Е. Е. Богданова, Д. А. Белова

Искусственная репродукция человека:
поиск оптимальной модели правового регулирования

Монография

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 34:575

ББК 67:28.04

Б73

Авторы:
Богданова Елена Евгеньевна — доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры гражданского права Московского государственного юридического университета им. О. Е. Кутафина;
Белова Дина Александровна — кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры гражданского права Московского государственного юридического университета им. О. Е. Кутафина.

Для настоящего времени характерным является бурное развитие вспомогательных репродуктивных, а также геномных технологий, применяемых в качестве новых методов лечения бесплодия и исследований генома эмбриона. В то же время, чтобы обеспечить необходимую защиту прав лиц, которые прибегают к таким технологиям, необходимо на законодательном уровне подробно урегулировать виды используемых вспомогательных репродуктивных технологий, определить порядок их применения и, самое главное, ответственность лиц, оказывающих услуги в данной сфере.

Следует отметить, что правовое регулирование вспомогательных репродуктивных технологий человека (ВРТ) в Российской Федерации требует совершенствования, для чего необходимо принятие единого закона, который должен определить основные понятия, используемые в сфере применения ВРТ, регламентировать процедуры и манипуляции, выполнение которых стало возможным в связи с развитием медицинских технологий.

В правовом регулировании отношений, связанных с применением ВРТ, могут быть выделены следующие блоки проблем: 1. Проблемы правового регулирования суррогатного материнства. 2. Проблемы расширения круга субъектов права на применение вспомогательных репродуктивных технологий. 3. Проблемы правовой природы эмбриона in vitro. 4. Проблемы коллизии нормативных правовых актов, регулирующих отношения, связанные с применением ВРТ, а также неопределенности категориального аппарата. 5. Проблемы, возникающие при использовании репрогенетических технологий, связанных с исследованиями генома эмбриона человека.

Для научных работников, преподавателей, аспирантов, студентов, практикующих юристов и медицинских работников, а также всех, кто интересуется проблемами применения современных биомедицинских технологий в сфере искусственной репродукции человека.

Законодательство приведено по состоянию на 1 апреля 2021 г.

Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 18-29-14014 мк «Концепция гражданско-правовой защиты прав граждан при использовании геномных технологий».

УДК 34:575

ББК 67:28.04

© Богданова Е. Е., Белова Д. А., 2021

© ООО «Проспект», 2021

ВВЕДЕНИЕ

Для настоящего времени характерным является бурное развитие вспомогательных репродуктивных технологий (ВРТ), а также репрогенетических технологий, применяемых в качестве новых методов лечения бесплодия и проведения исследований генома эмбриона человека. В то же время, чтобы обеспечить необходимую защиту прав лиц, которые прибегают к таким технологиям, необходимо на законодательном уровне подробно урегулировать виды используемых вспомогательных репродуктивных технологий, определить порядок их применения, и, самое главное, ответственность субъектов, оказывающих услуги в данной сфере.

Следует отметить, что правовое регулирование вспомогательных репродуктивных технологий человека (ВРТ) в Российской Федерации требует совершенствования, для чего необходимо принятие единого закона, который должен определить основные понятия, используемые в сфере применения ВРТ, регламентировать процедуры и манипуляции, выполнение которых стало возможным в связи с развитием медицинских технологий.

В настоящее время применение ВРТ в нашей стране регулируется отдельными положениями Семейного кодекса РФ (п. 4 ст. 51, п. 3 ст. 52 СК РФ) и ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в РФ» от 21 ноября 2011 года № 323-ФЗ (ст. 55), перечень методов ВРТ и порядок их применения предусмотрен в приказе Министерства здравоохранения РФ от 31 июля 2021 г. № 803н «О порядке использования вспомогательных репродуктивных технологий, противопоказаниях и ограничениях к их применению» (далее Приказ Минздрава № 803н).

Таким образом, состояние нормативно-­правового регулирования применения вспомогательных репродуктивных технологий в Российской Федерации в настоящий момент нельзя признать в полной мере удовлетворительным.

В правовом регулировании отношений, связанных с применением ВРТ, могут быть выделены следующие блоки проблем:

1. Проблемы правового регулирования суррогатного материнства.

Действующее российское законодательство допускает вынашивание и рождение ребенка суррогатной матерью на возмездной основе (ст. 55 ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации»). Кроме того, суррогатная мать имеет приоритет в приобретении родительских прав и обязанностей в отношении рожденного ею ребенка. Потенциальные родители могут быть записаны родителями ребенка только с согласия суррогатной матери (п. 4 ст. 51 СК, п. 5 ст. 16 ФЗ «Об актах гражданского состояния»). Если суррогатная мать не даст согласия, она вправе зарегистрировать рождение ребенка с указанием себя в качестве его матери (п. 1 ст. 48, ст. 51 СК, ст.ст. 14, 16, 17 ФЗ «Об актах гражданского состояния»).

Совокупность указанных норм закладывает основу для злоупотреблений со стороны суррогатной матери, а именно допускает возможность использования приоритета в приобретении родительских прав для одностороннего определения и изменения условий о вознаграждении в ущерб интересам потенциальных родителей. Случаи злоупотреблений подобного рода становились предметом судебных споров и получали общественный резонанс.

Верховый Суд РФ предпринял попытку решения возникшей проблемы (п. 31 Постановления Пленума ВС РФ от 16.05.2017 № 16 “О применении судами законодательства при рассмотрении дел, связанных с установлением происхождения детей”). Судам разрешено, учитывая конкретные обстоятельства спора (в том числе, причины отказа суррогатной матери в предоставлении согласия на запись генетических родителей родителями ребенка), выносить решения в пользу потенциальных родителей. Однако подобная неопределенность в вопросе принадлежности родительских прав и обязанностей совершенно недопустима с позиции охраны интересов ребенка. Вопрос принадлежности родительских прав в отношении ребенка, рожденного суррогатной матерью, должен решаться определенно на уровне закона, не допуская судейского усмотрения. В данном случае в интересах ребенка недопустимо применять ситуационный метод правового регулирования.

2. Проблемы расширения круга субъектов права на применение вспомогательных репродуктивных технологий.

Действующее российское законодательство предоставляет право на применение ВРТ с целью терапии бесплодия мужчине и женщине, как состоящим, так и не состоящим в браке, а также одинокой женщине (п. 3 ст. 55 ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации», п. 3 Приказа Минздрава № 803н).

