушение обязательства стороной.

В дореволюционный период в российском праве присутствовали некоторые нормы, относящиеся к гражданским сделкам16. Например, в Русской правде упоминаются: договоры личного найма (ст. 110 Пространной редакции), хранения (ст. 49). В Судебнике 1497 года добавились договоры купли-продажи (ст. 46), займа (ст. 6)17. Более широкий перечень договоров был предусмотрен Соборным Уложением 1649 года: подряда (ст. 193 гл. 10), залога (ст. 196 гл. 10)18. Институт расторжения и изменения договора в приведенных выше исторических нормах никак не регулировался. В Псковской судной грамоте, а позже, в Соборном Уложении, появилось правило об одностороннем отказе работника от обязательства перед хозяином до срока, на который изначально была заключена сделка между ними (ст. 40)19.

Общим правилом расторжение договора при обоюдной воле сторон стало на период первой половины XIX в. (Свод законов гражданских Российской империи). В одностороннем порядке отказаться от исполнения договора стало возможным при несоблюдении исполнителем своих обязанностей (ст. 216 Положения о казенных подрядах).

В привычном гражданском обиходе России того времени сложились традиции относительно применения обычая20 для регулирования гражданско-правовых отношений и условной феодальной святости договорных правоотношений с их незыблемостью.

Российское экономическое положение в сравнении с европейским прогрессивным в первой половины XIX в. имело разницу примерно в 50 лет.

Значимость института изменения и расторжения договора стала приобретаться к концу XIX в. (речь идет о практике Сената и научных идеях цивилистов того времени таких как К. П. Победоносцев, И. Г. Оршанский, А. Б. Думашевский).

Перед Первой мировой войной был разработан Проект Гражданского уложения, который так и не был принят. Тем не менее, указанный Проект лег в основу первой советской кодификации гражданского права. Нельзя не упомянуть положения Проекта, так как в последующем они сыграли большую роль для современных норм-регуляторов договорных правоотношений.

Так, например, предусматривался односторонний порядок расторжения договора (ст. 1610)21; появился дополнительный срок на исполнение просроченного обязательства для должника. Нарушения должны были иметь весомый характер, чтобы стать причиной для расторжения договора кредитором. Значимым стало то, что предпочтение отдавалось самостоятельному урегулированию спорных моментов расторжения и изменения договора по соглашению сторон.

Новыми оказались моменты относительно того, что были введены условие о предоставлении дополнительного срока для исполнения обязательства и требование весомого нарушения договорных обязательств (ст. 1669–1671). Данные критерии стали значимы для романо-германской правовой семьи того времени, задав начало для будущих норм договорного права. В Проекте Гражданского уложения предлагались изменения и касательно иных видов договоров.

При становлении новой экономической политики регулирование прав по реализации товаров гражданского оборота усиливалось. Предприятию нельзя было отказаться от исполнения договора даже в случае совершения нарушений самим должником22. Было только два варианта, при которых могло произойти расторжение договора: первый — форс-мажор (обстоятельства, не зависящие от должника); второй — в случае соглашения сторон (Гражданский кодекс РФСР 1922 г.). Также действовало правило о двух одновременно имеющих место условиях, при которых возможен односторонний отказ для кредитора: наличие обоснованной утраты интереса кредитора и просрочка исполнения договора должником. Однако, при всем этом, обязательство могло быть прекращено путем заключения соглашения о новации.

Для отдельных видов договоров, например, по условиям ст. 189 ГК РСФСР 1922 г. при непоставке товара у покупателя был выбор: как требовать поставки товара, так и отказаться от исполнения договора с контрагентом. В соответствии со ст. 190 Кодекса было предусмотрено правило и для продавца, что при отказе покупателя принять товар или оплачивать его, первый мог расторгнуть договор.

Со временем институт изменения и расторжения договора стал развиваться посредством, в частности, принятия специальных норм, однако проблемными оставались вопросы момента расторжения договора, последствия расторжения и другие.

Свобода гражданского оборота стала гораздо сложнее при плановой советской экономической политике. На смену привычных договоров пришли хозяйственные. Даже обоюдное согласие о расторжении договора контрагентами стало невозможным. Исключением были договоры, не относящиеся к экономике предприятий, а также, например, в случаях изменения или утраты силы актов планирования народного хозяйства (ст. 233 ГК РСФСР 1964 г.).

В соответствии со ст. 243 при неисполнении обязательств продавцом договора купли-продажи, а именно обязательства передать товар — покупатель правомерно отказывался от договора. Статья 244 закрепляла аналогичное право за продавцом, если покупатель не оплачивал товар. По норме ст. 246 договор расторгался в случае продажи товара с недостатками. О. С. Иоффе писал про двусторонний эффект принципа реального исполнения23 — обязательство по требованию исполнения договора в натуре без возможности отказаться от его исполнения.

Многие авторы того времени указывали, что законодатель сделал практически невозможным изменение договора. Так, например, С. А. Соменков высказывался относительно указанных выше ограничений в ключе невозможности добросовестного кредитора выйти из своего рода кабальных правоотношений с должником, поощряя иждивенческие действия последнего. Несомненно, что такой порядок мог привести к нарушениям установленного плана.

Принципы обязательности и исполнимости (pacta sunt servanda)24, наряду с принципом свободы договора остаются одними из важных принципов гражданского права и в настоящее время. Первые по своей презумпции приводят к тому, что изменения в договоренности неприемлемы, второй же наоборот диспозитивно настраивает на свободу в действиях сторон. Смыслы принципов разнятся, тем самым усложняется их применение к процедурам изменения и расторжения договора.

Обращаясь к ныне действующему Гражданскому кодексу РФ25, можно видеть, что изменение и расторжение договора возможны в трех случаях: по соглашению сторон, если иное не предусмотрено ГК РФ, другими законами или договором, по инициативе одной из сторон и при существенном изменении обстоятельств договорных правоотношений.

Пунктом 2 ст. 450 ГК РФ, предусмотрено, что суд может расторгнуть или изменить договор по инициативе одной из сторон либо при существенном нарушении договора другой стороной (ситуация, когда выгода после совершения сделки будет невозможной и отрицательной), либо при иных обстоятельствах(в соответствии с законом или договором).

Для того, чтобы определить ущерб вызванный существенным нарушением суду необходимо оценить полно и беспристрастно все имеющиеся доказательства по спору (проблема первая)26.

В качестве примера приведем Определение Верховного Суда РФ по делу о расторжении договора подряда на совершение работ по наладке системы охранного видеонаблюдения27. Суд в требовании отказал. Подрядчик к работам преступил после истечения установленного срока исполнения своих обязательств договором. Заказчик решил без соблюдения оговоренного порядка расторжения договора с исполнителем (подрядчиком), — хоть и по основанию не исполнения договора первым, — обратиться за проведением соответствующих работ к иному лицу.

Нарушения по договору установлены не были. Суды по всем правилам ст. 71 АПК РФ, ст. 450–453 ГК РФ, абз. 4 п. 2 ст. 450 ГК РФ оценили имеющиеся доказательства, не выявив оснований для расторжения договора подряда по требованиям истца (заказчика). Доводы истца не подтвердились.

При установлении существенности нарушений суд может апеллировать лишь представленными доказательствами по делу. Определяющим являются условия договора. Например, в Постановлении Арбитражного суда Поволжского округа от 19 января 2016 г. существенным оказалось такое нарушение как — непредоставление документа для контроля целевого использование заемных средств28.

Важно, что определение существенности нарушения зависит от природы конкретного договора. Например, когда клиент банка не сообщил об изменении своих данных, то банк в соответствии с п. 1 и 3 ст. 7 Федерального закона от 07.08.2001 № 115-ФЗ «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма»29 вправе расторгнуть договор банковского счета. В обязанности кредитной организации на протяжении всего периода обслуживания клиента входит его идентификация.

Процессы исследуемого института гражданского права также возможны при существенном изменении обстоятельств сделки. Речь идет о таком случае, при котором стороны не стали бы заключать данный договор или заключили бы его на других условиях — значительно разнящихся с ранее установленными (абз. 2 п. 1 ст. 451 ГК РФ). Инициатору судебной тяжбы придется это доказать и привести четыре обязательных условия, указанных п. 2 ст. 451 ГК РФ.

На практике нет единства мнений, касательно того, что конкретно считать существенными изменениями (вторая проблема).

