автордың кітабын онлайн тегін оқу Юридическая судьба бизнеса при расторжении брака и наследовании. Монография
И.В. Ершова, А.Н. Левушкин

Үзіндіні оқу

Кітап туралы Дәйексөздер38 Қазір оқып жатыр6 Тегін фрагмент

Юридическая судьба бизнеса при расторжении брака и наследовании

Монография

Ответственные редакторы
доктор юридических наук, профессор
И.В. Ершова
доктор юридических наук, профессор
А. Н. Левушкин

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 347.6

ББК 67.404

Ю70

Рецензенты:

Занковский С. С. – доктор юридических наук, профессор;

Шиткина И. С. – доктор юридических наук, профессор.

Ответственные редакторы доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист РФ И. В. Ершова, доктор юридических наук, профессор А. Н. Левушкин.

Коллективная монография посвящена актуальным проблемам определения юридической судьбы бизнеса при расторжении брака и наследовании. Материал изложен с учетом последних изменений гражданского, предпринимательского, корпоративного, семейного законодательства, а также тенденций судебной практики. Показано влияние новелл правового регулирования на развитие семейного предпринимательства. Выявлены проблемы, возникающие при разделе бизнеса между супругами и наследниками, предложены пути разрешения конфликтов и преодоления разногласий.

Законодательство приводится по состоянию на 30 мая 2018 г.

Книга рассчитана на широкий круг читателей. Монография может быть рекомендована предпринимателям, адвокатам, нотариусам, практикующим юристам, ученым, преподавателям, аспирантам, студентам юридических вузов и всем, кто интересуется проблемами бизнеса в аспекте семейных и наследственных правоотношений.

УДК 347.6

ББК 67.404

Авторский коллектив

Алборов Сулико Викторович, юрист Адвокатского бюро «ДС Ло» города Москвы– § 1 главы 2;

Андреев Владимир Константинович, доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры предпринимательского и корпоративного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), заведующий отделом гражданско-правовых и корпоративных исследований Российского государственного университета правосудия – § 1 главы 3;

Бабич Марта Игоревна, аспирантка кафедры предпринимательского и корпоративного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), юрист ООО «Сен-Гобен Строительная Продукция Рус» – § 2 главы 3;

Барков Алексей Владимирович, доктор юридических наук, профессор, профессор департамента правового регулирования экономической деятельности Финансового университета при Правительстве РФ (Financial University) – § 1 главы 1;

Белобородов Максим Владимирович, кандидат экономических наук, доцент, заведующий кафедрой гражданского права и процесса Дальневосточного федерального университета (ДВФУ) – § 3 главы 3;

Васляева Марина Евгеньевна, ассистент кафедры гражданского права и процесса юридического факультета Национального исследовательского Нижегородского государственного университета имени Н. И. Лобачевского, аспирант кафедры теории государства и права юридического факультета Национального исследовательского Нижегородского государственного университета им. Н. И. Лобачевского, стажер Нижегородской областной нотариальной палаты – § 4 главы 3;

Воронина Светлана Владимировна, кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданского права Алтайского государственного университета – § 2 главы 1;

Громоздина Мария Владимировна, кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры гражданского и предпринимательского права Новосибирского государственного университета экономики и управления («НИНХ») – § 1 главы 4;

Гущин Василий Васильевич, доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры гражданского и предпринимательского права Всероссийского государственного университета юстиции (РПА Минюста России) – § 5 главы 3;

Дарькина Мария Михайловна, кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры предпринимательского и корпоративного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА) – § 2 главы 4;

Добровинская Алла Владимировна, кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры гражданского и предпринимательского права Всероссийского государственного университета юстиции (РПА Минюста России) – § 3 главы 1;

Долинская Владимира Владимировна, доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры гражданского права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА)» – § 4 главы 1;

Елисеева Анна Александровна, кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры гражданского права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА) – § 3 главы 4;

Ельникова Елена Васильевна, кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры предпринимательского и корпоративного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА) – § 2 главы 2;

Ершова Инна Владимировна, доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой предпринимательского и корпоративного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА) – § 3 главы 2 (в соавт. с Э. Н. Толмачевой);

Жаботинский Михаил Вячеславович, кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданского права и процесса Краснодарского университета МВД России – § 4 главы 4;

Измайлов Виталий Викторович, председатель Центральной окружной коллегии адвокатов г. Москвы, соискатель кафедры гражданского и предпринимательского права Всероссийского государственного университета юстиции (РПА Минюста России) – § 5 главы 4;

Илюшина Марина Николаевна, доктор юридических наук, профессор, заведующая кафедрой гражданского и предпринимательского права Всероссийского государственного университета юстиции (РПА Минюста России) – § 4 главы 2;

Кирпичев Александр Евгеньевич, кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры гражданского права Российского государственного университета правосудия – § 6 главы 3;

Кондратьев Владимир Александрович, кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры гражданского права Российского государственного университета правосудия – § 5 главы 2;

Костюченко Елена Юрьевна, кандидат юридических наук, доцент, помощник начальника Московского областного филиала Московского университета МВД России имени В. Я. Кикотя по правовой работе – руководитель правовой группы– § 6 главы 2 (в соавт. с Муратовой С. А.);

Кулаков Владимир Викторович, доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой гражданского права Российского государственного университета правосудия – § 5 главы 1;

Куропацкая Елена Григорьевна, кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры гражданского и арбитражного процесса Московского государственного института международных отношений (университет) Министерства иностранных дел Российской Федерации (Одинцовский филиал) – § 7 главы 3;

Левушкин Анатолий Николаевич, доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры предпринимательского и корпоративного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА); профессор кафедры гражданского права Российского государственного университета правосудия; профессор кафедры гражданского и предпринимательского права Всероссийского государственного университета юстиции (РПА Минюста России) – § 6 главы 1;

Летова Наталия Валерьевна, доктор юридических наук, ведущий сотрудник сектора гражданского права, гражданского и арбитражного процесса Института Государства и права Российской академии наук (ИГП РАН) – § 6 главы 4;

Максимович Любовь Борисовна, кандидат юридических наук, доцент, старший научный сотрудник сектора гражданского права, гражданского и арбитражного процесса Института государства и права РАН; профессор кафедры гражданского и предпринимательского права международно-правового факультета Всероссийской академии внешней торговли Министерства экономического развития Российской Федерации (ВАВТ); доцент кафедры гражданского права и гражданского процесса Института права и национальной безопасности Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации (РАНХиГС) – § 7 главы 4;

Матвеев Игорь Валентинович, кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры гражданского права и процесса Московского университета имени С. Ю. Витте – § 8 главы 3;

Матвеева Наталья Алексеевна, кандидат юридических наук, доцент, доцент Департамента правового регулирования экономической деятельности Финансового университета при Правительстве Российской Федерации — § 8 главы 4;

Михайлова Ирина Александровна, доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры гражданского и предпринимательского права Российской государственной академии интеллектуальной собственности – § 9 главы 3;

Муратова Светлана Александровна, кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры гражданского права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА) – § 6 главы 2 (в соавт. с Е. Ю. Костюченко);

Новиков Андрей Алексеевич, кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданского права Санкт-Петербургского государственного университета (СПбГУ) – § 7 главы 2;

Олейник Елена Викторовна, кандидат юридический наук, доцент кафедры предпринимательского и корпоративного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА) – § 8 главы 2;

Побережный Сергей Григорьевич, старший преподаватель кафедры трудового и предпринимательского права Белгородского университета кооперации, экономики и права – § 9 главы 2;

Расторгуева Анастасия Алексеевна, кандидат юридических наук, адвокат, управляющий партнер Коллегии адвокатов города Москвы «Барщевский и Партнеры» – § 10 главы 2;

Рузанова Валентина Дмитриевна, кандидат юридических наук, доцент, заведующая кафедрой гражданского и предпринимательского права Самарского национального исследовательского университета имени академика С. П. Королева (Самарский университет) – § 7 главы 1;

Савина Виктория Сергеевна, кандидат юридических наук, доцент, эксперт Министерства юстиции Российской Федерации, доцент кафедры авторского права, смежных прав и частноправовых дисциплин Российской государственной академии интеллектуальной собственности – § 10 главы 3;

Савина Татьяна Викторовна, аспирант кафедры гражданского права и процесса Ульяновского государственного университета – § 11 главы 3;

Серебрякова Алла Аркадьевна, кандидат юридических наук, доцент, заместитель директора юридического института Балтийского федерального университета имени Иммануила Канта (БФУ имени И. Канта), доцент кафедры предпринимательского права БФУ имени И. Канта – § 11 главы 2;

Смышляева Оксана Викторовна, судья Московского областного суда – § 8 главы 1;

Сушкова Ольга Викторовна, кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры гражданского и предпринимательского права Всероссийского государственного университета юстиции (РПА Минюста России), доцент кафедры предпринимательского и корпоративного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА) – § 12 главы 3;

Тагаева Санавбар Назиркуловна, доктор юридических наук, доцент, профессор кафедры гражданского права Университета управления «ТИСБИ» (г. Казань) – § 12 главы 2;

Толмачева Элла Николаевна, старший преподаватель кафедры предпринимательского и корпоративного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), адвокат филиала Коллегии адвокатов «Московский юридический центр» «Толмачева и партнеры» – § 3 главы 2 (в соавт. с И. В. Ершовой);

Трачук Оксана Витальевна, кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданского права Всероссийского государственного университета юстиции (РПА Минюста России) – § 9 главы 1;

Ульянова Марина Вячеславовна, кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданского права Российского государственного университета правосудия – § 9 главы 4;

Фиошин Александр Владимирович, кандидат юридических наук, доцент, профессор кафедры гражданско-правовых дисциплин Московской академии следственного комитета Российской Федерации– § 10 главы 4;

Фролов Артем Сергеевич, старший юрист практики слияния и поглощения Правового бюро «Олевинский, Буюкян и партнеры», слушатель Российской школы частного права – § 13 главы 2;

Фролова Наталья Михайловна, кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры гражданского права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА) – § 13 главы 3;

Шамраева Ирина Леонидовна, кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданского права и процесса Белгородского университета кооперации, экономики и права – § 11 главы 4;

Шишмарева Татьяна Петровна, кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры предпринимательского и корпоративного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина» (МГЮА) – § 15 главы 3;

Чернусь Надежда Юльевна, кандидат юридических наук, старший научный сотрудник отдела социальных и правовых исследований Института философии и права СО РАН, доцент кафедры гражданского права Института философии и права Новосибирского государственного исследовательского университета – § 14 главы 2;

Чшмаритян Петрос Суренович, аспирант кафедры международного частного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА) – § 14 главы 3;

Autors

Alborov Suliko Viktorovich, a Lawyer of Moscow Law Firm “DS LO” – § 1 of Chapter 2;

Andreev Vladimir Konstantinovich, Doctor of Law, Professor, Professor of the Department of Business and Corporate Law of the Kutafin Moscow State Law University (MSAL), Head of the Department of Civil and Legal Studies at the Russian State University of Justice – § 1 of Chapter 3;

Babich Marta Igorevna, Postgraduate Student of the Department of Business and Corporate Law of the Kutafin Moscow State Law University (MSAL), lawyer LLC “Saint-Gobain Construction Products Rus” – § 2 of Chapter 3;

Barkov Alexey Vladimirovich, Doctor of Law, Professor, Professor of the Department of Legal Regulation of Economic Activity of the Financial University under the Government of the Russian Federation (Financial University) – § 1 of Chapter 1;

Beloborodov Maxim Vladimirovich, PhD in Economic, Associate Professor, Head of the Department of Civil Law and the Process of Far Eastern Federal University (FEFU) – § 3 of Chapter 3;

Vaslyaeva Marina Evgenevna, Assistant of the Department of Civil Law and Process of the Law Faculty of the Lobachevsky National Research Nizhny Novgorod State University, Postgraduate Student of the Department of Theory of State and Law of the Law Faculty of the Lobachevsky National Research Nizhny Novgorod State University, Trainee of Nizhny Novgorod Regional Notary Chamber– § 4 of Chapter 3;

Voronina Svetlana Vladimirovna, PhD in Law, Associate Professor of the Civil Law of the Altai State University – § 2 of Chapter 1;

Gromozdina Maria Vladimirovna, PhD in Law, Associate Professor, Associate Professor of the Novosibirsk State University of Economics and Management– § 1 of Chapter 4;

Gushchin Vasily Vasilyevich, Doctor of Law, Professor, Professor of the Department of Civil and Business Law of the All-Russian State University of Justice (RPA of the Ministry of justice of Russia) – § 5 of Chapter 3;

Darkina Maria Mikhailovna, PhD in Law, Associate Professor, Associate Professor of the Department of Business and Corporate Law of the Kutafin Moscow State Law University (MSAL) – § 2 of Chapter 4;

Dobrovinskaya Alla Vladimirovna, PhD in Law, Associate Professor, Associate Professor of Civil and Business Law of the All-Russian State University Justice (RPA Ministry of Justice of Russia) – § 3 of Chapter 1;

Dolinskaya Vladimira Vladimirovna, Doctor of Law, Professor, Professor of the Department of Civil Law of Kutafin Moscow State Law University (MSAL) – § 4 of Chapter 1;

Eliseeva Anna Aleksandrovna, PhD in Law, Associate Professor, Associate Professor of the Department of Civil Law of the Kutafin Moscow State Law University (MSAL) – § 3 of Chapter 4;

