Право устойчивого развития и ESG-стандарты

Учебник

Под общей редакцией 
кандидата юридических наук 
М. В. Мажориной,
доктора юридических наук 
Б. А. Шахназарова

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 34.01(075.8)

ББК 67.0я73

П68

Рецензенты:
Сотириади Н. С., исполнительный директор блока «Риски» ПАО «Сбербанк»;
Краевой А. С., начальник управления производственного инжиниринга и устойчивого развития ПАО «РусГидро».

Под общей редакцией кандидата юридических наук М. В. Мажориной, доктора юридических наук Б. А. Шахназарова.

Учебник содержит комплексный научный и учебный материал, раскрывающий новое для юриспруденции явление – право устойчивого развития – через призму его межотраслевого характера. Книга включает аналитику по вопросам нормирования общественных отношений посредством ESG-стандартов. Это первый инновационный российский учебник, нацеленный на популяризацию данного научно-практического направления и формирование юридического взгляда на глобальный тренд, переопределяющий многие мировые процессы.

Законодательство приведено по состоянию на 22 мая 2022 г.

Книга предназначена для студентов, аспирантов и преподавателей юридических вузов и факультетов, научных работников, законодателей, сотрудников органов государственной власти, международных организаций и корпораций, практикующих юристов, а также всех интересующихся «зеленой» повесткой, проблемами устойчивого развития и ESG.

Учебник подготовлен в рамках реализации программы развития «Приоритет-2030».

УДК 34.01(075.8)

ББК 67.0я73

© Коллектив авторов, 2022

© ООО «Проспект», 2022

КОЛЛЕКТИВ АВТОРОВ

1. Агафонов Вячеслав Борисович, профессор кафедры экологического и природоресурсного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), доктор юридических наук — § 3.9.

2. Алексеева Диана Геннадьевна, профессор кафедры банковского права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), доктор юридических наук, член Экспертного совета Государственной Думы РФ по устойчивому развитию и зеленому финансированию — § 7.10.

3. Алимова Яна Олеговна, заведующий кафедрой правового моделирования, доцент кафедры международного частного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), кандидат юридических наук — § 6.6.

4. Андриянов Дмитрий Вадимович, аспирант кафедры международного частного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), консультант аппарата Комитета Совета Федерации по международным делам — § 6.10.

5. Анисифорова Марьям Владимировна, член НАСА, кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры административного права и процесса Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), ведущий научный сотрудник ФГКУ «ВНИИ МВД России» — § 2.4.

6. Антонян Елена Александровна, заведующий кафедрой криминологии и уголовно-исполнительного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), доктор юридических наук, профессор — § 4.7 (в соавторстве с Клещиной Е. Н.)

7. Ануфриева Людмила Петровна, профессор кафедры международного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), доктор юридических наук — § 6.1; § 6.2 (в соавторстве с Гуляевой Т. К.); § 6.3.

8. Арзуманова Лана Львовна, профессор кафедры финансового права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), доктор юридических наук, доцент — § 10.2 (в соавторстве с Логвенчевой А. О.)

9. Батырь Вячеслав Анатольевич, профессор кафедры международного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), кандидат юридических наук — § 3.3.

10. Васякина Елена Владимировна, доцент кафедры конституционного и международного права Оренбургского института (филиала) Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), кандидат юридических наук — § 3.13.

11. Ведышева Наталия Олеговна, доцент кафедры экологического и природоресурсного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), кандидат юридических наук — § 3.10 (в соавторстве с Ворониной Н. П.).

12. Викторова Наталья Николаевна, доцент кафедры международного частного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), кандидат юридических наук — § 5.2.

13. Воронина Наталья Павловна, профессор кафедры экологического и природоресурсного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), доктор юридических наук, доцент — § 3.10 (в соавторстве с Ведышевой Н. О.).

14. Гуляева Татьяна Константиновна, старший преподаватель кафедры интеграционного и европейского права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), кандидат юридических наук — § 6.2 (в соавторстве с Ануфриевой Л. П.).

15. Гуттаковский Янис Айварович, старший специалист по работе с органами государственной власти PepsiCo Россия — § 7.11.

16. Добробаба Марина Борисовна, профессор кафедры информационного права и цифровых технологий Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), доктор юридических наук, доцент — § 8.7 (в соавторстве с Минбалеевым А. В.).

17. Егорова Мария Александровна, начальник Управления международного сотрудничества Университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), профессор кафедры конкурентного права МГЮА, сопрезидент Международного союза юристов и экономистов (Франция), эксперт Центра научной и экспертной аналитики Международного центра компетенций «АйПи» ФГБОУ ВО «Российская государственная академия интеллектуальной собственности», член Российского совета по международным делам (РСМД), доктор юридических наук — § 5.3 (в соавторстве с Самойловым И. А.).

18. Енькова Екатерина Евгеньевна, заместитель заведующего кафедрой предпринимательского и корпоративного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), кандидат юридических наук, доцент — § 5.4 (в соавторстве с Ершовой И. В. и Лаптевым В. А.).

19. Ершова Инна Владимировна, заведующий кафедрой предпринимательского и корпоративного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации — § 5.4 (в соавторстве с Еньковой Е. Е. и Лаптевым В. А.)

20. Жаворонкова Наталья Григорьевна, заведующий кафедрой экологического и природоресурсного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), заслуженный юрист РФ, доктор юридических наук, профессор — § 1.1 (в соавторстве со Шпаковским Ю. Г.); § 3.4 (в соавторстве со Шпаковским Ю. Г.); § 6.4 (в соавторстве со Шпаковским Ю. Г.).

21. Засемкова Олеся Федоровна, доцент кафедры международного частного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), кандидат юридических наук — § 7.1; § 7.5; § 7.6; § 7.7; § 8.5; § 10.3 (в соавторстве с Мажориной М. В.).

22. Захарова Л. И., доцент кафедры международного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), кандидат юридических наук — § 4.5.

23. Иванов Олег Михайлович, доцент кафедры банковского права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), кандидат юридических наук, сопредседатель Комитета по инвестиционным банковским продуктам Ассоциации банков России — § 7.9.

24. Ильинская Ольга Игоревна, доцент кафедры международного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), кандидат юридических наук — § 3.2.

25. Клещина Елена Николаевна, профессор кафедры криминологии и уголовно-исполнительного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), доктор юридических наук — § 4.7 (в соавторстве с Антонян Е. А.)

26. Комарова Валентина Викторовна, заведующий кафедрой конституционного и муниципального права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), доктор юридических наук, профессор — § 2.1; § 2.2; § 2.3.

27. Кутузов Ильяс Мифтакович, доцент кафедры международного частного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), кандидат исторических наук — § 7.3

28. Лаптев Василий Андреевич, профессор кафедры предпринимательского и корпоративного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), доктор юридических наук, судья Арбитражного суда города Москвы — § 5.4 (в соавторстве с Еньковой Е. Е. и Ершовой И. В.).

29. Левушкин Анатолий Николаевич, профессор кафедры предпринимательского и корпоративного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), доктор юридических наук — § 4.2.

30. Логвенчева Анастасия Олеговна, аспирант кафедры финансового права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА) — § 10.2. (в соавторстве с Арзумановой Л. Л.).

31. Мажорина Мария Викторовна, проректор по учебной и методической работе Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), доцент кафедры международного частного права, кандидат юридических наук — § 1.2; § 6.5; § 10.3 (в соавторстве с Засемковой О. Ф.).

32. Мачехин Сергей Владимирович, заместитель генерального директора ПАО «Русгидро» по проектному инжинирингу, устойчивому развитию и международному сотрудничеству — § 3.5—3.8.

33. Минбалеев Алексей Владимирович, заведующий кафедрой информационного права и цифровых технологий Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), доктор юридических наук, доцент, эксперт РАН — § 8.2; § 8.6; § 8.7 (в соавторстве с Добробаба М. Б.).

34. Михеева Ирина Евгеньевна, заместитель заведующего кафедрой банковского права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), кандидат юридических наук, доцент — § 7.4; § 7.8.

35. Мохов Александр Анатольевич, заведующий кафедрой медицинского права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), доктор юридических наук, профессор — § 9.2 (в соавторстве с Посулихиной Н. С.).

36. Никишин Владимир Дмитриевич, доцент кафедры судебных экспертиз Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), кандидат юридических наук — § 4.6.

37. Овсянникова Маргарита Сергеевна, ассистент кафедры правового моделирования Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА) — § 3.11; § 10.4.

38. Петраков Андрей Юрьевич, заместитель заведующего кафедрой предпринимательского и корпоративного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), кандидат юридических наук — § 5.5.

39. Пирцхалава Хатиа Давидовна, доцент кафедры международного частного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), кандидат юридических наук — § 6.8; § 6.12; § 9.3.

40. Полякова Татьяна Анатольевна, и. о. зав. сектором информационного права и международной информационной безопасности Института государства и права РАН, профессор кафедры информационного права и цифровых технологий Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), доктор юридических наук, заслуженный юрист Российской Федерации — § 8.1 (в соавторстве с Чубуковой С. Г.).

41. Посулихина Наталья Семеновна, заместитель заведующего кафедрой медицинского права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), кандидат юридических наук — § 9.2. (в соавторстве с Моховым А. А.).

42. Пузырева Евгения Николаевна, доцент кафедры международного частного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), кандидат юридических наук — § 6.7.

43. Рождественская Татьяна Эдуардовна, профессор кафедры финансового права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), доктор юридических наук — § 7.2.

44. Савенко Оксана Евгеньевна, доцент кафедры международного частного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), кандидат юридических наук — § 4.1.

45. Самойлов Илья Александрович, доцент кафедры предпринимательского, трудового и корпоративного права Юридического факультета им. М. М. Сперанского Института права и национальной безопасности Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ (РАНХиГС), кандидат экономических наук — § 5.3 (в соавторстве с Егоровой М. А.).

46. Ситник Александр Александрович, профессор кафедры финансового права, доктор юридических наук, доцент — § 4.3.

47. Скачков Никита Геннадьевич, доцент кафедры международного частного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), кандидат юридических наук — § 6.9.

48. Соколова Наталья Александровна, заведующий кафедрой международного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), доктор юридических наук, доцент — § 3.1 (в соавторстве с Теймуровым Э. С.).

49. Теймуров Эльвин Сахават оглы, доцент кафедры международного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), кандидат юридических наук — § 1.4; § 3.1 (в соавторстве с Соколовой Н. А.).

50. Терентьева Людмила Вячеславовна, доцент кафедры международного частного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), доктор юридических наук — § 10.2.

51. Фомин Сергей Александрович, директор Института бизнес-права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА) — § 5.1.