В споре о расторжении договора аренды нежилого помещения30 арендатор считал, что раз он не имеет достаточного дохода от деятельности своего магазина в период пандемии новой коронавирусной инфекции (COVID-19), то он вправе не платить аренду собственнику.

Судебной коллегией по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации (далее — Судебная коллегия по ЭС ВС РФ) в удовлетворении требования было отказано, так как снижение потока покупателей в супермаркет и выручки в указанный период не подтверждали наличие предусмотренных ст. 451 ГК РФ оснований для расторжения договора. Судом не было усмотрено существенных нарушений интересов владельца магазина.

Также, возможен другой исход практики. Например, относительно довода о финансовом кризисе, как о существенном обстоятельстве для изменения или расторжения договора, зачастую мнения судов разнятся. Вполне справедливо мнение, что договор заключенный в период кризиса не может быть расторгнут со ссылкой на финансовый кризис31. Затронутое цикличное явление в экономической среде сложно предугадать, к тому же предпринимательская деятельность во времена рыночной экономики, — ни для кого не секрет, — это рискованное предприятие, поэтому суды чаще всего не признают финансовый кризис как существенное изменение обстоятельств сделки. Использование законодателем данных широких оценочных понятий затрудняет возможность придерживаться единой правоприменительной практики по делам, связанным с изменением и расторжением договора (проблема третья).

По общему правилу ст. 71 АПК РФ оценка доказательств судом строится на четырех главных регуляторах доказывания: всестороннее, полное, объективное и непосредственное исследование по делу фактов. Отталкиваясь от разъяснений, представленных в Постановлении Пленума ВАС РФ № 16 «О свободе договора и его пределах»32 суд не ограничивается нормой ст. 431 ГК РФ и может толковать условия договора на свое усмотрение свободно. Так, помимо прочего, суд при рассмотрении споров о защите от несправедливых условий, — должен учитывать профессиональный уровень контрагентов, наличие у нового участника договора возможности вести переговоры или заключить аналогичный договор с третьими лицами на иных условиях.

Изменить договор при реальных существенных обстоятельствах удалось в рассматриваемом деле Арбитражным судом Восточно-Сибирского округа 3 октября 2014 г. Одна из сторон договора была ошибочно привлечена к уголовной ответственности, поэтому стало невозможно исполнение договора. Судом был установлен новый порядок исполнения договора33.

Изменение или прекращение договора в судебном порядке становится проще, когда не надо доказывать наличие существенных нарушений по договору. В таком случае необходимо лишь подтверждение присутствия оснований для расторжения или изменения в соответствии с той или иной нормой гражданского законодательства или договора.

Например, по закону даритель может требовать расторжения договора в случае, если обращение одаряемого с подарком (имеющим большую ценность для дарителя) создает угрозу уничтожения подарка; арендодатель может требовать расторжения договора в случае, если арендатор существенно портит имущество или не исполняет обязательства по оплате в соответствии с условиями договора более двух раз.

Проще происходит процедура изменения и расторжения договора, когда основания для этого предусмотрены законодательно, к тому же когда стороны указали их в договоре. Например, в деле об эксплуатации перрона на железной дороге (п. 25 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 11 января 2002 г. № 66) 34. У истца возникла необходимость в связи с увеличением потока пассажиров начать использовать перрон, сданный в аренду ответчику.

Основания изменения или прекращения договора содержатся и в иных законах: ст. 46 Земельного кодекса РФ — пользование земельным участком ненадлежащим образом35; ч. 3 ст. 74.1 Лесного кодекса РФ — изменение количественных и качественных показателей лесного участка, который находится в государственной или муниципальной собственности36 и иные.

Во избежание судебной волокиты контрагентам, в первую очередь, необходимо предусмотреть порядок урегулирования спора и при необходимости воспользоваться медиативными способами регулирования, во вторую очередь, соблюдать досудебный порядок урегулирования. Игнорирование данных юридически-значимых процедур побуждает обратиться в суд (проблема четвертая).

Определением Верховного Суда РФ требование о расторжении договора аренды земельного участка и его возврате оставлено без рассмотрения в связи с несоблюдением досудебной процедуры урегулирования спора, поскольку арендодателем до подачи иска арендатору не направлялось уведомление о необходимости исполнения обязательств37. Истец направил уведомление о расторжении договора контрагенту без подписи. Суд округа расценил данный акт как ненадлежащее уведомление контрагента и несоблюдение досудебного порядка.

Важно упомянуть о норме, посвященной последствиям изменения и расторжения договора. Статья 453 ГК РФ гласит, что при изменении договора обязательства сторон продолжают существовать в измененном виде, а при расторжении — прекращаются, если иное не регламентируется законодательством, договорными правоотношениями или не вытекает из существа обязательства.

Определяюще-сложными существует две ситуации, когда последствия расторжения договора невозможно определить без суда: первая — один из участников нарушает договор, вторая — отсутствует баланс интересов сторон (например, при переплате) (проблема пятая)38.

Так, например, Судебная коллегия по ЭС ВС РФ рассмотрела требование о солидарном взыскании убытков, при котором лизингодатель ссылается на ненадлежащее исполнение лизингополучателем обязательств по внесению лизинговых платежей, обеспеченных договорами поручительства39.

Требование удовлетворено в части, поскольку установлено, что финансовый результат сделки составил убыток для лизингодателя; в остальной части требование оставлено без рассмотрения, поскольку договор поручительства с поручителем-1 был заключен и финансирование по договору выкупного лизинга было предоставлено до возбуждения в отношении поручителя-1 дела о банкротстве, в связи с чем требование подлежало рассмотрению в деле о банкротстве поручителя-1.

С 24.07.2023 дату изменения или прекращения обязательств по договору вправе определять суд, но нельзя установить дату ранее дня, когда возникли основания для изменения либо расторжения соглашения. Нововведение распространяется и на ранее заключенные договоры при том, что к указанной дате обязательства не прекратились и не было соответствующего решения суда40.

Наличие особенностей одностороннего отказа от исполнения договора имеет свои нюансы (проблема шестая). Во-первых, речь идет об абсолютном праве на отказ стороны, во-вторых, отсутствие обязательства для отказывающейся стороны необходимости предотвратить расторжение договора, в-третьих, отсутствие основания для судебной защиты контрагента.

27 апреля 2023г. Определением Судебной коллегии по ЭС ВС РФ было отказано в удовлетворении требования о признании незаконными отказа от договора подряда и предъявления требований по банковским гарантиям, признании прекращенным обязательства по возврату аванса, взысканию расходов41. Подрядчик счел, что заказчик незаконно хочет отказаться от исполнения договора подряда на разработку рабочей документации.

В удовлетворении требования было отказано, ибо в данном случае прекращение договора было связано с нарушениями, допущенными подрядчиком, и, следовательно, подрядчик не мог рассчитывать на компенсацию расходов, которые не были бы предметом оплаты при завершении договора надлежащим исполнением.

В другом споре СКЭС ВС РФ определила, что нижестоящие суды пришли к неверному выводу относительно незаконности условия договора аренды, а именно относительно указанной процедуры расторжения. Исходя из ошибочной трактовки судами положений гражданского законодательства, применительно к основанию одностороннего расторжения договора, суды решили, что оно выступает в качестве санкции.

Напротив, СКЭС ВС РФ, ссылаясь на ст. 421, 310, 450.1, 329 ГК РФ, заключила, что, так как в ст. 619, 620 ГК РФ перечень оснований для досрочного расторжения договора аренды не является закрытым, то стороны вправе определить их самостоятельно. Хоть и в договоре не перечислялись те или иные основания для досрочного расторжения договора, однако содержалась формулировка «по любым другим основаниям», которой оказалось достаточно для суда, чтобы считать, что стороны договора предусмотрели случаи одностороннего отказа от договора, без привязки к законодательству и иным договорам.

Сложная ситуация возникает при наличии обязательства выплаты за односторонний отказ от исполнения договора (проблема седьмая).

Так, Верховный Суд РФ удовлетворил кассационное требование пересмотреть судебные акты о взыскании платы за односторонний отказ от исполнения договора аренды нежилого помещения. Договором был предусмотрен механизм для досрочного немотивированного выхода из сделки, что является законным способом урегулирования договорных правоотношений42.