Elnikova Elena Vasilevna, PhD in Law, Associate Professor, Associate Professor of the Department of Business and Corporate Law of the Kutafin Moscow State Law University (MSAL) – § 2 of Chapter 2;

Ershova Inna Vladimirovna, Doctor of Law, Professor, Head of the Department of Business and Corporate Law of the Kutafin Moscow State Law University (MSAL) – § 3 of Chapter 2 (coauthored by E. N. Tolmacheva);

Zhabotinsky Mikhail Vyacheslavovich, PhD in Law, Associate Professor of the Department of Civil Law and Process of the Krasnodar University of the Ministry of Internal Affairs – § 4 of Chapter 4;

Izmailov Vitaly Viktorovich, Chairman of the Central District Bar Association of Moscow, Applicant of the Department of Civil and Business Law of the All-Russian State University of Justice (RPА Ministry of Justice of Russia) – § 5 of Chapter 4;

Ilyushina Marina Nikolaevna, Doctor of Law, Professor, Head of the Department of Civil and Business Law of the All-Russian State University of Justice (RPА Ministry of Justice of Russia) – § 4 of Chapter 2;

Kirpichev Aleksandr Evgenevich, PhD in Law, Associate Professor, Associate Professor of the Department of Civil Law of the Russian State University of Justice– § 6 of Chapter 3;

Kondratyev Vladimir Alexandrovich, PhD in Law, Senior Lecturer of the Department of Civil Law of the Russian State University of Justice – § 5 of Chapter 2;

Kostyuchenko Elena Yurievna, PhD in Law, Associate Professor, Head of the Department of Civil Law and Civil Trial of the Moscow Regional Branch of Kikot Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia – Legal Panel Advisor– § 6 of Chapter 2 (coauthored by Muratova S. A.);

Kulakov Vladimir Viktorovich, Doctor of Law, Professor, Head of the Department of Civil Law of the Russian State University of Justice – § 5 of Chapter 1;

Kuropatskaya Elena Grigorievna, PhD in Law, Associate Professor, Associate Professor of the Department of Civil and Arbitration Proceedings of the Moscow State Institute of International Relations (Odintsovo Branch) – § 7 of Chapter 3;

Levushkin Anatoly Nikolaevich, Doctor of Law, Professor, Professor of the Department of Business and Corporate Law of the Kutafin Moscow State Law University (MSAL); Professor of the Department of Civil Law of the Russian State University of Justice; Рrofessor of the Department of Civil Law All-Russia State University of Justice (RPА Ministry of Justice of Russia) – § 6 of Chapter 1;

Letova Natalia Valerievna, Doctor of Law, Leading Researcher of the Department of Civil Law, Civil and Arbitration Procedure Department of the Institute of State and Law, Russian Academy of Sciences (GPI RAS) – § 6 of Chapter 4;

Maksimovich Liubov Borisovna, PhD in Law, Associate Professor, Senior Researcher of the Civil Law, Civil and Arbitration Processes Branch of the Institute of State and Law of the RAS; Professor of the Department of Civil and Business Law of the Faculty of International Law at the All-Russian Academy of Foreign Trade of the Ministry of Economic Development of the Russian Federation (VAVT); Associate Professor of the Civil Law and Civil Procedure Chair of the Institute of Law and National Security of the Russian State Academy of National Economy and Public Service under the President of the Russian Federation (RASHiGS) – § 7 of Chapter 4;

Matveev Igor Valentinovich, PhD in Law, Associate Professor, Associate Professor of the Department of Civil Law and Process of the Witte Moscow University – § 8 of Chapter 3;

Matveeva Natalia Alekseyevna, PhD in Law, Associate Professor, Associate Professor of the Department of Civil Law of the Financial University of the Government of the Russian Federation– § 8 of Chapter 4;

Mikhaylova Irina Aleksandrovna, Doctor of Law, Professor, Professor of the Department of Civil and Enterpreneurial Law of the Russian State Academy of Intellectual Property – § 9 of Chapter 3;

Muratova Svetlana Aleksandrovna, PhD in Law, Associate Professor, Associate Professor of the Department of Civil Law of the Kutafin Moscow State Law University (MSAL) – § 6 of Chapter 2 (coauthored by E. Y. Kostyuchenko);

Novikov Andrei Alekseevich, PhD in Law, Associate Professor of the Department of Civil Law of the Saint-Petersburg State University (SPbGU) – § 7 of Chapter 2;

Oleynik Elena Viktorovna, PhD in Law, Associate Professor, of the Department of Business and Corporate Law of the Kutafin Moscow State Law University (MSAL) – § 8 of Chapter 2;

Poberezhny Sergey Grigorievich, Senior Lecturer of the Department of Employment and Business Law of the Belgorod University of Cooperation, Economics and Law – § 9 of Chapter 2;

Rastorgueva Anastasiya Alekseevna, PhD in Law, Lawyer, Managing Partner of the Barschevsky and Partners Moscow Bar Association – § 10 of Chapter 2;

Ruzanova Valentina Dmitrievna, PhD in Law, Associate Professor, Head of the Department of Civil and Business Law of the Samara National Research University – § 7 of Chapter 1;

Savina Viktoria Sergeevna, PhD in Law, Associate Professor, Associate Professor of the Department of Copyright, Related Rights and Private Law Disciplines of the Russian State Academy of Intellectual Property; Expert of the Ministry of Justice of the Russian Federation – § 10 of Chapter 3;

Savina Tatiana Viktorovna, Postgraduate Student of the Chair of Civil Law and the Ulyanovsk State University– § 11 of Chapter 3;

Serebryakova Alla Arkadevna, PhD in Law, Associate Professor, Deputy Director of Law Institute of Baltic Federal University named after Immanuel Kant – § 11 of Chapter 2;

Smyshlyaeva Oksana Viktorovna, Judge of the Moscow Regional Court – § 8 of Chapter 1;

Sushkova Olga Viktorovna, PhD in Law, Associate Professor, Associate Professor of the Department of Civil and Business Law of the All-Russian State University of Justice (RPA of the Ministry of Justice of Russia), Associate Professor of the Department of Business and Corporate Law of the Kutafin Moscow State Law University (MSAL) – § 12 of Chapter 3;

Tagaeva Sanavbar Nazirkulovna, Doctor of Law, Associate Professor, Professor of the Department of Civil Law of the University Management of “TISBI” (Kazan) – § 12 of Chapter 2;

Tolmacheva Ella Nikolaevna, Senior Lecturer of the Department of Business and Corporate Law of the Kutafin Moscow State Law University (MSAL), the Lawyer of the Branch of the Bar Association “Moscow Legal Center” “Tolmachevа and Partners” – § 3 of Chapter 2 (coauthored by I. V. Ershova);

Trachuk Oksana Vitalevna, PhD in Law, Associate Professor of the Department of Civil Law of the All-Russian State University of Justice (RPА Ministry of Justice of Russia) – § 9 of Chapter 1;

Ulianova Marina Vyacheslavovna, PhD in Law, Associate Professor of the Department of Civil Law of the State University of Justice – § 9 of Chapter 4;

Fioshin Alexander Vladimirovich, PhD in Law, Associate Professor, Professor of the Department of Civil Law Disciplines of the Moscow Academy of the Investigative Committee of the Russian Federation Justice – § 10 of Chapter 4;

Frolov Artem Sergeevich, Senior Lawyer of the Practice of Mergers and Acquisitions of the Legal Bureau “Olevinsky Buyukyan and Partners” a Student at the Russian School of Private Law – § 13 of Chapter 2;

Frolova Natalia Mikhailovna, PhD in Law, Associate Professor, Associate Professor of the Department of Civil Law of the Kutafin Moscow State Law University (MSAL) – § 13 of Chapter 3;

Shamraeva Irina Leonidovna, PhD in Law, Associate Professor of the Department of Civil Law and Process of the Belgorod University of Cooperation, Economics and Law– § 11 of Chapter 4;

Shishmareva Tatiana Petrovna, PhD in Law, Associate Professor, Associate Professor of the Department of Business and Corporate Law of the Kutafin Moscow State Law University (MSAL) – § 15 of Chapter 3;

Chernus Nadezhda Yulievna, PhD in Law, Senior Research Associate of Department of Social and Legal Researches of Institute of Philosophy and Law of the Siberian Branch of the Russian Academy of Science, Associate Professor of the Civil Law of Institute of Philosophy and Law of Novosibirsk State University – § 14 of Chapter 2;

Chshmarityan Petros Surenovich, Postgraduate Student of the Department of International Private Law of the Kutafin Moscow State Law University (MSAL) – § 14 of Chapter 3.

Предисловие

Уважаемые читатели!

Большое значение для предпринимательской деятельности имеет определение юридической судьбы бизнеса при расторжении брака и наследовании. Обращение к данным проблемам необходимо с точки зрения оценки имеющихся рисков, когда необходимо учитывать брачно-семейные и наследственные отношения при ведении предпринимательства. Именно проблемы в сферах брачно-семейных и наследственных отношений могут стать главной причиной негативных последствий для успешного функционирования бизнеса и даже поставить под угрозу его дальнейшее существование и развитие.

Практика демонстрирует непригодность правовых подходов к разделу имущества, традиционно применяющихся в ситуации изменения правового статуса супругов либо смерти одного из них. Объясняется «неприспособленность» действующего законодательства к общественным запросам и теми кардинальными изменениями, которые произошли в России в начале 90-х гг. прошлого века. Смена эпох, сопровождавшаяся легализацией частной собственности и предпринимательской деятельности, привела к серьезному изменению объектов, составляющих общую совместную собственность супругов либо входящих в наследственную массу. Если ранее такими объектами были вполне понятные каждому вещи (хозяйственная утварь, автомобили, денежные средства и т. п.), то теперь зачастую на кону пакеты акций, исключительные права на результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации, градообразующие предприятия. А за ними порой сотни рабочих мест, фискальные и даже стратегические интересы государства.

Поколение предпринимателей, основавших свой бизнес четверть века назад, всерьез задумывается о преемниках. А прокатившиеся по стране в последние годы громкие бракоразводные процессы выявили задачи с множеством неизвестных, ждущие своего справедливого решения.

Безусловно, основные ответы на поставленные практикой вопросы должен дать законодатель, адаптировав правовое регулирование к изменившимся внешним условиям. Но свое слово должны сказать и ученые, много лет занимающиеся проблематикой предпринимательского, семейного, наследственного права. Важно узнать и позиции тех практикующих юристов, которые уже сегодня представляют интересы предпринимателей в судах, совершают нотариальные действия, осуществляют правовое сопровождение бизнеса.

Прошедшая 5 апреля 2018 г. в Московском государственном университете имени О. Е. Кутафина (МГЮА) международная научно-практическая конференция наглядно показала то большое внимание, которое уделяют обозначенной проблеме как теоретики, так и практики, как маститые ученые, так и начинающие свою профессиональную карьеру юристы.

Учитывая проявленный интерес, а также выполняя миссию внесения вклада в повышение юридической грамотности, профессиональной компетентности и расширение правового кругозора предпринимателей, законодателей, правоприменителей, ученых, аспирантов, студентов, авторы представляют на суд общественности данную монографию.

Мы выражаем надежду на то, что предлагаемая книга станет полезной, а высказанные в ней доктринальные и практические рекомендации позволят минимизировать проблемы и соблюсти баланс частных и публичных интересов – семьи как «ячейки общества», бизнеса и государства.

Благодарности

Авторы монографии приносят благодарность руководству Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА) в лице ректора Виктора Владимировича Блажеева и проректора по научной работе Владимира Николаевича Синюкова за поддержку, квалифицированную помощь в обеспечении проведения научных мероприятий и реализации научных проектов.

Мы преисполнены признательностью всем, кто принял участие в международной научно-практической конференции «Юридическая судьба бизнеса при расторжении брака и наследовании» и стал соавтором настоящей монографии – поистине плода коллективных усилий.

Особые слова благодарности генеральному директору издательства «Проспект» Леониду Владимировичу Рожникову за информационную поддержку, благожелательное отношение к нашей работе и многолетнее плодотворное сотрудничество.

Сердечное спасибо нашим родным и близким за помощь и терпение.

Ответственные редакторы монографии
профессор И. В. Ершова
профессор А. Н. Левушкин

При работе над монографией использованы материалы справочно-правовых систем «Гарант» и «КонсультантПлюс»

Глава 1.
Юридическая судьба бизнеса при расторжении брака

Chapter 1 Legal fate of the business in the dissolution of marriage

§ 1. О совершенствовании российского правотворческого подхода к легализации семейного предпринимательства

Барков А. В.

На основе изучения зарубежного социально-предпринимательского правоприменительного опыта обосновывается возможность выделения специального правового режима хозяйственной деятельности семейных предприятий, обусловливающего необходимость особого правотворческого подхода к развитию российского семейного предпринимательства. Разрабатываются научно-практические рекомендации по совершенствованию проекта федерального закона «О развитии семейного предпринимательства в Российской Федерации».

Ключевые слова: семейное предпринимательство, семейное предприятие, члены семьи, государственная поддержка, социальная ответственность бизнеса.

§ 1. On improvement of the Russian right-preventive approach to the legalization of family entrepreneurship

Barkov A. V.

Based on the study of foreign socio-entrepreneurial law-enforcement experience, the possibility of allocating a special legal regime for the economic activities of family enterprises, which necessitates a special law-making approach to the development of Russian family business, is justified. The scientific and practical recommendations on the improvement of the draft Federal Law “On the development of family business in the Russian Federation” are being developed.

Keywords: family business, family enterprise, family members, state support, social responsibility of business.