52. Чубукова Светлана Георгиевна, доцент кафедры информационного права и цифровых технологий Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), кандидат юридических наук — § 8.1 (в соавторстве с Поляковой Т. А.).

53. Чхутиашвили Лела Васильевна, профессор кафедры управления и экономики Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), доктор экономических наук, доцент — § 3.12; § 4.4; § 9.1.

54. Шахназаров Бениамин Александрович, профессор кафедры международного частного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), доктор юридических наук, доцент — § 1.3; § 6.11; § 8.3; § 8.4.

55. Шпаковский Юрий Григорьевич, профессор кафедры экологического и природоресурсного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), доктор юридических наук — § 1.1 (в соавторстве с Жаворонковой Н. Г.); § 3.4 (в соавторстве с Жаворонковой Н. Г.); § 6.4 (в соавторстве с Жаворонковой Н. Г.).

ПРЕДИСЛОВИЕ

Любые парадигмальные социальные сдвиги сопровождаются изменениями в праве. Тренд на «устойчивое развитие» в некотором смысле сменяет тренд на глобализацию, превращаясь сегодня в солирующую социальную повестку. И право должно развиваться не в постфактумной логике, но работать на опережение, если мы хотим добиться странового лидерства. ESG-повестка, как составляющая устойчивого развития, не исчерпывается только «зеленой», экологичной (E) составляющей, расширяясь за счет социальной (S) и управленческой (G) политик, а потому для юристов эта область является сложной и требует формирования нового мультизнаниевого ядра, аккумулирующего отраслевые комплексы экологического, международного, гражданского, инвестиционного, финансового, банковского, трудового, корпоративного и других отраслей права.

Роль юристов в меняющемся в духе «устойчивого развития» мире заключается в нормировании происходящих процессов и построении актуальной архитектуры права с учетом государственных и общественных стратегических интересов. Это обусловливает потребность в формировании доктрины права устойчивого развития, в выработке нормативных моделей в сфере перехода к зеленой и низкоуглеродной экономике и энергетике, альтернативным источникам энергии, климатической безопасности, зеленому финансированию и инвестированию, устойчивости бизнеса, реализации социальной политики и новых управленческих паттернов.

Новый глобальный тренд на устойчивое развитие существенным образом влияет на Россию ввиду особенностей ее экономики, что в сложных геополитических условиях в значительной степени обостряет необходимость поиска своего странового стандарта устойчивого развития. Представляется возможным констатировать политизированность повестки устойчивого развития, что в совокупности с достаточно высокой степенью фрагментированности нормативного пространства, разнообразностью нормативных моделей создает определенные риски для национальных интересов. Принципы и критерии устойчивости развития, как и ESG-стандарты, преимущественно фундаментированы на том, что не является собственно «правом», в основе нормативного регулирования лежат стандарты, руководства, кодексы, стратегии, добровольные инициативы, т. е. так называемое мягкое право. ESG-стандарты в некотором смысле представляют собой нормы «сквозного» действия, так как, не будучи оформленными или локализованными внутри какой-либо отрасли права, они могут применяться к широкому кругу общественных отношений, которые составляют предмет самых разных отраслей национального и/или международного права. Кроме того, не будучи в большинстве случаев юридически обязательными, ESG-принципы или стандарты порождают порой значимые юридические последствия, а в ряде случаев, будучи сравнимыми даже со сверхимперативными нормами, они порождают риски для государств, компаний и лиц. Сегодня же мы вступаем в тот период, когда правовая составляющая нормативного регулирования устойчивого развития начинает прирастать, что заметно и на примере законодательства РФ. И в этих условиях есть возможности и даже обязанность государства сформировать свой «зеленый стандарт» для бизнеса, акцептировав лучшие практики, адаптировав их к российским стратегическим целям развития. И данная работа — попытка внести скромный вклад в формирование такого российского «зеленого стандарта».

Это первый российский учебник, посвященный праву устойчивого развития, где рассматриваются межотраслевые институты, возникающие на пересечении традиционных отраслей права, а также там, где складываются межсистемные связи с другими областями знания. Коллектив авторов рассматривает особенности правового регулирования отношений устойчивого развития, терминологические проблемы, отдельные актуальные вопросы ESG-повестки: конституционные основы устойчивого развития; эколого-климатическое и пространственное регулирование отношений устойчивого развития; устойчивое развитие и механизмы социальной ответственности в контексте стандартов защиты прав человека; устойчивое развитие и ESG-стандарты в сфере гражданского, инвестиционного и корпоративного права; принципы устойчивого развития и ESG-стандарты в регулировании мировой экономики и международного бизнеса; зеленые финансовые и банковские инструменты в контексте ESG-стандартов; информационно-правовое обеспечение устойчивого развития; правовые аспекты раскрытия финансовой и нефинансовой информации в контексте ESG-принципов; системы оценки и рейтингования, а также разрешение споров в сфере права устойчивого развития и пр.

Инновационность права устойчивого развития предопределяет инновационность соответствующего учебника, который контурирует новое правовое явление и служит основой для концептуализации юридической науки права устойчивого развития, определения особого предмета, методологии и системы регулирования права устойчивого развития. Концептуализация права устойчивого развития — это, в некотором смысле, попытка поиска и осмысления новой, неизбежно формирующейся таксономии права. Учебник является ответом на юридический запрос со стороны государства, индустриальных партнеров, корпораций, бизнеса на подготовку юристов нового типа, владеющих комплексным знанием в самых актуальных областях стремительно меняющегося мира, и служит вкладом Университета в развитие общества и обеспечение странового лидерства.

М. В. Мажорина,
проректор Университета имени О. Е. Кутафина,
руководитель Центра компетенций
«Право устойчивого развития. ESG-стандарты»

Идея устойчивого развития и ESG-повестка в современном мире пронизывают всевозможные сферы правоотношений. Развиваются модели устойчивого развития в праве окружающей среды, в реализации корпоративных и социальных правоотношений, экономических, торговых процессах. Отдельного внимания заслуживают вопросы защиты прав человека, корпоративной социальной ответственности, устойчивого финансирования, ESG-логистики, устойчивых договорных отношений, зеленых инноваций, ответственного инвестирования и др. При формировании национального зеленого стандарта РФ учет обозначенных сфер реализации общественных отношений и правового регулирования при разработке и введении четкой системы оценки ESG-соответствия на основе детализированных критериев соответствия, зарубежных подходов, а также уже имеющегося в России опыта введения «зеленых» правовых режимов представляется крайне важным. Особое значение в контексте ESG-повестки имеет и пандемия Covid-19, которая усилила тенденции к большей интеграции ESG на основе решения бизнесом социальных проблем.

Регулирование в сфере отношений устойчивого развития необходимо и должно быть построено таким образом, чтобы инвесторы и потребители в конкретной юрисдикции имели всю полноту информации о рисках причинения вреда окружающей среде, социальных рисках, рисках корпоративного управления. Четкая и прозрачная система рейтингования и оценки соответствия деятельности субъектов права ESG-принципам на основе эффективного нормативного регулирования в контексте различающихся ESG-стандартов, развитие такого регулирования — однозначно в сфере деятельности и интересов современных юристов. Роль права и юристов здесь не может быть переоценена. В сферу правового регулирования и правового обеспечения реализации «отношений устойчивого развития» в современных условиях включен целый ряд задач: от разработки нормативных основ внедрения ESG-принципов в совершенно различные общественные отношения, правовых режимов корпоративной социальной ответственности, экспертизы устойчивых контрактов, обеспечения устойчивых транзакций, внедрения зеленых технологий, льготной охраны зеленой интеллектуальной собственности до эффективного зеленого финансирования, устойчивого (ответственного) инвестирования, структурированных моделей раскрытия финансовой и нефинансовой информации. Юридические компетенции в рассматриваемых сферах отношений уже сейчас востребованы на российском, региональном и международном рынках. Так, например, отсутствие раскрытия компаниями ESG-информации (финансовой и нефинансовой) может привести к неэффективным инвестициям в секторах с высоким уровнем риска, когда может быть загрязнена окружающая среда или дискриминированы сотрудники.

Хочется верить, что выработанные коллективом авторов настоящего издания национальные и трансграничные подходы к праву устойчивого развития позволят результативно конкретизировать «устойчивые» нормы одновременно в нескольких юрисдикциях, гармонизировать подходы к ESG-стандартам и приблизиться к достижению Целей устойчивого развития в мировом масштабе.

Б. А. Шахназаров,
профессор кафедры международного частного права
Университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА),
д. ю. н., доцент

Глава I.
ПРАВО УСТОЙЧИВОГО РАЗВИТИЯ И ESG-СТАНДАРТЫ В СИСТЕМЕ РЕГУЛИРОВАНИЯ СОВРЕМЕННЫХ ОБЩЕСТВЕННЫХ ОТНОШЕНИЙ

§ 1.1. Соотношение политики и права в системе регулирования современных общественных отношений. Понятие и сущность устойчивого развития

Понимание концепции устойчивого развития как методологической основы организации общественного развития неразрывно связано с объективными причинами ее возникновения, в числе которых определяющее значение имеют глобальные и региональные экологические проблемы, появление угроз экологической и другим видам безопасности на международном и национальном уровнях1.

Социально-экономическое развитие общества в ХХ в., ориентированное в основном на достижение экономического результата, породило беспрецедентное причинение вреда окружающей природной среде. Человечество столкнулось с противоречиями между растущими потребностями мирового сообщества и невозможностью биосферы обеспечить эти потребности. Богатства природы, ее способность поддерживать развитие общества и возможности самовосстановления оказались небезграничными. Возросшая мощь экономики стала разрушительной силой для биосферы и человека. При этом цивилизация, используя огромное количество технологий, разрушающих экосистемы, не предложила, по сути, ничего, что могло заменить регулирующие механизмы биосферы. Возникла реальная угроза жизненно важным интересам будущих поколений человечества2.

Результатом таких противоречий стали экологические проблемы, многие из которых выходят за рамки отдельных государств и приобретают глобальный характер, в том числе климатические изменения, разрушение озонового слоя, химическое загрязнение окружающей среды, сокращение природоресурсного потенциала и др3.

В мире концепция устойчивого развития получила широкое распространение с 1992 года, а сам термин «устойчивое развитие» понимается как «развитие, которое удовлетворяет потребности настоящего времени, но не ставит под угрозу способность будущих поколений удовлетворять свои потребности».