Предпринимательская деятельность сопряжена с рисками, однако должен обеспечиваться баланс интересов контрагентов. Справедливости ради возможность немотивированного выхода из сделки должна компенсироваться гарантиями для контрагента, но при этом работает правило, что договорные отношения в условиях рыночной экономики должны опираться на принцип свободы договора.

Показательным является дело о выплате в результате одностороннего отказа от договора в полном объеме, при том, что отказ контрагента (ответчика) был обусловлен ненадлежащим исполнением обязательств по договору исполнителем (истцом)43. Заказчик из-за невыполнения графика продаж исполнителем отказался от договора со ссылкой на п. 1 ст. 782 ГК РФ. Исполнитель обратился с иском о взыскании с заказчика на основании договора — 100 тыс. долл. США соответствующими процентами за пользование чужими денежными средствами. Судом были удовлетворены исковые требования на основании: п. 1 ст. 782 ГК РФ (отсутствие запрета о выплате и критерия императивности) и п. 3 Постановления Пленума ВАС РФ № 16 «О свободе договора и его пределах» (стороны вправе установить размер компенсации исполнителю при отказе заказчика от договора).

Таким образом, в течение большого промежутка времени институт расторжения и изменения договора подвергался влиянию определенных стандартов и факторов конкретного исторического периода. Сложности по урегулированию исследуемого института сохраняются и по настоящее время.

Выработка правовых позиций на основании конкретных судебных споров повлечет аккумуляцию имеющейся практики с целью приведения к единообразию. Этот процесс также должен сопровождаться обсуждением и принятием теоретических положений в доктрине права.

Следует упомянуть, что с целью снижения нагрузки на судебную систему необходимо повышать популярность альтернативных регуляторов гражданско-правовых споров, таких как третейское разбирательство и процедура медиации.

Литература

1. Верещагин В. Кризис — форс-мажор? // Ваш партнер-консультант. 2009. № 19 (9285). С. 11.

2. Договоры в социалистическом хозяйстве / отв. ред. О. С. Иоффе. М.: Юридическая литература, 1964. 498 с.

3. Захарова О. Н., Епифанцева Т. Ю. К вопросу о способах расторжения договора // Baikal Research Journal. 2016. № 5. С. 14–21.

4. Кудрявцева Т. Н. Историческое развитие института изменения и расторжения договора // Международный журнал гуманитарных и естественных наук. 2019. № 11-1 (38). С. 168–172. DOI: 10.24411/2500-1000-2019-11725.

5. Бердникова С. А. Памятники средневекового права России: Русская Правда и Псковская судная грамота. Красноярск: Сибирский ин-т бизнеса, управления и психологии, 2006. 146 с.

6. Проект Гражданского уложения / сост. Р. С. Бевзенко, В. А. Хохлов. Тольятти: ВУиТ, 2006. 336 с.

7. Соборное уложение 1649 года: Текст, комментарии / АН СССР, Ин-т истории СССР. Ленинградское отд.; рук. авт. колл. А. Г. Маньков. Л.: Наука, 1987. 448 с.

8. Судебники XV–XVI веков / отв. ред. С. Н. Валк, И. И. Смирнов. — М.: Наука, 1952. 619 с.

9. Усачева К. А. Влияние факта нарушения договора на определение последствий его расторжения // Вестник экономического правосудия Российской Федерации. 2017. № 6. С. 129–158.

10. Чистяков К. Е. Изменение и расторжение гражданско-правового договора: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Томск, 2002. 26 с.

Сведения об авторе

Буймов Артур Сергеевич — магистрант юридического института Кемеровского государственного университета, секретарь судебного заседания Арбитражного суда Кемеровской области, г. Кемерово.

E-mail: cipier42@gmail.com

Защита прав пассажиров легковых такси при причинении вреда их жизни или здоровью

Кирюшина И. В., Коваленко Е. Ю.

Аннотация. Статья посвящена анализу особенностей применения норм действующего законодательства об ответственности за вред, причиненный жизни, здоровью или имуществу пассажира легкового такси вследствие некачественного оказания услуги перевозки. Анализируются существующие механизмы страхования гражданско-правовой ответственности владельца транспортного средства, используемого в качестве такси, позиция Верховного Суда РФ о привлечении к ответственности за вред, причиненный пассажиру такси, владельца агрегатора информации, а также изменения действующего законодательства в указанной сфере.

Ключевые слова: защита прав, ответственность за вред, причиненный жизни или здоровью гражданина, владелец агрегатора информации

Представим ситуацию, гражданин А вызвал через популярный агрегатор такси своей матери. Водитель, неоднократно нарушал правила дорожного движения, что в последствии привело к дорожно-транспортному происшествию. Пассажир такси погиб. Автомобиль принадлежал индивидуальному предпринимателю, а управлял им водитель, на основании трудового договора. Кому в этой ситуации предъявлять иск, и кто будет нести ответственность за вред, причиненный пассажиру?

Согласно общим правилам гражданского законодательства о деликтной ответственности, ответственность за причиненный вред несет непосредственный причинитель вреда (глава 59 Гражданского кодекса Российской Федерации, далее — ГК РФ). Кроме того, пассажир может воспользоваться механизмом, предусмотренных законодательством об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств (далее — ОСАГО).

Существующий сегодня механизм следующий. Пассажир может предъявить требования непосредственно страховой организации, в которой была застрахована гражданско-правовая ответственность владельца такси. При этом следует учитывать, что согласно ст. 7 Федерального закона от 25 апреля 2002 г. № 40-ФЗ «Об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств»44 страховая сумма по договору ОСАГО при причинении вреда жизни и здоровью составляет 500 тыс. рублей. Очевидно, что данная сумма может быть недостаточна для возмещения, особенно если речь идет о смерти пассажира либо утрате им трудоспособности. При превышении размера компенсации вреда жизни и здоровью над страховой суммой пассажир вправе предъявить требование к лицу, застраховавшему свою ответственность (причинителю вреда) — ст. 1072 ГК.

При применении указанных положений действующего законодательства возникает ряд вопросов.

Первый: буквальное толкование указанной нормы указывает на субсидиарную природу обязанности причинителя вреда, застраховавшего свою ответственность, возместить причиненный вред, о чем, в частности, свидетельствует формулировка «в случае, когда страховое возмещение недостаточно для того, чтобы полностью возместить причиненный вред…». Следовательно потерпевший вначале обязан обратиться в страховую организацию и лишь в случае недостаточности страховой выплаты, требовать возмещения разницы с непосредственного причинителя вреда.

Однако такой вывод противоречит общим правилам о возмещении вреда, закрепленным в ст. 1064 ГК РФ, в частности о том, что требование о возмещении вреда может быть предъявлено непосредственно причинителю независимо от того, застрахована ли его ответственность. Следовательно, у потерпевшего должно быть право выбора к кому и в какой последовательности предъявить требование о возмещении причиненного вреда: к непосредственному причинителю или страховой организации.

Аналогичную позицию высказал Верховный Суд РФ в известном определении от 9 января 2018 г. по делу № 5-КГ17-220, указав, что «Из приведенных выше положений статьи 1072 Гражданского кодекса Российской Федерации об обязанности страхователя ответственности возместить за свой счет разницу между страховым возмещением и фактическим размером ущерба не следует, что потерпевший лишен права предъявить требование о возмещении вреда непосредственно к причинителю вреда и обязан обращаться только к избранной причинителем вреда страховой компании»45.

Ранее Верховный Суд РФ высказывал иную точку зрения в п. 35 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 26 декабря 2017 г. № 58 «О применении судами законодательства об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств», подтвердив ее и позднее в п. 63–64 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 8 ноября 2022г. № 31 «О применении судами законодательства об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств»46 . Он указал, что причинитель вреда, застраховавший свою ответственность в порядке обязательного страхования в пользу потерпевшего, возмещает разницу между страховым возмещением и фактическим размером ущерба только в случае, когда надлежащее страховое возмещение является недостаточным для полного возмещения причиненного вреда.

Учитывая неоднозначную позицию Верховного Суда РФ и складывающуюся судебную практику по указанной категории дел, следовало бы прямо закрепить право выбора потерпевшего к кому предъявить иск, указав в ст. 1072 ГК РФ, что наличие договора о страховании ответственности не лишает потерпевшего права предъявить требования о возмещении причиненного вреда непосредственно причинителю. На это указывают и разработчики Концепции развития положений части второй Гражданского кодекса Российской Федерации о договоре страхования47.