Одинокому мужчине право на применение вспомогательных репродуктивных технологий не предоставлено, что вступает в противоречие с принципом гендерного равенства, закрепленным на уровне Конституции РФ. Согласно ч. 1, 3 статьи 19 Конституции РФ все равны перед законом и судом, а мужчина и женщина имеют равные права и свободы и равные возможности для их реализации. Более того, ч. 2 ст. 7 Конституции РФ гарантирует государственную поддержку семьи, материнства, отцовства и детства. Формой такой государственной поддержки является применение вспомогательных репродуктивных технологий. Конституционный Суд РФ в Определении № 880-О от 15.05.2012 отметил, что значимым средством обеспечения интересов семьи, материнства, отцовства, детства, как и конституционного права каждого на охрану здоровья и медицинскую помощь, являются в настоящее время вспомогательные репродуктивные технологии. Правовое регулирование в сфере использования репродуктивных технологий, включая суррогатное материнство, осуществляется на основе предписаний статей 7, 38 (часть 1) и 41 (часть 1) Конституции РФ. Следовательно, позиция Конституционного Суда РФ состоит в том, что применение вспомогательных репродуктивных технологий, в том числе технологии суррогатного материнства, обеспечивает, как материнство, так и отцовство, а потому исключение одинокого мужчины из числа субъектов права на применение ВРТ противоречит конституционным положениям (ч. 1, 3 ст. 19, ч. 2 ст. 7 Конституции РФ).

3. Проблемы коллизии нормативных правовых актов, регулирующих отношения, связанные с применением ВРТ, а также неопределенности категориального аппарата.

Применение вспомогательных репродуктивных технологий регулируется главным образом ст. 55 ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в РФ» и Приказом Минздрава России № 803н. При этом последствия их применения непосредственно отражаются на семейных отношениях, а, следовательно, требуют согласования с семейным законодательством. Однако, подобное по сей день не осуществлено. В частности, согласно ст. 55 ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в РФ» право на применение ВРТ имеют мужчина и женщина, как состоящие, так и не состоящие в зарегистрированном браке, в то время как зарегистрировать ребенка, рожденного посредством ВРТ, вправе только супруги (п. 4 ст. 51 СК, п. 5 ст. 16 ФЗ «Об актах гражданского состояния»). Соответственно, мужчина и женщина, не состоящие в браке, вынуждены обращаться в суд с целью обеспечения своих родительских прав и обязанностей, которые гарантированы им законом. Сложившаяся ситуация требует оперативного законодательного решения.

При обращении за применением ВРТ мужчины и женщины, не состоящих в зарегистрированном браке, возникают сложности с определением правового статуса мужчины, а именно: выступает он в качестве донора генетического материала или лица, намеренного приобрести родительские права и обязанности в отношении будущего ребенка. Наличие в судах подобного рода споров требует вмешательства законодателя, который бы обеспечил четкую дифференциацию правового статуса донора и правового статуса потенциального родителя.

Нормативного определения требуют ряд категорий, являющихся системообразующими, как для семейного законодательства, так и для нормативно-­правовых актов, регулирующих применение вспомогательных репродуктивных технологий. В частности, российское законодательство не определяет само понятие матери, в связи с чем возникают проблемы определения правового статуса суррогатной матери; женщины, предоставившей генетический материал; женщины, выразившей добровольное информированное согласие на применение ВРТ. Следует оценить оптимальность гестационного подхода к пониманию матери, традиционного для доктрины российского семейного права, к регулированию отношений, связанных с применением вспомогательных репродуктивных технологий.

4. Проблемы, возникающие при использовании репрогенетических технологий, связанных с исследованиями генома эмбриона человека.

Пересечение достижений генетической науки и биомедицины в сфере применения вспомогательных репродуктивных технологий привело к возникновению новой области знаний и появлению «репрогенетики»1. В результате в сфере ВРТ стало возможным применение новых репрогенетических технологий, таких как преимплантационная генетическая диагностика (ПГД)2.

Репрогенетика, сочетающая в себе технологии в сфере репродуктивной медицины и генетики, способствует усилению контроля над генетическими особенностями рожденных детей. В статье журнала The Economist утверждается, что «верной целью является предоставление людям большей свободы в отношении того, что они делают. С этой целью вмешательство в геном человека тоже является инструментом такой свободы и большим шагом вперед...»3. Но, как и в случае с другими видами научных открытий, общество может ограничить или даже запретить использование технологий, направленных на различное улучшение человеческой природы, если есть основания опасаться возникновения проблем, связанных с ее использованием.

Так, возможность того, что родители могут повлиять на геном своих детей, вызывает сложные этические и философские вопросы. Например, проведение скрининга для обнаружения генетических заболеваний плода, и, в итоге, прерывание беременности, или гибель плода с серьезными генетическими дефектами поднимает вопрос о том, что составляет уродство (дефект), а не элементарные различия между людьми4.

Одна из проблем, которая может возникнуть в данной сфере заключается в том, что лица, которым стало известно, что некоторые особенности их характера являются результатом применения репрогенетической технологии, избранной их родителями, могут быть недовольны таким выбором. Они могут впоследствии жаловаться на то, что не смогли реализовать свой потенциал и добиться желаемых целей из-­за выбора своих родителей.

Изложенное выше составляет лишь малую часть проблем, требующих своего разрешения в ходе предстоящего совершенствования законодательства, регулирующего применение современных биомедицинских и геномных технологий.

Глава 1.
ОБЩИЕ ПОЛОЖЕНИЯ ПРИМЕНЕНИЯ ТЕХНОЛОГИЙ ВРТ

1.1. Морально-­этические и правовые аспекты применения вспомогательных репродуктивных технологий

Понятие «вспомогательные репродуктивные технологии»5 (далее — ВРТ) является собирательным и охватывает собой совокупность методов лечения бесплодия, при применении которых отдельные или все этапы зачатия и раннего развития эмбрионов осуществляются вне организма матери (in vitro). Использование методов искусственной репродукции значительно возросло за последние 40 лет с момента рождения первого ребенка ЭКО — Луизы Браун. Этому способствуют как пронаталистические ценности общества, подпитываемые соответствующей политикой государств, так и впечатляющее развитие вспомогательных репродуктивных технологий, повышающее их эффективность.

Методы ВРТ позволяют приобрести родительские права и обязанности лицам, которые естественным способом не способны стать родителями генетически или гестационно связанного с ними ребенка. Тем самым, они обеспечивают реализацию репродуктивных интересов отдельных лиц. Непроизвольное бесплодие может нанести ущерб психосоциальному благополучию человека или пары. Многочисленные исследования показывают, что бесплодие связано с депрессией, тревогой, чувством изоляции и стрессом. Опрос 200 бесплодных супружеских пар показал, что 15% мужчин и половина женщин оценили бесплодие как “самое неприятное переживание в их жизни”. Для большинства самым трудным аспектом бесплодия является утрата контроля над ходом своей жизни. Вспомогательные репродуктивные технологии предоставляют возможность вернуть этот контроль и удовлетворить осознанную потребность отдельных лиц в приобретении ими родительского статуса.

