Т. А. Ширяева, Е. В. Милетова, М. Э. Мосесова

Язык права сквозь призму международных соглашений

Монография

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 81:34.03

ББК 81:67.0

Ш64

Рецензенты:
Бредихин С. Н., доктор филологических наук, доцент, профессор кафедры теории и практики перевода Северо-Кавказского федерального университета;
Желтухина М. Р., доктор филологических наук, профессор, профессор кафедры английской филологии Волгоградского государственного социально-педагогического университета.

В монографии представлен анализ специфики различных механизмов вербализации перформативности в жанре международной конвенции англоязычного юридического дискурса. Обращение к юридическому дискурсу и языку права чрезвычайно своевременно, актуально и социально значимо, поскольку юридическая лингвистика сегодня является одной из динамично развивающихся отраслей знания, регламентирующих различные аспекты деятельности современного общества. В работе на материале аутентичных правовых документов показана и обоснована авторская классификация перформативных единиц, активно используемых в англоязычных текстах международных соглашений, осуществлена комплексная параметризация юридической дискурсивной сферы и описаны ключевые механизмы, характеризующие язык права.

Монография адресована специалистам в области права, научным работникам, аспирантам, магистрантам, а также лицам, в сферу интересов которых входят различные аспекты правовой деятельности.

Текст публикуется в авторской редакции.

УДК 81:34.03

ББК 81:67.0

© Ширяева Т. А., Милетова Е. В., Мосесова М. Э., 2022

© ООО «Проспект», 2022

ВВЕДЕНИЕ

Предлагаемая вниманию читателей монография посвящена обсуждению ряда вопросов, имеющих прямое отношение к чрезвычайно многогранному и интересному коммуникативному феномену, каковым, на наш взгляд, является современный юридический дискурс. В центре внимания настоящей монографии находятся тексты международных конвенций как один из жанров современного англоязычного юридического дискурса, а также проблемы рассмотрения языковой специфики, идентификации и исчисления основных средств вербализации значения перформативности в обозначенных правовых актах.

Обращение к англоязычному юридическому дискурсу (ЮД) как к сфере вербальной реализации норм права обусловлено насущной необходимостью исследования правовой коммуникации как одной из важнейших неотъемлемых частей существования и функционирования социума в настоящих условиях. Будучи одной из форм проявления бытия современной цивилизации, сфера права относится сегодня к числу наиболее значимых областей современной жизни. Глобальная интеграция и вовлечение постоянно возрастающего числа участников в процесс правового общения стимулирует активный исследовательский интерес к данному коммуникативному феномену. Иногда создается впечатление, что юридические тексты, также как и правовые отношения сопровождают нас на протяжении всей жизни в самых различных контекстах. В итоге представители различных сообществ для осуществления эффективного взаимодействия в сфере права вынуждены придерживаться определенных универсальных лингвокультурных моделей коммуникативного взаимодействия, которые и требуют самого пристального осмысления и понимания.

Исследование профессиональной коммуникации имеет существенное значение на современном этапе развития лингвистики, поскольку работы подобного рода способствуют идентификации, систематизации и описанию наиболее действенных и эффективных механизмов и способов функционирования того или иного социального института. Необходимость изучения англоязычного юридического дискурса как одного из видов профессионального общения объясняется сразу несколькими факторами:

во-первых, в условиях глобализации и международной интеграции для осуществления успешного взаимодействия по различным вопросам и обеспечения порядка участники коммуникации должны располагать исчерпывающей информацией относительно своих прав, обязанностей и возможных последствий;

во-вторых, бурный рост и стремительное развитие различных отраслей жизнедеятельности человека влекут за собой острую потребность правового регулирования и установления норм, прав и обязательств всех сторон, вовлеченных в процесс;

в-третьих, правовые акты, в том числе, тексты международных конвенций затрагивают жизненно важные вопросы из области политики, экономики, медицины, социального обеспечения и других сфер, которые близки рядовому представителю социума, простому обывателю, поэтому их принятие чрезвычайно значимо и злободневно;

в-четвертых, мир все чаще сталкивается с новыми вызовами, с которыми в настоящее время можно справиться лишь благодаря совместным усилиям. Соответственно, международное сотрудничество становится все более необходимым для решения этих проблем.