В настоящее время огромный антикризисный потенциал семейного предпринимательства в решении различных социальных проблем российского общества, к сожалению, в полной мере не оценен и не востребован1. Отсутствие легального определения семейного предпринимательства в федеральном законодательстве, критериев разграничения семейного предприятия и малого бизнеса делает малоэффективными немногочисленные региональные программы поддержки семейного предпринимательства2. Очевидность наличия специального правового режима хозяйственной деятельности3 семейных предприятий, обладающей не только экономическим, присущим всем субъектам малого бизнеса, но и огромным социальным эффектом, настоятельно требует особого правотворческого подхода4. Вместе с тем предлагаемый законопроект федерального закона «О развитии семейного предпринимательства в Российской Федерации»5 (далее – Законопроект), несмотря на его несомненные достоинства, нуждается в совершенствовании, так как он не в полной мере учитывает зарубежный правоприменительный опыт и доктринальные взгляды ученых, занимающихся изучением данной проблемы6.

Достоинство замысла, пока единственного в российской истории, но уже отклоненного Законопроекта7, разработанного депутатами Государственной Думы, входящими в фракцию КПРФ, заключается в том, что он нацелен на создание необходимой законодательной базы для развития семейного предпринимательства, усиление его правовых гарантий. В Законопроекте формулируются дефиниции семейного предпринимательства и семейного предприятия, определяются критерии субъекта семейного предпринимательства как основания государственной поддержки, контуры порядка ее осуществления. Оптимальным представляется и предложение о легализации семейного предпринимательства путем принятия отдельного специального закона, что отвечает современным зарубежным тенденциям эволюции семейного предпринимательства как объекта правового обеспечения.

В научной литературе отмечается8, что легализация семейного предпринимательства в зарубежном законодательстве ориентирована на принятие самостоятельных специальных законов и (или) внесение изменений в действующее законодательство, закрепляющих правовое положение субъекта семейного предпринимательства (семейного предприятия), условий, предоставляющих право на государственную поддержку. В законодательстве стран постсоветского пространства, регламентирующем предпринимательские отношения хозяйствующих субъектов, участники которых объединены кровнородственными связями, выделяются следующие законы: 1) отдельные нормативно-правовые акты, легализующие семейное предпринимательство, и государственные программы его поддержки (Узбекистан)9; 2) определяющие основы правового положения семейных предприятий (Армения, Латвия, Приднестровская Молдавская Республика)10; 3) легализующие дефиниции семейного предпринимательства (семейных предприятий) специальными законами о предпринимательской деятельности (Азербайджан, Белоруссия, Казахстан)11; 4) о крестьянско-фермерских хозяйствах, фрагментарно отражающих семейно-предпринимательский аспект (Киргизия, Россия, Украина, Таджикистан)12. При этом наиболее эффективным подходом к легализации семейного предпринимательства признается узбекская модель, основу которой составляет специальный закон, структурно состоящий из 7 глав, включающих 35 статей, регламентирующих: общие положения о семейном предпринимательстве; создание семейного предприятия и его регистрацию; права и обязанности семейного предприятия и его участников; деятельность семейного предприятия; гарантии свободы деятельности семейного предприятия.

Российский Законопроект в основном сфокусирован на регламентации государственной поддержки семейного предпринимательства, но имеет лишь 5 статей: предмет регулирования; основные понятия и термины; государственная поддержка семейного предпринимательства; наименование семейного предприятия; вступление в силу закона. Однако очевидно, что развитие семейного предпринимательства не может ограничиваться только государственной поддержкой. В связи с этим изучение узбекского правоприменительного опыта может быть весьма полезным для российского правотворчества.

В узбекском законе «О семейном предпринимательстве» (далее – УЗ) отмечается, что семейное предпринимательство основывается на добровольных началах, личном труде его участников, может осуществляться с образованием или без образования юридического лица. При этом организационно-правовой формой семейного предпринимательства, осуществляемого с образованием юридического лица, является семейное предприятие (ст. 3 УЗ).

Семейным предприятием в Узбекистане признается субъект малого предпринимательства, действующий на базе общего имущества, находящегося в долевой или совместной собственности, а также имущества каждого из участников семейного хозяйства, создаваемый для осуществления производства и реализации товаров (работ, услуг). Созданное предприятие отвечает по своим обязательствам всем принадлежащим ему имуществом, на которое в соответствии с законом может быть обращено взыскание. Участники предприятия несут субсидиарную ответственность принадлежащим им имуществом по обязательствам семейного предприятия при недостаточности имущества семейного хозяйства. Общая численность участников семейного хозяйства и его наемных работников не может превышать установленной законодательством среднегодовой численности работников субъектов малого предпринимательства, а минимальная численность участников семейного хозяйства должна быть не менее двух человек. (ст. 4 УЗ). Исходя из этих положений, в научной литературе выделяются следующие признаки узбекского семейного предприятия13: 1) соответствие критериям субъекта малого предпринимательства; 2) обязательность семейно-родственных связей между участниками семейного хозяйства; 3) личное участие в деятельности семейного хозяйства; 4) наличие обособленного имущества семейного хозяйства от личного имущества членов семьи, находящегося в общей собственности; 5) самостоятельная имущественная ответственность семейного хозяйства по своим обязательствам имуществом, принадлежащим на праве собственности; 6) полная субсидиарная ответственность участников по обязательствам семейного предприятия.

Узбекский законодатель, легализуя семейное предприятие, предложил конструкцию юридического лица, включающую признаки, присущие организационно-правовым формам полного товарищества, общества с ограниченной ответственностью и кооператива. Думается, что не стоит идеализировать данную правовую конструкцию14. У правового положения узбекского семейного предприятия имеется недостаток – полная субсидиарная ответственность участников по обязательствам семейного предприятия, что порой весьма осторожно воспринимается гражданами, находящимися у порога бедности. Кстати, в России, по сообщению главы Счетной палаты Татьяны Голиковой, число россиян, находящихся за чертой бедности и потенциально способных стать участниками и работниками семейных предприятий, достигло уже 20,3 млн чел.15 Непонятна также логика закрепления при данном режиме ответственности минимального уставного капитала как у ООО: «не менее десятикратного размера минимальной заработной платы, установленной законодательством на дату представления документов для государственной регистрации предприятия» (ст. 11 УЗ). В связи с этим в настоящем исследовании в большей степени интерес представляют достоинства узбекского закона, которые могут быть полезны для российского правотворчества.

В отличие от российского Законопроекта, в узбекском законе урегулированы правовое положение главы семейного предприятия, порядок создания и регистрации, управления, учредительный договор и уставной фонд семейного предприятия; права и обязанности предприятия, его главы и участников. Достаточное внимание уделено имущественной основе деятельности семейного предприятия, включая определения места и условий осуществления деятельности, реализации продукции учета и отчетности. Гарантии свободы деятельности семейного предприятия обеспечиваются положениями о государственной поддержке, недопустимости национализации, конфискации и реквизиции имущества семейного предприятия, свободе деятельности, особенностях налогообложения, ограничении проверок, доступе к объектам коммунальной инфраструктуры, банковском обслуживании и кредитовании семейного предприятия. Урегулированы в узбекском законе даже такие вопросы, как: реорганизация и ликвидация, объединения семейных предприятий, разрешение споров и ответственность за нарушение законодательства о семейном предпринимательстве.

Данные нормативные правила узбекского закона объективно свидетельствуют о существовании специального правового режима хозяйственной деятельности семейных предприятий, обуславливающего особый индивидуальный правотворческий подход к развитию российского семейного предпринимательства и в связи с этим нуждающегося в более глубоком научном изучении. По некоторым научным специальностям доктринальные исследования данной проблематики уже проводятся16, однако цивилистическая работа, выполненная на соискание степени кандидата юридических наук Ларисой Алексеевной Барковой17, пока единственная и не может претендовать на всестороннее рассмотрение всех аспектов столь сложной проблемы. Более глубокие научные работы, несомненно, будут востребованы, где проблематика исследования не будет ограничена лишь разработкой условий государственной поддержки семейного предпринимательства как части субъектного состава малого бизнеса.

Учитывая высокую социальную значимость семейного предпринимательства в вопросах повышения качества жизни и социальной защищенности граждан Узбекистана, в законе обращено внимание на обеспечение условий и гарантированного минимального размера оплаты труда участников и наемных рабочих семейного предприятия, мероприятий по социальной защите и даже корпоративной социальной ответственности, а именно рекомендации по установлению для участников и наемных работников предприятия более льготных трудовых и социально-экономических условий по сравнению с определенными законодательством (ст. 22 УЗ). К сожалению, в российском Законопроекте, при декларации в пояснительной записке к законопроекту, о том, что семейное предпринимательство – это «бизнес с “человеческим лицом”, бизнес, в котором могут работать даже те, кто обычно мало задействован в традиционных трудовых отношениях (пенсионеры, студенты и инвалиды)»18, эти важнейшие вопросы социальной ответственности отражения не нашли.

Представляется, что это серьезный просчет разработчиков Законопроекта, так как возлагать решение всех социальных проблем исключительно на государство, требуя только государственной поддержки семейного предпринимательства, малоперспективно, так как данный правотворческий подход способствует формированию иждивенческих настроений. В дополнение к государственной поддержке, несомненно значимой для развития семейного предпринимательства, необходимо создать и соответствующую правовую основу этого развития, как это сделано, к примеру, в Узбекистане, для того чтобы семья была способна мобилизовать внутренние ресурсы для удовлетворения социально-имущественных потребностей.

О смещении акцентов в развитии семейного предпринимательства свидетельствуют изменения задач российской семейной политики: от декларации поддержки до развития экономической самостоятельности семьи и создания условий для самостоятельного решения ею своей социальной функции. В 1996 г., в период затянувшегося перехода к рынку, поддержка семейного предпринимательства рассматривалась в качестве инструмента обеспечения условий для преодоления негативных тенденций, стабилизации материального положения семей, уменьшения бедности и увеличения помощи малоимущим семьям19. По прошествии 20 лет одной из задач государственной семейной политики становится «обучение членов семьи основам семейного предпринимательства и ведения бизнеса»20. Научить ловить рыбу, несомненно, перспективней для голодного, чем периодически, от случая к случаю, давать бесплатную рыбу. Однако при этом необходим еще инструмент для борьбы с голодом – рыболовная удочка.

Сегодня, к сожалению, не только Россия, но и большинство стран развитых правопорядков, стоящих на более высоком уровне социально-экономического развития, не могут в полной мере удовлетворить возрастающие имущественные потребности населения и обеспечить конституционно взятые на себя социальные обязательства. В этих условиях наиболее востребованным и оптимальным антикризисным инструментом, а порой и вектором социально-экономической политики, становится социальное предпринимательство, под которым в широком смысле понимается «межсекторное взаимодействие государства, бизнеса, гражданского общества, обеспеченное системой частных и публичных правовых средств»21, нацеленное на решение социальных проблем.

Востребованность идеи, полагает Грегори Диз, один из пионеров социального предпринимательства, вызвана тем, что данная идеология «соединяет в себе страсть к социальной миссии со свойственной бизнесу дисциплиной, инновацией и решительностью»22, а «наше время созрело для того, чтобы решать социальные проблемы “предпринимательскими” средствами»23. Г. Диз полагал, что социальное предпринимательство характеризуют такие признаки, как: 1) социальная миссия и поиск новых возможностей для ее достижения; 2) инновационность; 3) предпринимательский подход; 4) социальная ответственность бизнеса24. Считается, что суть данного явления наиболее точно удалось сформулировать Билу Драйтону: «социальные предприниматели не довольствуются тем, чтобы просто дать человеку рыбы или обучить, как ее ловить. Они не успокоятся до тех пор, пока не революционизируют саму рыбную отрасль»25. При этом центральной идеей социально-предпринимательской идеологии является принцип нацеленности предпринимательской деятельности на формирование общественного благосостояния. В этой концепции извлечение прибыли вторично по сравнению к созиданию общественного блага, а приоритетность достижения предпринимателем социального эффекта является обязанностью, а не правом, как для субъектов социально ответственного бизнеса.

Необходимо обратить внимание на то, что идеологии социального и семейного предпринимательства, как его составной части, совпадают в главном – нацеленности бизнеса на общественно-полезный результат. В связи с этим предлагаемое определение российского семейного предпринимательства, сформулированное как «самостоятельная, осуществляемая субъектами семейного предпринимательства на свой риск деятельность, направленная на систематическое получение прибыли от продажи товаров, выполнения работ или оказания услуг» (п. 1. ст. 2 Законопроекта), вряд ли может быть признано удачным. Нужно ли акцентировать внимание в Законопроекте на направленность семейного предпринимательства «на систематическое получение прибыли»? А если семейное предприятие будет удовлетворять социально-имущественные потребности членов семьи, но при этом не будет прибыльным, это уже не семейное предпринимательство?

В большинстве стран Европы субъектами социального предпринимательства признаются социальные кооперативы, осуществляющие производственную деятельность, обеспечивая при этом трудоустройство гражданам, находящимся в неблагоприятном положении (лицам с физическими, психическими и сенсорными недостатками, наркозависимым, бывшим пациентам психиатрических учреждений, трудоспособным несовершеннолетним, находящимся в сложных семейных ситуациях, арестантам с альтернативными мерами задержания и т. д.), составляющим не менее 50 % от общего числа занятых в кооперативе работников26. При этом государственная поддержка данным кооперативам оказывается при условии обеспечения достойного уровня заработной платы социально уязвимым гражданам, вне зависимости от того, прибыльны данные предприятия или нет.