Одновременно следует учитывать, что договор о страховании ответственности за причинение вреда всегда заключается в пользу потерпевшего (п. 3 ст. 931 ГК РФ), именно потерпевший, а не страхователь, вправе требовать исполнения договора в свою пользу (ст. 430 ГК).

Второй вопрос: кто именно является надлежащим ответчиком по данной категории споров: водитель такси, владелец такси или служба заказа легкового такси (агрегатор). По общему правилу ответственность за вред несет непосредственный причинитель вреда, в нашем случае — это лицо, управлявшее транспортным средством.

Однако здесь следует учитывать, что, как правило водитель такси — это наемный работник, следовательно логично предположить, что лицом, несущим ответственность за причинение вреда пассажиру в результате ДТП, является владелец такси, с которым водитель состоял в трудовых отношениях.

Верховный Суд РФ в указанном выше определении занял в данном вопросе иную позицию, возложив ответственность за причинение вреда жизни пассажира на владельца агрегатора такси (сервис онлайн-заказа такси).

Понятие владельца агрегатора информации дано в Законе РФ «О защите прав потребителей»48 — это организация независимо от организационно-правовой формы либо индивидуальный предприниматель, которые являются владельцами программы для электронных вычислительных машин и (или) владельцами сайта и (или) страницы сайта в информационно-телекоммуникационной сети «Интернет» и которые предоставляют потребителю в отношении определенного товара (услуги) возможность одновременно ознакомиться с предложением продавца (исполнителя) о заключении договора купли-продажи товара (договора возмездного оказания услуг), заключить с продавцом (исполнителем) договор купли-продажи (договор возмездного оказания услуг), а также произвести предварительную оплату указанного товара (услуги) путем наличных расчетов либо перевода денежных средств владельцу агрегатора в рамках применяемых форм безналичных расчетов в соответствии с п. 3 ст. 16.1 Закона о защите прав потребителей и Федеральным законом от 27 июня 2011 года № 161-ФЗ «О национальной платежной системе».

Агрегатор — это информационный посредник между потребителем и продавцом (лицом, оказывающим услуги). По действующему законодательству сфера его ответственности ограничивается лишь обязанностью предоставления полной и достоверной информации и ответственностью за ненадлежащую информацию. Почему же Верховный Суд РФ счел возможным возложить на владельца агрегатора информации ответственность за причиненный вред?

Согласно материалам дела, между владельцем такси и агрегатором был заключен договор, в соответствии с которым исполнитель обязан осуществлять поиск пассажиров для их перевозки легковым автомобилем заказчика, оказывать заказчику иные предусмотренные договором услуги, а заказчик обязался уплатить агенту оговоренные договором вознаграждения.

По условиям данного договора заказчик обязан производить страхование жизни и здоровья пассажиров автомобиля, перед выходом на линию проводить контроль технического состояния автомобиля и предрейсовый медицинский осмотр. Заказчик самостоятельно отвечает за ущерб, причиненный третьи лицам при перевозке клиентов.

Агрегатор является диспетчерской службой, которая оказывает заказчику информационные услуги: передает заказ, называет рекомендованную стоимость услуги такси, формируемою по тарифам перевозчиков.

По мнению Верховного Суда РФ, суду следовало учитывать положения п. 1 ст. 1005 ГК РФ о том, что по сделке, совершенной агентом с третьи лицом от своего имени и за счет принципала, становится обязанным агент, хотя бы принципал и был назван в сделке или вступил с третьим лицом в непосредственные отношения по исполнению сделки. А по сделке, совершенной агентом с третьим лицом от имени и за счет принципала, права и обязанности возникают непосредственно у принципала.

Как следует из материалов дела, оснований что агрегатор действовал от не от своего имени, а от имени принципала, в данном случае от имени владельца такси, судами не установлено.

С учетом изложенного, ответственность за причиненный в процессе перевозки вред должен нести владелец агрегатора информации, если из обстоятельств заключения договора у добросовестного гражданина-потребителя могло сложиться мнение, что договор перевозки заключается непосредственно с этим лицом (агрегатором), а фактический перевозчик является его работником либо третьим лицом, привлеченным к исполнению обязательств по перевозке. То обстоятельство, что пассажир впоследствии вступил в непосредственные отношения с работником принципала — водителем такси, а также то, что он мог получить информацию о принципале, согласно приведенным выше положениям ст. 1005 ГК РФ само по себе не влияет на обязанности агента, вступившего в отношения с третьим лицом от своего имени.

В уточненном виде приведенные положения нашли отражение в п. 18 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 26 июня 2018 г. № 26 «О некоторых вопросах применения законодательства о договоре перевозки автомобильным транспортом грузов, пассажиров и багажа и о договоре транспортной экспедиции»49. В названном пункте отмечено, что лицо, к которому обращается клиент для заключения договора перевозки пассажиров и багажа, отвечает перед пассажиром за причиненный в процессе перевозки вред, если оно заключило договор перевозки от своего имени либо из обстоятельств заключения договора (например, рекламные вывески, информация на сайте в сети Интернет, переписка сторон при заключении договора и т.п.) у добросовестного гражданина-потребителя могло сложиться мнение, что договор перевозки заключается непосредственно с этим лицом, а фактический перевозчик является его работником либо третьим лицом, привлеченным к исполнению обязательств по перевозке (п. 3 ст. 307, ст. 403 ГК РФ, ст. 8, 9 Закона о защите прав потребителя).

Таким образом, при решении вопроса о том, кто именно должен нести ответственность за причиненный пассажиру вред, следует учитывать: от чьего имени действует служба заказа такси, какие отношения складываются между водителем и всеми лицами, прямо или косвенно участвующими при перевозке.

Вступивший в силу с 1 сентября 2023 год Федеральный закон от 29.12.2022 № 580-ФЗ «Об организации перевозок пассажиров и багажа легковым такси в Российской Федерации, о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации и о признании утратившими силу отдельных положений законодательных актов Российской Федерации», так называемый «закон о такси», так же не позволил решить всех проблем защиты прав пассажиров. Он «вывел из тени» агрегаторы, введя понятие «служба заказа такси», предъявив к ним соответствующие требования и определив их ответственность (ст. 29 Закона), оставив, однако множество вопросов. По сути, он закрепил субсидиарную ответственность службы заказа такси и лишь в некоторых случаях прямую либо солидарную50.

В литературе высказано обоснованное мнение, что решением проблемы защиты прав пассажиров такси могло бы стать распространение на перевозки легковыми такси положений Федерального закона от 14 июня 2012 г. № 67-ФЗ «Об обязательном страховании гражданской ответственности перевозчика за причинение вреда жизни, здоровью, имуществу пассажиров и о порядке возмещения такого вреда, причиненного при перевозках пассажиров метрополитеном» (далее, 67-ФЗ)51.

С 01.09.2024 действие указанного закона будет распространяться и на легковые такси52, что должно существенно повысить уровень защищенности пассажиров, учитывая принципиальные отличия договоров страхования в рамках ОСАГО и в рамках страхования ответственности перевозчика по 67-ФЗ, в том числе в части размера возмещения причиненного вреда.

В настоящее же время участники рынка ищут иные механизмы защиты. Так, крупные игроки прибегают к страхованию поездок по программе добровольного страхования жизни и здоровья водителей и пассажиров Однако, учитывая, что действующее законодательство допускает существование отдельных видов договора страхования ответственности по договору (к коим относится и страхование ответственности перевозчика) только в случаях, предусмотренных законом (п. 1 ст. 932 ГК), участники страхового рынка используют другие схожие виды страхования (страхование пассажиров от несчастных случаев), максимально приближая условия страхования по определению размера страхового возмещения к нормативам страховых выплат 67-ФЗ.

Несмотря на вводимые изменения действующего законодательства, преследующие цель усиления защитных механизмов, следует признать некую разрозненность данных мер, не позволяющую в полной мере обеспечить защиту прав и законных интересов пассажиров легкового такси, в том числе при причинении вреда их жизни и здоровью в процессе перевозки.

Литература

1. Каримуллина А. Э. Проблемы компенсации вреда жизни и здоровью пассажиров легкового такси // Транспортное право. 2023. № 2. С. 13–16. DOI: 10.18572/1812-3937-2023-2-13-16.

Сведения об авторах

Кирюшина Ирина Викторовна — к.ю.н., доцент кафедры гражданского права Юридического института Алтайского государственного университета, г. Барнаул.