В центр исследовательского внимания в данной работе помещен англоязычный юридический дискурс, в частности, текст международной конвенции как один из его жанров, что обусловлено насущной необходимостью комплексного исследования правовой коммуникации как одной из важнейших неотъемлемых составляющих жизнедеятельности современного общества. Не менее важен и тот факт, что именно на языковых способах вербализации перформативности, функционирующих в англоязычных текстах международных конвенций, сфокусировано основное внимание авторов работы, что позволяет выявить специфику генерирования, понимания и интерпретации «текста-­действия» обязательного для выполнения не просто в рамках единичной персональной реализации, но распространяющего свое влияние как в интра-, так и в интерлингвокультурном пространстве.

Материалом исследования послужили тексты международных конвенций, находящиеся в свободном доступе и размещенные на сайтах ведущих международных организаций (ООН, ЕС, МОТ, ЮНЕСКО и др.). Общий объем проанализированного языкового материала составил 602430 печатных знаков, т. е. 15 п. л. Выбор подобного эмпирического материала видится нам чрезвычайно актуальным, так как данный вид профессиональных текстов все активнее проникает в современную повседневную жизнь не только профессионалов, но и активно распространяет свое влияние на повседневную жизнь всех членов социума.

Вышеизложенное актуализирует научную новизну проделанной работы, заключающуюся в многоаспектном анализе одного из видов профессиональной коммуникации в одной из его максимально социальноритуализированных форм — юридическом тексте международных конвенций; в детальном изучении и описании жанровых параметров данных текстов; в системном описании и теоретико-­методологическом анализе множества подходов к вербальной перформативности, позволяющих не только выявить отдельные критериальные признаки классификации перформативов, но и дефинировать их в качестве некоего тождества фактов номинации ­какого-либо действия и присутствия явных и серьезных ожиданий относительно его реализации. Важно подчеркнуть, что анализ современного юридического дискурса осуществляется как на микро, так и на макро- уровнях, что позволяет выявить и описать уникальные лингвистические, когнитивные и социальные характеристики современной правовой коммуникации, отвечая на злободневные вопросы о природе институционального дискурса и механизмах особенностей взаимопроникновения критериальных дискурсивных признаков перформативности в смежные акты рече-действования.

Суммируя все вышеизложенное, хотелось бы подчеркнуть, что знание лингвистических механизмов правового взаимодействия не только способствует межличностному пониманию, но и минимизирует количество коммуникативных конфликтов как в институциональной, так и в личной коммуникации. Повсеместное функционирование юридического дискурса свидетельствует сегодня о том, что данный дискурс играет важную роль в конструировании повседневной жизни людей, во всем многообразии составляющих ее социальных миров, а значит — на данном этапе, как никогда ранее, важно понимать и уникальную сущность данного явления, и принимать во внимание все те языковые средства, которые используются не только для вербализации коллективных обязательств всех членов общества, но образуют иерархию действий и ценностей, создавая побуждающую объективную реальность.

Глава 1.
ЮРИДИЧЕСКИЙ ДИСКУРС КАК СФЕРА ВЕРБАЛИЗАЦИИ ЯЗЫКА ПРАВА

В рамках первой главы настоящей монографии основное внимание будет уделено комплексному анализу современного англоязычного юридического дискурса как возможной формы реализации языка права, особый акцент будет сделан на описание базовых параметров юридического дискурса. Помимо этого в рамках данной главы исследовательский фокус будет сконцентрирован на вопросе изучения дискурсивной перформативности, выступающей одной из ведущих характеристик институционального дискурса в целом, и юридического дискурса как одного из его видов.