В научной литературе справедливо обращается внимание на то, что семейные предприятия наряду с экономическими обладают и важнейшими социальными преимуществами, такими как создание дополнительных рабочих мест для трудоустройства социально незащищенных слоев населения (детей, инвалидов и пожилых членов семьи), возможность сочетания производственной деятельности с домашним трудом и воспитанием детей, обеспечение преемственности поколений посредством передачи производственных секретов детям и другими достоинствами. Данные социальные факторы обеспечивают устойчивое экономическое развитие общества, успешную социализацию детей, способствуют повышению рождаемости, заинтересованности родственников в результате совместного труда, росту доходов, качества жизни, социальной защищенности, что укрепляет имущественную основу семьи и является эффективным инструментом борьбы с бедностью и демографическими проблемами27. Имея высокий уровень социальной полезности, семейные предприятия вправе рассчитывать и на государственную поддержку.

Л. А. Баркова полагает, что наиболее важными квалифицирующими признаками, позволяющими рассматривать семейное предприятие как субъекта малого и микропредпринимательства, в качестве объекта государственной поддержки независимо от организационно-правовой формы, являются семейно-родственная связь между участниками и их личное трудовое участие в предпринимательской деятельности28. Данный подход представляется вполне обоснованным и соответствующим передовым мировым тенденциям развития семейного предпринимательства. Вместе с тем, представляется возможным сделать одно уточнение. Если в мировой правоприменительной практике социальным предпринимателем может признаваться любой субъект, реализующий социально-предпринимательскую миссию в общественных интересах, независимо от организационно-правовой формы, то для субъекта семейного предпринимательства, действующего в интересах конкретной семьи как корпорации, характерна форма частного индивидуального предпринимательства и корпоративной коммерческой организации, участниками и работниками которых являются члены этой семьи.

В Законопроекте к членам семьи, доля участия которой в имуществе хозяйствующего субъекта должна составлять более 50 %, отнесены «супруги, их родители, дети, братья, сестры, внуки, а также дедушки и бабушки каждого из супругов» ((п. 1. а) ст. 2 Законопроекта). Аналогичный подход для определения членов фермерского хозяйства применен и в п. 2.1 ст. 3 Закона «О крестьянском (фермерском) хозяйстве» (далее – Закон о КФХ)29. Вместе с тем в Законе о КФХ членами фермерского хозяйства могут быть родственники трех семей, а состав семейного предприятия ограничен только членами одной семьи ((п. 1.в) ст. 2 Законопроекта).

Обоснованность такого узкого подхода к определению семейно-родственных связей между участниками и работниками семейного предприятия в Законопроекте вызывает сомнение. Представляется, что чем шире будет охват членов семьи в семейном предпринимательстве, чем большее количество граждан смогут повысить уровень качества жизни и социальной защищенности. В связи с этим полагаем возможным обратить внимание разработчиков Законопроекта на необходимость корректировки определения состава семьи, как это сделано, к примеру, в Украине, где к членам семьи относятся «жена (муж), родители, дети, бабушка, дедушка, прабабушка, прадед, внуки, правнуки, мачеха, отчим, падчерица, пасынок, родные и двоюродные братья и сестры, дядя, тетя, племянники как главы фермерского хозяйства, так и его жены (мужа), а также лица, находящиеся в родстве первой степени родства со всеми вышеупомянутыми членами семьи и родственниками (родители такого лица и родители мужа или жены, его муж или жена, дети как такового лица, так и его мужа или жены, в том числе усыновленные ими дети)» (п. 3 ст. 3 Закона Украины «О фермерском хозяйстве»30). Также следует учесть, что лицом, по отношению к которому следует определять родство, может быть не глава (руководитель) семейного предприятия, а глава семьи31.

Вместе с тем достоинством Законопроекта является то, что, определяя в целях дальнейшего совершенствования механизмов поддержки малого и среднего предпринимательства в Российской Федерации критерии субъекта семейного предпринимательства (семейного предприятия) как зарегистрированного в установленном федеральным законодательством порядке хозяйствующего субъекта (юридического лица или индивидуального предпринимателя), отнесенного в соответствии с положениями Федерального закона «О развитии малого и среднего предпринимательства в Российской Федерации» к малым предприятиям, в том числе к микропредприятиям, в нем закрепляются вполне понятные требования.

Во-первых, доля участия членов одной семьи в имуществе хозяйствующего субъекта должна составлять более 50 %.

Во-вторых, участник (участники) и работник (работники) хозяйствующего субъекта должны являться членами семьи, при этом количество участников и работников хозяйствующего субъекта, являющихся членами одной семьи, должно составлять не менее 50 % от общего количества участников и работников хозяйствующего субъекта.

В-третьих, участник (участники) хозяйствующего субъекта должны иметь основное место работы в этом хозяйствующем субъекте (п. 1.в) ст. 2 Законопроекта).

При условии, что участники хозяйствующего субъекта должны иметь основное место работы в этом семейном предприятии, т. е. принимать личное трудовое участие в предпринимательской деятельности, предлагаемые доля участия семьи в имуществе хозяйствующего субъекта и необходимое количество участников и работников семейного предприятия, являющихся членами семьи, представляются обоснованными требованиями, достаточными для признания субъекта семейного предпринимательства объектом государственной поддержки. В то же время полагаем необходимым уточнить данные требования дополнительным условием, определяющим, что доля в фонде оплаты труда работников семейного предприятия, объединенных семейно-родственными связями, должна составлять не менее 30 %, что обеспечит гарантированный минимум достойного уровня жизни наименее социально защищенных членов семьи (детей, инвалидов и пенсионеров).

В заключении представляется возможным сформулировать следующие выводы:

1. Высокая социальная значимость семейного предпринимательства как эффективного антикризисного инструмента решения многочисленных социальных проблем, возможность, с учетом изучения зарубежного социально-предпринимательского правоприменительного опыта, выделения специального правового режима хозяйственной деятельности семейных предприятий, обладающей не только экономическим, присущим всем субъектам малого бизнеса, но и огромным социальным эффектом, требует особого индивидуального правотворческого подхода к развитию российского семейного предпринимательства.

2. Анализ имеющегося правотворческого опыта, реализация которого была предпринята в проекте федерального закона «О развитии семейного предпринимательства в Российской Федерации», дает основания полагать, что Законопроект нуждается в совершенствовании по следующим направлениям:

— разработки инструментария правового обеспечения развития семейного предпринимательства, включая вопросы моделирования юридической конструкции семейного предприятия, правового положения главы, порядка создания и регистрации, реорганизации и ликвидации, управления, прав и обязанностей предприятия, его главы и участников, правового режима имущества и ответственности семейного предприятия;

— создания механизма правовых гарантий свободы деятельности и государственной поддержки семейного предпринимательства, льготного налогообложения, доступа к объектам коммунальной инфраструктуры, банковского обслуживания и кредитования семейного предприятия;

— определения дополнительных мер социальной защиты участников и работников, корпоративной социальной ответственности семейного предприятия;

— корректировки квалифицирующих признаков, позволяющих рассматривать семейное предприятие в качестве объекта государственной поддержки (расширение допустимых семейно-родственных связей между участниками и работниками семейного предприятия, обеспечение условий и гарантированного минимального размера оплаты их труда).

Библиографический список

1. Баркова Л. А. Семейное предпринимательство в механизме правового обеспечения гармонизации интересов семьи: дис. … канд. юрид. наук. M., 2015. 187 с.

2. Баранец Н. И. Преимущества и недостатки в развитии малого семейного предпринимательства // Бизнес в законе. 2008. № 3. С. 129–130.

3. Барков А. В., Баркова Л. А. Квалифицирующие признаки семейного предприятия как объекта государственной поддержки // Семейное право и законодательство: политические и социальные ориентиры совершенствования. Международная научно-практическая конференция. Министерство образования и науки Российской Федерации. Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Тверской государственный университет» / отв. ред. О. Ю. Ильина. Изд-во ТГУ, 2015. С. 26–28.

4. Баталина M., Московская А., Тарадина Л. Обзор опыта и концепций социального предпринимательства с учетом возможностей его применения в современной России: Препринт WP1/2008/02. M.: ГУ ВШЭ, 2008. 84 с.

5. Волков Д. А. Особенности организации и управления семейным предпринимательством в условиях России: дис. … д-ра экон. наук. M., 2017. 314 с.

6. Ершова И. В. Специальный правовой режим деятельности субъектов малого и среднего предпринимательства: доктринальные и законодательные подходы // Журнал предпринимательского и корпоративного права. 2016. № 2. С. 22–26.

7. Левушкин А. Н. Теоретическая модель построения системы семейного законодательства Российской Федерации и других государств – участников Содружества Независимых Государств: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. M., 2013. 60 с.

8. Мохов А. А. Социальные эффекты экономической деятельности и их значение для правотворчества // Юрист. 2016. № 18. С. 37–41.

9. Dees J. G. The meaning of social entrepreneurship // Center for the Advancement of Social Entrepreneurship / Duke University’s Fuqua School of Business. 2001 (revised vers.) URL: http://www.caseatduke.org/documents/dees_sedef.pdf. Р. 14 (дата обращения: 19.03.2018).

§ 2. Правовой режим доходов от предпринимательской деятельности супругов (бывших супругов)

Воронина С. В.

Современные реалии требуют иного подхода к определению правового режима доходов от предпринимательской деятельности супругов (бывших супругов). Состояние в браке, в разводе или фактическое прекращение супругами семейных отношений – это особые юридические состояния, а значит, и регулирование имущественных отношений с их участием должно строиться на системном подходе и с учетом существа отношений, отличного от отношений обычных граждан – участников общей собственности.

Ключевые слова: доход, предпринимательская деятельность, право собственности, имущество супругов, личное имущество, развод, раздел.

§ 2. The legal regime of the incomes from business activity of the spouses (former spouses)

Voronina S. V.

Modern realities require a different approach to determining the legal regime of income from the entrepreneurial activities of spouses (ex-spouses). The state of marriage, divorce or the actual termination of family relations by spouses is a special legal condition, and hence the regulation of property relations with their participation should be based on a systemic approach and taking into account the substance of the relationship that is different from that of ordinary citizens participating in common property.

Keywords: income, entrepreneurial activity, ownership, property of spouses, personal property, divorce, division.

Доход – известная категория, широко применяемая в законе и употребляемая в разнообразных значениях. В широком смысле под доходами понимаются плоды (естественные (органические) плоды: приплод животных, шерсть, молоко, яйца домашней птицы, плоды фруктовых деревьев и т. п.), продукция (совокупность продуктов производства или отдельный продукт производства), денежные поступления или иные материальные ценности. В узком смысле, доходы – деньги или иные материальные ценности, получение которых обусловлено наличием обязательственного правоотношения32.

ГК РФ в некоторых случаях термин «доход» используется в широком (ст. 303 ГК РФ), а в других – в узком смысле (ст. 1023 ГК РФ). При этом ГК РФ рассматривает доход в качестве самостоятельной вещи, состоящей в определенных юридических отношениях с доходоприносящей вещью, включая его наряду с плодами и продукцией в отдельную ст. 136.

СК РФ принимает во внимание доходы от деятельности супругов, которые свободны в выборе рода занятий, профессии. В частности, гражданин-супруг вправе заниматься предпринимательской деятельностью33, направленной на систематическое получение прибыли от реализации продукции (работ, услуг) и товаров, которая определяется как разница между выручкой от реализации продукции (работ, услуг) в действующих ценах без налога на добавленную стоимость и акцизов и затратами на ее производство и реализацию...34

Для гражданского оборота важна не прибыль от предпринимательской деятельности, а доход. При этом содержание дохода раскрывается в налоговом законодательстве, так как, по сути, это экономическая категория. Согласно ст. 41 НК РФ доходом признается экономическая выгода в денежной или натуральной форме, учитываемая в случае возможности ее оценки и в той мере, в которой такую выгоду можно оценить. В подзаконных актах налогового законодательства разъясняется, что к доходу от предпринимательской деятельности относятся все поступления, как в денежной, так и в натуральной форме, от реализации товаров (работ, услуг), реализации имущества, используемого в процессе осуществления предпринимательской деятельности, стоимость такого имущества, полученного на безвозмездной основе, а также иные доходы от предпринимательской деятельности, аналогичные доходам, предусмотренным ст. 250 НК РФ35. Как видно, доход употребляется в широком его понимании.

Конституционный Суд РФ в постановлении от 20.07.2010 № 17-П по жалобе гражданина Л. Р. Амаякяна указал, что доходы от занятий предпринимательской деятельностью без образования юридического лица, за счет которых исполняются алиментные обязанности, определяются за вычетом сумм понесенных расходов, связанных с осуществлением предпринимательской деятельности36. Именно в таком понимании доходы от предпринимательской деятельности входят в состав супружеского имущества. В этой части интересна позиция законодателя Республики Казахстан о формулировании признака предпринимательства как направленности на получение чистого дохода («Предпринимательский кодекс Республики Казахстан» от 29.10.2015 № 375-V (с изм. и доп. по состоянию на 09.01.2018))37.