E-mail: kirushina_ira@mail.ru

Коваленко Екатерина Юрьевна — к.ю.н., доцент кафедры гражданского права Юридического института Алтайского государственного университета, г. Барнаул.

E-mail: ekov_@mail.ru

Реализация принципа процессуальной экономии в административном судопроизводстве на примере главы 22 КАС РФ

Курносенко Е. А.

Аннотация. Статья посвящена исследованию досудебных отношений, возникающих в разрешении споров с судебными приставами-исполнителями, приводится экономическая обоснованность и целесообразность прохождения обязательной процедуры досудебного урегулирования, раскрывается актуальность обозначенной проблемы, приведен сравнительный анализ досудебного урегулирования спора на примере арбитражного и гражданского процессуального законодательства, пути реализации принципа процессуальной экономии в административном судопроизводстве, статистика.

Ключевые слова: Конституция, досудебное урегулирование, процессуальная экономия, эффективность, административное судопроизводство, судебные приставы-исполнители.

Согласно ст. 18 Конституции РФ права и свободы человека и гражданина определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием путем конституционного, гражданского, уголовного, административного судопроизводства.

Статьями 2, 45 Конституции РФ органам государственной власти вменяется задача защиты прав и интересов граждан, из чего следует, что органы власти служат главной цели — обеспечению прав и свобод человека и гражданина.

Конституция РФ гарантирует каждому судебную защиту его прав и свобод и возможность обжалования в суд решений и действий (или бездействия) органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений и должностных лиц (части 1 и 2 ст. 46).

В соответствии со ст. 6 ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации» и в силу требований процессуальных законов, вступившие в законную силу судебные акты являются обязательными для органов государственной власти, органов местного самоуправления, иных органов, организаций, должностных лиц и граждан и подлежат исполнению на всей территории Российской Федерации.

В Постановлении Конституционного Суда РФ от 26 февраля 2010 года № 4-П «По делу о проверке конституционности части второй статьи 392 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан А. А. Дорошка, А. Е. Кота и Е. Ю. Федотовой» указано, что судебная защита, право на которую относится к основным неотчуждаемым правам и свободам человека и одновременно выступает гарантией всех других прав и свобод, не может быть признана действенной, если вынесенный в целях восстановления нарушенных прав судебный акт или акт иного уполномоченного органа своевременно не исполняется53.

Развитие законодательства об исполнительном производстве тесно связано с появлением в России института судебных приставов-исполнителей как должностных лиц органа принудительного исполнения.

Федеральный закон от 21.07.1997 № 118-ФЗ «Об органах принудительного исполнения Российской Федерации» определяет специальный правовой статус судебных приставов — должностных лиц, на которых возложена, в том числе, задача по осуществлению принудительного исполнения судебных актов.

Одним из принципов исполнительного производства является обеспечение эффективной защиты прав, свобод и законных интересов граждан и организаций, своевременное исполнение судебных актов и применение мер принуждения54.

Вопросы исполнительного производства, отнесенные к компетенции судов, разрешаются в соответствии с разделом VII ГПК РФ, регулирующим производство, связанное с исполнением судебных постановлений и постановлений иных органов, разделом VIII КАС РФ, регулирующим рассмотрение процессуальных вопросов, связанных с исполнением судебных актов по административным делам и разрешаемых судами общей юрисдикции, разделом VII АПК РФ, регламентирующим производство по делам, связанным с исполнением судебных актов арбитражных судов55.

Требования об оспаривании постановлений, действий (бездействия) судебных приставов-исполнителей и иных должностных лиц Федеральной службы судебных приставов рассматриваются в порядке, предусмотренном главой 22 КАС РФ, а также в порядке, предусмотренном главой 24 АПК РФ.

К действиям наделенных публичными полномочиями органов и лиц относится их волеизъявление, которое не облечено в форму решения, но может влечь нарушение прав, свобод и законных интересов граждан и организаций или создавать препятствия к их осуществлению. Действия могут совершаться в том числе с использованием информационно-телекоммуникационных технологий, например, посредством размещения информации в сети «Интернет».

К бездействию относится неисполнение (уклонение от исполнения) наделенными публичными полномочиями органом или лицом обязанности, возложенной на него нормативными правовыми и иными актами, определяющими его полномочия (должностными инструкциями, положениями, регламентами, приказами).

КАС РФ введен новый порядок рассмотрения дел, вытекающих из публичных правоотношений (обжалование действий и бездействия госорганов, их должностных лиц, нормативных актов).

В Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 28.06.2022 № 21 «О некоторых вопросах применения судами положений главы 22 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации и главы 24 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации» разъяснено, что в судебном порядке с учетом предусмотренной законом компетенции судов могут быть оспорены решения, действия (бездействие) органов государственной власти, иных государственных органов и органов местного самоуправления, в том числе решения, действия (бездействия) судебного пристава-исполнителя, нарушающие права, свободы и законные интересы административного истца56.

В соответствии с ч. 3 ст. 4 КАС РФ, если для определенной категории административных дел федеральным законом установлен обязательный досудебный порядок урегулирования административного или иного публично-правового спора, обращение в суд возможно после соблюдения такого порядка. Такой порядок установлен, в частности, п. 2 ст. 138 НК РФ, ч. 15 ст. 11 ФЗ «О стандартизации в Российской Федерации», ч. 1 ст. 26 ФЗ «О кадастровой деятельности» (п. 29 Постановления Пленума ВС РФ от 28.06.2022 № 21).

Полагаю, что вопрос развития института досудебного урегулирования и процессуальной экономии времени при защите прав и законных интересов граждан и организаций является сегодня значимым и актуальным.

Процессуальная экономия в качестве принципа административного судопроизводства прямо не закреплена (ст. 6 КАС РФ), однако в силу ст. 10 КАС РФ административное судопроизводство осуществляется в разумный срок.

В юридической энциклопедии процессуальная экономия определяется как принцип судопроизводства, заключающийся в сосредоточении участников процесса на максимальном использовании их процессуальных прав, которые освобождают их от неоправданных формальностей и процедур и тем самым экономят время и уменьшают объем трат на судопроизводство57. Постановлением от 05.02.2007 № 2-П Конституционного Суда РФ процессуальная экономия признана правовым принципом58. Конституционный Суд РФ в Постановлении от 19.07.2011 № 17-П определил, что целью процессуальной экономии является эффективное использование средств процессуальной защиты, сокращение временных и трудовых ресурсов при сохранении уровня процессуальных гарантий59.

В Определении от 17.07.2012 № 1389-О Конституционный Суд РФ указал, что осуществление процессуальных прав должно отвечать требованиям процессуальной эффективности, экономии в использовании средств судебной защиты и тем самым обеспечивать справедливость судебного решения60.

Исходя из положений ч. 1 ст. 218 КАС РФ, гражданин, организация, иные лица могут обратиться в суд с требованиями об оспаривании решений, действий (бездействия) органа государственной власти, органа местного самоуправления, иного органа, организации, наделенных отдельными государственными или иными публичными полномочиями, должностного лица, государственного или муниципального служащего, если полагают, что нарушены или оспорены их права, свободы и законные интересы, созданы препятствия к осуществлению их прав, свобод и реализации законных интересов или на них незаконно возложены какие-либо обязанности. Гражданин, организация, иные лица могут обратиться непосредственно в суд или оспорить решения, действия (бездействие) органа, организации, лица, наделенных государственными или иными публичными полномочиями, в вышестоящие в порядке подчиненности орган, организацию, у вышестоящего в порядке подчиненности лица либо использовать иные внесудебные процедуры урегулирования споров.

Таким образом, законом определен механизм обращения граждан за защитой нарушенных прав либо в вышестоящий орган, либо вышестоящему должностному лицу в порядке подчиненности, либо в суд.

Федеральный закон от 02.10.2007 № 229-ФЗ «Об исполнительном производстве» содержит порядок возбуждения, ведения и окончания исполнительного производства, определяет круг участников исполнительного производства, исполнительные действия, меры принудительного исполнения, порядок обращения взыскания на имущество должника, а также сроки, порядок обжалования постановлений и действий (бездействия) должностных лиц службы судебных приставов-исполнителей.

Задачами исполнительного производства в рассматриваемом случае являются правильное и своевременное исполнение судебных актов в целях защиты нарушенных прав, свобод и законных интересов граждан и организаций (ст. 2 Федерального закона «Об исполнительном производстве»).