1.1. Проблема изучения юридического дискурса в современной лингвистике

На современном этапе развития научной мысли наблюдается всплеск исследовательского интереса к термину «дискурс». Учитывая тот факт, что понятие «дискурс» прочно обосновалось в науке, зачастую возникает ощущение, что описание его природы, сущностных характеристик и языкового воплощения является исчерпывающим и излишним.

Тем не менее, при попытке более детального и комплексного рассмотрения сущности феномена дискурса, исследователи сталкиваются с целым рядом вопросов, не нашедших однозначного решения, по сей день. Так, среди ученых не наблюдается единодушия относительно трактовки термина «дискурс», определения его универсальных и уникальных характеристик, по-прежнему дискуссионной остается проблема корреляции понятий «текст — дискурс» и «речевая деятельность/ речь — дискурс» [см. в частности: Багиян, 2014; Григорьева, 2007; Кочетова, 2015; Ширяева, 2006; Ширяева, 2007; Макаров, 2003; Тюпа, 2013; Красина, 2016; Schiffrin, 1987; Howarth, 2000; Mills, 2004 и др.].

Исходя из того, что критический анализ существующих на сегодняшний день определений понятия дискурс, не входит в перечень приоритетных задач настоящего исследования, остановимся лишь на некоторых трактовках.

В представлении Т. А. Ширяевой дискурс есть сложный продукт деятельности человека на вербальном и когнитивном уровнях, конечным итогом которой выступает текст [Ширяева, 2010, c. 139].

По мнению Н. Н. Мироновой, дискурс — это все многообразие речи в динамике, сформировавшееся с учетом таких параметров как: культура, менталитет, временная эпоха, индивидуальные и социальные особенности участников коммуникации, реализующих общение в той или иной ситуации [Миронова, 1997, c. 9].

В трактовке Е. С. Кубряковой дискурс есть форма применения языка, которая, являясь частью коммуникативного процесса, участвует в конструировании особого мира посредством его комплексного описания при помощи языка и характеризуется наличием условий, целей и участников коммуникации [Кубрякова, 2004, с. 527].

По мнению Е. С. Кубряковой и О. В. Александровой, дискурс представляет собой когнитивный процесс, заключающийся в создании речевого произведения, в пределах которого конечным результатом выступает текст, имеющий определенную форму [Кубрякова, Александрова, 1997, c. 19–20].

Рассуждая о корреляции понятий «дискурс» и «текст», М. Ю. Олешков подчеркивает, что дискурс есть определенная форма речевой деятельности коммуникантов (монолог/диалог), вбирающая в себя целую систему смыслов (социокультурных, субъективных и др.) и материализующаяся в текст [Олешков, 2006, c. 90].

В представлении Ю. С. Степанова, дискурс расширяет границы текста, значительно выходя за имеющиеся пределы. По мнению автора, дискурс, реализуясь в текстах, предстает как особый мир, в котором функционируют: особый лексикон, особая грамматика, особая семантика и особый синтаксис [Степанов, 1995].

Согласно Т. А. ван Дейку, дискурс представляет собой поток речи, язык в динамике, обусловленные различными аспектами коммуникативной ситуации (участники, время и место общения и т. д.), т. е. это некое социальное явление, отображающее менталитет и национальную и индивидуальную культуру человека [ван Дейк, 1998, с. 47].

По мнению Н. Д. Арутюновой, дискурс, выступая в качестве определенного социального действия, представляет собой связный текст в совокупности с экстралингвистическими факторами [Арутюнова, 1990]. Данное определение с течением времени стало, в некотором смысле, универсальным, лаконично, а вместе с тем, максимально полно отражающим суть обсуждаемого феномена.

Множество трактовок понятия дискурс в очередной раз подтверждают его актуальность и практическую значимость в контексте эволюции научной мысли.