С позиции семейного права не имеет юридического значения то, каким образом супруг занимается предпринимательской деятельностью, приносящей доход: использует ли он только собственные навыки и умения либо получает доход, предоставляя имущество в пользование другим лицам, либо пользуется чужим, личным или общим имуществом. Юридическое значение для отнесения доходов к общему имуществу имеет лишь то обстоятельство, что супруги (супруг) занимаются деятельностью как таковой. В отличие от российского, законодательство Республики Казахстан предусматривает, что предпринимательство граждан (индивидуальное, личное или совместное) осуществляется на базе собственного имущества. Для осуществления личного предпринимательства физическим лицом, состоящим в браке, согласие супруга не требуется. В случаях, когда для осуществления личного предпринимательства физическое лицо использует общее имущество супругов, необходимо нотариально удостоверенное согласие другого супруга на такое использование, если иное не предусмотрено законами или брачным договором либо иным соглашением между супругами (ст. 30–32 Предпринимательского кодекса РК от 25.12.2015 № 375-V). Такой подход, на наш взгляд, наилучшим образом обеспечивает имущественные права и интересы лиц, состоящих в браке, исключая споры о правомерности использования чужого имущества. В то же время суммы доходов каждого из супругов от предпринимательской деятельности, независимо от принадлежности имущества, относятся к имуществу, нажитому супругами во время брака (супружества) (ст. 33 Кодекса Республики Казахстан от 26.12.2011 № 518-IV «О браке (супружестве) и семье» (с изменениями и дополнениями по состоянию на 11.07.2017)). Общим имуществом супругов являются суммы доходов, как налогово-правовая категория (см.: ст. 652 кодекса Республики Казахстан «О налогах и других обязательных платежах в бюджет» (Налоговый кодекс))38.

В силу ст. 33, 34 СК РФ доходы от предпринимательской деятельности каждого из супругов относятся к имуществу, нажитому супругами во время брака (общему имуществу супругов) и имеют режим общей совместной собственности. В ст. 36 СК РФ закреплено, что собственностью супруга является имущество, принадлежавшее каждому из супругов до вступления в брак, а также имущество, полученное одним из супругов во время брака в дар, в порядке наследования или по иным безвозмездным сделкам (имущество каждого из супругов). Конституционный Суд РФ в определении от 18.07.2017 № 1656-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Потаниной Наталии Николаевны на нарушение ее конституционных прав пунктами 1 и 2 статьи 34 Семейного кодекса Российской Федерации» сделал вывод о том, что положения п. 1 и 2 ст. 34 СК РФ не содержат исчерпывающего перечня общего имущества супругов, а лишь устанавливают критерии, которые в системе действующего семейно-правового регулирования – в частности, закрепленного ст. 36 «Имущество каждого из супругов» и ст. 37 «Признание имущества каждого из супругов их совместной собственностью» этого кодекса, – позволяют определить, какое имущество является совместной собственностью супругов. К таким критериям относятся момент приобретения имущества (до или в период брака) и источник доходов, за счет которых приобреталось имущество (общие доходы супругов или доходы одного из них). Оспариваемые законоположения, имеющие общий характер, не содержат неопределенности с точки зрения установленных в них критериев отнесения имущества к общему имуществу супругов, не препятствуют при определении принадлежности того или иного имущества учету всех юридически значимых для дела обстоятельств, направлены на защиту имущественных прав супругов и не могут рассматриваться как нарушающие какие-либо конституционные права граждан39. Второй критерий позволяет определить судьбу приобретенных на доходы вещей, тогда как для отнесения доходов к общему имуществу достаточно факта состояния в браке.

Законодателем прямо не решен вопрос о правовом режиме «предпринимательских» доходов от личного имущества супруга, если они получены в период брака. Поэтому поводу Е. А. Чефранова пишет: «Учитывая отечественную традицию, которая отдавала предпочтение общему перед личным, а также складывавшуюся в течение десятилетий судебную практику, которая всегда исходила из предположения о принадлежности к совместной собственности супругов любого вида имущества, поступившего к ним после заключения брака, можно с достаточной степенью надежности предположить, что содержание ст. 34 СК будет истолковано в пользу признания доходов, извлеченных из раздельного имущества, совместной собственностью супругов»40.

По мнению некоторых авторов, законодательство находит возможность признания личным имуществом плодов и доходов от раздельного имущества. По общему правилу, содержащемуся в ст. 136 ГК РФ, поступления, полученные в результате использования имущества (плоды, продукция, доходы), принадлежат лицу, использующему это имущество на законном основании, если иное не предусмотрено законом, иными правовыми актами или договором об использовании этого имущества. Исходя из этого следует вывод: плоды и доходы, приносимые вещью, принадлежащей одному из супругов, составляют его собственность. Однако, как указано в ст. 136 ГК РФ, законом может быть предусмотрено иное. В соответствии со ст. 34 СК имущество, нажитое супругами во время брака, является их совместной собственностью, исключений в отношении плодов и доходов от раздельного имущества супругов здесь не сделано. Можно предположить, что ст. 34 СК и есть тот самый случай, когда норма гражданского законодательства о принадлежности плодов и доходов от имущества собственнику имущества не применяется. В связи с этим право на плоды и доходы от раздельного имущества приобретают оба супруга41.

Ссылка на ст. 136 ГК РФ к отношениям, регулирующим имущественные отношения супругов в силу ст. 4 СК РФ, по которой к имущественным и личным неимущественным отношениям между членами семьи, не урегулированным семейным законодательством, применяется гражданское законодательство постольку, поскольку это не противоречит существу семейных отношений, недопустима. Семейным кодексом прямо предусмотрено, что доходы от предпринимательской деятельности каждого из супругов являются общим имуществом, а существо семейных отношений как раз и заключается в совместной жизни и общности имущества. Хотя современные реалии свидетельствуют о снижении заинтересованности состояния в браке42 и упрочении фактических супружеских союзов, в которых имущество является либо индивидуальным, либо общим долевым. На наш взгляд, в обществе есть запрос на раздельность имущества супругов. Первым шагом в этом направлении может стать признание доходов от имущества, полученного одним из супругов до брака, по наследству, в дар к числу раздельного имущества.

Если оставить в целом общий принцип признания права собственности на плоды и доходы от раздельного имущества за супругом – собственником этого имущества, предлагается предусмотреть из него исключение – предоставить суду право в отдельных случаях, когда этого требуют интересы одного из супругов или их несовершеннолетних детей, признавать общим имуществом (полностью или в части) доходы от раздельного имущества другого супруга, полученные им в период брака43. Думается, что такой подход выглядит утопическим, так как для признания доходов общими супругу-истцу необходимо доказать не только факт их получения, но и сумму доходов за весь период супружества за вычетом необходимых расходов и т. д.

Суд может признать доходы, нажитые каждым из супругов в период их раздельного проживания при прекращении семейных отношений, собственностью каждого из них (п. 4 ст. 38 СК РФ) без учета факта принадлежности имущества, приносящего доход. Здесь следует использовать ст. 136 ГК РФ о принадлежности доходов, полученных в результате использования вещи, собственнику, которому принадлежит вещь. Такое видение вытекает из существа отношений: во-первых, фактическое прекращение супружеских отношений и ведения общего хозяйства имеет иное содержание отношений, чем супружеский союз, построенный на основе взаимоуважения, взаимопомощи и ответственности перед семьей, содействия благополучию и укреплению семьи, решения вопросов семейной жизни совместно (п. 1 ст. 1, п. 2, 3 ст. 33 СК РФ). Во-вторых, семейное законодательство не регулирует имущественные отношения супругов, фактически прекративших семейные отношения, кроме как судебного признания нажитого имущества собственностью каждого из них. В-третьих, собственник-супруг единолично несет бремя содержания своего имущества, поэтому распределять доходы в пользу другого супруга несправедливо. Признание за супругом единоличного права на доходы от предпринимательской деятельности, получаемые от использования собственного имущества, по нашему мнению, обеспечивает интересы собственника и справедливо в отношении лиц, прекративших семейные отношения.

Если после фактического прекращения семейных отношений и ведения общего хозяйства супруги совместно имущество не приобретали, суд может произвести раздел лишь того имущества, которое являлось их общей совместной собственностью ко времени прекращения ведения общего хозяйства (п. 16 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 05.11.1998 № 15 (ред. от 06.02.2007) «О применении судами законодательства при рассмотрении дел о расторжении брака»)44.

Действующее законодательство дозволяет супругам изменить режим общей совместной собственности имущества. Не согласимся со сложившейся судебной практикой (см.: определение Верховного Суда РФ от 24.11.2015 № 18-КГ15-203, апелляционное определение Московского городского суда от 28.07.2015 по делу № 33-25275/2015) и позицией Росреестра относительно того, что супруги вправе по своему усмотрению изменить режим общей совместной собственности имущества, нажитого в браке (или его части), как на основании брачного договора, так и на основании любого иного соглашения (договора), не противоречащего нормам действующего законодательства45. Согласно СК РФ изменить режим общей совместной собственности супругов возможно только брачным договором или соглашением о разделе общего имущества46, в том числе по решению суда.

Разделу по соглашению подлежат только нажитые во время брака, т. е. полученные (начисленные) доходы. К требованиям супругов о разделе общего имущества супругов, брак которых расторгнут, применяется трехлетний срок исковой давности, срок течения которого определяется по общим правилам гражданского законодательства (п. 19 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 05.11.1998 № 15).

В случае развода имущество, в отношении которого не был произведен раздел по соглашению или в судебном порядке, продолжает иметь режим общей совместной собственности. Как следует из ст. 2 СК РФ, на что указал и Верховный Суд РФ в определении от 24.11.2015 № 18-КГ15-203, положения ст. 35 СК РФ распространяются на правоотношения, возникшие между супругами, и не регулируют отношения, возникшие между иными участниками гражданского оборота, к которым относятся бывшие супруги. Суть в том, что отношения общей совместной собственности бывших супругов не входят в предмет семейно-правового регулирования и разрешаются в соответствии со ст. 253–254 ГК РФ.

Участники совместной собственности, если иное не предусмотрено соглашением между ними, сообща владеют и пользуются общим имуществом (п. 1 ст. 253 ГК РФ). Соответственно, единоличное пользование бывшим супругом совместным имуществом квалифицируется как соглашение между участниками совместной собственности, выражающее общую волю сособственников в отношении принадлежащего им права. Общее совместное имущество бывших супругов включает не только наличие равных прав, а также необходимость сообща решать вопросы о распределении расходов на его содержание. Согласно ст. 210 ГК РФ собственник по общему правилу несет бремя содержания принадлежащего ему имущества. Это предполагает наряду с необходимостью несения расходов по поддержанию имущества в надлежащем состоянии (капитальный и текущий ремонт, страхование, регистрация, охрана и т. д.) выполнять другие требования, исходящие от уполномоченных законом органов государства и местного самоуправления (по техническому, санитарному осмотру и т. п.), а также платить установленные законом налоги и сборы.

В главе ГК РФ об общей собственности нет специальной статьи о доходах от использования имущества, значит, обращаемся к общим положениям кодекса о плодах, продукции и доходах как объектах гражданских прав. Согласно ст. 136 ГК РФ плоды, продукция, доходы, полученные в результате использования вещи, независимо от того, кто использует такую вещь, принадлежат собственнику вещи, если иное не предусмотрено законом, иными правовыми актами, договором или не вытекает из существа отношений. Следовательно, бывшие супруги – собственники имущества, используемого в предпринимательской деятельности, являются и собственниками доходов. Следуя формальной логике, доходы имеют такой же режим, как и доходоприносящая вещь.

Общая совместная собственность обусловлена наличием между сособственниками особых лично-доверительных отношений, не требующих определенности в объеме правомочий их участников, и является исключением, прямо предусмотренным законом. Между самими сособственниками, пишет Ю. К. Толстой, неизбежно складываются «внутренние» взаимоотношения по согласованию их общей воли, связанной с осуществлением сообща принадлежащих им правомочий собственника. Эти взаимоотношения сособственников, по сути, и составляют предмет регулирования норм, посвященных общей собственности47.

По закону бывшие супруги сообща владеют и пользуются доходами от предпринимательской деятельности. Распоряжение имуществом, находящимся в совместной собственности, осуществляется по согласию всех участников, которое предполагается независимо от того, кем из участников совершается сделка по распоряжению имуществом. Зачастую бывшие супруги находятся в состоянии конфликта и разногласий или просто прекращают взаимное общение, а значит, совместная собственность на имущество, в том числе на доходы от предпринимательской деятельности, противоестественна. Тогда как отношения совместной (бездолевой) собственности, в виде исключения, возникают между гражданами, связанными близкими семейными узами.

Практическая применимость норм ГК РФ об общей совместной собственности вызывает большое сомнение связи с тем, что регулярный, периодический доход от предпринимательской деятельности в большинстве своем расходуется на удовлетворение ежедневных потребностей гражданина и нетрудоспособных членов его семьи, оплату текущих расходов и долгосрочных платежей. Для самостоятельного распоряжения частью своего дохода необходимо произвести раздел общего имущества между участниками совместной собственности, а также выдел доли одного из них после предварительного определения доли каждого из участников в праве на общее имущество. При разделе общего имущества и выделе из него доли, если иное не предусмотрено соглашением участников, доли признаются равными (п. 1, 2 ст. 254 ГК).

В связи с тем, что доходы от предпринимательской деятельности могут быть в виде вещей, выдел в натуре которых не допускается законом или невозможен без несоразмерного ущерба имуществу, выделяющийся бывший супруг-собственник имеет право на выплату ему стоимости его доли другим участником долевой собственности (пп. 2 п. 3 ст. 254 ГК РФ). Под таким ущербом следует понимать невозможность использования имущества по целевому назначению, существенное ухудшение его технического состояния либо снижение материальной или художественной ценности (например, коллекция картин, монет, библиотеки), неудобство в пользовании и т. п. (п. 35 постановления Пленума Верховного Суда РФ № 6, Пленума ВАС РФ № 8 от 01.07.1996 (ред. от 24.03.2016) «О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации»)48.