Большой вклад в охрану окружающей среды и обеспечение устойчивого развития внесла Пятая конференция министров на тему «Окружающая среда для Европы» (Киев, 2003 г.). На этих и других форумах было определено, что достижение целей устойчивого развития неразрывно связано с процессом глобализации и требует согласованных действий мирового сообщества. Выработанные международными усилиями положения устойчивого развития направлены на решение проблем, возникающих в условиях глобализации, обеспечение развития общества в единстве с окружающей средой. Вопрос стоит о выявлении имеющихся противоречий, определении путей их возможного разрешения и глобального управления этими процессами, включая разработку и законодательное закрепление механизмов реализации концепции устойчивого развития4.

Подведению итогов и определению дальнейших целей и путей устойчивого развития была посвящена Конференция ООН по устойчивому развитию «Рио+20», которая состоялась в июне 2012 г. в Рио-де-Жанейро (Бразилия). Одним из двух главных вопросов конференции стала тема «зеленой» экономики в контексте устойчивого развития и искоренения нищеты. Участники конференции признали, что «зеленая» экономика увеличит способность рационально использовать природные ресурсы с меньшими последствиями для окружающей среды, повысит эффективность использования ресурсов и уменьшит количество отходов (итоговый документ конференции «Будущее, которого мы хотим», п. 60)5.

В целях решения многих проблем в области устойчивого развития, включая вызовы, связанные с развитием городов, энергией, водой, продовольствием и экосистемами, участниками конференции также обсуждалась необходимость принятия следующих мер:

– защита океанов от отлова рыбы, разрушения морских экосистем и отрицательного воздействия изменения климата;

– рациональное обустройство городов и создание в них более благоприятных условий для жизни;

– более широкое использование возобновляемых источников энергии, что позволит существенно сократить выбросы углерода и масштабы загрязнения окружающей среды внутри и вне помещений, одновременно содействуя экономическому росту;

– более эффективное управление лесами в целях обеспечения целого ряда преимуществ сокращение масштабов обезлесения вдвое к 2030 году позволит избежать ущерба от изменения климата в результате выброса парниковых газов;

– улучшение способов сохранения и управления водными ресурсами в целях содействия развитию и защиты от опустынивания.

На Саммите ООН по устойчивому развитию, прошедшем 25—27 сентября 2015 г. в Нью-Йорке, был одобрен итоговый документ — резолюция «Преобразование нашего мира: повестка дня в области устойчивого развития на период до 2030 года»6. Этим документом принято историческое решение утвердить всеобъемлющий, рассчитанный на перспективу и предусматривающий учет интересов людей набор универсальных и ориентированных на преобразования целей и задач. В резолюции заявлены обязательства глав государств и правительств прилагать неустанные усилия для полного осуществления настоящей Повестки дня к 2030 году; добиваться устойчивого развития в трех его компонентах — экономическом, социальном и экологическом — сбалансированным и комплексным образом; продолжать работу, начатую в период действия целей в области развития, сформулированных в Декларации тысячелетия, и пытаться завершить все, что не удалось сделать в период их достижения. Данное событие стало важным этапом формирования этого направления в мире: 193 страны, включая Россию, приняли на себя добровольное обязательство реализовывать 17 Целей устойчивого развития (ЦУР), которые разделены на 169 задач по социальным, экономическим и экологическим аспектам.

На всех этапах подготовки итогового документа Генеральной Ассамблеи ООН Российская Федерация активно участвовала в формировании новой повестки в области устойчивого мирового развития, выделении своих приоритетов. Соответственно, его реализация является одним из приоритетов внутренней государственной политики, а также значимым направлением российской внешней политики в целях содействия международному развитию7.

Перспективы реализации концепции устойчивого развития связаны с целями в области устойчивого развития, вступившими в силу в соответствии с резолюцией 1 января 2016 года. Выделяются следующие глобальные цели в области устойчивого развития (ЦУР):

Цель 1 — повсеместная ликвидация нищеты во всех ее формах.

Цель 2 — ликвидация голода, обеспечение продовольственной безопасности и улучшение питания и содействие устойчивому развитию сельского хозяйства.

Цель 3 — обеспечение здорового образа жизни и содействие благополучию для всех в любом возрасте.

Цель 4 — обеспечение всеохватного и справедливого качественного образования и поощрение возможности обучения на протяжении всей жизни для всех.

Цель 5 — обеспечение гендерного равенства и расширение прав и возможностей всех женщин и девочек.

Цель 6 — обеспечение наличия и рационального использования водных ресурсов и санитарии для всех.

Цель 7 — обеспечение всеобщего доступа к недорогим, надежным, устойчивым и современным источникам энергии для всех.

Цель 8 — содействие поступательному, всеохватному и устойчивому экономическому росту, полной и производительной занятости и достойной работе для всех.

Цель 9 — создание стойкой инфраструктуры, содействие всеохватной и устойчивой индустриализации и инновациям.

Цель 10 — сокращение неравенства внутри стран и между ними.

Цель 11 — обеспечение открытости, безопасности, жизнестойкости и экологической устойчивости городов и населенных пунктов.

Цель 12 — обеспечение перехода к рациональным моделям потребления и производства.

Цель 13 — принятие срочных мер по борьбе с изменением климата и его последствиями.

Цель 14 — сохранение и рациональное использование океанов, морей и морских ресурсов в интересах устойчивого развития.

Цель 15 — защита и восстановление экосистем суши и содействие их рациональному использованию, рациональное лесопользование, борьба с опустыниванием, прекращение и обращение вспять процесса деградации земель и прекращение процесса утраты биоразнообразия.

Цель 16 — содействие построению миролюбивого и открытого общества в интересах устойчивого развития, обеспечение доступа к правосудию для всех и создание эффективных, подотчетных и основанных на широком участии учреждений на всех уровнях.

Цель 17 — укрепление средств осуществления и активизация работы в рамках Глобального партнерства в интересах устойчивого развития.

Проект перечня национальных показателей достижения ЦУР разработан в соответствии с резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН A/RES/71/313 от 6 июля 2017 года по разработке национальных наборов показателей ЦУР, исходя из национальных приоритетов, местных условий и имеющегося статистического потенциала. Национальный набор показателей ЦУР предназначен для осуществления контроля за достижением целей устойчивого развития на национальном уровне. В России набор национальных показателей достижения ЦУР разрабатывается с учетом национальных особенностей и задач, определенных в Указах Президента Российской Федерации от 7 мая 2018 года № 204 «О национальных целях и стратегических задачах развития Российской Федерации на период до 2024 года»8 и от 21 июля 2020 г. № 474 «О национальных целях развития Российской Федерации на период до 2030 года»9, а также стратегических документах Правительства Российской Федерации, национальных и федеральных проектах.

Весьма важным является принятие в 2021 году распоряжения Правительства РФ от 14 июля 2021 г. № 1912-р «Об утверждении целей и основных направлений устойчивого (в том числе зеленого) развития РФ».

В данном документе определены приоритетные цели, связанные с положительным воздействием на окружающую среду, включают в себя: сохранение, охрану или улучшение состояния окружающей среды; снижение выбросов и сбросов загрязняющих веществ и (или) предотвращение их влияния на окружающую среду; сокращение выбросов парниковых газов; энергосбережение и повышение эффективности использования ресурсов. При этом к основным направлениям устойчивого (в том числе зеленого) развития Российской Федерации относятся следующие направления, обеспечивающие в рамках выработки государственной политики Российской Федерации достижение обозначенных целей: обращение с отходами; энергетика; строительство; промышленность; транспорт и промышленная техника; водоснабжение и водоотведение; природные ландшафты, реки, водоемы и биоразнообразие; сельское хозяйство; устойчивая инфраструктура.

Кроме того, распоряжением Правительства РФ № 1912 определены понятия «зеленый проект» и «адаптационный проект».

Проблемы устойчивого развития неоднократно поднимались Президентом Российской Федерации. Так, на конгрессе Международной организации высших органов финансового контроля (ИНТОСАИ), который впервые прошел в нашей стране в 2019 году, Президент отметил: «Сотрудничество, взаимодействие, обмен опытом национальных структур внешнего аудита — это один из ключевых вопросов, ведущих к укреплению доверия, предсказуемости в глобальной экономике и финансах, основа для нашей совместной работы по преодолению структурных проблем, по обеспечению экономического роста, повышению благосостояния людей, по защите окружающей среды — то есть по тем приоритетным направлениям, которые определены ООН как Цели устойчивого развития».

Концепция устойчивости является, в некотором роде, трехмерной (3D) категорией, охватывающей: а) экологический, включая климатический, аспект или измерение, наверное, активнее и острее всего обсуждаемые политиками на разного рода мировых форумах; б) социальное и в) экономическое измерения. Последние включают задачи минимизации голода, бедности, укрепления здоровья и развития образования (так называемого человеческого капитала), а также инклюзивного экономического роста, при котором процесс развития охватывает все слои населения, не позволяя людям остаться за бортом экономического прогресса. Сюда же относятся задачи ускорения экономической динамики, что особенно актуально в нынешних условиях торможения роста ВВП, по сути дела, во всех ключевых странах мира10.

Принципиально, что все три измерения и все 17 целей устойчивого развития взаимосвязаны, взаимозависимы и направлены на достижение главной стратегической цели указанного развития — повышение качества жизни людей. В свою очередь, реализация 17 целей предполагает решение 169 задач, каждая из которых имеет свое качественное и количественное описание в виде критериев (параметров) устойчивого развития. Таких индикаторов сегодня насчитывается порядка 260 — это число, в отличие от жестко закрепленного количества целей и задач, меняется год от года, поскольку индикаторы — часть рабочего процесса, в рамках которого происходит их обсуждение и уточнение.

Важно отметить, что стратегии и политики устойчивого развития реализуются странами мира на всех уровнях: на микроэкономическом (предприятия, корпорации и небольшие города), мезоэкономическом (мегаполисы и регионы, производственные комплексы и отрасли), национальном и международном.

На микроэкономическом уровне в последние годы происходит активный переход многих компаний и предприятий к так называемой CSR-модели, или корпоративной социальной ответственности. В свою очередь, указанная модель начинает уступать место более комплексной ESG-модели (environmental, social and governance) принятия решений11.

Вместе с тем этот процесс перехода на рельсы устойчивого развития и в мире в целом, и в России в частности идет медленнее, чем хотелось бы, с ощутимыми противоречиями и трудностями. Причин несколько, но одна из главных заключается, на наш взгляд, в том, что принципиальная для бизнеса экономическая составляющая устойчивого развития уходит на второй план. Конечно, устойчивое развитие корпораций может и, вероятно, должно сближаться с понятием устойчивого развития общества в целом, но они никогда не будут тождественны. Для бизнеса была и остается главной его успешная коммерческая деятельность. В этой связи понятен контраст между приоритетами устойчивого развития корпоративного сектора и населения и гражданского общества12.