Применительно к вопросу о корреляции понятий «текст — дискурс» и «речевая деятельность/речь — дискурс», отметим, что исследователи выделяют два основных подхода в изучении данной проблемы: коммуникативно-­речевой и структурно-­текстовый [Селезнева, 2011].

Согласно коммуникативно-­речевому подходу, дискурс ассоциируется с понятиями «речь», «речевая деятельность» и рассматривается как некий динамичный процесс, значимый в контексте определенной ситуации общения. К сторонникам данного подхода можно отнести Н. Д. Арутюнову, Т.А. ван Дейка, Н. И. Формановскую [Арутюнова, 1990; ван Дейк, 1989; Формановская, 2007].

В рамках структурно-­текстового подхода термин «дискурс» равнозначен термину «текст», обозначает речь в самом широком смысле слова и представляет собой цепь из связных предложений. Представителями второго подхода в исследовании дискурса являются: В. З. Демьянков, Р. Барт, В. А. Андреева [Демьянков, 2003; Барт, 1978; Андреева, 2006].

Несмотря на изначальную семантическую близость обозначенных терминов, с появлением новых областей знания, а также при активной популяризации идеи о когнитивной составляющей языка, прое­цируемой ментальными процессами, бытующими в умах участников коммуникации, происходит разграничение содержания этих понятий.

На наш взгляд, указанные термины (текст/речь/дискурс) не являются тождественными, хотя мы признаем их тесную связь и взаимодополняемость. Полагаем, что понятие «дискурс» значительно шире, поскольку включает в себя целый ряд экстралингвистических параметров, имеет различные измерения и не ограничивается ­какими-либо временными или пространственными рамками. Что же касается понятий «текст» и «речевая коммуникация» или «речь», то указанные единицы выступают фрагментами дискурса, его неотъемлемым и обязательным элементом, без которого не мыслится полноценное общение в той или иной ситуации.

Очевидно, что комплексный анализ специфики речевой деятельности в различных сферах профессиональной коммуникации является одним из приоритетных вопросов, определяющих вектор современных лингвистических исследований. В настоящее время специалисты говорят о существовании различных типов дискурса, например: политическом, парламентском, религиозном, деловом, рекламном, искусствоведческом философском, юридическом и др. [см. в частности: Шейгал, 2000; Чудинов, 2006; Ширяева, Триус, 2015; Ширяева, Черноусова, 2016; Карамова, 2011; Карасик, 2000; Карасик, 2002; Карасик, 2009; Красовская, 2008; Ланчиков, 2002; Дубовский, 2011; Ширяева, 2015; Кочетова, 2013; Алимурадов, Милетова, 2015; Милетова, 2016; Бредихин, 2013; Бредихин, 2014; Дубровская, 2016; Дубровская, 2018; Cook, 1992; Morris, Chenail, 1995; Bargiela-­Chiappini, 2009; Robbins, 1996; Chilton, 2004; Van Leeuwen, 2008 и др.], что свидетельствует о том, насколько злободневно данное понятие.

Не вызывает сомнений тот факт, что сложности, связанные с пониманием и осмыслением многогранного явления под названием дискурс на глобальном уровне, способствовали возникновению проблемных зон при изучении и описании различных типов дискурса, юридического, анализируемого нами в работе, в том числе [Чернышев, 2016].

Подчеркнем, что интерес к изучению различных аспектов юридической коммуникации огромен и со временем не ослабевает. В конечном итоге, подобная тенденция привела к появлению отдельной отрасли языкознания — юридической лингвистики или юрислингвистики, в зарубежной практике — forensic linguistics (судебная лингвистика) [Гришенкова, 2005; Кузнецов и др., 2006; Будаев, 2019; Gibbons, 2003; Olsson, 2004; Coulthard, Johnson, 2007 и др.], главное предназначение которой сводится к комплексной оценке взаимодействия языка и права [Голев, 1999; Голев, 2006; Pozzo, 2005].