Механизм (сроки и порядок) обжалования (оспаривания) постановлений федеральной службы судебных приставов, а также должностных лиц службы судебных приставов, их действий (бездействия), закреплен в гл. 18 Федерального закона «Об исполнительном производстве», включающий подачу жалобы в порядке подчиненности, сроки подачи жалобы, форму и ее содержание, основания для отказа в рассмотрении по существу жалобы, решение по жалобе, порядок оспаривания результатов рассмотрения жалобы61.

Ст. 121 названного федерального закона определено, что постановления Федеральной службы судебных приставов, а также постановления судебного пристава-исполнителя и других должностных лиц службы судебных приставов, их действия (бездействие) по исполнению исполнительного документа могут быть обжалованы сторонами исполнительного производства, иными лицами, чьи права и интересы нарушены такими действиями (бездействием), в порядке подчиненности и оспорены в суде. Постановление, действия (бездействие) главного судебного пристава Российской Федерации могут быть оспорены только в суде.

Действующим механизмом досудебного обжалования предусмотрена возможность обжалования решений, действий (бездействия) должностных лиц в дистанционном формате посредством сервиса федеральной государственной информационной системы «Единый портал государственных и муниципальных услуг (функций)», расположенного в сети Интернет, что следует из ч. 2.1 ст. 14 Закона № 229-ФЗ.

Решения по вопросам исполнительного производства, принимаемые судебным приставом-исполнителем, главным судебным приставом Российской Федерации, главным судебным приставом субъекта (главным судебным приставом субъектов) Российской Федерации, старшим судебным приставом и их заместителями (должностные лица службы судебных приставов) со дня направления (предъявления) исполнительного документа к исполнению, оформляются постановлениями должностного лица службы судебных приставов (ч. 1 ст. 14 Закона № 229-ФЗ).

Постановление судебного пристава-исполнителя или иного должностного лица службы судебных приставов, а также постановление Федеральной службы судебных приставов подлежит исполнению в срок, указанный в соответствующем постановлении, и может быть обжаловано в порядке подчиненности или оспорено в суде (ч. 4 ст. 14 Закона № 229-ФЗ).

Право отменить или изменить не соответствующее требованиям законодательства Российской Федерации решение судебного пристава-исполнителя или иного должностного лица службы судебных приставов предоставлено вышестоящему должностному лицу службы судебных приставов (ч. 5 ст. 14 Закона № 229-ФЗ).

Федеральный закон от 21.07.1997 № 118-ФЗ закрепляет право вышестоящего должностного лица отменить или изменить не соответствующее требованиям законодательства Российской Федерации решение должностного лица в порядке подчиненности62.

Вместе с тем, не соответствующее требованиям законодательства Российской Федерации постановление Федеральной службы судебных приставов может быть отменено или изменено судебным приставом-исполнителем, ведущим исполнительное производство, по которому принято такое постановление, или вышестоящими по отношению к нему должностными лицами службы судебных приставов (ч. 6 ст. 14 Закона № 229-ФЗ).

Таким образом, действующим законодательством определен порядок обжалования актов, действий (бездействий) судебных приставов-исполнителей в порядке подчиненности.

В целях единообразного применения судами положений законодательства о досудебном урегулировании споров, рассматриваемых в порядке гражданского и арбитражного судопроизводства, Пленум Верховного Суда РФ, руководствуясь ст. 126 Конституции РФ, статьями 2 и 5 ФКЗ «О Верховном Суде Российской Федерации», в Постановлении от 22.06.2021 № 18 дал разъяснения, касающиеся досудебного урегулирования спора в гражданском и арбитражном судопроизводстве, указав, что под досудебным урегулированием следует понимать деятельность сторон спора до обращения в суд, осуществляемую ими самостоятельно, что способствует реализации таких задач гражданского и арбитражного судопроизводства, как содействие мирному урегулированию споров63.

В гражданском судопроизводстве досудебный порядок урегулирования спора является обязательным в случаях, предусмотренных федеральным законом (ч. 4 ст. 3 ГПК РФ). В арбитражном судопроизводстве такой порядок является обязательным для споров, возникающих из гражданских правоотношений, в случаях, предусмотренных федеральным законом или договором, а также для споров, возникающих из административных и иных публичных правоотношений, только в случаях, предусмотренных федеральным законом (ч. 5 ст. 4 АПК РФ).

Если досудебное урегулирование спора является обязательным, исполнение данной обязанности выступает условием реализации права лица на обращение в суд (п. 1 ч. 1 ст. 135 ГПК РФ, п. 5 ч. 1 ст. 129 АПК РФ).

Так, например, в налоговом законодательстве закреплен обязательный досудебный порядок урегулирования налоговых споров для решений по камеральным и выездным налоговым проверкам (п. 2 ст. 138 НК РФ), обжаловать решение по результатам налоговой проверки в суд можно только после обращения с жалобой в вышестоящий налоговый орган. Каждый вправе обжаловать решения налогового органа по налоговым проверкам, если, по его мнению, они нарушают его права (ст. 137 НК РФ). Жалоба (апелляционная жалоба) подается в вышестоящий налоговый орган через налоговый орган, чье решение обжалуется (п. 1 ст. 139 НК РФ).

Обращение в суд с административным иском в порядке главы 22 КАС РФ, срок рассмотрения административного иска, вступление судебного акта в законную силу, требует значительных временных затрат для обратившегося лица, и может составлять более двух месяцев без апелляционного обжалования (принятие административного иска к производству суда, рассмотрение административного иска в течение одного месяца, составление мотивированного решения, вступление судебного акта в законную силу).

Однако, ст. 126 Закона № 229-ФЗ срок рассмотрения жалоб в порядке подчиненности установлен 10 дней с момента ее поступления, что влечет процессуальную экономию средств и времени.

Одним из принципов исполнительного производства, закрепленных в ст. 4 Закона № 229-ФЗ, является своевременность совершения исполнительных действий и применения мер принудительного исполнения. Исполнительные действия и меры принудительного исполнения должны быть осуществлены в установленные сроки, исполнительные действия должны быть исполнены судебным приставом-исполнителем в рабочие дни в 2-месячный срок со дня возбуждения исполнительного производства.

Как неоднократно указывал Конституционный Суд РФ, защита нарушенных прав не может быть признана действенной, если судебный акт своевременно не исполняется, конституционный принцип исполняемости судебного решения не может быть поставлен под сомнение (Постановления КС РФ от 30.07.2001 № 13-П, от 15.01.2002 № 1-П, от 14.05.2003г.№ 8-П, от 14.07.2005 № 8-П)64.

Статистика обращений в Ленинск-Кузнецкий городской суд Кемеровской области по вопросу оспаривания постановлений судебных приставов-исполнителей, действий или бездействия должностных лиц, показывает следующее: в 2021 году в суд поступило административных исков по данной категории дел в количестве 109, в 2022 году поступило 102 административных иска, за 9 месяцев 2023 года поступило 85 административных исков, что составило за указанный период всего 296.

При этом, производство по данным административным делам прекращено в 133 случаях в связи с отказом административного истца от исковых требований, в 151 случае отказано в удовлетворении административного иска, что в итоге составило 284, тогда как удовлетворены административные исковые требования в 12 случаях или 4% от поступивших (296).

Изучением дел подобной категории установлено, что мотивацией прекращения либо отказа в удовлетворении административных исковых требований является добровольное устранение административным ответчиком нарушений требований законодательства об исполнительном производстве, выразившееся в отмене постановления об окончании исполнительного производства и возобновлении исполнительного производства, применение мер принуждения к должнику, предусмотренных законом № 229-ФЗ, либо совершение иных исполнительных действий, которых требовал административный истец.

Вместе с тем, заслуживает внимания пример, когда физическое лицо обратилось в суд с административным исковым заявлением к старшему судебному приставу-исполнителю о признании незаконными действий (бездействия) должностного лица службы судебных приставов-исполнителей, выразившихся в ошибочном заполнении реквизитов платежного документа. В ходе судебного разбирательства по делу административный истец отказался от заявленных требований в связи с устранением нарушений его прав, в связи с чем производство по административному делу прекращено.

При этом, судом было установлено, что с жалобами в порядке подчиненности административные истцы не обращались, нарушение прав административных истцов административным ответчиком не оспаривалось.