Акцентируя внимание на общенациональном и международном уровнях реализации ЦУР, следует заметить: почти двести стран подписались под этими целями устойчивого развития ООН и уже приняты активные меры по их реализации. Однако, как и в ситуации с бизнесом, прогресс в осуществлении указанных целей оставляет желать лучшего. Согласно данным Доклада ООН о целях в области устойчивого развития за 2019 год, ни одна страна не может похвастаться темпами достижения всех 17 целей. Наблюдается ощутимое отставание и по всем 169 задачам устойчивого развития. Самое существенное — идет движение «не в ту сторону» по четырем ключевым целям (направлениям), в числе которых: снижение чрезмерного неравенства, смягчение климатических изменений, проблемы снижения биоразнообразия и управления отходами.

Представляется, что главных причин такого положения дел много. Одна из них — недооценка в стратегии и тактике действий государств неразрывной, органической связи трех измерений устойчивого развития, а также всех 17 его целей. Недооценка этого обстоятельства означает нарушение (несоблюдение) принципиального требования системности целеполагания. Одним из существенных следствий является отодвигание в тень одной из важнейших целей устойчивого развития (ЦУР № 8) — содействие инклюзивному экономическому росту и обеспечение достойными рабочими местами всех занятых в экономике.

В 2020 году аппаратом Счетной палаты Российской Федерации был проведен подробный анализ реализации в нашей стране целей устойчивого развития13.

Анализ готовности системы государственного управления России к внедрению Повестки устойчивого развития проводился по семи направлениям и показал следующее.

1. Нормативно-правовое регулирование. Положения нормативных правовых актов Российской Федерации во многом пересекаются с Целями устойчивого развития и в целом позволяют обеспечить реализацию задач, соответствующих всем 17 ЦУР как в публично-правовых, так и в частноправовых отношениях.

В числе основных нормативных правовых актов:

Постановление Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации от 2 марта 2016 г. № 95-СФ «Об итогах парламентских слушаний “Повестка дня ООН в области развития на период после 2015 года — практические аспекты реализации”»;

Федеральный закон от 28 июня 2014 г. № 172-ФЗ «О стратегическом планировании в Российской Федерации»;

Московская декларация (утверждена XXIII Конгрессом ИНТОСАИ от 27 сентября 2019 года, г. Москва);

Стратегия национальной безопасности Российской Федерации, утвержденная Указом Президента Российской Федерации от 4 июля 2021 г. № 400;

Стратегия пространственного развития Российской Федерации на период до 2025 года, утвержденная распоряжением Правительства Российской Федерации от 13 февраля 2019 г. № 207-р;

Распоряжения Правительства РФ от 14 июля 2021 г. № 1912-р «Об утверждении целей и основных направлений устойчивого (в том числе зеленого) развития РФ»;

Основные направления деятельности Правительства Российской Федерации на период до 2024 года, утвержденные Председателем Правительства Российской Федерации 29 сентября 2018 г.;

Указ Президента Российской Федерации от 7 мая 2018 г. № 204 «О национальных целях и стратегических задачах развития Российской Федерации на период до 2024 года»;

Единый план по достижению национальных целей развития Российской Федерации на период до 2024 года, утвержденный Правительством Российской Федерации от 7 мая 2019 г. № 4043п-П13;

Документы национальных проектов (программ) и входящих в их состав федеральных проектов, включая паспорта, дополнительные и обосновывающие материалы, отчеты о ходе реализации национальных и федеральных проектов; утверждены в соответствии с постановлением Правительства Российской Федерации от 31 октября 2018 г. № 1288;

Комплексный план модернизации и расширения магистральной инфраструктуры на период до 2024 года, утвержденный распоряжением Правительства Российской Федерации от 30 сентября 2018 г. № 2101-р;

Федеральный план статистических работ, утвержденный распоряжением Правительства Российской Федерации от 6 мая 2008 г. № 671-р, и др.

2. Система стратегического планирования. Национальные цели развития, установленные документами стратегического планирования, в значительной степени соотносятся с ЦУР. Цели и задачи национальных и федеральных проектов, а также госпрограмм в разной степени способствуют достижению всех 17 ЦУР. Однако в системе стратегического планирования их взаимоувязка с ЦУР формально не закреплена.

3. Институциональная организация и межведомственное взаимодействие. Система межведомственного взаимодействия по вопросам реализации ЦУР не сформирована. Федеральные органы исполнительной власти обладают полномочиями для реализации Повестки устойчивого развития, при этом сферы их ответственности не определены. Наблюдается пересечение полномочий федеральных органов исполнительной власти практически по всем ЦУР.

4. Ресурсное и методологическое обеспечение. В части методологии федеральные органы исполнительной власти в основном руководствуются документами международных организаций. Их работа в большей степени сконцентрирована на мониторинге глобального перечня показателей ЦУР и подготовке добровольного национального обзора и не охватывает аспекты непосредственной реализации Повестки. Анализ и контроль ресурсной обеспеченности реализации Повестки на национальном уровне не ведется.

5. Организация мониторинга. Работа по информационно-статистическому обеспечению мониторинга глобального перечня показателей ЦУР и подготовке ДНО организована на высоком уровне. При этом механизм определения федеральных органов исполнительной власти ответственными за формирование глобальных показателей ЦУР сводится к инициативному порядку закрепления ответственности. Национальный набор показателей ЦУР находится в стадии разработки.

6. Механизмы взаимодействия заинтересованных сторон. Все заинтересованные стороны участвуют во внедрении Повестки устойчивого развития, при этом активность бизнес-сообщества (включая компании с госучастием), институтов гражданского общества и экспертного сообщества носит в основном инициативный характер. Информация о реализуемых мерах не систематизирована, оценка их вклада в достижение ЦУР на национальном уровне не выполняется.

7. Обеспечение открытости, подотчетности и гласности. Федеральные органы исполнительной власти фрагментарно размещают в открытом доступе информацию о мерах, способствующих достижению ЦУР. Органы государственной власти слабо осведомлены о ЦУР. Это обусловлено отсутствием единой национальной информационной платформы о ЦУР и организованного медиаконтента в этой сфере.

Таким образом, в результате анализа Счетной палатой Российской Федерации сделан вывод о том, что система государственного управления Российской Федерации в целом способствует реализации Повестки устойчивого развития, но есть ряд проблем, которые необходимо решить. Одна из них — отсутствие механизмов распределения сфер ответственности. В результате по 25% показателей ЦУР не определен ответственный, а непосредственно за комплексную реализацию целей формально никто не отвечает. Для того, чтобы повысить эффективность работы по внедрению Повестки, нужно в первую очередь определить ответственный орган и наладить эффективное межведомственное взаимодействие.

В Повестке устойчивого развития особое внимание обращено на ответственность государств за формирование «стратегий в области устойчивого развития, подкрепляемых комплексными национальными механизмами финансирования». ЦУР являются глобальными целями, которые должны быть адаптированы к национальным условиям. Несмотря на реализуемые в разный период времени инициативы по разработке стратегии устойчивого развития Российской Федерации, на настоящий момент такой документ в системе стратегического планирования отсутствует.

Отсутствие формализованных признаков внедрения ЦУР в документы стратегического планирования Российской Федерации создает риски некорректной оценки международным сообществом степени внедрения положений Повестки в систему стратегического планирования Российской Федерации. Ввиду отсутствия стратегии устойчивого развития, национальные Цели устойчивого развития к 2030 году не определены. В данной связи оценка того, насколько национальные цели развития Российской Федерации до 2024 года, определенные Указом № 204, способствуют достижению ЦУР к 2030 году, представляется затруднительной.

§ 1.2. Предмет, понятие и методология права устойчивого развития

Концепция устойчивого развития изначально зародилась в рамках международного экологического права. Однако в современном мире устойчивое развитие приобрело статус наиболее важного и влиятельного правового и, во многом, политического принципа во всех сферах деятельности, в частности в качестве ключевого маркера в области законодательства, регулирующего развитие.

Концепция устойчивого развития захватила мир и видоизменяет социум, порождает новые социальные паттерны, перестраивает бизнес- и управленческие модели, свидетельствует о предельной связанности мира и, как следствие, побуждает переосмысливать правовую надстройку, адаптировать сверхновые нормативные массивы к актуальной правовой таксономии, что не всегда удается с учетом позитивистского подхода к праву.

Возникновение концепции устойчивого развития связано с осознанием человечеством того факта, что возможности окружающей нас природной среды не безграничны, как и ее ресурсный потенциал. Впервые термин «устойчивое развитие» и его определение появляются в Докладе Всемирной комиссии по вопросам окружающей среды и развития (далее — Комиссия Брундтланд) «Наше общее будущее» 1987 г.14 Комиссией Брундтланд под устойчивым развитием предложено понимать развитие, удовлетворяющее потребности настоящего времени и при этом не ставящее под угрозу возможность будущих поколений удовлетворять их собственные потребности15. Содержательно выделяют три компонента устойчивого развития: социальный, экономический и экологический16.

В последующем концепция нашла подтверждение в Рио-де-Жанейрской декларации по окружающей среде и развитию 1992 г., Повестке дня на XXI век, Йоханнесбургской декларации по устойчивому развитию 2002 г. и Йоханнесбургском Плане выполнения решений Всемирной встречи на высшем уровне по устойчивому развитию 2002 г., Итоговом документе Конференции ООН по устойчивому развитию 2012 г. «Будущее, которого мы хотим» и др.

В области бизнеса концепция устойчивого развития находит свое проявление в сформулированных впервые в 2004 г. Генеральным секретарем ООН Кофи Аннаном ESG-принципах, которые он адресовал в своем докладе «Неравнодушный побеждает» руководителям мировых компаний, призвав их присоединиться к инициативе и включить ESG-принципы в свои стратегии17. ESG-принципы стали, таким образом, некоей моделью устойчивого развития бизнеса, за счет которой достигаются цели вовлеченности компаний в решение экологических, социальных и управленческих задач. Аббревиатура ESG расшифровывается как «экология» (E — environment), т. е. ответственное отношение к окружающей среде; «социальная политика» (S — social), высокая социальная ответственность, и «корпоративное управление» (G — governance)18.

В настоящее время наблюдается общемировая тенденция к расширению содержания понятия устойчивого развития, и в современном понимании устойчивое развитие, по мнению ряда авторов, есть не что иное, как гармоничное развитие, т. е. такое, при котором обеспечивается взаимная гармония (согласие, согласованность) между человеческим обществом и природой, между разными социальными группами, между личными (частными) и общими (публичными) интересами, между потребностями современных и будущих поколений. В планетарном (глобальном) масштабе устойчивое развитие также означает преодоление разрыва в уровне жизни населения более богатых и более бедных государств19.