Следует также отметить, что юридический дискурс не раз подвергался детальному анализу, описанию и осмыслению [см. в частности: Абишева, Никитина, 2004; Косоногова, 2008; Борисова, 2016; Попова, 2005; Карасик, 2002; Mattila, 2013; Phillips,2003; Rivlin, 2004 и др.]. Тем не менее, несмотря на наличие ряда работ по юридическому дискурсу как в отечественной, так и в зарубежной научной практике, по-прежнему дискуссионными остаются некоторые вопросы, а накопленный на сегодняшний момент материал недостаточно обобщен и систематизирован, что в очередной раз подтверждает актуальность настоящего исследования.

На наш взгляд, одним из основных нерешенных вопросов в изучении юридического дискурса является собственно сам термин, так как известны, по меньшей мере, три наиболее частотные вариации, а именно: «юридический дискурс» [Кубиц, 2005; Попова, 2005; Федулова, 2010; Крапивкина, Непомилов, 2014; Шлепнев, 2017; Храпова, 2019; Косоногова, Малащенко, 2019; Engberg, 2010 и др.], «правовой дискурс» [Храмцова, 2012; Скоробогатов, 2019а и др.] и «судебный дискурс» [Шевырдяева, 2009; Палашевская, 2012; Wagner, Cheng, 2011 и др.].

Мы признаем семантическую близость понятий «юридический дискурс» и «правовой дискурс», однако склоняемся в пользу термина «юридический дискурс», поскольку он значительно активнее используется в современных научных трудах и коррелирует с целями и задачами нашего исследования.

По-прежнему неоднозначными являются мнения исследователей относительно природы юридического дискурса. Так, по мнению одних ученых, юридическая дискурсивная сфера имеет выраженный институциональный характер, что является свидетельством присутствия у коммуникантов определенных статусно-­ориентированных ролей [Карасик, 2000; Карасик, 2006; Ширяева, 2013; Слепухин, 2014; Mayr, 2008 и др.], в свою очередь, другие, исходя из соображений о наличии двой­ственной природы юридической коммуникации, говорят о существовании полюсов типа «институциональность — персональность» [Крапивкина, 2012; Крапивкина, 2014].

Как справедливо полагают О. Ф. Русакова, В. М. Русаков институциональному типу коммуникации характерна сложившаяся в рамках конкретного социального института система статусно-­ролевых отношений, позволяющая осуществлять властные функции, реализуемые посредством нормативного предписания и легитимации определенных моделей поведения, мировоззрения, ценностных ориентаций и т. д. [Русакова, Русаков 2008, с. 263].

Применительно к идее о персональности юридического дискурса подчеркивается факт существования Я-субъекта, наделенного относительной свободой мысли, выступающего от собственного имени, и принимающего на себя посредством местоимения 1-го лица единственного числа (Я / I) персональную ответственность за речевое поведение перед адресатом. Соответственно, безличный институциональный юридический дискурс противопоставляется персональному, в котором субъект присутствует в определенной ипостаси и выражается эксплицитно [Крапивкина, 2015, с. 112].

В целом, в исследовании сущности юридического дискурса, можно выделить несколько подходов, имеющих свою специфику и предмет изучения (см. табл. 1).

Подчеркнем, что в чистом виде использование одного из перечисленных подходов искажает реальную картину, делая изучение юридического дискурса неполным, ограниченным определенным аспектом. В современных исследованиях применяется интегральный подход, подразумевающий комплексный анализ дискурсивной сферы с учетом различных параметров и сочетающий в себе приемы и техники сразу нескольких научных направлений.