Применение методов ВРТ обеспечивает реализацию не только частных, но и публичных интересов. Государство и общество заинтересованы в сохранении и развитии многонационального народа России, непрерывной смене поколений. При этом до 15% семей в России не могут иметь детей по причине бесплодия6. По данным Минздрава за период с 2014 по 2017 год количество больных с диагнозом «бесплодие» среди женского населения выросло почти на 19% (с 697,2 случая на 100 тыс. женского населения до 842,7), а среди мужского — на 22% (с 67,6 на 100 тыс. мужского населения до 85,8)7. В целях улучшения демографической ситуации государство создает правовые, организационные и финансовые предпосылки применения методов искусственной репродукции. В Российской Федерации создана определенная нормативная основа для регулирования отношений, связанных с искусственной репродукцией (ст. 55 Федерального закона от 21.11.2011 № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации», Приказ Минздрава России от 31.07.2020 № 803н “О порядке использования вспомогательных репродуктивных технологий, противопоказаниях и ограничениях к их применению” (Зарегистрировано в Минюсте России 19.10.2020 № 60457)). Созданы и действуют медицинские организации, оказывающие медицинскую помощь с использованием методов вспомогательных репродуктивных технологий. Определен порядок направления лиц на экстракорпоральное оплодотворение и криоперенос в рамках базовой программы за счет средств обязательного медицинского страхования.

Таким образом, применение методов ВРТ направлено на реализацию как частных интересов в приобретении родительских прав и обязанностей, так и публичных интересов в воспроизводстве населения страны.

Основным методом искусственной репродукции является экстракорпоральное оплодотворение (далее — ЭКО), который применяется для лечения бесплодия как самостоятельно, так и в качестве основы иных методов ВРТ, а в некоторых случаях даже независимо от статуса фертильности. В частности, независимо от диагноза «бесплодие» ЭКО проводится при наличии ВИЧ-инфекции у дискордантных партнеров, то есть у пар, в которых один партнер является ВИЧ-отрицательным, а другой — ВИЧ-положительным (п.п. в, д п. 10 Приказа Минздрава России № 803н). Кроме того, показанием для проведения ЭКО являются наследственные заболевания супругов (партнеров), для предупреждения которых у ребенка необходимо преимплантационное генетическое тестирование. В некоторых странах число рождений путем ЭКО уже превышает 5% от общего числа. Примером может служить опыт Японии, Испании, Дании, Греции, Австрии, Чехии и Словении (ESHRE, 2018; Ishihara, 2019; SEF, 2016).

ЭКО предполагает внутриматочное введение эмбрионов, полученных путем инсеминации ооцитов спермой мужа (партнера) вне организма матери (in vitro). При этом ооциты для инсеминации получаются путем стимуляции суперовуляции и пункции фолликулов яичника (п. 8 Приказа Минздрава России № 803н).

Экстракорпоральное оплодотворение составляет основу такого метода ВРТ, как инъекция сперматозоида в цитоплазму ооцита (далее — ИКСИ). ИКСИ — это процедура, выполняемая в рамках ЭКО и характеризуемая тем, что самопроизвольное слияние мужских и женских гамет заменяется введением сперматозоида посредством микроиглы под увеличением микроскопа внутрь ооцита. То есть, процедура ИКСИ характеризуется медицинским вмешательством в процесс оплодотворения яйцеклетки, в то время как при обычном ЭКО процесс оплодотворения происходит естественным образом только in vitro. Показанием для ее применения является мужской фактор бесплодия, который проявляется в значительном снижении параметров эякулята, использование ооцитов после криоконсервации и иные, предусмотренные п. 27 Приказа Минздрава России № 803н.

Экстракорпоральное оплодотворение является предпосылкой предимплантационной генетической диагностики (далее — ПГД)8. ПГД первоначально была разработана в качестве альтернативы пренатальной диагностики для пар с высоким риском передачи генетического дефекта. В настоящее время данный метод ВРТ позволяет специалистам не только выявлять специфические генетические дефекты эмбрионов, полученных с помощью ЭКО, но и определять пол при Х‐связанных генетических заболеваниях, осуществлять подсчет хромосом с целью отбора эмбрионов для имплантации. Клиническая ценность ПГД состоит в снижении риска рождения потомства с генетическими заболеваниями, уменьшении числа самопроизвольных абортов у пар, несущих транслокации, повышении эффективности вспомогательной репродукции у пациентов с плохим прогнозом, таких как женщины значительного репродуктивного возраста.

Значительную практическую ценность приобрели программы криоконсервации половых клеток, тканей репродуктивных органов и эмбрионов. Они позволяют сохранить фертильность в случае необходимости проведения химио- и лучевой терапии, отложенного материнства. Кроме того, они обеспечивают жизнеспособность биоматериалов в процессе лечения бесплодия.

Отдельные методы искусственной репродукции предполагают участие третьих лиц в процессе воспроизводства. К числу таковых традиционно относятся донорство ооцитов, спермы и эмбрионов, а также суррогатное материнство. Донорство гамет и эмбрионов предоставляет возможность лицам, не способным к продуцированию собственного репродуктивного материала, приобрести статус родителей. Кроме того, донорство репродуктивного материала применяется с целью предотвращения передачи генетических заболеваний от родителей, страдающих ими, потомству. Результатом применения данного метода ВРТ является рождение ребенка, с которым у одного или обоих потенциальных родителей отсутствует генетическая связь. Имея сходство с усыновлением, донорство гамет и эмбрионов существенно отличается от него, поскольку позволяет паре или одинокой женщине пережить беременность, в процессе которой формируется тесная взаимосвязь матери и ребенка, роды, что является крайне значимым для многих семей. Физическое и психическое здоровье ребенка зависит, в том числе, от условий его внутриутробного развития, которое потенциальные родители, обращающиеся к программам донорства, могут контролировать. Суррогатное материнство позволяет приобрести родительский статус лицам, которые генетически связаны с ребенком, но не могут выносить его по медицинским показаниям.

Таким образом, вспомогательные репродуктивные технологии позволяют испытать радость отцовства и материнства лицам, которые по медицинским причинам не способны к естественному воспроизводству. Ребенок, рожденный в результате применения ВРТ, это желанный ребенок, ожидаемый годами. В то же время ввиду того, что зачатие и ранее развитие ребенка при применении методов ВРТ существенно отличается от естественного воспроизводства, а также ввиду участия в процессе деторождения третьих лиц, применение методов искусственной репродукции влечет определенные проблемы морально-­этического характера.