Михаэль Деклерис (Michael Decleris) в подготовленном для Европейской комиссии докладе по праву устойчивого развития формулирует два определения устойчивого развития: в узком (техническом) и в широком (юридическом) смыслах. Согласно техническому определению, устойчивое развитие — это увеличение производства богатства страны (ее валового дохода), которое не влечет за собой параллельного сокращения или деградации его природного капитала. Это определение также гарантирует, что идеал справедливости между поколениями будет реализован, поскольку оно требует, чтобы природный капитал страны был сохранен и передан будущим поколениям в целости и сохранности. Приведенное определение устойчивого развития необходимо для сдерживания разрушительных результатов безжалостного развития, к которому стремились до сих пор. Однако тщательное изучение его последствий и, кроме того, необходимость реализации более высокого этического идеала, воплощенного в устойчивом развитии, позволяют сформулировать более широкое юридическое определение.

В широком смысле М. Деклерис определяет устойчивое развитие как общую восстановительную политику, стремящуюся восстановить равновесие между всеми видами искусственных систем и между ними и экосистемами планеты, в то же время обеспечивая в будущем стабильную коэволюцию искусственных систем и экосистем. Это равновесие было серьезно нарушено доминированием рынка. Восстановительная государственная политика должна быть направлена: а) на возвышение нематериальных правовых ценностей человека по сравнению с материальными ценностями, б) на сохранение культурного наследия, в) на обеспечение независимости культуры и науки от рынка, d) установление социальной справедливости; e) сохранение природного капитала в неприкосновенности и предотвращение его дальнейшей деградации, чтобы передать его невредимым будущим поколениям20.

Идея устойчивого развития становится своего рода цивилизационным вектором развития, способным значительно трансформировать правовые системы современности. В различных государствах, в рамках международных организаций, союзов, профессиональных объединений, а также на международном и наднациональном уровнях принимаются нормативные правовые акты, направленные на регулирование общественных отношений, детерминирующих устойчивое развитие. Это побуждает исследовать и концептуализировать соответствующие правовые явления и институты, определять их место в современной архитектуре нормативно-правовой надстройки, переопределять фундаментальные правовые категории и принципы экологического, международного, конституционного, трудового, корпоративного, финансового, банковского права, права ЕС, международного частного права и др. Состояние нормативного регулирования в области устойчивого развития может быть охарактеризовано как сегментированное и фрагментированное; нормы зачастую объективированы вовне в негосударственных источниках, и степень диффундирования «жесткого» и «мягкого» права в этой области предельно высока, с явным преобладанием последнего. Для нынешнего состояния нормативного регулирования устойчивого развития характерны некоторая хаотичность, адхократичность, децентрализованность, гибридность с явным преобладанием неправового массива норм (норм негосударственного регулирования), что позволяет прийти к допущению, что концепция права устойчивого развития может строиться не в системной, но в сетевой логике21.

В этих условиях возникает серьезная потребность осмысления и интеграции существующих концептуальных подходов, нормативных моделей, предметной области и методов регулирования, а также саморегулирования идентифицируемых в качестве самостоятельной системы общественных отношений, опосредующих устойчивое развитие. Важно юридически интерпретировать концепт устойчивого развития и новый инструментарий в духе комплексности и междисциплинарности.

Несмотря на то, что сама концепция устойчивого развития находится в стадии своего становления и активного развития, общественные отношения, которые ее детерминируют, масштабируются в глобальном контексте и в некотором смысле автономизируются, так как их регулирование подчиняется неким общим принципам и методологии, что позволяет допускать формирование нового правового массива — права устойчивого развития со свойственным ему предметом регулирования. Следует сразу оговориться, что право устойчивого развития как элемент нормативной системы есть правовое допущение и terra incognita, свидетельствующее, однако о парадигмальных изменениях правовой надстройки современного общества. В некотором смысле право устойчивого развития сродни цифровому праву или сетевому праву как новым юридико-нормативным режимам, это право глобальных трендов, право глобальных вызовов, формирующееся под воздействием трансформирующих весь базис явлений современности. Право устойчивого развития — это правовая модель развития общества устойчивого развития.

Предметом права устойчивого развития выступает динамический комплекс общественных отношений, детерминирующих устойчивое развитие: экологические, социальные и корпоративные отношения (отношения устойчивого развития), возникающие в связи с развитием общества, нацеленного на удовлетворение потребностей нынешнего поколения, не подрывая при этом возможности удовлетворения потребностей будущих поколений. Динамичность предмета обусловлена тем, что он склонен к перманентному расширению, происходящему за счет постоянного вовлечения новых общественных отношений в «орбиту» устойчивого развития. Предмет права устойчивого развития может быть охарактеризован как сложный (комплексный) и сквозной, так как составляющие его общественные отношения: 1) могут иметь как разную системную (международные и национальные), так и разную отраслевую (экологические, корпоративные и пр.) принадлежность; 2) не теряют свойств своей системной и отраслевой предметности, но обеспечивают кумулятивный эффект при объединении в предмет права устойчивого развития; 3) за счет своей конвергенции создают сетевую, пронизывающую, межпредметную архитектуру, закладывают новые траектории регулирования, новые узлы и пересечения, где нарастает новая нормативная материя, зачастую первично основанная на процессах юридической самоорганизации. Так, экологические, финансовые, корпоративные и пр. отношения, будучи предметом регулирования соответствующих отраслей права, именно в своей совокупности становятся предметом права устойчивого развития, подвергаясь регулированию в той части, в которой они детерминируют устойчивое развитие. Несмотря на сложный состав отношений, предметная область права устойчивого развития, тем не менее, артикулируется за счет идентификации тех целей, по поводу которых складываются соответствующие отношения — и этими целями выступают цели устойчивого развития (ЦУР).

Определение круга общественных отношений, возникающих по поводу устойчивого развития, позволяет сфокусироваться на осмыслении того нормативного массива, который регулирует соответствующие отношения, и поиске определения права устойчивого развития.

Природа самих отношений, объединенных глобальной идеей устойчивого развития, придает нормативной надстройке свойства межсистемности, гибридности, подчеркивает ее надотраслевой характер. Указанные характеристики являются важным маркером, так как свидетельствуют о формировании новой правовой таксономии и появлении неких новых нормативных комплексов, которые не вписываются в традиционную отраслевую архитектуру права и не укладываются в искомые дихотомии: международное — национальное, частное — публичное, материальное — процессуальное. К числу таковых относятся, например, цифровое право, медицинское право, спортивное право, платформенное право, сетевое право, а также право устойчивого развития. Думается, что формирование новых надотраслевых, межотраслевых, межсистемных нормативных массивов станет трендом развития юриспруденции в XXI веке.

Право устойчивого развития может быть определено как гибридная система институционально-нормативных комплексов, регулирующих общественные отношения, возникающие по поводу устойчивого развития (отношения устойчивого развития) посредством альтернирования правовой и неправовой методологии. В настоящее время состояние нормативного комплекса права устойчивого развития аккумулирует достаточно автономные регуляторные модели, не выстроенные в единую стройную систему, но атрибутирующие ее контуры.

Очевидно, что право устойчивого развития не может быть сегодня квалифицировано в традиции позитивистского подхода к праву как к корпусу правил, детерминированных государством и обеспеченных силой его подчинения. При этом достаточно созвучным видится отношение к праву как к коммуникации, которое исповедует профессор права Гентского университета Марк ван Хук, допуская, что право можно представить посредством сложного единства переплетающихся циркулярностей, «запутанной иерархии» и «странных петель», и нам следует вместо понятия иерархии использовать понятие сети, объединяющей множество элементов, вместе составляющих сложное единство22. Еще ближе к праву устойчивого развития стоит концепция правопонимания, высказанная американским правоведом Скоттом Шапиро, который относится к правовым системам как к очень сложным и изощренным инструментам для создания и применения планов. Так, автор считает, что правовую деятельность лучше всего понимать как социальное планирование и что юридические правила сами по себе составляют планы или планоподобные нормы23. В соответствии с правовой теорией планирования С. Шапиро, правовые системы являются институтами социального планирования, и их основная цель — компенсировать недостатки альтернативных форм планирования в обстоятельствах законности. Правовые институты, как предполагает автор, позволяют сообществам преодолевать сложность, спорность и производность общественной жизни путем решения тех социальных проблем, которые или совсем не могут быть решены, или могут быть решены только неправовыми средствами. Как отмечает С. Шапиро, право необходимо социуму всякий раз, когда его моральные проблемы настолько многочисленны и серьезны, а их решения настолько сложны, спорны или производны, что неправовые формы упорядочения поведения являются способами координирования и контроля поведения более низкого уровня24. Такие рассуждения созвучны формированию и институциализации нормативного массива в области устойчивого развития.

Если допустить рассмотрение права устойчивого развития через призму правовой теории планирования С. Шапиро, то первое детерминировано теми основными целями, которые «разработчики»/планировщики намерены продвигать. И ЦУР, определенные ООН, могут служить таким маркером. Однако имеет смысл интерпретировать и развивать соответствующие цели, исходя из национальных интересов, интегрируя их в мировую повестку. И правовым фундаментом для этого могут служить нормы Конституции Российской Федерации.

Так, в Преамбуле Конституции РФ закреплена приверженность обеспечить благополучие и процветание России, исходя из ответственности за свою Родину перед нынешним и будущими поколениями, сознавая себя частью мирового сообщества, что, фактически, составляет генеральный план устойчивого развития. В 2020 году в Конституции РФ появилась ст. 75.1, которая закрепила отдельные принципы концепции устойчивого развития: создание условий для устойчивого экономического роста страны и повышения благосостояния граждан, взаимного доверия государства и общества, гарантированность защиты достоинства граждан и уважение человека труда, обеспечение сбалансированности прав и обязанностей гражданина, социальное партнерство, экономическая, политическая и социальная солидарность25.

Устойчивое развитие становится сквозным принципом построения права современности, требующим задействования всех правовых систем. Характерная цель сохранения мира для будущих поколений при планировании актуальной деятельности является универсальной и глобальной по своей сущности, а потому не решаемой за счет частных инициатив, саморегулирования, общественного консенсуса, но возможной за счет применения метода социального планирования посредством правовой деятельности. Закон в этом контексте вполне может опираться на традиции, обычаи, принципы морали и справедливости, договоры и иные социальные регуляторы («альтернативные формы общественного устройства» в терминологии С. Шапиро), которые сложились к настоящему времени, но только правовая система при этом может решить соответствующую правовую проблему.