Следующей проблемной зоной в поле юридического дискурса является факт наличия целого ряда дискурсов/субдискурсов (судебного дискурса, правового дискурса, законотворческого дискурса, законоприменительного дискурса и т. д.) [см. в частности: Палашевская, 2012; Правикова, 2003; Пантелеева, 2003; Пономарев, 2012; Пиголкин, 1990; Скоробогатов, 2019а; Устинова, 2011; Храмцова, 2012; Hu Pi-­Chan, 2018; Solan, 1993; Solan, Smith, 2003; Tiersma, 2005; Wagner, Cheng, 2011 и др.]; кроме этого, исследователи разграничивают письменный юридический дискурс и устный юридический дискурс [Conley, O’Barr, 1990].

Наконец, в изучении и описании жанрового разнообразия юридической коммуникации ученые, по-прежнему, не выработали единой позиции и универсального критерия жанровой классификации.

Таблица 1

Подходы к пониманию юридического дискурса

Подход	Сущность	Представители
социолингвистический подход	базируется на идее институциональности юридического дикурса и присутствия ряда обязательных элементов (участники, хронотоп, цели и др.)	В.И. Карасик, И. В. Палашевская, О. В. Косоногова, А. В. Чернышев и др.
когнитивный подход	делает акцент на ментальные процессы, бытующие в умах участников коммуникации в юридической сфере, в результате чего осуществляется моделирование дискурса посредством фреймов, концептов и иных когнитивных структур	Л.В. Правикова, М. С. Медведева, М. В. Ласкова и др.
прагмалингвистический подход	ориентирован на анализ речевого поведения коммуникантов, реализуемого неким набором высказываний, тактик, стратегий и иных языковых средств	Е.Ф. Усманова, А. Ф. Черданцев, J. L. Mey и др.

Так, И. В. Палашевская, исследуя жанры юридического дискурса, учитывает действия участников (например, в суде, в ходе следствия и др.) и говорит о наличии двух измерений, текстуальном (статичном по своей природе) и ситуативном (динамичном по своей природе). В классификации автора присутствуют: доверенности, завещания, протоколы следственных действий, судебных заседаний и др. [Палашевская, 2012].

О. А. Крапивкина рассматривает жанровую специфику юридического дискурса с позиции полюсов «институциональность» — «персональность», причисляя к институциональным жанрам законы, конституцию, договоры, в свою очередь, к персональным — указы, завещания, жалобы и др. [Крапивкина, 2014].

В работах Л. А. Борисовой наличествуют две категории жанров юридического дискурса, а именно: письменные (законодательный текст, жалоба, протокол судебного заседания, завещание, лицензия, устав и т. п.) и устные (консультации, выступление в суде, допрос свидетелей, приговор судьи и др.) [Борисова, 2016].

В нашем понимании жанр представляет собой совокупность текстов определенного типа [Swales, 1990], используемых в определенном контексте и объединенных по принципу сходства, актуализируемого при помощи рекуррентно употребляемых характеристик (лексических, грамматических, морфологических и т. д.). В рамках англоязычного юридического дискурса мы выделяем множество жанров и придерживаемся мысли о том, что любой юридический текст/документ относится к конкретному жанру, поскольку ему характерны цель, задачи, целевая аудитория, набор языковых средств, повторяющихся формул, высказываний и т. д.

Резюмируя все сказанное выше, приходим к выводу, что мысль о том, что сегодня термин «дискурс», по праву, занимает одну из ведущих позиций в научной картине мира, не является преувеличением. Когда же речь идет о сфере лингвистики, то необходимо признать, что обсуждаемый феномен значительно расширил ее границы и возможности, существенно обогатив и обновив имеющийся в ее распоряжении языковой инструментарий [Mayer, 2008].

Бесспорно, юридический дискурс, выступающий объектом исследования в работе, изобилует дискуссионными вопросами, в контексте анализируемой дискурсивной сферы нами был очерчен круг наиболее актуальных проблем.

Далее перейдем к более детальному рассмотрению обозначенной дискурсивной сферы и представим общую характеристику англоязычного юридического дискурса в следующем разделе монографии.