Так, например, в Основах социальной концепции Русской Православной Церкви отмечается, что применение новых биомедицинских методов способствует формированию отношения к человеческой жизни как к продукту, который можно выбирать согласно собственным склонностям и которым можно распоряжаться наравне с материальными ценностями. Церковь допускает в качестве средства медицинской помощи только искусственную инсеминацию половыми клетками мужа как не нарушающего целостности брачного союза и не отличающегося принципиальным образом от естественного зачатия. Напротив, донорство половых клеток, предполагающее наличие у ребенка как «социальных», так и биологических родителей, суррогатное материнство рассматриваются как противоестественные и морально недопустимые даже в тех случаях, когда осуществляются на некоммерческой основе. В качестве нравственно недопустимых рассматриваются все разновидности экстракорпорального (внетелесного) оплодотворения, предполагающие создание, консервацию и намеренное разрушение «избыточных» эмбрионов, поскольку Церковь признает человеческое достоинство и за эмбрионом9.

На схожих постулатах основывает свою оценку методов ВРТ и католическая церковь. В частности, утверждается, что деторождение основано на супружеском акте, в котором неразрывно соединены объединительный и детородный компоненты. Связь эта не может быть разорвана человеком по его собственной инициативе. Недопустимо разделять объединительный и детородный компоненты до такой степени, чтобы исключить либо намерение деторождения, либо супружеские отношения10. Иное отрицает верховную роль Бога в передаче человеческой жизни. Не может быть выдвинуто никакой причины, какой бы серьезной она ни была, по которой что-­либо, внутренне противоречащее природе, могло бы стать сообразным природе и нравственно хорошим11.

Методы лечения бесплодия, связанные с привлечением третьих лиц в процесс репродукции, подвергаются достаточно резкой критике. Утверждается, что введение третьей стороны в то, что должно быть исключительными отношениями супругов, является морально неправильным, независимо от мотивов вовлеченных лиц. Донорство фактически сравнимо с прелюбодеянием, поскольку нарушает исключительный союз мужчины и женщины и представляет собой разрыв брачных обетов. Оно создает угрозу семейным отношениям, поскольку в случае донорства спермы ребенок биологически принадлежит супруге и донору, а супруг не играет роли в процессе деторождения. В результате супруга может быть эмоционально ближе к ребенку, чем супруг, что может угрожать отношениям пары.

С подобной логикой рассуждений согласиться сложно. Достаточно часто нормы семейного права оформляют правовую связь между мужчиной и ребенком в отсутствие всякой генетической связи между ними (п. 2 ст. 51, п. 2 ст. 52 СК РФ и др.). Если следовать логике, предложенной выше, такую правовую связь следует запретить, поскольку она может представлять собой угрозу семье. Если супруг выразил согласие на применение донорства спермы, вместе с супругой прожил процесс беременности и рождения ребенка, участвовал в процессе его воспитания, вряд ли участие донора на этапе искусственного оплодотворения яйцеклетки в условиях in vitro представляет угрозу стабильности брачных отношений.

Учитывая значимость методов ВРТ для обеспечения частных и публичных интересов, а также излишнюю консервативность изложенных выше взглядов на искусственную репродукцию, специалисты в области биоэтики обосновали терапевтический характер технологий ВРТ, который оправдал бы их применение. Терапевтические вмешательства признаются оправданными, поскольку соответствуют целям медицины. Они необходимы для восстановления здоровья как состояния физического, психического и социального благополучия человека, при котором отсутствуют заболевания, а также расстройства функций органов и систем организма, в том числе репродуктивной функции (п. 1 ст. 2 Основ охраны здоровья граждан в РФ). Кроме того, квалификация технологий ВРТ в качестве методов лечения позволяет использовать для их финансирования средства фонда обязательного медицинского страхования. В связи с этим, основу законодательства о вспомогательных репродуктивных технологиях большинства государств составляет медикализированный подход к определению порядка их применения.

Медикализированный подход предполагает, что вспомогательные репродуктивные технологии представляют собой методы лечения бесплодия и предотвращения передачи генетических заболеваний потомкам, ввиду чего их применение допустимо лишь по медицинским показаниям, в первую очередь, по отношению к пациентам с установленным диагнозом «бесплодие». Данный подход воплощен в положении п. 1 ст. 55 Основ охраны здоровья граждан в РФ, а также п. 2 Приказа Минздрава России № 803н. Медикализированный подход к определению порядка применения методов ВРТ находит поддержку в доктринальных источниках. Так, И. А. Дикова отмечает, что «вспомогательные репродуктивные технологии не являются альтернативным способом рождения детей. Их применение направлено на коррекцию естественной репродуктивной деятельности человека, заключающуюся в терапии бесплодия либо предупреждении рождения детей с наследственной патологией. При этом суть применения методов ВРТ состоит в имитации естественного процесса оплодотворения»12. Схожие позиции высказывают Ю. Д. Сергеев и Ю. В. Павлова13, Л. Ф. Курило14 и ряд иных авторов15.

В то же время в биоэтике развивается иное направление, представители которого полагают, что применение методов ВРТ является одним из способов реализации лицом принадлежащего ему репродуктивного права. Человек обладает репродуктивной свободой и своей волей решает вопрос продолжения рода, в том числе путем применения вспомогательных репродуктивных технологий. В свою очередь, государство не вправе вмешиваться в осуществление лицом репродуктивного права, в том числе ограничивать волю лица на применение методов ВРТ по своему усмотрению.

Категория репродуктивного права обнаруживает свои истоки в положениях ряда международных актов, к числу которых следует отнести итоговые документы, принятые на Международной конференции ООН по народонаселению и развитию16 и на IV Всемирной конференции ООН по положению женщин17. Репродуктивное право представляет собой возможность лица по своему усмотрению и своей волей определять факт и время рождения детей, их количество, интервалы между их рождением и иные обстоятельства приобретения родительских прав и обязанностей.

Данный подход к определению порядка применения методов ВРТ получил обозначение «фамилизированный». В случае его нормативного закрепления право на применение ВРТ приобретут лица, которые по состоянию здоровья способны к естественному зачатию и вынашиванию ребенка, но либо в силу социальных причин (отсутствие партнера, однополый партнер), либо ввиду занятости, нежелания испытывать тяготы беременности и родов, делают выбор в пользу искусственной репродукции.

Отголоски фамилизированного подхода можно обнаружить в отдельных положениях российского законодательства. Например, одним из показаний для использования донорства спермы является отсутствие полового партнера у женщины (пп. е п. 55 Приказа Минздрава России № 803н). В числе показаний для криоконсервации биоматериалов указано «отложенное материнство» (пп. в п. 31 Приказа Минздрава России № 803н). В указанных случаях применение методов ВРТ не связано с медицинскими показаниями.