Интересная идея выдвинута М. Деклерисом и заключается в том, что мы движемся к такого рода праву, которое ориентировано на определенные цели и способно тестировать, соответствуют ли и в какой степени результаты применения его норм этим целям. Таким образом, государство и право становятся кибернетическими системами в техническом смысле слова, и это фундаментальное изменение в них обоих автоматически приводит к изменению правовой методологии всех тех, кто вовлечен на различных уровнях в процесс выработки закона. Нормотворчество, по мнению автора, больше не может быть продуктом догматических или практических импровизаций, но становится надлежащим юридическим результатом системно спланированной общей государственной политики26. Здесь с очевидностью усматриваются параллели с правовой теорией планирования С. Шапиро. Обеспечение выживания общества в долгосрочной перспективе становится неким генеральным планом, для достижения которого государства должны перестроить свои политики, институты, нормативные модели.

Таким образом, в духе правовой теории планирования право устойчивого развития может рассматриваться как высокоорганизованная и сложная система планов или планоподобных норм, основанных на естественно-научных, научно-технологических законах и социально-гуманитарных принципах, направленных на упорядочение поведения акторов (лиц, институтов, государств), достижение целей и реализацию ценностей в области устойчивого развития. Правовая теория планирования позволяет акцептировать плюрализм нормативного поля, диффузию правовых и нормативных комплексов и объяснить саму причину становления и развития права устойчивого развития тем, что неправовыми инструментами не представляется возможным или, скорее, эффективным достичь столь глобальной цели — развития, которое удовлетворяло бы потребностям настоящего времени и при этом не ставило под угрозу возможность будущих поколений удовлетворять их собственные потребности.

Специфика предмета и сущности права устойчивого развития ставит перед исследователями закономерный вопрос относительно того, какая методология может обеспечить формирование соответствующего права, фокус которого в некотором смысле смещается с правил на цели и планы.

Видится, что именно системный подход, основанный на общей теории систем, имеет значительные перспективы в качестве методологии права устойчивого развития. Системный подход, будучи некоей общенаучной и междисциплинарной методологией, выражающейся в стремлении построить целостную картину объекта27, представляет собой совокупность методов и средств, позволяющих исследовать свойства, структуру и функции объектов, явлений или процессов в целом, представив их в качестве систем со всеми сложными межэлементными взаимосвязями, взаимовлиянием элементов на систему и окружающую среду, а также влиянием системы на ее структурные элементы28. М. Н. Марченко, ссылаясь также на своих коллег, анализирует значимость системного подхода по отношению к анализу права и отмечает, что он: а) позволяет выявить более многофакторную правовую реальность по сравнению с той, которая традиционно фиксируется в понятиях «система права», «система законодательства» и «правовая система государства»; б) содержит в себе новую возможность и схему объяснения сущностных и содержательных характеристик правовой материи; в) дает широкую возможность исследования правовой материи как целостного, относительно самостоятельного явления не только самого по себе, но и в комплексе с другими аналогичными ему по своему характеру явлениями; г) позволяет находить наиболее оптимальные решения возникающих в различных сферах жизни, не исключая правовую, теоретически и практически значимых проблем; д) помогает более целенаправленно определять основные пути формирования вновь образуемых правовых систем, ориентировать законодателя на всесторонний учет связей, отношений и взаимообусловленностей компонентов правового объекта, его соотношения с внешней средой29.

Как отмечает К. В. Ображиев, наибольшие результаты системный подход приносит при его приложении к сложным системам, не поддающимся аналитическим методам исследования. Это открывает большие перспективы в плане использования системного подхода к изучению такого сложноорганизованного системного объекта, как право30.

Г. В. Мальцев пишет, что применение системного подхода в юриспруденции явилось крупным прорывом в понимании природы права, заставило признать, что право — это не механизм, не конгломерат отдельных структур, не агрегат рационально соединенных элементов, приводимый в движение конструктором или инженером (законодателем или правоприменителем), но открытая динамическая система, обладающая качествами единства и целостности, активно взаимодействующая со средой, социальной и природной31. Увеличение объема и усложнение правового регулирования, дифференциация его уровней, усиливающееся взаимовлияние и взаимодействие права с экономикой, культурой, политикой, религиозными, моральными и нравственными нормами — все эти обстоятельства заставляют признать, что системный подход должен быть не только «причисленным» к числу методов юридических исследований, но и фактически занять достойное место в инструментарии правовой науки32.

При оценке права устойчивого развития через призму правовой теории планирования С. Шапиро, когда последнее рассматривается как некий генеральный план, на данном этапе развития социума, еще и достаточно устойчивый в своей неустойчивости, видится, что в основе методологии моделирования права устойчивого развития как системы должны лежать теория принятия решений и системный анализ.

Для принятия решений, что с точки зрения права выражается в выработке стратегий и норм, нужно «получить выражение, связывающее цель со средствами ее достижения с помощью вводимых критериев оценки достижимости цели и оценки средств»33. Это могут быть формализуемые или принципиально неформализуемые критерии оценки, например, ожидаемого вреда окружающей среде или эффективности той или иной технологии в части предотвращения соответствующего вреда или достижения углеродной нейтральности. Трудность принятия нормативных решений в области моделирования институтов права устойчивого развития может быть обусловлена тем, что число и сложность проблем, для которых невозможно сразу получить критерий эффективности в аналитической форме, по мере развития цивилизации возрастает, как и возрастает цена неверно принятого решения — той или иной нормативной модели. В этом случае можно обратиться к потенциалу системного анализа, обеспечить взаимодействие между специалистами различных областей знаний, организовать процесс коллективного принятия решения.

Системный метод применительно к регулированию отношений устойчивого развития предпочтителен по той причине, что он созвучен самой природе предмета как динамического комплекса межсистемных, межотраслевых общественных отношений, находящихся во взаимосвязи и генерирующих в связи с этим новые интегративные свойства. Соответственно, системный метод позволяет подходить к регулированию такого круга отношений в контексте их интегративности, взаимосвязанности, сопряженности внутри системы права устойчивого развития.

М. Деклерис предлагает опираться на системную правовую методологию, которая преимущественно кибернетична и базируется на теории принятия решений и системном анализе. Основными этапами этой методологии, как отмечает автор, являются: 1) определение структуры правовой проблемы, 2) разработка (дизайн) правовой системы, 3) разработка (дизайн) системы управления, 4) разработка системы оценки права; 5) разработка системы правовой коммуникации. На первом этапе распознается и формулируется правовая проблема путем подготовки системной модели на двух уровнях: конкретная система, включающая все факторы проблемы, б) абстрактная система, включающая соответствующие правовые ценности. Структура правовой проблемы определяется, когда выясняется, что не так с существующей правовой ситуацией и какие изменения необходимы. Далее следуют стадии разработки систем. Дизайн правовой системы иерархичен и начинается с системной теории ценностей и заканчивается системной праксиологией. Дизайн системы управления основан на методах определения и измерения эффективности разработанной правовой системы, а также методах исправления ошибок в ее функционировании. Система оценки права сопряжена с использованием методов оценки конечных результатов правовой системы в их связи с диагностированными проблемами. Система правовой коммуникации обеспечивает непрерывный поток информации между правовой системой и обществом34.

Согласно системной методологии, системная диагностика проблемы всегда должна предшествовать выбору ее решения. Системный анализ права устойчивого развития выявляет его многочисленные связи с другими социальными подсистемами: экономикой, природной средой, этикой и системой социальных ценностей, культурой и социальной справедливостью и пр. Так, например, паттерны чрезмерного потребления, ориентированные на потребности рынка, разбалансированы с принципами устойчивого развития и снижения вреда экологии. Соответственно, разные государственные политики, направленные на достижение генерального плана устойчивого развития, должны включать в себя совокупность критериев: от сохранения природного капитала до развития культурного и социального капитала, позволяющих оценить их интегративность и синергетический эффект.

§ 1.3. Право устойчивого развития. Характер правового регулирования и правовая природа отношений устойчивого развития

Проблематика устойчивого развития (sustainable development) в современных условиях глобальных социальных, экономических и экологических вызовов приобретает особое значение. Советы директоров все большего количества компаний все чаще уделяют особое внимание передовым методам экологической, социальной и управленческой деятельности. Стандарты устойчивого развития в контексте реализации ESG-принципов оказывают и гармонизирующий регулирование важнейших областей общественных отношений в мире эффект. В различных государствах, а также на международно-правовом уровне принимаются нормативные правовые акты, направленные на регулирование отношений устойчивого развития.

В настоящее время происходит формирование права устойчивого развития как системы норм, регулирующих комплексные общественные отношения, возникающие по поводу устойчивого развития (отношения устойчивого развития). Право устойчивого развития, регулируя общественные отношения устойчивого развития: экологические, социальные и корпоративные отношения, опосредующие развитие общества, обеспечивающие удовлетворение потребностей нынешнего поколения и не подрывающие при этом возможности удовлетворения потребностей будущих поколений, уже сейчас приобретает свои очертания. Обозначенные отношения регулируются и массивом норм негосударственного воздействия, опосредующих т. н. ESG-стандарты. Для права устойчивого развития характерны и специальные способы правового воздействия на регулируемые общественные отношения: стандартизация и определение соответствия (сопоставительная методология), которые предполагают установление стандартов регулирования отношений устойчивого развития в рамках одной юрисдикции и на международном уровне, а также определение соответствия деятельности субъектов права соответствующим стандартам.

При этом устойчивое развитие должно основываться на «устойчивых нормах» (формирующих «устойчивое право»), которые представляется возможным определить как перспективные и прогрессивные нормы такой системы права, которая гибко подстраивается под любые экономические, политические вызовы и в этом смысле нейтральна.

Например, возможности параллельного импорта, гибкого изменения валюты расчетов, нейтральные правовые основы трансграничных кредитных и расчетных траекторий, международных инвестиционных проектов должны быть сформулированы в нормах права прогрессивно, широко и гибко для охвата всевозможных ситуаций и гибкого правового решения в российском праве. Российское право, как применимое, должно быть привлекательно для реализации экономических отношений, независимо от политических обстоятельств. Должно быть прозрачным, понятным и доступным иностранным субъектам права. Необходимо задуматься и о центрах разрешения экономических и корпоративных споров по российскому праву, так как, во-первых, много иностранных субъектов вовлечены в соответствующие проекты, а во-вторых, в российской юрисдикции формируется уникальная практика регулирования кризисных экономических отношений и рассмотрения споров.

Применительно к рассматриваемой сфере отношений целесообразно и использование инструментов сравнительного правоведения, которые позволят выработать эффективный национальный российский ESG-стандарт, национальный стандарт и устойчивого экономического развития в условиях различного рода ограничений.

Проблематика устойчивого развития для РФ в современных условиях действительно сохраняет свое значение, но с учетом необходимой трансформации приобретает ключевой вектор — на устойчивое экономическое развитие и, по сути, национальный ESG-стандарт.