Заключение. В целях простоты и оперативности принятия мер принудительного исполнения, реализации принципа своевременного исполнительного производства и применения мер принуждения к должнику, тем самым — восстановления нарушенных прав, упрощения порядка обжалования, повышения ответственности должностных лиц службы судебных приставов-исполнителей в ходе исполнительного производства, исключения формального подхода к исполнению судебных решений и снижения нагрузки на судебную систему, устранения внутриведомственных ошибок, видится приемлемым введение механизма обязательного досудебного (или административного) обжалования ненормативных актов, действий (бездействия) судебного пристава — исполнителя.

Представляется, что в случае реализации предложений, изложенных в настоящей работе, законодательное закрепление механизма обязательного досудебного обжалования в порядке подчиненности постановлений, действий (бездействия) судебных приставов-исполнителей будет способствовать реализации принципа процессуальной экономии в административном процессуальном праве, эффективному использованию средств процессуальной защиты, сокращению временных и трудовых ресурсов, сохранению уровня процессуальных гарантий, и обеспечит устойчивое конституционно-правовое развитие российского государства.

Равновесие законодательной, исполнительной и судебной власти проявляется в их реальной, а не формальной способности сдерживать и контролировать друг друга. Защита прав, свобод, законных интересов человека и гражданина обеспечивается как судебными, так и несудебными (административными) органами государственной власти с целью достижения максимального эффекта в управлении обществом.

Литература

1. Прохоров М. Ю. Исполнительное производство в схемах и определениях: учебное пособие: [в 2 ч.]. СПб.: Санкт-Петербургский юридический ин-т (филиал) Ун-та прокуратуры Российской Федерации, 2022. Ч. 1. 63 с.

2. Юридическая энциклопедия / М. Ю. Тихомиров, Л. В. Тихомирова; под ред. М. Ю. Тихомирова. М.: Юринформцентр, 1997. 525 с.

Сведения об авторе

Курносенко Елена Анатольевна — судья Ленинск-Кузнецкого городского суда Кемеровской области, г. Ленинск-Кузнецкий Кемеровской области — Кузбасса.

E-mail: elekurnosen@yandex.ru

Пределы внедрения технологий искусственного интеллекта в третейское разбирательство

Курносов А. А.

Аннотация. Рассматривается возможность внедрения технологий искусственного интеллекта в процессуальную форму третейского разбирательства. Делается вывод о недопустимости на текущий момент замены арбитров на искусственный интеллект и изменение процессуальной формы разрешения спора третейским судом, поскольку консервативные требования к форме и содержанию арбитражного соглашения, состязательному порядку рассмотрения спора и особенностям принятия окончательного решения предопределяют возможность признания и приведения в исполнение арбитражных решений. Стремительно распространяющиеся технологии онлайн-урегулирования или онлайн-разрешения споров в сфере электронной коммерции рассматриваются автором как самостоятельное правовое явление, которое нельзя отождествлять с арбитражем.

Ключевые слова: третейское разбирательство, арбитраж, искусственный интеллект, урегулирование споров онлайн, ODR, альтернативные формы разрешения споров.

В современных условиях цифровые технологии проникают во все сферы правоприменения, меняя классическую форму. Процессуалисты в последнее время особенно активно определяют критерии допустимости применения искусственного интеллекта в цивилистическом процессе и разграничивают категории «электронное судопроизводство» и «электронное правосудие» как внешнее и внутренне содержание юрисдикционной деятельности суда, основанной на применении современных технологий65. Внедрение цифровых ресурсов для оценки доказательств, подготовки текстов постановлений, ускоренного обмена информацией, прогнозирования исхода дела совершенно обоснованно рассматривается как значимый механизм повышения эффективности судопроизводства66. Между тем, полномасштабная замена судьи искусственным интеллектом в любом правопорядке рассматривается как преждевременная и нежелательная в этико-социальном контексте. С. А. Курочкин справедливо утверждает: «если достигается полная защита прав и свобод при минимуме затраченных ресурсов, применение технологий искусственного интеллекта в судебном процессе можно признать социально оправданным»67, поэтому в недалеком будущем искусственный интеллект, ассистирующий судье на всех этапах рассмотрения дела, и уже в существующий отдельных странах68, перерастет в робота-судью как минимум при рассмотрении отдельных категорий требований. Россия также отличается успехами в сфере цифровизации процессуальных отношений. Использование электронного документооборота, ведение электронного дела судом, заполнение шаблонов судебных актов по типу конструктора, использование технологий видеоконференц-связи и веб-конференции, получение информации в автоматическом режиме с использованием систем межведомственного электронного взаимодействия — часть нашей правовой реальности. Не стоит упускать из виду и «Белгородский эксперимент» по алгоритмизированной выдаче судебных приказов о взыскании налоговой задолженности, реализованный в 2021 году69 или внедрение в Амурской области специализированного программного обеспечения, конструктор судебных приказов «Магис», позволяющий в случае подачи в электронном виде заявления о выдаче судебного приказа, при пакетной загрузке данных автоматически формировать проекты судебных документов70. Технология машинного зрения, внедренная в усовершенствованном виде в деятельность мировых судей Амурской области с весны 2023 года, позволяет экономить 60-05% времени на приказное производство71. И хотя в литературе порой даже в отношении приказного производства высказываются позиции о недопустимости полноценной замены судьи искусственным интеллектом72, мы столь категоричный подход не разделяем, учитывая алгоритмизированную процессуальную форму данного вида судопроизводства73. Вероятнее всего для целей соблюдения баланса частных и публичных интересов и обеспечения права на судебную защиту нужно вовсе вывести категории требований приказного производства из судебной подведомственности, и разрешать такого рода требования кредиторов во внесудебных процедурах с сохранением возможности оспаривания решений, но уже в ординарном судебном порядке.

Учитывая общие организационные, юридические и этические сложности внедрения искусственного интеллекта в правосудие, исследователями предлагается внедрение современных технологий в альтернативные формы разрешения споров, поскольку в этих механизмах сочетаются условия автономии воли, равноправие сторон спорного правоотношения, а результат процедуры, как правило, предполагает возможность его проверки в государственном судебном порядке74.

Одним из общепризнанных в любом современном правовом обществе способов разрешения гражданско-правовых споров, проистекающих из свободы договора и автономии воли участников частноправовых отношений, является третейское разбирательство75. Поэтому необходимо провести анализ допустимости критериев внедрения цифровых технологий в арбитраж. Сегодня особую популярность в сфере третейского разбирательства получает такое явление как онлайн-арбитраж, который представляет собой способ разрешения третейским судом споров посредством использования электронных средств передачи и хранения информации, не предполагая замену арбитра-человека на машину76.

Процессуальная форма онлайн-арбитража допускает лишь применение сервисов обмена документами в электронной форме (в т.ч. и посредством защищенных каналов связи), хранение материалов дела в электронной форме, извещение с использованием средств электронной связи или личного онлайн-кабинета стороны третейского разбирательства, участие в судебном заседании с использованием видеосвязи. Онлайн-арбитраж — это всего лишь внешняя форма третейского разбирательства, предполагающая возможность использования цифрового инструментария в помощь сторонам и арбитрам, участвующим в разбирательстве. За счет цифровых сервисов онлайн-арбитраж удешевляет процесс разбирательства для сторон (снижаются транспортные расходы, увеличивается возможность привлечения арбитров вне зависимости от места их нахождения), но при этом никак не изменяет суть третейского разбирательства77. Более того, сравнивая цифровые сервисы, применяемые в российском арбитражном процессе, использование категории «онлайн-арбитраж» выглядит даже излишне претенциозно, ведь мы не стали называть российские арбитражные суды «онлайн-судами», хотя цифровые сервисы взаимодействия с судом начали применяться еще с 2010 года.