Данные случаи являются исключениями из общего правила о применении методов ВРТ только при наличии медицинских оснований. В связи с этим они не порочат утверждения о том, что в России принят медикализированный подход к определению порядка применения ВРТ. В свою очередь отход от его постулатов и нормативное закрепление фамилизированного подхода обусловят необходимость обоснования приемлемости искусственной репродукции в ситуациях, не связанных с лечением бесплодия, поскольку большинство методов ВРТ затрагивает глубинные морально-­этические проблемы.

Морально-­этические и правовые аспекты донорства ооцитов, спермы и эмбрионов

Донорство гамет и эмбрионов применяется в случае, когда потенциальный родитель (родители) не способны к продуцированию собственного репродуктивного материала. Донорство спермы необходимо также в случае, если право на применение ВРТ реализует одинокая женщина. Кроме того, данный метод искусственной репродукции используется с целью предотвращения передачи генетических заболеваний от родителей, страдающих ими, потомству. Результатом его применения является рождение ребенка, с которым у одного или обоих потенциальных родителей отсутствует генетическая связь.

Донорство ооцитов, спермы и эмбрионов порождает ряд морально-­этических проблем.

Во-­первых, репродуктивное донорство бросает вызов семье, основанной на генетическом происхождении. Права и обязанности родителей приобретают лица, выразившие волю на применение донорства и заведомо не имеющие генетической связи с ребенком. Напротив, генетические родители, которыми являются доноры репродуктивного материала, правового статуса родителей не приобретают. Тем самым, донорство гамет и эмбрионов расширило границы социального родительства.

Благодаря донорству ооцитов и эмбрионов стала возможной ситуация, при которой женщина, родившая ребенка, не имеет с ним генетической связи. На обратном предположении веками основывались нормы семейного права, устанавливающие порядок установления происхождения ребенка от матери.

Во-­вторых, донорство яйцеклеток создает угрозу жизни и здоровью женщины — донора. Доноры ооцитов подвергаются воздействию гормональных лекарственных средств, которые могут повлечь неблагоприятные последствия для их организма. Согласно п. 47 Приказа Минздрава России № 803н при проведении ВРТ с использованием донорских ооцитов у женщины-­донора проводится овариальная стимуляция и пункция фолликулов яичников для получения ооцитов. В свою очередь, овариальная стимуляция — это гормональная стимуляция роста фолликулов в яичниках.

Инвазивное извлечение яйцеклеток и применение анестезии также сопряжено с немалыми рисками для жизни и здоровья женщины. Подтверждением тому служат Клинические рекомендации (протокол лечения) «Вспомогательные репродуктивные технологии и искусственная инсеминация»18. В них отмечается, что во время стимуляции и пункции яичников у донора могут возникнуть осложнения, которые в свою очередь могут потребовать интенсивного лечения (возможно в условиях стационара).

Донорство ооцитов заключает в себе как краткосрочные риски, такие как кровотечение, инфекция, синдром гиперстимуляции яичников, так и долгосрочные риски, связанные с воздействием гормональных лекарственных средств на репродуктивную систему. Оно несет в себе риск развития психологических расстройств (амбивалентность, сожаление и т.д.), которые могут проявиться спустя годы.

Процедура донорства сопряжена с рисками для жизни и здоровья не только донора, но и реципиента. Беременность, наступившая благодаря донорству ооцитов, повышает вероятность высокого кровяного давления и преэклампсии. Рекомендуется, чтобы возраст реципиента не превышал пятидесяти лет, поскольку далее риски для здоровья матери и ребенка возрастают.

Указанные обстоятельства должны быть учтены законодателем при разработке нормативной основы применения донорства. В основу репродуктивной медицины следует заложить принцип сохранения жизни и здоровья всех участников соответствующих отношений, а также ребенка, который должен родиться в результате применения методов искусственной репродукции. Ситуации, при которых лечение бесплодия одного лица, осуществляется за счет жизни и здоровья других лиц, представляются недопустимыми. В связи с этим особое внимание следует уделить обеспечению жизни и здоровья доноров. Ввиду физиологических особенностей женщин и мужчин донорство спермы не представляет угрозы организму донора, хотя не исключает психологические расстройства. В связи с этим основное внимание будет уделено обеспечению жизни и здоровья доноров ооцитов.

Зарубежные правопорядки по-­разному подошли к решению названной проблемы. В ряде стран донорство яйцеклеток признано незаконным. В Германии с 1990 г. действует Акт о защите эмбриона, которым донорство яйцеклеток запрещено. Причинами запрета явилось стремление защитить потенциальных доноров и воспрепятствовать коммерциализации донорства репродуктивного материала, в том числе нейтрализовать риск эксплуатации уязвимых доноров. Однако в настоящее время прорабатывается вопрос разрешения донорства яйцеклеток при строгом обеспечении жизни и здоровья, как донора, так и реципиента репродуктивного материала, а также недопустимости коммерциализации данной сферы общественных отношений. Законодательный запрет на донорство ооцитов действует также в Норвегии и Швейцарии.

Во многих странах ограничено число программ, в которых может участвовать донор ооцитов. В частности, в Словении женщина может выступить в качестве донора ооцитов один раз, за редкими исключениями два раза. Двумя программами ограничено участие в репродуктивном донорстве во Франции и Румынии, четырьмя — в Португалии.

Разумным представляется требование ряда правопорядков о наличии у донора не менее одного собственного здорового ребенка (Беларусь, Болгария, Венгрия, Украина). Оно направлено на обеспечение интересов, как доноров, так и реципиентов. Для реципиентов это служит дополнительной (вспомогательной) гарантией отсутствия у донора ооцитов генетических заболеваний. В свою очередь, донор, репродуктивному здоровью которого может быть причинен вред в связи с участием в программе, будет иметь хотя бы одного собственного ребенка. Напротив, в российском законодательстве отсутствуют правовые механизмы, направленные на обеспечение жизни, здоровья и репродуктивных прав женщин — доноров.

В целях обеспечения жизни и здоровья доноров ооцитов целесообразно в нормативном порядке ограничить количество актов донорства, поскольку при повторном донорстве риски последнего возрастают (потенциальные кумулятивные риски). Целесообразно также закрепить правило о том, что в качестве донора может выступать женщина, имеющая не менее одного собственного здорового ребенка. Оно направлено на обеспечение репродуктивных прав женщины — донора на случай, если участие в донорской программе повлечет неблагоприятные последствия для ее репродуктивной системы. Кроме того, опыт родительства позволяет лучше осознать значение донорства и оценить его последствия, минимизировав риск сожалений, возникновения психологических расстройств, обусловленных участием в донорских программах, в будущем.

В-третьих, повторное донорство создает риск кровно-­родственных браков, заключенных лицами, происходящими от одного донора, что, в свою очередь, влечет угрозу жизни и здоровью их потомков.