В обозначенном контексте представляется целесообразным разработка стандартов устойчивого экономического развития с избранием основного ориентира на повышение показателей и структурированное развитие производства, высоких технологий, экспорта готовой продукции и технологий, правовых основ и культуры устойчивых контрактов, повышения патентной активности российских правообладателей и активного использования цифровых технологий в экономике (расчеты, платежи, цифровой рубль, инвестиции, краудфандинг, банковские сервисы, расширение сфер использования экспериментальных правовых режимов (специализация правового регулирования), развитие электронного документооборота, института электронной подписи, электронного и онлайн-правосудия и др.), развития программ и регуляторов цифровой экономики как правовой основы устойчивого развития российской экономики.

При этом при реализации отношений устойчивого развития необходимо учитывать три траектории регулирования, на которые в современных условиях целесообразно ориентироваться обществу по всему миру практически во всех сферах общественной деятельности: инструменты защиты окружающей среды (в частности, углеродное регулирование, управление отходами, снижение вредных выбросов), социальные обязательства (в контексте устойчивого социального развития общества, в частности, требования к персоналу, безопасность труда на производстве, учет демографического фактора и потребительского спроса при осуществлении предпринимательской деятельности), а также стандарты корпоративного управления (в частности, раскрытие нефинансовой информации, обеспечение финансовой прозрачности и прозрачности бухгалтерского учета, закупочной деятельности, управление рисками). В различных юрисдикциях по всему миру готовятся и нормативные предложения по обязательному раскрытию информации о климатических рисках и кадрах, финансовой информации и т. д.

Здесь действительно крайне важно, чтобы оценка и учет воздействия деятельности компаний через призму ESG-принципов на устойчивое развитие были заложены в основу коммерческой, инвестиционной деятельности, учитывались при выработке надежной бизнес-стратегии с использованием риск-менеджмента. Правовая основа раскрытия информации в контексте ESG, учета такого рода факторов предпринимательской деятельности и именно инвестиционной деятельности крайне важны для эффективного обеспечения и развития соответствующих процессов. Так, например, отсутствие раскрытия компаниями ESG-информации может привести к неэффективным инвестициям в секторах с высоким уровнем риска, которые могут загрязнять окружающую среду или дискриминировать сотрудников35. А при высоком уровне внутреннего и внешнего контроля, обеспечиваемом раскрытием ESG-информации, сдерживающий эффект такого раскрытия от финансовых нарушений проявляется значительно сильнее36. При этом инвесторы все чаще основывают свои финансовые решения на ESG-предпочтениях37. Трансграничное же правовое регулирование в рассматриваемой сфере отношений позволяет гармонизировать подходы к ESG-факторам и достигать целей устойчивого развития в мировом масштабе.

Регулирование в рассматриваемой сфере отношений должно быть построено таким образом, чтобы инвесторы и потребители в конкретной юрисдикции имели всю полноту информации о рисках причинения вреда окружающей среде, социальных рисках (в контексте проблематики социальной справедливости в широком смысле), рисках корпоративного управления. Оно должно быть ориентировано на обеспечение прозрачности деятельности компаний при раскрытии корпоративных данных, повышение доверия со стороны инвесторов, в том числе на основании теории заинтересованных сторон (Stakeholder theory), которая предполагает, что взаимоотношение компании с заинтересованными сторонами определяет потенциал компании в устойчивом развитии38.

Несмотря на глобальный кризис в сфере экономики и здравоохранения, возникший в результате пандемии COVID-19, серьезные экологические последствия, многие компании продолжили активизировать свои усилия по совершенствованию управленческих подходов и коммуникаций в отношении экологических, социальных и управленческих аспектов ESG-повестки. Во многих случаях пандемия фактически усилила ранее существовавшие тенденции к большей интеграции ESG, подчеркнув роль бизнеса в решении более широких проблем.

В нормативном контексте отмечается, что 2021 год является годом глобальных финансовых регуляторов и негосударственных (добровольных) стандартов регулирования, направленных на выработку конкретных мер по повышению качества и охвата данных в системах хранения и управления данными39. Соответствующие требования выходят за рамки отчетности, связанной с климатом, и включают более широкие экологические и социальные факторы. Качественное раскрытие информации, свидетельствующей о соответствии ESG-принципам, адресованное прежде всего инвесторам, ориентировано на стимулирование инвестиционных решений, формирование потребительских предпочтений и соответствие нормативным требованиям. Эти процедуры важны не только для доступа к финансам и соблюдения нормативных требований, предоставление достоверной информации прозрачно демонстрирует риски компании и ее возможности, позволяя упростить выработку надежной бизнес-стратегии с использованием риск-менеджмента, построенного на основании ESG-принципов.

В настоящей монографии рассматривается именно правовое регулирование отношений устойчивого развития, правовые аспекты закрепления и реализации ESG-принципов в различных общественных процессах. Формирование ключевых векторов правового регулирования отношений устойчивого развития представляется крайне важным в контексте преодоления современных глобальных вызовов, к которым относится изменение климата, пандемия коронавирусной инфекции, высокий уровень бедности, низкий уровень социального обеспечения в ряде государств и др., что, безусловно, сказывается и на трансграничных процессах, международных публичных и частных правоотношениях. Именно правовые механизмы реализации ESG-принципов могут быть положены в основу процессов гармонизации и унификации законодательства различных государств в особо значимых для устойчивого развития общества областях отношений.

Для целей определения возможностей и направлений правового регулирования отношений устойчивого развития, нормативного закрепления принципов и иных регулирующих положений, обязательств в контексте ESG-требований представляется важным уяснить правовую природу ESG-принципов, целей устойчивого развития для их унифицированной интеграции в национальные правовые системы.

Экологическая составляющая, проблематика изменения климата является одним из важнейших элементов ESG-повестки в контексте устойчивого развития, которое еще в 1987 г. было определено Всемирной комиссией по окружающей среде и развитию как «развитие, обеспечивающее удовлетворение потребностей нынешнего поколения и не подрывающее при этом возможности удовлетворения потребностей будущих поколений»40. Концепция устойчивого развития, заложенная таким образом Всемирной комиссией по окружающей среде и развитию, предстала совокупностью руководящих принципов для долгосрочного глобального развития, предполагающих достижение трех основополагающих целей: экономического и социального прогресса, охраны окружающей среды41.

С учетом того обстоятельства, что глобальное изменение климата порождает серьезные риски и вызовы для всего человечества, государств, решение проблем, связанных с изменением климата, должно быть экстерриториальным, т. е. преодолевать территориальные границы государств в своем регулирующем воздействии. Переход государств к «низкоуглеродной экономике» не возможен без глубокого взаимодействия, в том числе и на основе международно-правового сотрудничества.

В 2015 г. на Конференции по изменению климата, проходящей в Париже (21-я сессия Конференции сторон (КС) Рамочной конвенции Организации Объединенных Наций об изменении климата (РКООНИК), органа Организации Объединенных Наций, ответственного за климат), в целях борьбы с изменением климата и его негативными последствиями 197 стран приняли Парижское соглашение об изменении климата. Парижское соглашение об изменении климата 2015 г., как важнейший международный договор в сфере глобальной экологии, направлено на существенное сокращение глобальных выбросов парниковых газов и ограничение повышения глобальной температуры в этом столетии до 2 градусов Цельсия при одновременном поиске средств для еще большего ограничения этого повышения до 1,5 градуса (ст. 2 Парижского соглашения)42.

Рассматриваемое соглашение отсылает к положениям Рамочной конвенции Организации Объединенных Наций об изменении климата, 1992 г., которая является универсальным международным договором (197 государств-участников), направленным прежде всего на недопущение опасного антропогенного воздействия на климатическую систему Земли.

Конвенция содержит определение терминов, важных и для целей Парижского соглашения, но при этом не определяет понятия устойчивого развития. В конвенции лишь закрепляется право государств-участников на «устойчивое развитие», которому они должны содействовать, с учетом того, что политика и меры в области защиты климатической системы от антропогенных изменений должны соответствовать конкретным условиям каждого государства-участника конвенции и быть интегрированы с национальными программами развития, поскольку экономическое развитие имеет ключевое значение для принятия мер по реагированию на изменение климата (п. 4 ст. 3 конвенции).

В обозначенном контексте Парижское соглашение чаще ссылается на цели устойчивого развития, также не определяя его понятия.

Примечательно, что уже в Преамбуле Парижского соглашения подчеркивается связь проблематики изменения климата и устойчивого развития в контексте борьбы с нищетой. Так, в качестве одного из оснований принятия соглашения приводится неразрывная связь действий по борьбе с изменением климата, мер реагирования на изменение климата и воздействий изменения климата со справедливым доступом к устойчивому развитию и ликвидацией нищеты.

При этом в тексте соглашения встречаются и термины «устойчивое управление природными ресурсами» (ст. 7) и «устойчивое управление лесами» (ст. 5). В обозначенном контексте и с учетом приведенного выше определения устойчивого развития, предложенного Всемирной комиссией по окружающей среде и развитию в 1987 г., названия доклада этой комиссии («Наше общее будущее») можно заключить, что термин «устойчивое развитие» относится к стратегии и принципам принятия государственных и управленческих решений прежде всего во всех областях использования природных ресурсов. А с учетом глобального характера процессов изменения климата и взаимозависимости экологических процессов во всем мире, такие решения должны носить унифицированный характер, что представляется невозможным без принятия унифицирующих международно-правовых норм, к которым и относятся, прежде всего, положения Парижского соглашения 2015 г., Рамочной конвенции Организации Объединенных Наций об изменении климата, 1992 г. При этом положения этих международных договоров не содержат достаточно конкретных норм в части выработки четких критериев определения устойчивого развития, соответствия тех или иных государственных, управленческих решений ESG-принципам.

В связи с этим в соглашении декларируется и возможность использования инструментов добровольного сотрудничества при осуществлении определяемых государствами-участниками на национальном уровне вкладов, с тем чтобы создать возможности для повышения амбициозности их действий по предотвращению изменения климата и адаптации и поощрения устойчивого развития и экологической целостности.

Кроме того, в рамках ООН принимаются и релевантные программы, содержащие различные цели развития. Так, например, еще в 2000 г. Генеральная Ассамблея ООН на 15 лет приняла «Цели развития тысячелетия (ЦРТ — Millennium Development Goals, MDGs)». Цели развития тысячелетия (ЦРТ) Организации Объединенных Наций — это 8 целей, которые государства — члены ООН договорились попытаться достичь к 2015 году.