1.2. Общая характеристика современного англоязычного юридического дискурса

Несмотря на наличие ряда нерешенных и достаточно дискуссионных вопросов, связанных с юридическим дискурсом, ученые сходятся во мнении относительно того, что: во-первых, юридический дискурс имеет независимый статус и представляет собой статусно-­ориентированное или институциональное общение [Бейлинсон, 2009], суть которого состоит в том, что участники коммуникации принадлежат к конкретной группе людей и ограничиваются строго определенным комплексом ролевых свой­ств [Косоногова, 2008; Горбачева, 2015; Попова, 2005 и др.]; во-вторых, полноценное функционирование всех составляющих юридического дискурса определяется и зависит от существующих в обществе ценностных систем (экономической, политической, религиозной и др.) [Косоногова, 2008; Карасик, 2002; Mattila, 2013; Палашевская, 2017; Скоробогатов, 2019б и др.].

Рассматривая специфику юридического дискурса, исследователи, прежде всего, акцентируют внимание на том, что в обозначенной дискурсивной сфере бытует особое профессиональное мышление [Austin, Kearns, 1996; Харт, 2017; Храмцова, 2009], нацеленное на становление и развитие таких значимых свой­ств, как: информативность, адресность, интерпретируемость, аргументативность, интенциональность, прагматичность, терминологичность [Мазнева, 2015, с. 69].

Информативность юридического дискурса реализуется в форме заявлений, жалоб, решений, сообщений о принятии законов и т. д. [Haigh, 2015; Tans, 2018; Tiersma, 2007]; адресность юридического дискурса отражает его способность осуществить призыв и обеспечить безоговорочное исполнение заявленных условий и требований физическими и юридическими лицами, представителями гражданского общества, органами власти; интерпретируемость юридических документов строится на идее о присутствии единственно верного значения и толкования правового текста, который должен быть осмыслен всеми одинаково [Солганик, 2007, с. 193]; аргументативность, определяясь юридическим сознанием, нацелена на убеждение целевой аудитории посредством коммуникативных тактик и стратегий [Панасюк, 2002; Борисова, 2018; Ивин, 2007; Ласкова, Медведева, 2014; Blair, 2012; O’Keefe, 2012; Nettel, Roque, 2012;]; интенциональность сферы права базируется на реализации определенных целей и задач, суть которых заключается в обеспечении порядка и регулировании различных аспектов жизнедеятельности социума [Керимов, 2003, с. 363]; прагматичность юридического дискурса подразумевает процесс регулирования и контроля общественных отношений [Атабекова, Василенко, 2011]; терминологичность сферы права является результатом определенного менталитета [Amsterdam, Bruner, 2002] и подразумевает присутствие корпуса юридических терминологических единиц [Архипова, 2014; Громова, 1999; Палашевская, 2017; Туранин, 2010].

Вслед за О. В. Косоноговой, мы рассматриваем юридический дискурс как особый тип институционального дискурса, репрезентируемый в форме знаков вербальной и невербальной природы, которому характерны независимый статус и обязательная соотнесенность с юридической сферой его базовых конституентов [Косоногова, 2008, с. 189].

Подчеркнем также, что, характеризуя англоязычный юридический дискурс, нельзя не отметить особую значимость и ценность коммуникативной модели Р. О. Якобсона, расширяющей представление о процессе общения. В соответствии с концепцией автора, коммуникацию осуществляют: адресант (создатель устных и письменных текстов правовой сферы); адресат (получатель информации); контекст; тема и форма сообщения; код (особый язык права); канал связи (способ восприятия); контакт (акт коммуникации) [Якобсон, 1975, c. 198].