В случае неоднократного участия лица в программах донорства репродуктивного материала возникает риск кровомешения, который существенно возрастает при наличии следующих обстоятельств:

1) в условиях правовой охраны тайны донорства,

2) в отсутствие нормативного ограничения числа детей, для рождения которых может быть использован репродуктивный материал донора,

3) в случае использования репродуктивного материала донора для лечения бесплодия неродственных семей.

Кровосмешение неприемлемо в условиях цивилизованного общества. Более того, оно влечет значительные риски для жизни и здоровья потомства ввиду накопления патологических генов. Этим обусловлены положения российского и зарубежного законодательства, направленные на предотвращение браков, основанных на близкой степени родства. Согласно ст. 14 Семейного кодекса РФ не допускается заключение брака между близкими родственниками, к которым законодатель относит родственников по прямой восходящей и нисходящей линии (родителей и детей, дедушку, бабушку и внуков), а также полнородных и неполнородных братьев и сестер19. В соответствии со ст. 161 Гражданского кодекса Франции запрещается заключение брака между всеми родственниками по прямой восходящей и нисходящей линии, а также между свойственниками по той же линии20. По боковой линии запрещается заключение брака между братом и сестрой (ст. 162 ФГК). Брак запрещен между дядей и племянницей или племянником, а также между тетей и племянником или племянницей (ст. 163 ФГК). Согласно пар. 1307 Гражданского уложения Германии не разрешается заключать брак между родственниками по прямой линии, а также между полнородными и неполнородными братьями и сестрами21.

В условиях развития вспомогательных репродуктивных технологий и увеличения числа детей, рожденных в результате их применения, положения, направленные на предотвращение кровосмешения, должны найти закрепление в законодательстве о ВРТ. В частности, многие зарубежные правопорядки отказались от анонимного донорства и наделяют лиц, рожденных в результате применения донорского репродуктивного материала, правом узнать личность своих генетических родителей при достижении определенного возраста.

Данная законодательная мера служит надежной гарантией предотвращения кровно-­родственных браков и иных связей, влекущих появление потомства. Напротив, в Российской Федерации доноры ооцитов, спермы и эмбрионов могут быть как неанонимными, так и анонимными (п. 44, п. 54 Приказа Минздрава № 803н), в связи с чем проблема возможного кровосмешения между лицами, рожденными от одного донора, остается нерешенной. Более подробно проблема анонимности донорства рассмотрена в параграфе 2.5. главы 2 настоящей монографии.

С целью минимизации риска кровосмешения необходимо в нормативном порядке ограничить число детей, которые могут быть рождены в результате применения репродуктивного материала одного и того же донора. В законодательстве большинства европейских стран подобные ограничения закреплены. В частности, на Кипре репродуктивный материал донора может быть использован для рождения одного ребенка, в Македонии — двух, в Австрии, Латвии и Черногории — трех, Венгрии — четырех, Болгарии, Литвы, Словакии — пяти.

Альтернативным вариантом решения обозначенной проблемы является ограничение не количества детей, которые могут быть рождены от одного донора, а числа семей, для лечения которых может быть использован репродуктивный материал одного донора, поскольку браки между членами семьи (полнородными и неполнородными братьями и сестрами) запрещены. Такой подход был избран законодателями Бельгии, Финляндии, Португалии, Словении, Швеции, Великобритании. Например, в законодательстве Сербии закреплено положение, согласно которому гаметы одного донора могут быть использованы для лечения только одной пары, независимо от числа детей, которые будут ею рождены.

При этом целесообразно закрепить за реципиентом преимущественное право на использование гамет одного и того же донора для последующих беременностей, чтобы обеспечить рождение полнородных братьев и сестер.

В-четвертых, дискуссионным в сфере биоэтики является вопрос возмездности репродуктивного донорства. В частности, авторы, обосновывающие необходимость денежного предоставления в пользу доноров, спорят относительно его природы: является ли оно возмещением затрат и неудобств, причиняемых донору, или вознаграждением за репродуктивный материал, стимулирующим его предоставление.

Следует признать, что словосочетание «возмездное, платное донорство» — это оксюморон. В связи с этим ряд авторов предлагает терминологически различать предоставление репродуктивного материала за плату и донорство, обозначая термином «донор» лишь лицо, предоставляющее половые клетки безвозмездно22. При этом другие авторы, ссылаясь на сложившееся словоупотребление, предлагают обозначать термином донор всех лиц, независимо от возмездности предоставления половых клеток.

В большинстве обществ гаметы являются важными символами человеческой жизни и деторождения. В связи с этим действия или политика, демонстрирующие неуважение к гаметам, могут оскорбить чувства людей, которые наделяют гаметы особым смыслом или значением23. Подобного рода психосоциальный вред должен учитываться при выборе правовой политики в рассматриваемой сфере общественных отношений.

В биоэтике доминирует позиция, согласно которой превращение гамет и эмбрионов в товар угрожает ценности, которую мы придаем человеческому достоинству, потому что человеческие гаметы (и другие части тела или продукты человеческого организма) имеют производное достоинство. По мнению Г. Коэна, «человеческие гаметы обладают определенным производным достоинством, потому что они должны быть получены от человеческих существ и потому что они приносят в мир ценных человеческих существ»24. Превращение в товар любой части или продукта человеческого тела означает превращение в товар самого человека.

Данному тезису противопоставляется контраргумент о необходимости проводить различие между человеческим телом и его частью или продуктом жизнедеятельности организма. Осуществлять действие в отношении части тела, еще не значит воздействовать на тело в целом, в связи с чем продажа части тела не означает продажу всего тела. Человеческое тело и его части имеют различный моральный статус.

На наш взгляд, данный контраргумент достаточно противоречив. Ведь если отделение части тела или продукта жизнедеятельности организма заведомо производится с целью их возмездного отчуждения, сложно отрицать, что такое воздействие распространяется на все тело человека. Соответственно, речь идет о коммодификации человека. Кроме того, если и после отделения части тела или продукта человеческого организма сохраняется возможность путем воздействия на них оказывать влияние на самого человека, от которого эта часть происходит (через геном), следует констатировать сохранение целостности, поскольку путем воздействия на часть обеспечивается контроль над человеком.