По общему правилу выплата участнику долевой собственности компенсации вместо выдела его доли в натуре допускается с его согласия. Но в исключительных случаях, когда доля сособственника незначительна, не может быть реально выделена, и он не имеет существенного интереса в использовании общего имущества, суд может и при отсутствии согласия этого сособственника обязать остальных участников долевой собственности выплатить ему компенсацию49. Вопрос о том, имеет ли участник долевой собственности существенный интерес в использовании общего имущества, решается судом в каждом конкретном случае на основании исследования и оценки в совокупности представленных сторонами доказательств, подтверждающих, в частности, нуждаемость в использовании этого имущества в силу возраста, состояния здоровья, профессиональной деятельности, наличия детей, других членов семьи, в том числе нетрудоспособных, и т. д. (п. 36 этого же постановления).

Невозможность раздела имущества, находящегося в долевой собственности, в натуре либо выдела из него доли не исключает права участника общей долевой собственности заявить требование об определении порядка пользования этим имуществом, если этот порядок не установлен соглашением сторон. Разрешая такое требование, суд учитывает фактически сложившийся порядок пользования имуществом, который может точно не соответствовать долям в праве общей собственности, нуждаемость каждого из сособственников в этом имуществе и реальную возможность совместного пользования (п. 37 постановления Пленума Верховного Суда РФ № 6, Пленума ВАС РФ № 8).

На отношения бывших супругов можно распространить конструкцию, аналогичную ст. 39 СК РФ: суд вправе исходя из заслуживающего внимания интереса одного из бывших супругов, в частности если предпринимательская деятельность является единственным источником доходов, бывший супруг лично занимается предпринимательской деятельностью, не исполняет обязанности по содержанию общих несовершеннолетних детей, имеются потери от неумелого или нерационального ведения дел (вплоть до банкротства), другой собственник не исполняет обязанности по содержанию общего имущества и т. п., признать доли неравными.

Состояние в разводе – это особое правовое состояние гражданина, поэтому подход к регулированию имущественных отношений бывших супругов, исходя из существа таких отношений, требует иного подхода, чем к отношениям обычных граждан – участников совместной собственности.

Библиографический список

1. Воронина С. В. Соглашение о разделе общего имущества супругов: содержание и значение // Нотариальный вестник. 2017. № 2. С. 13–20.

2. Гражданское право: учебник. Т. 1 / под ред. А. П. Сергеева, Ю. К. Толстого. M.: ПБОЮЛ Л. В. Рожников, 2001. 623 с.; Советское гражданское право: учебник: в 2 т. Т. 1 / под ред. О. А. Красавчикова. M.: Высш. шк., 1985. 544 с.; Советское гражданское право. Ч. 1 / отв. ред. В. А. Рясенцев. M.: Юрид. лит., 1986. 780 с.

3. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (постатейный) / отв. ред. О. Н. Садиков. 3-е изд. M.: КОНТРАКТ, ИНФРА-М, 2005. 1062 с.

4. Нестерова Т. И., Адаева Е. А. Вопросы правового регулирования имущественных отношений супругов // http://xn----7sbbaj7auwnffhk.xn--p1ai/article/1718.

5. Чефранова Е. А. Механизм семейно-правового регулирования имущественных отношений супругов: монография. M.: РПА МЮ РФ, 2007. 404 с.

§ 3. Ответственность супругов за неисполнение условий брачного договора и соглашения о разделе бизнеса

Добровинская А. В.

Раздел такого совместно нажитого в браке имущества, как бизнес, имеет свои юридические особенности. При этом действующее семейное законодательство позволяет супругам решать правовую судьбу совместно нажитого бизнеса посредством заключения брачного договора или соглашения о разделе совместно нажитого имущества. Требование о таком разделе может быть заявлено как до расторжения брака, так и после него. Однако, как показывает практика, условия таких соглашений не всегда выполняются надлежащим образом. Основываясь на том, что в нормах Семейного кодекса Российской Федерации не урегулированы подобные вопросы, в рамках данной научной статьи была предпринята попытка рассмотреть и проанализировать правовые последствия неисполнения существенных условий таких соглашений, а также применение мер гражданско-правовой ответственности к нарушителю договорных обязательств.

Ключевые слова: брачный договор, соглашение о разделе совместно нажитого имущества в браке, семейно-правовая ответственность, гражданско-правовая ответственность, убытки, неустойка, денежные обязательства, моральный вред.

§ 3. The responsibility of spouses for failing to fulfill the conditions of the marriage contract and the agreement on the division of business

Dobrovinskaya A. V.

The division of such jointly acquired property as business has its own legal characteristics. At the same time, the current family law allows spouses to decide the legal fate of the jointly acquired business through the conclusion of a marriage contract or agreement on the division of jointly acquired property. The requirement for such a division may be made both before and after the dissolution of the marriage. However, as practice shows, the terms of such agreements are not always properly implemented. Based on the fact that the rules of the Family code of the Russian Federation does not address such issues, in the framework of this scientific article, an attempt was made to consider and analyze the legal consequences of failure to comply with the essential terms of such agreements, as well as the application of measures of civil liability to the violator of contractual obligations.

Keywords: marriage contract, agreement on division of jointly acquired property in marriage, family and legal liability, civil liability, losses, penalty, monetary obligations, moral damage.

Нормальное развитие гражданского общества обусловлено тем, что его граждане надлежащим образом исполняют взятые на себя обязательства. В тех же случаях, когда обязательство не исполнено или исполнено ненадлежащим образом, говорят о нарушении обязательств. Неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательств может нанести вред не только конкретному субъекту правоотношений, но и зачастую всему гражданскому обществу в целом, так как нарушение в одном звене, как цепная реакция, приводит к перебоям в работе всего механизма отношений в обществе. В целях предотвращения подобных правонарушений и устранения их последствий законодательство большинства отраслей права предусматривает нормы об ответственности.

Так, опираясь на положения ст. 1 Семейного кодекса Российской Федерации, семейное законодательство исходит из принципов взаимопомощи и ответственности перед семьей всех ее членов.

При этом ст. 4 Семейного кодекса Российской Федерации указывает на то, что как к имущественным, так и к личным неимущественным отношениям между членами семьи, не урегулированным семейным законодательством, применяется гражданское законодательство постольку, поскольку это не противоречит существу семейных отношений.

Основываясь на вышеизложенном, следует полагать, что за нарушение условий брачного договора и соглашения о разделе совместно нажитого имущества (в том числе и бизнеса) в браке, предусмотренных семейным законодательством, должны применяться основные формы гражданско-правовой ответственности, предусмотренные гл. 25 действующего Гражданского кодекса Российской Федерации50.

Как и большая часть правовых систем мира, законодательство Российской Федерации предоставляет супругам право выбора режима имущества супругов. Поэтому в российском семейном праве предусмотрены как договорной, так и законный режимы имущества супругов (гл. 7 и 8 СК РФ).

Статья 34 СК РФ указывает на виды имущества и способы доходов, которые признаются общим имуществом и впоследствии подлежат разделу. Относительно общего бизнеса и его последующего раздела данная статья прямо указывает на то, что все доходы, которые получались семьей вследствие осуществления предпринимательской деятельности, а также имеющиеся доли в каких-либо организациях, являются совместным имуществом супругов и подлежат разделу после развода или же до него.

В соответствии с нормами ст. 38 СК РФ раздел совместно нажитого в браке имущества супругов может быть произведен как в период брака, так и после его расторжения по требованию любого из супругов, а также в случае заявления кредитором требования о разделе общего имущества супругов для обращения взыскания на долю одного из супругов в общем бизнесе.

Бизнес, как и прочее общее имущество супругов, приобретенное в браке, делится между ними поровну. При этом необходимость разделения бизнеса между супругами в повседневной жизни возникает не так уж и редко. Действующее семейное и гражданское законодательство предусматривает несколько способов раздела совместно нажитого в браке бизнеса.

В частности, супруги, в том числе бывшие, могут без суда и по взаимному согласию разделить нажитый в браке бизнес путем заключения брачного договора или соглашения о разделе совместно нажитого имущества супругов. В юридической доктрине данные соглашения принято относить к категории сделок и договоров, правовое регулирование которых осуществляется нормами семейного и гражданского законодательства.

Как известно, чтобы поделить любое имущество супругов, его нужно «вывести» из этого режима и сделать личным. Это возможно посредством заключения данного вида соглашений, которые и приводят к разделу имущества без суда и по обоюдному согласию.

Так как нажитый в браке бизнес является совместной собственностью супругов, заключение соглашения о разделе совместно нажитого в браке бизнеса влечет за собой важные правовые последствия.

На практике правильно составленное соглашение о разделе имущества фактически имеет силу судебного решения. Поэтому сторона, нарушившая его положения, отвечает так же, как если бы она не исполнила судебный акт.

При этом, как уже упоминалось ранее, в случае неисполнения или ненадлежащего исполнения одним из супругов условий соглашения о разделе совместно нажитого бизнеса в браке, помимо положений Семейного кодекса Российской Федерации будут применимы нормы гл. 25 ГК РФ об ответственности за нарушение договорных обязательств. Это значит, что недобросовестного супруга или супругу можно принудить совершить необходимые действия или добиться вынесения против него негативных последствий, а также компенсировать расходы и убытки, вызванные неисполнением либо ненадлежащим исполнением названных договорных обязательств.

Анализируя основные формы ответственности супругов за неисполнение условий брачного договора, а также соглашения о разделе совместно нажитого имущества (бизнеса), следует напомнить о доктринально проводимом делении ответственности на такие виды, как моральная и юридическая. Так, под моральной ответственностью понимаются обязанность и готовность дать отчет своим действиям, выражающиеся в форме осуждения соответствующего поведения и обращенные прежде всего на формирование будущего поведения лица. Как отмечает Е. А. Суханов, моральную ответственность обычно именуют позитивной или перспективной ответственностью, в отличие от которой юридическая ответственность всегда связана с определенной оценкой последствий прошлого поведения51.

Юридическая ответственность традиционно трактуется как реакция на правонарушение, заключающееся в причинении вреда и нарушении охраняемых законом интересов. Следовательно, ее применение становится одним из способов защиты нарушенных прав и интересов. Важнейшая особенность этого способа состоит в применении мер ответственности с помощью государственного, прежде всего судебного, принуждения, т. е. с помощью публичной власти (уполномоченных на то государственных органов или должностных лиц).

Поэтому юридическую ответственность нередко рассматривают как государственно-принудительное применение к правонарушителю любых неблагоприятных для него мер52.

Правовые вопросы ответственности в семейном праве на протяжении многих лет были предметом многочисленных исследований в советской и российской правовой доктрине, при этом носили дискуссионный характер. В частности, стало традиционным разграничение гражданско-правовой и семейно-правовой ответственности и установление соотношения между ними. Некоторые авторы отмечают, что понятия «ответственность в семейном праве» и «семейно-правовая ответственность» являются смежными, но не тождественными, поскольку первое является разновидностью второго. Семейно-правовая ответственность, по их мнению, понятие более широкое, включающее в себя, помимо мер ответственности в семейном праве, также меры ответственности, предусмотренные за различные нарушения семейного законодательства нормами других правовых отраслей – гражданского, административного и уголовного. Такого рода утверждения видятся правильными и весьма обоснованными.

Как известно, основными формами гражданско-правовой ответственности являются: возмещение убытков (ст. 15 ГК РФ), взыскание неустойки (ст. 330 ГК РФ) и процентов за пользование чужими денежными средствами (ст. 395 ГК РФ), а также компенсация морального вреда (ст. 151 ГК РФ).

Возможность возмещения убытков прямо вытекает из некоторых положений Семейного кодекса РФ. К примеру, возмещение убытков возможно при нарушении условий брачного договора или соглашения о разделе имущества супругов, а также в других случаях, в том числе прямо в законе не указанных. Применительно к вопросам ответственности за нарушение договорных обязательств в области семейных отношений следует отметить некоторую недостаточность в регулировании, в отличие от семейного законодательства других государств. Так, например, Семейный кодекс Украины предусматривает возмещение материального и морального вреда, если это предусмотрено кодексом или договором (п. 2 ст. 18).

В Республике Беларусь использование указанных положений ГК в отношении брачных договоров имеет свою специфику по сравнению со сделками, урегулированными в ГК РФ. Она заключается в том, что брачный договор по законодательству Республики Беларусь может содержать не только положения, регламентирующие имущественные отношения между супругами, но и положения, которые регулируют личные неимущественные отношения.

Определенная специфика присутствует и в отношении применения ответственности при нарушении имущественных условий брачного договора или соглашения. В случае ненадлежащего исполнения супругом обязанностей, связанных с участием другого супруга в его доходах, и в особенности обязанностей по несению семейных расходов, второй супруг может требовать возмещения убытков и уплаты неустойки, если она предусмотрена брачным договором. Например, если один из супругов не исполнил свою обязанность по оплате каких-либо счетов, в результате чего супругам пришлось за счет их общего имущества уплатить значительный штраф, то последний имеет право требовать возмещения убытков и уплаты штрафа. В том случае, если он предусмотрен брачным договором и выступает в форме штрафной неустойки, – за счет личного имущества первого супруга53.

Германское гражданское уложение предусматривает в том числе возможность возмещения убытков, возникших при расторжении обручения (§ 1298), в сочетании с правом на предъявление кондикционных исков о возврате подарков (§ 1301).