Помимо этого, институциональной природой юридического дискурса обусловлено присутствие в его структуре сразу нескольких обязательных элементов, среди них следующие: цели, ценности, участники, жанры, хронотоп и т. д. [Карасик, 2006, с. 187]. Отметим, что регулирование общественных отношений, исходя из бытующих в социуме идеалов и ценностей, служит главной целью юридического дискурса [Керимов, 2003; Сальников, 2001]; ведущая ценность юридического дискурса сводится к соблюдению закона, достижению справедливости [Алексеев, 2001; Кожемякин, 2011; Mattila, 2013; Власенко, 1997; Колесникова, 2007; Косоногова, 2015]; в роли участников юридического дискурса выступают физические лица, как профессионалы, так и непрофессионалы в области права, юридические лица, государства [Палашевская, 2010]; жанры анализируемой дискурсивной сферы весьма многочисленны и разнообразны, включают в себя как устные, так и письменные тексты [см. в частности: Борисова, 2010; Крапивкина, 2014; Крапивкина, 2011; Палашевская, 2012; Богачева, 2019; Батюшкина, 2017; Кони, 2008 и др.]; хронотоп обусловлен ситуацией общения, может носить фиксированный и/или размытый характер.

Характеризуя юридический дискурс, нельзя не затронуть вопрос рассмотрения функциональных возможностей юридической коммуникации. Несмотря на отсутствие универсальной системы функций юридического дискурса, многие исследователи предлагают свои варианты классификаций.

Так, в концепции И. В. Палашевской юридическому дискурсу свой­ственны следующие функции: 1) перформативная — реализуется в коммуникативных практиках и действиях, формирующих мир права; 2) регулятивная — основывается на установлении и сохранении норм и ценностей, бытующих как в рамках юридических институтов, так и в обществе в целом; 3) кумулятивная — предполагает сбор, хранение и анализ правовой информации в историческом аспекте; 4) информативная — заключается в передаче определенной информации правовой направленности; 5) презентационная (символическая) — обеспечивает формирование привлекательного имиджа юридических институтов и их представителей; 6) интерпретационная — сводится к разъяснению правовых документов, действий и т. д.; 7) стратегическая — подразумевает использование конкретных коммуникативных стратегий и тактик; 8) кодовая — базируется на идее создания специального языка для установления границы между профессиональными и непрофессиональными участниками коммуникации в сфере юриспруденции [Палашевская, 2010, с. 536].

В трудах И. А. Виноградова наличествуют следующие функции юридической коммуникации: 1) нормативная — регламентирует нормы и правила поведения в обществе; 2) перформативная — обеспечивает четкое выполнение заявленных действий, предписаний, установок; 3) декларативная — провозглашает правовые ценности, идеи, смыслы; 4) прескриптивная — реализует предписания относительно выполнения или невыполнения определенных действий; 5) аналитическая — осуществляет анализ нормативно-­правовой базы (решения суда, акты и т. д.); 6) информационная — сводится к передаче правовой информации посредством юридических текстов; 7) парольная — устанавливает границы между специалистами и пользователями юридических услуг в соответствующих институтах; 8) презентационная — способствует формированию позитивного имиджа юридических институтов; 9) оценочная — позволяет дать оценку действиям и поступкам людей [Виноградов, 2018, с. 124].

В задачи нашего исследования не входит критический анализ имеющихся классификаций, отметим, что в целом, приведенные точки зрения относительно функционального потенциала юридического дискурса не противоречат друг другу, а, наоборот, в значительной степени дополняют и обогащают друг друга.

Наконец, отметим факт существования в юридической дискурсивной практике проблемы текстового оформления правовых документов.

Юридический текст трактуется учеными как конечный результат и продукт дискурса, коммуникации в заданной сфере [Купченко, 2013; Виноградов, 2018; Борисова, 2019; Богачева, 2019].

Принято считать, что в структуру юридического текста входят такие базовые элементы как:

1) текстовая рамка в виде преамбулы, главное предназначение которой заключается в том, чтобы подчеркнуть весомость и убедительность того или иного юридического документа;

2)

...