Кроме того, возмездный характер донорства искажает процесс формирования воли донора на участие в донорской программе и ставит под сомнение добровольность его согласия на данное медицинское вмешательство. Базовым принципом медицинской этики является уважение автономии воли пациента при принятии им решения о проведении медицинского вмешательства. Доноры, получающие плату за участие в программах донорства, имеют сильные финансовые стимулы, оказывающие воздействие, препятствующее принятию свободного и осознанного решения. Исследования показывают, что женщины, участвующие в программах ВРТ в качестве доноров по финансовым соображениям, испытывают от процедуры более сильные нравственные страдания и чаще сожалеют о своем решении, чем женщины с альтруистическими мотивами25. Кроме того, учитывая высокотехнологичный характер вспомогательных репродуктивных технологий, доноры могут быть неспособны к полному пониманию всех возможных рисков, не обладая специальными познаниями в области биологии и медицины. В связи с этим существует вероятность искажения воли субъекта и предоставления недостаточно информированного согласия в сфере донорства гамет.

Возмездность донорства содержит в себе риски и для реципиента. Желание получить вознаграждение может побудить донора скрыть информацию, непосредственно связанную с безопасностью репродуктивного материала. Изложенное не исключает разумной компенсации затрат и неудобств, причиняемых донору в связи с участием в программе ВРТ.

Морально-­этические и правовые аспекты предимплантационного генетического тестирования

Предимплантационное генетическое тестирование (далее — ПГТ) направлено на обеспечение как частных, так и публичных интересов. С одной стороны, оно обеспечивает репродуктивный интерес лиц с высоким риском рождения ребенка, страдающего генетическим заболеванием, для которых морально неприемлем вопрос прерывания беременности. ПГТ позволяет им приобрести родительские права и обязанности в отношении здорового генетически связанного с ними ребенка. Кроме того, ПГТ направлено на обеспечение интересов будущего ребенка путем минимизации риска передачи потомству генетических заболеваний, носителями которых являются потенциальные родители. С другой стороны, общество и государство заинтересованы в рождении здоровых детей, поскольку лечение многих генетических заболеваний требует значительных финансовых ресурсов, притом что полное их излечение невозможно на данном этапе развития науки и техники. Более того, данное обстоятельство обусловливает целесообразность и разумность государственного финансирования ПГТ и связанного с ним ЭКО/ИКСИ. Безусловно, недопустим отказ или уменьшение размера медицинской помощи детям, страдающим генетическими заболеваниями, родители которых не воспользовались возможностью ПГТ.

В то же время в научной литературе высказаны сомнения касательно морально-­этической стороны применения ПГТ. В частности, отмечается, что потеря эмбрионов, являющихся носителями генетических заболеваний, представляется морально недопустимой. При этом не учитывается, что при естественной репродукции происходит естественный отбор генетически аномальных эмбрионов и плодов, который сопровождается внутриутробной гибелью зародышей человека, самопроизвольными выкидышами, преждевременными родами, мертворождениями. Наибольшие репродуктивные потери наблюдаются в первые две недели с момента зачатия. Они могут достигать 75% и обусловлены патологией оплодотворенной яйцеклетки и нарушением имплантации плодного яйца. Предполагают, что 50–60% всех зачатий не реализуются в беременность, а заканчиваются гибелью зиготы до имплантации26.

Противники проведения ПГТ отмечают, что оно является непропорционально обременительным для женщины ввиду того, что последняя вынуждена проходить процедуру ЭКО с присущей ей гормональной стимуляцией и инвазивным извлечением яйцеклеток с применением анестезии. Однако довольно сложно соизмерить обременительность процедуры ЭКО и процесса ухода, лечения и воспитания ребенка с тяжелыми генетическими заболеваниями. В любом случае возможность соответствующего выбора должна быть предоставлена женщине.

Кроме того, критики ПГТ полагают, что оно нарушает интересы людей, страдающих заболеваниями, для предотвращения которых применяется данный метод ВРТ. Они, тем самым, подвергаются стигматизации. На наш взгляд, в данном случае сложно усмотреть конфликт интересов потенциальных родителей, желающих рождения здорового ребенка, и интересов лиц, страдающих определенными генетическими заболеваниями. Последние заинтересованы не в увеличении числа больных людей с таким же заболеванием, а в получении медицинской помощи, направленной на поддержание их жизнедеятельности.

ПГТ представляется морально оправданным в ситуациях, когда оно применяется по медицинским показаниям.

Во-­первых, для минимизации риска рождения ребенка с серьезными генетическими заболеваниями, ограничивающими качество жизни.

Данная цель ПГТ отвечает базовому принципу применения ВРТ, а именно обеспечению интересов будущего ребенка. Медицинские организации, применяющие методы ВРТ для лечения бесплодия, должны избегать риска серьезного вреда будущему ребенку и минимизировать любой возможный вред. В свою очередь, рождение ребенка с тяжелыми генетическими заболеваниями может причинять ему страдания, значительно снижать качество жизни, влечь для него иные психосоциальные и медицинские неблагоприятные последствия (например, связанные с недостаточной компетентностью родителей). Напротив, доказательства неблагоприятного воздействия биопсии клеток при ПГТ на жизнь и здоровье, пренатальное развитие будущего ребенка, в настоящее время отсутствует. Таким образом, преимущества применения ПГД для ребенка преобладают над возможными рисками.

Во-­вторых, для увеличения вероятности живорождения, поскольку, как отмечалось выше, генетические аномалии эмбрионов влекут внутриутробную гибель плода, самопроизвольные выкидыши, преждевременные роды, мертворождения.

В-третьих, для отбора эмбриона, совместимого с тканью родителя, брата (сестры), иного близкого родственника, нуждающихся в лечении стволовыми клетками.

Для ряда заболеваний трансплантация стволовых клеток является единственным методом их лечения. В частности, подтверждена эффективность пересадки стволовых клеток при лейкозе, лимфоме, апластической анемии, бета-­талассемии, серповидно-­клеточной анемии, врожденных тяжелых расстройствах обмена веществ, иммунных заболеваниях (ВИЧ, системной красной волчанки, системного склероза). Потенциальные родители, страдающие такими заболеваниями, или имеющие ребенка, пораженного таким заболеванием, могут выразить волю на рождение другого ребенка, который бы выступил в качестве донора стволовых клеток или иных тканей. Обязательным условием является отсутствие риска причинения вреда жизни и здоровью ребенка — донора. Для выявления донора потенциальные родители запрашивают HLA-типирование эмбрионов для отбора эмбриона, идентичного по лейкоцитарному антигену больному ребенку, иному реципиенту. В таких случаях ПГТ применяется также для того, чтобы убедиться, что будущий ребенок не страдает той же болезнью.

Таким образом, отбор эмбрионов, совместимых с тканью родителя, брата (сестры), иного близкого родственника, нуждающихся в лечении стволовыми клетками, следует признать допустимым при соблюдении следующих условий:

1) отсутствие риска причинения вреда жизни и здоровью будущего ребенка,

2) необходимость сохранения жизни и здоровья близкого родственника.