Как известно, в Российской Федерации брачным договором или соглашением о разделе совместно нажитого бизнеса в браке возможно регулировать только имущественные отношения. И здесь также присутствует своя определенная специфика в отношении ответственности при нарушении имущественных отношений. Так, в случае ненадлежащего исполнения супругом обязанностей, вытекающих из брачного договора или соглашения о разделе, второй супруг может требовать как возмещения убытков, так и уплаты неустойки, если это предусмотрено брачным договором либо на основании норм закона (гл. 25 ГК РФ). При этом в основу исполнения договорных обязательств положен принцип реального исполнения обязательств, сформулированный в ст. 396 ГК РФ, который в качестве общего правила предписывает обязательность исполнения обязательства в натуре, т. е. совершение должником именно того действия, которое составляет содержание обязательства без замены этого действия денежным эквивалентом в виде возмещения убытков и уплаты неустойки.

Кроме того, если между сторонами брачного договора либо соглашения возникает денежное обязательство, то в случае неисполнения, либо ненадлежащего исполнения обязанностей (уклонение от возврата денежных средств, неправомерное их удержание и др.) сторона вправе взыскать проценты за пользование чужими денежными средствами в соответствии с положениями ст. 395 ГК РФ54.

При том что понятие и особенности применения гражданско-правовой ответственности за нарушение обязательств проработаны давно и достаточно детально, некоторые значимые вопросы о применении норм гражданско-правовой ответственности к семейно-правовым отношениям остаются недостаточно раскрытыми.

Напомним, что в российском гражданском праве основными формами ответственности являются возмещение убытков и уплата неустойки. Согласно ст. 15 ГК РФ под убытками понимаются расходы, которые лицо, чье право нарушено, произвело или должно будет произвести для восстановления нарушенного права, утрата или повреждение его имущества (реальный ущерб), а также неполученные доходы, которые это лицо получило бы при обычных условиях гражданского оборота, если бы его право не было нарушено (упущенная выгода). Здесь следует отметить, что некоторые авторы, например Е. В. Каймакова, считают, что убытки в семейном праве и убытки в гражданском праве имеют различную сущность прежде всего потому, что в семейном праве убытки не могут разделяться на реальный ущерб и упущенную выгоду. Понятие упущенной выгоды, пишет Е. В. Каймакова, не может использоваться в семейном праве в связи с лично-доверительным характером семейных правоотношений, не предполагающим возможности использования полученных средств для извлечения дохода (прибыли). Под убытками в семейном праве автор предлагает понимать только фактически понесенные расходы лицом, чьи права нарушены, с целью восстановления своего нарушенного права, в том числе при утрате или повреждении его имущества55. Поддержать данный вывод не представляется возможным, исходя из очевидности того, что убытки, взыскиваемые при нарушении обязанности передать часть бизнеса по брачному договору или соглашению о разделе общего имущества супругов, вполне могут включать и упущенную выгоду.

Сложным и не менее важным представляется вопрос о возможности снижения размера неустойки, установленной брачным договором или соглашением сторон о разделе совместно нажитого имущества (бизнеса) в судебном порядке. Так, на основании положений ст. 333 ГК РФ, в тех случаях, когда подлежащая уплате неустойка явно несоразмерна последствиям нарушения обязательства, суд вправе уменьшить такую неустойку. Принято считать, что в основе применения положений рассматриваемой статьи должен лежать тот самый критерий несоразмерности неустойки последствиям нарушения договорного обязательства. Снижение размера договорной неустойки будет возможно и в том случае, если ее взыскание, в предусмотренном договором размере, сможет привести к получению одним из супругов необоснованной выгоды. Вероятно, более подробно на данный вопрос должна ответить складывающаяся судебная практика в области семейных имущественных отношений.

Еще одной возможной формой гражданско-правовой ответственности является компенсация морального вреда. Моральный вред, причиненный действиями (бездействием), нарушающими имущественные права гражданина, подлежит компенсации только в случаях, предусмотренных законом (п. 2 ст. 1099 ГК РФ). Действующее семейное законодательство не предусматривает такой компенсации ни в одном из регулируемых имущественных отношений.

При этом не все авторы согласны с таким положением дел. В последние годы в юридической доктрине нередко высказывается мнение о необходимости включения в СК РФ нормы о возможности компенсации морального вреда за неисполнение или ненадлежащее исполнение различного рода взятых на себя супругами обязательств. В настоящий момент положение п. 2 ст. 30 СК РФ дает право на такую компенсацию, но только добросовестному супругу при признании заключенного с ним брака недействительным.

В данном случае возможно говорить о том, что моральный вред, вызванный действиями, нарушающими личные неимущественные права либо посягающими на другие нематериальные блага, может быть компенсирован независимо от указания в законе. При этом с предложениями о возможности включения в Семейный кодекс положений о компенсации морального вреда не представляется возможным согласиться.

Из вышеизложенного можно сделать вывод относительно того, что на данный момент в Семейном кодексе Российской Федерации отсутствуют специальные нормы, предусматривающие ответственность супругов за нарушение условий брачного договора, а также условий соглашения о разделе совместно нажитого имущества (в том числе бизнеса) в браке.

Ответственность за неисполнение либо ненадлежащее исполнение стороной соглашения о разделе совместно нажитого бизнеса в браке и брачного договора наступает не только в том случае, если это предусмотрено договором. Ответственность может наступить и в силу закона, поскольку брачный договор является разновидностью гражданско-правового договора, и на брачный договор распространяют свое действие нормы гражданского законодательства об ответственности за нарушение обязательств – гл. 25 ГК РФ (ст. 4 СК РФ).

Предвидя возможные затруднительные ситуации, связанные с неисполнением существенных условий анализируемых соглашений на практике, представляется необходимым более подробно прописывать размер и условия наступления ответственности супругов в рамках самих договоров.

Библиографический список

1. Братусь С. Н. Юридическая ответственность и законность. Очерк теории. M.: Юрид. лит., 1976. С. 37.

2. Балейко Т. В. Брачный договор: учеб.-метод. пособие. M., 2003. С. 44.

3. Добровинская А. В. Имущественная ответственность в гражданском праве. M.: РПА Минюста России, 2014. C. 18.

4. Илюшина M. Н., Чашкова С. Ю. Особенности договорных форм раздела общего имущества супругов предпринимательского назначения // Законы России: опыт, анализ, практика. 2010. С. 25–33.

5. Каймакова Е. В. Защита семейных прав: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Курск, 2011. С. 12.

6. Левушкин А. Н. Реформа семейного законодательства: совершенствование структуры Семейного кодекса Российской Федерации и правового регулирования отдельных брачно-семейных отношений // Актуальные проблемы российского права. 2017. № 5. С. 31–34.

7. См.: Российское гражданское право: учебник: в 2 т. / отв. ред. Е. А. Суханов. 2-е изд., стер. M.: Статут, 2011. С. 426.

§ 4. Взаимодействие бизнеса и семьи

Долинская В. В.

С позиций правовой дефектологии и систематизации права рассмотрены проблемы взаимодействия бизнеса и семьи. Выявлены синонимы понятия «бизнес» в праве. Объяснен выбор индивидуальной или коллективной форм экономической деятельности. Дано определение организационно-правовой формы экономической деятельности. Рассмотрены составляющие бизнеса (имущественная, организационная и непосредственно сама деятельность) при разделе имущества между супругами и при наследовании.

Ключевые слова: акции, бизнес, корпоративные права, наследование, пай, доля в капитале, предприятие, раздел имущества, семья, ценные бумаги, экономическая деятельность.

§ 4. The interaction of business and family

Dolinskaya V. V.

From the standpoint of legal defectology and the systematization of law deals with the problems of interaction of business and family. Synonyms of the concept “business” in law are revealed. The choice of individual or collective forms of economic activity is explained. The definition of organizational and legal form of economic activity is given. The components of business (property, organizational and direct activity) in the division of property between spouses and inheritance.

Keywords: stock, business, corporate powers, inheritance, share in the authorized capital, enterprise, division of property, family, securities, еconomic аctivity.

«Модная» ныне тема взаимодействия бизнеса и семьи, судьбы бизнеса при расторжении брака и при наследовании помимо проблем законодательства и правоприменения содержит в себе дефекты права56.

В СК РФ несмотря на частое упоминание отсутствует легальное определение семьи, а ее трактовка в ст. 1 Федерального закона от 24.10.1997 № 134-ФЗ «О прожиточном минимуме в Российской Федерации»57 не носит общеотраслевой характер, что порождает проблемы в правоприменении и доктринальные дискуссии58.

В законодательстве отсутствует легальное определение бизнеса и крайне редки его упоминания (например, ст. 129.2 НК, ст. 265 ТК, ст. 56 БК). Вместо него в праве активно используются понятия:

1) экономическая деятельность (ст. 8, 34 Конституции РФ, п. 4 ст. 19 ГК)59, ее характеристика – во Введении к ОК 029-2014 (КДЕС Ред. 2). Общероссийский классификатор видов экономической деятельности, утв. Приказом Росстандарта от 31.01.2014 № 14-ст60, в п. 8 Основных методологических положений по оценке скрытой (неформальной) экономики, утв. постановлением Госкомстата РФ от 31.01.1998 № 761);

2) хозяйственная деятельность (п. 5 ст. 23 ГК; п. 5.33 ГОСТ Р 52104-2003. Национальный стандарт Российской Федерации. «Ресурсосбережение. Термины и определения», утв. постановлением Госстандарта РФ от 03.07.2003 № 235);

3) производственная деятельность (п. 5 ст. 23 ГК, приложение Б «Термины и их определения» к строительным нормам и правилам Российской Федерации «Безопасность труда в строительстве. Часть 1. Общие требования», принятым постановлением Госстроя РФ от 23.07.2001 № 8062);

4) иная экономическая деятельность (ч. 1 ст. 34 Конституции РФ, ч. 2 п. 4 ст. 15 ГК), не запрещенная законом (ст. 18 ГК), (включает, например, трудовую деятельность, деятельность в так называемом личном хозяйстве, создание юридических лиц (далее – ЮЛ) и участие в них (ст. 18, п. 2 ст. 26 ГК), в том числе участие в качестве акционера в акционерных обществах (далее – АО)63);

5) предпринимательская деятельность (например, ч. III п. 1 ст. 2, ст. 5, 15, п. 1 ст. 50 ГК);

6) иная приносящая доход деятельность (например, п. 4 ст. 50 ГК);

7) самостоятельная экономическая деятельность (Основные методологические и организационные положения по проведению выборочного обследования рабочей силы, утв. Приказом Росстата от 30.06.2017 № 445);

8) оплачиваемая деятельность или работа по найму (Приказ Росстата № 445)64.

Экономическая деятельность, как любая социальная деятельность, может осуществляться на индивидуальной или коллективной основе.

Выбор между ними экономически и социально детерминирован (характером и уровнем развития орудий труда, общественного богатства и субъектом собственности65).

Коллективная деятельность может осуществляться на договорной и статутной основе, т. е. без создания нового субъекта права или с созданием такового. К первому относятся договоры по совместной деятельности (например, Федеральный закон от 28.11.2011 № 335-ФЗ «Об инвестиционном товариществе»66 (далее – Закон об ИТ)).

С учетом специфики имущественной и организационной обособленности, корпоративных отношений и отношений с третьими лицами, ответственности выделяют различные организационно-правовые формы (далее – ОПФ) экономической деятельности, бизнеса. Под ОПФ экономической деятельности мы понимаем совокупность специфических признаков имущественной и организационной обособленности, способов формирования имущественной базы, особенностей взаимодействия собственников, учредителей, участников, самого хозяйствующего субъекта, в ряде случаев – его структурных подразделений, трудового коллектива, их ответственности друг перед другом, контрагентами, потребителями, конкурентами, государством и обществом67.

Ее частным случаем выступает ОПФ ЮЛ.

Систему экономической деятельности можно представить в виде таблицы:

Формы	Договорные	Статутные
Индивидуальные		Индивидуальный предприниматель (далее – ИП)
Коллективные	Договорные обязательства по совместной деятельности	ЮЛ; так называемые квази-правосубъектные образования3; публичные субъекты

ОПФ экономической деятельности предопределяет степень воздействия на нее (на «бизнес») семьи и изменения семейных, в первую очередь имущественных отношений.68

Простой пример: ИП имеет на праве собственности автомототранспортные средства и сдает их по договорам аренды, лизинга и т. п. При разводе бывшая супруга получает часть этих машин, но не часть бизнеса, а уменьшение автопарка не означает прекращение бизнеса ИП.

Теперь рассмотрим взаимодействие бизнеса и семьи системно и более глубоко, учитывая как специфику ОПФ экономической деятельности, так и три составляющих бизнеса: имущественную, организационную и непосредственно саму деятельность.

В имущественной составляющей значимы объект69 и право, на котором он принадлежит субъекту.

Чаще всего применительно к бизнесу рассматривают такие объекты, как ценные бумаги (далее – Ц/Б), корпоративные права (права участия), доли в уставном, складочном, паевом капитале, предприятия, хотя ими перечень объектов, составляющих имущественную базу экономической деятельности, не исчерпывается.

В законодательстве отсутствует унифицированное определение Ц/Б (ст. 142 ГК, ст. 2 Федерального закона от 22.04.1996 № 39-ФЗ «О рынке ценных бумаг»70 (далее – ФЗ о РЦБ), п. 1 ст. 2 Федерального закона от 26.12.1995 № 208-ФЗ «Об акционерных обществах» (далее – ФЗ об АО)71). Содержание Ц/Б раскрывается через категорию, которая не определена в законе (право), кроме того, законодатель назвал не все виды прав. Статья 142 ГК использует неоднозначный термин «документ». В целом понятие и природа Ц/Б до сих пор остаются дискуссионными вопросами72.