В актуальном Арбитражном регламенте ЮНСИТРАЛ78 отсутствуют какие-либо правила, позволяющие использовать технологии искусственного интеллекта при разрешении споров третейским судом — допустимо лишь использование средств видеосвязи или электронных средств коммуникации для извещений и подачи документов. Убеждены, что такой консерватизм процессуальной формы третейского разбирательства предопределен наднациональной природой арбитражного решения и гарантиями его исполнения вне зависимости от места арбитража. Гарантии повсеместного признания и приведения в исполнение арбитражного решения, предусмотренные ст. 3 Нью-Йоркской Конвенции 1958 г.79, предполагают одновременно необходимость соблюдения независимым и беспристрастным третейским судом при разрешении спора понятной состязательной процедуры, обеспечивающей реальную защиту прав сторон спорного правоотношения. Немаловажную роль в вопросах соблюдения процедуры третейского разбирательства будет иметь установление места арбитража-онлайн (определяемого по общему правилу по месту нахождения институционального центра, администрирующего разбирательство и предоставляющего цифровую инфраструктуру) и вывод о действительности и заключенности третейского соглашения в соответствии с правом, которому оно подчинено, или правом места арбитража. Таким образом, во избежание рисков непризнания третейского решения или отказа в его исполнении процедура третейского разбирательства должна быть в достаточной степени универсальна и понятна в любом правопорядке, что является сдерживающим фактором для внедрения цифровых технологий как минимум в международный коммерческий арбитраж. Передача функций арбитра искусственному интеллекту на сегодняшний день невозможна как минимум исходя из того обстоятельства, что соответствующие технологии не признаются субъектами права, а арбитраж — это процедура, предполагающая вынесение обязательного для сторон спора решения нейтральным лицом.

В связи с развитием электронной торговли в последние годы получили свое развитие и онлайн-платформы разрешения споров, которые зачастую именуются арбитражем (или необязательным арбитражем)80. В 2016 году рабочая группа Комиссии ООН по праву международной торговли разработала технические комментарии по урегулированию споров в режиме онлайн, носящие рекомендательный характер, и провозглашающие принципы справедливости, прозрачности, надлежащей правовой процедуры и подотчетности81. В соответствии с указанными Техническими комментариями механизмы урегулирования споров онлайн (УСО, или в оригинале — ODR82) могут внедряться в гражданский оборот с целью урегулирования или разрешения споров из трансграничных сделок, заключаемых в режиме онлайн, посредством создания администратором платформы (технологической базы) УСО соответствующих условий. В соответствии с п. 22 Технических комментариев Процедура УСО может быть особенно полезной в отношении споров, возникающих из небольших по стоимости трансграничных сделок в сфере электронной торговли. В ст. 2 Технических комментариев в качестве примера указывается на возможность использования различных форм альтернативного разрешения или урегулирования споров: как классических переговоров, посредничества и арбитража, так и гибридных — рассмотрение спора омбудсменом или комиссией по рассмотрению жалоб и проч. Выбор тех или иных форм урегулирования или разрешения споров предопределяется спецификой спора и возможностями используемой ODR-платформы.

Соответствующие ODR механизмы уже являются широко распространенными (например, система “Taobao ODR” компании “Alibaba Group” в КНР, сервисы на платформах eBay и Amazon в США, отечественные сервисы экосистемы Яндекс и маркетплейсов Ozon или Wildberries). Эти и подобные им сервисы используют в своей основе цифровые технологии, позволяющие анализировать транзакции, обрабатывать требования потребителей и ответы продавцов, принимать решения на основе заложенных в программный код алгоритмов и предусматривают механизмы самоисполнения вынесенных решений по спору. В ODR-механизмы начинают внедряться и технологии искусственного интеллекта, использующего машинное обучение и аналитику больших данных. Как было указано выше, нередко ODR-сервисы именуются формами арбитража (или онлайн-арбитража). Между тем, полагаем, такая терминологическая путаница и отождествление ODR-технологий для разрешения споров внутри цифровой экосистемы с арбитражной процедурой недопустима. На самом деле перед нами существенно новое явление, по своей правовой природе не тождественное арбитражу83. Администратор ODR-платформы объективно связан с продавцом или исполнителем в сфере электронной коммерции, поэтому в такой ситуации говорить о соблюдении принципа независимости арбитра не приходится, равно как и остается открытым вопрос о допустимости заключения арбитражного соглашения путем инициирования спора в интернет-платформе через личный кабинет стороны или посредством электронной регистрации на маркетплейсе. Поэтому применение к соответствующим ODR-сервисам термина арбитраж неприемлемо, вносит лишь путаницу в определение природы соответствующего явления.

Правила третейского разбирательства в высокой степени консервативны, поскольку имеют своей целью быть универсальным вненациональным средством защиты прав и законных интересов сторон арбитражного соглашения. Консерватизм, в основе которого лежит состязательная процессуальная форма, понятные по своей природе доказательства, равный доступ сторон к защите, независимый состав третейского суда, обеспечивает возможность приведения в исполнение решения третейского суда буквально повсеместно, без существенных ограничений. В этом плане, учитывая, что юрисдикция арбитража должна быть признаваема во всем мире, правила арбитража могут быть даже более консервативными, чем правила национального юрисдикционного процесса, должны учитывать общемировые стандарты допущения искусственного интеллекта в юрисдикционный процесс. Поэтому третейское разбирательство нельзя признать приемлемой почвой для апробации возможностей искусственного интеллекта в разрешении спора, потенциал цифровизации арбитража заключается лишь во внедрении технологий, ассистирующих арбитрам при рассмотрении спора. Окончательное арбитражное решение по спору в обозримом будущем должен принимать человек, а не машина.

Литература

1. Rusakova E. P., Frolova E. E. Digital disputes in the new legal reality // RUDN Journal of Law. 2022. Vol. 26. No. 3. P. 695–704. DOI: 10.22363/2313-2337-2022-26-3-695-704.

2. Галковская Н. Г., Вутын В. Е. Онлайн-арбитраж как средство разрешения трансграничных экономических споров. Проблемы принудительного исполнения онлайн-арбитражных решений // Вестник Томского гос. ун-та. Серия: Право. 2017. № 24. С. 133–147. DOI: 10.17223/22253513/24/15.

3. Ермакова Е. П. Что входит в понятие онлайн-арбитража в КНР? // Российское правосудие. 2022. № 10. С. 58–66. DOI: 10.37399/issn2072-909X.2022.10.58-66.

4. Ермакова Е. П. Этапы информатизации судов в КНР: версии 1.0, 2.0, 3.0 и 4.0 // Евразийский юридический журнал. 2022. № 10 (173). С. 43–47.

5. Калиновская Д. С. Приказное производство в судах общей юрисдикции // Администратор суда. 2021. № 4. С. 6–10. DOI: 10.18572/2072-3636-2021-4-6-10.

6. Курочкин С. А. Цифровые технологии и арбитраж // Третейский суд. 2022. № 2/3 (130/131). С. 147–160.

7. Курочкин С. А. Цифровые технологии и эффективность правосудия // Lex Russica (Русский закон). 2022. Т. 75. № 10 (191). С. 152–163. DOI: 10.17803/1729-5920.2022.191.10.152-163.

8. Рожкова М. А. Об автоматизации онлайн-арбитража и онлайн-урегулирования коммерческих и потребительских споров // E-commerce и взаимосвязанные области (правовое регулирование): сборник статей / Рук. авт. колл. и отв. ред. М. А. Рожкова. М.: Статут, 2019. С. 205–234.

9. Савранский М. Ю., Попова М. Э. Арбитражное слушание с дистанционным участием: необходимые инновации, необратимо меняющие традиции // Lex Russica. 2021. Т. 74. № 12 (181). С. 134–148. DOI: 10.17803/1729-5920.2021.181.12.134-148.

10. Соседова М. В. Возможность применения искусственного интеллекта при рассмотрении отдельных гражданских дел: предсказанное правосудие // Арбитражный и гражданский процесс. 2020. № 5. С. 32–37. DOI: 10.18572/1812-383X-2020-5-32-37.

11. Трезубов Е. С. Тенденции цифровизации цивилистического процесса // Вестник гражданского процесса. 2022. Т. 12. № 5. С. 204–227. DOI: 10.24031/2226-0781-2022-12-5-204-227.

12. Трезубов Е. С. Цифровые технологии в альтернативных способах разрешения споров // Право цифровой среды: монография / под ред. Т. П. Подшивалова, Е. В. Титовой, Е. А. Громовой. М.: Проспект, 2022. С. 664–672.

13. Фокин Е. А. О перспективах перераспределения судебной компетенции по делам приказного производства // Журнал российского права. 2023. № 7. С. 47–60. DOI: 10.12737/jrp.2023.078.

Сведения об авторе

Курносов Александр Алексеевич — аспирант юридического института
Кемеровского государственного университета, ассистент кафедры государственного и административного права, Кемеровский государственный университет, г. Кемерово.

E-mail: kurnosov_a_a1997@mail.ru

...