Применение ПГТ обеспечивает автономию потенциальных родителей. Благодаря ПГТ расширяются их возможности для рождения здорового потомства путем использования приемлемых с морально-­этической точки зрения методов. При этом ПГТ не должно использоваться для отбора и имплантации эмбрионов, являющихся носителями генетических заболеваний или аномалий, ограничивающих качество жизни будущего ребенка.

Так, например, в 2006 году Сюзанна Барух и ее коллеги из Университета Джона Хопкинса опубликовали социологическое исследование, в рамках которого проводился опрос 190 американских клиник, осуществлявших предимплантационную генетическую диагностику. В результате было выявлено использование ПГД с целью отбора и имплантации эмбрионов, являющихся носителями заболеваний и аномалий27.

Выбор эмбриона, являющегося носителем генетических заболеваний и иных аномалий, противоречит интересам ребенка. В то же время наилучшие интересы являются предметом основной заботы родителей (ст. 18 Конвенции о правах ребенка). Кроме того, наилучшему обеспечению интересов ребенка должно быть уделено первоочередное внимание во всех действиях, предпринимаемых государственными и честными учреждениями, судами, административными или законодательными органами (п. 1 ст. 3 Конвенции о правах ребенка). Соответственно, действия медицинских организаций, оказывающих медицинскую помощь в сфере искусственной репродукции, также должны быть подчинены интересам будущего ребенка.

Таким образом, желание родителей — инвалидов отобрать и имплантировать эмбрионы, являющиеся носителями аналогичного заболевания или аномалии, не подлежит защите. Жизнь ребенка в социуме будет существенно ограничена из-­за навязанной инвалидности. Следовательно, подобный интерес потенциальных родителей противоречит принципу обеспечения благополучия ребенка при применении методов ВРТ, а также положениям международных актов в сфере правовой охраны интересов детей28.

Морально-­этические и правовые аспекты криоконсервации репродуктивного материала

Криоконсервация половых клеток, тканей репродуктивных органов и эмбрионов (далее — биоматериалов) представляет собой замораживание или витрификацию и хранение половых клеток (гамет), зигот, эмбрионов или ткани гонад. В свою очередь, под витрификацией понимают метод сверхбыстрой криоконсервации, который, предотвращая образование льда в суспензии, переводит ее в стеклоподобное, твердое состояние29.

Криоконсервация биоматериала изначально применялась в отношении спермы. Затем последовала криоконсервация эмбрионов, вызванная к жизни особенностями проведения процедуры ЭКО. В научной литературе сообщается, что успех переноса криоконсервированных эмбрионов немного превосходит успешность переноса свежих эмбрионов30. Криоконсервация яйцеклеток оказалась более сложной процедурой. Первое сообщение о рождении ребенка, зачатого с помощью криоконсервированного ооцита, датируется 1986 г. Несмотря на это показатель успешности беременностей, достигнутых посредством криоконсервированных ооцитов, оставался низким до развития метода витрификации. В научной литературе сообщается, что ооцит, подвергавшийся витрификации, имеет тот же потенциал развития, что и свежий ооцит31. Криоконсервация ооцитов проводится все чаще, в том числе в связи с тем, что многие пары по моральным, этическим и религиозным соображениям отказываются от криоконсервации эмбрионов.

Криоконсервация биоматериалов осуществляется в Российской Федерации, как по медицинским, так и по социальным показаниям. В частности, медицинским показанием к криоконсервации является необходимость хранения половых клеток, эмбрионов или тканей репродуктивных органов с целью их дальнейшего использования при лечении бесплодия (п.п. а п. 31 Приказа Минздрава России № 803н). Значимым медицинским показанием является также сохранение фертильности онкологических больных перед химио- и лучевой терапией. В свою очередь, социальным показанием является хранение биоматериала по желанию пациента, в том числе в случае «отложенного материнства» (п.п. в, п. 31 Приказа Минздрава России № 803н).

Криоконсервация биоматериала по медицинским показаниям практически не вызывает споров с морально-­этической точки зрения. Если в результате болезни или ее лечения женщина может утратить фертильность, криоконсервация ооцитов и/или репродуктивной ткани отвечает как частным интересам данной женщины, ее партнера (супруга), ее детей, так и публичным интересам. Наибольшие дискуссии возникают в ситуации криоконсервации биоматериала по социальным показаниям ввиду желания женщины отсрочить материнство. С возрастом не только уменьшается фертильность женщины, но и ухудшается качество ее ооцитов ввиду нарушения целостности хромосом. В связи с этим женщины, не намеренные реализовывать свою репродуктивную функцию в данный момент, могут выразить волю на криоконсервацию ооцитов с целью сохранения фертильности.

Зарубежные правопорядки демонстрируют различный подход к криоконсервации по социальным показаниям. Соединенные Штаты Америки, Соединенное Королевство, Бельгия и Нидерланды разрешают криоконсервацию ооцитов по социальным показаниям. Действующее законодательство Великобритании допускает криоконсервацию яйцеклеток с максимальным сроком, равным 10 (десяти) годам, по истечении которого биоматериал должен быть утилизирован. Отдельные авторы критикуют указанное временное ограничение на хранение криоконсервированных яйцеклеток, поскольку технология допускает неограниченное хранение без ухудшения качества биоматериала и противоречит интересам женщин, намеренных криоконсервировать яйцеклетки в более молодом возрасте32. В Израиле не только разрешена и регламентирована криоконсервация ооцитов по социальным показаниям, но и финансируется государством33.

Криоконсервация биоматериала по социальным показаниям приобрела большое практическое значение. Возраст, в котором женщины начинают реализовывать детородную функцию, неуклонно растет на протяжении последних лет. Например, Федеральная служба государственной статистики выяснила, что средний возраст россиянки, рожающей первого ребенка, составляет 26,1 года. Это на 5,6 года больше, чем было в 90-е годы34. Аналогичная ситуация наблюдается и в странах Европы. Данные социальные изменения связаны с тем, что женщины откладывают деторождение в связи с необходимостью получения образования, обретения финансовой независимости, а также встречи партнера, готового к совместному рождению детей. При этом возраст является ключевым фактором, определяющим женскую фертильность, то есть способность к деторождению. Более того, с возрастом снижается качество ооцитов из-­за нарушения целостности хромосом. Указанные факторы приводят к снижению вероятности зачатия с возрастом, а также к увеличению риска беременности, приводящей к выкидышу. Расхождение между репродуктивными устремлениями и биологией ооцитов привело к увеличению числа женщин, использующих такую процедуру ВРТ, как криоконсервация ооцитов, которая позволяет сохранить фертильность и отсрочить реализацию репродуктивной функции.

Наряду с половыми клетками и эмбрионами, законодатель относит к биоматериалам, подлежащим криоконсервации, ткани репродуктивных орга

...