Следующая проблема – противоречия в правом режиме Ц/Б. По смыслу ст. 143, 144, 146, 148, 149, 149.1, 149.2, 149.3, 149.4 ГК, ст. 2, 7, 8, 28, 29 ФЗ о РЦБ, права владельцев на эмиссионную (ордерную, именную) Ц/Б (право требовать исполнения по ней) признаются за указанным в ней или в учетных записях лицом. В отличие от ГК и законодательства о РЦБ СК указывает, что Ц/Б, независимо от того, на имя кого из супругов они приобретены, являются общим имуществом супругов, их совместной собственностью (ст. 34).

И если в сделках по распоряжению общим имуществом супругов презюмируется согласие другого супруга (п. 2 ст. 253 ГК, п. 2 ст. 35 СК), то во время бракоразводного процесса супруг(а) может потребовать применения в качестве меры по обеспечению иска (гл. 13 ГПК) не только наложения ареста на эти Ц/Б или запрещения ответчику совершать определенные действия, но и запрещения другим лицам (в том числе эмитенту, лицу, ведущему учет Ц/Б и прав по ним) совершать определенные действия, касающиеся предмета спора, в том числе передавать имущество ответчику или выполнять по отношению к нему иные обязательства (ст. 140 ГПК). С позиций гражданского оборота нас интересуют не столько права другого супруга, сколько последствия для третьих лиц: может быть приостановлена дополнительная эмиссия, конвертация Ц/Б, а в ряде случаев окажется под угрозой и реорганизация юридического лица. При этом в законе решается вопрос о возмещении убытков, причиненных мерами по обеспечению иска, только ответчику (ст. 146 ГПК).

Из всех Ц/Б максимальное значение для бизнеса имеют акции, так как они среди прочего опосредуют участие субъекта в качестве акционера в АО73, что признается иной экономической деятельностью (ч. 1 ст. 34 Конституции РФ, ч. 2 п. 4 ст. 15 ГК), не запрещенной законом74.

Сложность для семейных правоотношений представляет сложноструктурированное содержание понятия акции. В судебной практике сложилось два подхода – полученные во время брака дивиденды по акциям, приобретенным до заключения брака, являются:

1) исходя из смысла ст. 136 ГК и ст. 36 СК – доходом от личной собственности супруга75;

2) исходя из смысла ст. 256 ГК и п. 2 ст. 34 СК – доходами от предпринимательской деятельности (вопреки однозначной позиции Конституционного Суда РФ!76) и совместной собственностью супругов77.

Ранее мы писали о проблемах наследования акций: отсутствие в законодательстве унифицированного определения акции; определение объекта наследования; процедура принятия наследства; момент правопреемства (перехода прав на акции); проведение общего собрания акционеров в период принятия наследства и др.78 Но все это касается именно акционерного и наследственного права, а не бизнеса как такового: и в силу квалификации деятельности акционеров, и в силу того, что объем прав акционеров, степень их влияния на осуществление акционерным обществом предпринимательской деятельности определяется не фактом владения акциями, а долей этих акций от размера уставного капитала79.

Непосредственно с бизнесом связан такой объект прав, как предприятие, отличительные черты которого закреплены в ст. 131, 132 ГК, ст. 8 Федерального закона от 13.07.2015 № 218-ФЗ «О государственной регистрации недвижимости»80).

Имущественные комплексы81 близки к понятию сложных вещей (ст. 134 ГК) и могут рассматриваться правом как единый объект и иметь единую юридическую судьбу или их элементы могут быть обособленными объектами гражданского оборота (ср.: п. 2 ст. 132, 559, 561, 656 ГК, п. 3 ст. 110 Федерального закона от 26.09.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)»82 (далее – ФЗ о Н(Б)), п. 2 ст. 70 Федерального закона от 16.07.1998 № 102-ФЗ «Об ипотеке (залоге недвижимости)»83).

Нормы ГК о наследовании предприятия направлены на сохранение имущественного комплекса для продолжения предпринимательской деятельности (ст. 1178 ГК), во всяком случае в рамках процесса наследования (представляется, что запрет на раздел не носит пролонгированного характера и в последующем возможен и выдел доли, и раздел имущества, находящегося в общей долевой собственности, по правилам ст. 252 ГК), соответствуют целям стабильности гражданского оборота и непрерывности производственной деятельности.

Но при расторжении брака не предусмотрено ни особого правового режима предприятия, ни преимущественного права на него у супруга – индивидуального предпринимателя. В п. 2 ст. 24 СК указано на обязанность суда по требованию супруга/ов произвести раздел имущества, находящегося в их совместной собственности. Остается неясным, относятся ли кредиторы, работники к третьим лицам, в интересах которых суд вправе выделить требование о разделе имущества в отдельное производство (п. 3 ст. 24 СК), а также применимы ли здесь по аналогии нормы гражданского права о наследовании предприятия.

Промежуточное положение между имущественной и организационной составляющей занимает вопрос об определении судом по требованию супругов, какое имущество подлежит передаче каждому из них (п. 2 ст. 38 СК). Позиции судов при его разрешении бывают труднопредсказуемыми.

Например, в постановлении Арбитражного суда Московского округа от 28.12.2016 № Ф05-19118/16 указано, что «хотя участие в ООО и оплачено внесением общего супружеского имущества, оно имеет личный характер, и второй супруг не может считаться участником общества. Поэтому часть доли в уставном капитале или доля в целом может перейти к нему по правилам, установленным для перехода доли (части доли) в уставном капитале к третьему лицу, не являющемуся участником общества... При разделе общего имущества супруг, не желающий становиться участником общества либо получивший отказ со стороны других участников, если их согласие требуется в соответствии с учредительными документами общества, вправе требовать выплаты стоимости причитающейся ему супружеской доли от супруга – участника общества, но не от общества, либо передачи ему иного имущества соответствующей стоимости».

В организационной составляющей нас интересуют именно участники бизнеса.

Этот вопрос, практически не освещенный в СК, в общем виде решен в ст. 1176–1179 ГК. Ключевой момент: наследуется имущество (доля, пай, акции и т. д.), а связанные с ними права участия в юридических лицах могут возникать в результате наследования или в результате принятия наследства наследники приобретают право требования выплаты им действительной стоимости унаследованной доли (пая) либо соответствующей ей части имущества84.

В отношении имущества следует получить свидетельство о праве на наследство.

Как справедливо указано в п. 66 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29.05.2012 № 9 «О судебной практике по делам о наследовании»85, для получения свидетельства о праве на наследство, в состав которого входит доля (пай) этого участника (члена) в складочном (уставном) капитале (имуществе) товарищества, общества или кооператива, согласие участников соответствующего товарищества, общества или кооператива не требуется.

Такой документ является основанием для постановки вопроса об участии наследника в соответствующем товариществе, обществе или кооперативе или о получении наследником от юридического лица действительной стоимости унаследованной доли (пая) либо соответствующей ей части имущества, который разрешается в соответствии с ГК, другими законами или учредительными документами хозяйственного товарищества или общества либо производственного кооператива.

Требование предусмотренного ГК, другими законами или учредительными документами хозяйственного товарищества или общества либо производственного кооператива согласия остальных участников товарищества или общества либо членов кооператива для вступления наследника в хозяйственное товарищество или производственный кооператив либо для перехода к наследнику доли в уставном капитале хозяйственного общества и предоставление наследнику в случае отказа денежного или натурального эквивалента унаследованной доли (пая) (ч. II п. 1 ст. 1176 ГК) «является компромиссом между корпоративными интересами юридического лица и интересами наследника»86.

В уставе ООО может быть предусмотрена необходимость согласия участников общества на переход доли / части доли в уставном капитале общества к третьему лицу, в том числе наследникам участника ООО (п. 6 ст. 93 ГК, п. 8, 10 ст. 21 Федерального закона от 08.02.1998 № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью»87 (далее – ФЗ об ООО)). Но если такой пункт будет внесен в устав тогда, когда начат процесс раздела имущества между супругами (или после смерти участника пошел срок вступления в права наследства88), то суд отказывает в его применении89.

Есть проблемы с правопреемством и при вроде бы однозначных формулировках закона.

Помимо предусмотренного в ч. II п. 1 ст. 1176 ГК согласия остальных участников корпорации90 следует добавить к условиям вступления в хозяйственное товарищество или производственный кооператив удовлетворение наследника требованиям закона.

Для вступления в полное товарищество или в товарищество на вере в качестве полного товарища – т. е. осуществляющего от имени товарищества предпринимательскую деятельность и отвечающего по его обязательствам своим имуществом (п. 1 ст. 82 ГК), – гражданину необходимо зарегистрироваться в качестве ИП (а НКО – реорганизоваться в коммерческую) (п. 5 ст. 66 ГК). В противном случае они получают денежный или натуральный эквивалент унаследованной доли (пая), т. е. наследственная масса ограничивается материальной частью (вещи и т. п.), по наследству не переходят не только организационно-имущественные, корпоративные права (например, право на участие в управлении юридическим лицом), но и другие имущественные права на будущее (например, длящееся право на долю в прибыли).

Кроме того, лицо может быть:

— участником только одного полного товарищества (п. 2 ст. 69 ГК) и – полным товарищем только в одном товариществе на вере (п. 3 ст. 82 ГК);

— членом только одного крестьянского (фермерского) хозяйства (далее – К(Ф)Х), созданного в качестве ЮЛ (п. 3 ст. 86.1 ГК).

Участник полного товарищества не может быть полным товарищем в товариществе на вере (п. 3 ст. 82 ГК).

Полный товарищ в товариществе на вере не может быть участником полного товарищества (п. 3 ст. 82 ГК).

Все это также ограничивает права наследников на участие в бизнесе.

Из императивного правила п. 3 ст. 1176 ГК о том, что наследники, к которым перешли акции наследодателя, становятся участниками АО, есть исключение, предусмотренное п. 4–5, 10 ст. 6 Федерального закона от 19.07.1998 № 115-ФЗ «Об особенностях правового положения акционерных обществ работников (народных предприятий)»91: народное предприятие обязано выкупить у наследников умершего работника – акционера (а они обязаны продать народному предприятию) принадлежавшие ему акции народного предприятия по их выкупной стоимос

...

Ұқсас кітаптар

И.А.БлизнецПраво интеллектуальной собственности

И.В. ЕршоваПредпринимательское право

В.В. Блажеев, М.А. ЕгороваЦифровое право

В.В.Долинская, В.Л. СлесаревГражданское право: юридические факты

И.В. ЦветковДоговорная работа

Т.В. Петрова, А.К. ГоличенковЭкологическое право России

И.Э. ЗвечаровскийУголовное право Российской Федерации. Общая часть

Т.Г. ЧерненкоКвалификация преступлений: вопросы теории и практики

О.В. МартышинФилософия права

Л.Г. Ефимова, Д.Г. АлексееваБанковское право

В.В.Долинская, В.Л. Слесарев, В.Е. Белов, С.А. СоменковГражданское право: общие положения о договорах

И.А.Близнец, К.Б. ЛеонтьевАвторское право и смежные права

А.А. ПотаповаПраво интеллектуальной собственности

Л.В. Туманова, О.В. ЖуковаАдминистративное судопроизводство. Хрестоматия

Алексей РарогУголовное право Российской Федерации. Особенная часть

М.Н.МарченкоИсточники права

Бортникова НадеждаСудебные расходы в гражданском судопроизводстве. Монография

А.В. КорнееваТеория квалификации преступлений

Шевченко О.А., Г.В. Шония, С.Н. Кудряшова, Ф.О. СулеймановаКомментарий к Трудовому кодексу Российской Федерации (постатейный)

И.Э. ЗвечаровскийУголовное право России: курс Общей части, во многом определяющей действенность положений его части Особенной

автордың кітабын онлайн тегін оқу Юридическая судьба бизнеса при расторжении брака и наследовании. МонографияИ.В. Ершова, А.Н. Левушкин

Юридическая судьба бизнеса при расторжении брака и наследовании

Монография

Ответственные редакторы доктор юридических наук, профессор И.В. Ершова доктор юридических наук, профессор А. Н. Левушкин

Информация о книге

Авторский коллектив

Autors

Предисловие

Благодарности

Глава 1. Юридическая судьба бизнеса при расторжении брака

Chapter 1 Legal fate of the business in the dissolution of marriage

§ 1. О совершенствовании российского правотворческого подхода к легализации семейного предпринимательства

§ 1. On improvement of the Russian right-preventive approach to the legalization of family entrepreneurship

§ 2. Правовой режим доходов от предпринимательской деятельности супругов (бывших супругов)

§ 2. The legal regime of the incomes from business activity of the spouses (former spouses)

§ 3. Ответственность супругов за неисполнение условий брачного договора и соглашения о разделе бизнеса

§ 3. The responsibility of spouses for failing to fulfill the conditions of the marriage contract and the agreement on the division of business

§ 4. Взаимодействие бизнеса и семьи

§ 4. The interaction of business and family

Ұқсас кітаптар

автордың кітабын онлайн тегін оқу Юридическая судьба бизнеса при расторжении брака и наследовании. Монография
И.В. Ершова, А.Н. Левушкин

Ответственные редакторы
доктор юридических наук, профессор
И.В. Ершова
доктор юридических наук, профессор
А. Н. Левушкин

Глава 1.
Юридическая судьба бизнеса при расторжении брака