Данные цели в области развития были сформулированы в соответствующей Декларации тысячелетия (ЦРТ) и варьируются от сокращения вдвое уровня бедности до прекращения распространения ВИЧ/СПИДа и обеспечения всеобщего начального образования к установленной дате — 2015 г. Сами цели вытекают из этой Декларации. Каждая цель имеет задачи, установленные на срок до 2015 года, и индикаторы для отслеживания прогресса по сравнению с уровнями 1990 года. Цели образуют план, согласованный странами мира и ведущими мировыми институтами развития. Они активизировали беспрецедентные усилия по удовлетворению потребностей беднейших слоев населения мира. ООН также планировала продолжение работы с правительствами, гражданским обществом и иными партнерами с тем, чтобы использовать импульс, появившийся на основе ЦРТ, и продолжить реализацию амбициозной повестки дня в области развития на период после 2015 года. Декларация обязала мировых лидеров бороться с бедностью, голодом, болезнями, неграмотностью, ухудшением состояния окружающей среды и дискриминацией в отношении женщин и привела к беспрецедентным мерам, принимаемым по всему миру.

При этом уже в 2012 году на Конференции ООН по устойчивому развитию ввиду того, что государства, принявшие Программу ЦРТ, признали ее успех, так же как и необходимость принятия новой повестки дня после 2015 года, государства — члены ООН сформировали рабочую группу с открытым составом участников для разработки комплекса целей устойчивого развития.

В 2015 г. 193 государства — члена Организации Объединенных Наций достигли консенсуса по итоговому документу новой повестки дня — декларации «Преобразование нашего мира: Повестка дня в области устойчивого развития на период до 2030 года»43. После более чем года переговоров рабочая группа представила рекомендации для определения 17 целей в области устойчивого развития.

25 сентября 2015 года в штаб-квартире ООН в Нью-Йорке главы государств и правительств одобрили повестку дня в области развития на период после 2015 года, приняв декларацию и пообещав избавить человечество от нищеты и «исцелить» планету44.

В п. 18 декларации закреплено, что объявляются 17 целей в области устойчивого развития и 169 связанных с ними задач, которые носят комплексный и неделимый характер. Отмечается беспрецедентный характер обязательств участников, предпринимаемых совместных действий и усилий для реализации столь широкой и универсальной стратегической программы. Вместе с тем декларируется направленность на устойчивое развитие в контексте совместного обеспечения глобального развития и взаимовыгодного сотрудничества, которые могут принести огромную пользу всем странам и всем регионам мира при том, что каждое государство сохраняет «полный постоянный суверенитет» над всеми своими богатствами, природными ресурсами и экономической деятельностью и «вправе свободно осуществлять этот суверенитет». Подтверждается приверженность международному праву и подчеркивается, что планируемые меры будут осуществляться таким образом, чтобы это соответствовало правам и обязанностям государств в соответствии с международным правом. Таким образом, можно заключить, что декларация носит международно-правовой характер, а ее положения и цели могут служить ориентирами при развитии национального законодательства государств в сфере устойчивого развития.

В качестве целей устойчивого развития в п. 59 декларации устанавливаются 17 укрупненных групп целей.

Несмотря на декларативное звучание положений этого пункта, данные цели играли и продолжают играть важную роль в гармонизации деятельности государств и частных субъектов в сфере устойчивого развития.

В контексте реализации обозначенных целей уже сейчас представляется возможным включать механизмы устойчивого развития, коррелирующие с этими целями, в деятельность органов государственной власти, в операционную деятельность компаний, в различного рода юридические акты, различные сферы правоотношений. Вместе с тем в мире наблюдается тенденция, когда предложение акционеров является инструментом для реализации программ ESG (Aquila, 2019), при том что реализация ESG-принципов слабо влияет на прибыльность компаний45. Однако реализации механизмов корпоративной и социальной ответственности в деятельности компаний представляются теми основами ESG-принципов, которые уже сейчас могут быть детально урегулированы национальными НПА.

Рассматриваемые цели служат и в определенном роде нормативной основой для деятельности рейтинговых агентств (таких, например, как MSCI, Institutional Shareholder Services (ISS), Sustainalytics, S&P Global), оценивающих ESG-соответствие компаний46. Многие инвесторы используют данные рейтинговых агентств в качестве основы для проведения собственного независимого анализа. Рейтинговые агентства собирают данные об усилиях компании в отношении ESG посредством прямых опросов или посредством публично раскрытой информации компании, выставляют оценки на основе своего мнения о подверженности компании рискам по сравнению с коллегами по отрасли. Рейтинги основываются на качественных и количественных данных. Публикуются сравнительные данные, полезные инвесторам.

§ 1.4. Соотношение целей устойчивого развития и ЕSG-принципов

В настоящее время устойчивое развитие занимает центральное место в общемировой повестке. Оно предопределяет пути развития всех сфер общественной жизни, оказывает прямое влияние не только на деятельность субъектов международного права, но и становится практически обязательной частью регулирования отношений юридических лиц, индивидов и иных акторов. Одним из проявлений этой тенденции является внедрение в бизнес-среду ESG-принципов с целью обеспечения синергии экономических, социальных и экологических аспектов функционирования компаний. В настоящем параграфе рассматривается развитие и внешнее выражение концепции устойчивого развития на международном уровне, а также ее взаимосвязь с ESG-принципами.

Возникновение концепции устойчивого развития связано с осознанием человечеством того факта, что возможности окружающей нас природной среды не безграничны, как и ее ресурсный потенциал. Впервые термин «устойчивое развитие» и его определение появляются в Докладе Всемирной комиссии по вопросам окружающей среды и развития (далее — Комиссия Брундтланд) «Наше общее будущее» 1987 г.47 Комиссией Брундтланд под устойчивым развитием предложено понимать развитие, удовлетворяющее потребности настоящего времени и при этом не ставящее под угрозу возможность будущих поколений удовлетворять их собственные потребности48.

Содержательно выделяют три компонента устойчивого развития: социальный, экономический и экологический49.

В последующем концепция нашла подтверждение в Рио-де-Жанейрской декларации по окружающей среде и развитию 1992 г., Повестке дня на XXI век, Йоханнесбургской декларации по устойчивому развитию 2002 г. и Йоханнесбургском Плане выполнения решений Всемирной встречи на высшем уровне по устойчивому развитию 2002 г., Итоговом документе Конференции ООН по устойчивому развитию 2012 г. «Будущее, которого мы хотим» и др.

Особое место среди источников занимают Цели развития тысячелетия 2000 г. (далее — ЦРТ)50. ЦРТ включали 8 целей, 18 задач и более 48 показателей их достижения. ЦРТ имеют очевидный уклон в сторону социального развития. 6 первых целей отражают социальный элемент концепции устойчивого развития: ликвидация крайней нищеты и голода, обеспечение всеобщего начального образования, поощрение равенства мужчин и женщин, сокращение детской смертности, улучшение охраны материнства и борьба с ВИЧ/СПИДом, малярией и иными заболеваниями. Экологический элемент устойчивого развития получил наименьшее внимание в ЦРТ — цель 7 «Обеспечение экологической устойчивости» с тремя задачами.

ЦРТ носили достаточно смелый характер, казались невыполнимыми, к тому же являлись, по своей сути, мягким правом. По результатам анализа реализации ЦРТ были выявлены проблемы, требующие устранения для интеграции всех трех элементов устойчивого развития. Тем не менее результаты их реализации превзошли ожидания. Согласно докладу Межучрежденской группы экспертов о ходе достижения целей в области развития, сформулированных в Декларации тысячелетия, на 2015 г. «благодаря невероятным усилиям удалось добиться значительных достижений»51.

Кульминацией многолетнего процесса кристаллизации концепции устойчивого развития являются Цели устойчивого развития 2015 г. (далее — ЦУР)52. ЦУР представляют собой комплексную программу действий мирового сообщества по преобразованию мира в интересах людей и планеты. Они объединяют 17 целей, включающих 169 задач. Как отмечается на официальном портале Отдела по устойчивому развитию Департамента ООН по экономическим и социальным вопросам: «Эти цели демонстрируют признание того, что меры по борьбе с нищетой и другими лишениями должны быть тесно увязаны со стратегиями, направленными на улучшение здравоохранения и образования, сокращение неравенства и стимулирование экономического роста — и все это одновременно с решением проблемы изменения климата и работой по сохранению наших океанов и лесов»53.

ЦУР являются логичным развитием ЦРТ. Ключевая разница между ЦРТ и ЦУР состоит в том, что:

1. Добавилось значительное количество «зеленых» целей, которые существенно расширяют 7 цель ЦРТ, тем самым усиливая экологический элемент устойчивого развития:

– обеспечение наличия и рационального использования водных ресурсов и санитарии для всех (цель 6);

– обеспечение перехода к рациональным моделям потребления и производства (цель 12);

– принятие срочных мер по борьбе с изменением климата и его последствиями (цель 13);

– сохранение и рациональное использование океанов, морей и морских ресурсов в интересах устойчивого развития (цель 14);

– защита и восстановление экосистем суши и содействие их рациональному использованию, рациональное лесопользование, борьба с опустыниванием, прекращение и обращение вспять процесса деградации земель и прекращение процесса утраты биоразнообразия (цель 15).

2. Более отчетливо выражены системные связи элементов устойчивого развития. Взаимосплетение экономических, социальных и экологических аспектов становится очевидным даже из формулировок ряда целей:

– ликвидация голода, обеспечение продовольственной безопасности и улучшение питания и содействие устойчивому развитию сельского хозяйства (цель 2);

– обеспечение всеобщего доступа к недорогим, надежным, устойчивым и современным источникам энергии для всех (цель 7);

– содействие поступательному, всеохватному и устойчивому экономическому росту, полной и производительной занятости и достойной работе для всех (цель 8);

– создание стойкой инфраструктуры, содействие всеохватной и устойчивой индустриализации и инновациям (цель 9);

– обеспечение открытости, безопасности, жизнестойкости и экологической устойчивости городов и населенных пунк­тов (цель 11).

3. Установлены более детализированные индикаторы, что отражается в числе задач в рамках ЦУР, количество которых увеличилось практически десятикратно. Например, если в ЦРТ в рамках 7 цели указывалось, что к 2015 г. необходимо вдвое сократить долю населения, не имеющего постоянного доступа к чистой питьевой воде и основным санитарно-техническим средствам, в ЦУР обеспечение наличия и рационального использования водных ресурсов и санитарии для всех обозначено в качестве самостоятельной цели. Для достижения указанной цели поставлены такие задачи, как к 2030 году:

– обеспечить комплексное управление водными ресурсами на всех уровнях;

– обеспечить охрану и восстановление связанных с водой экосистем, в том числе гор, лесов, водно-болотных угодий, рек, водоносных слоев и озер;

– обеспечить всеобщий и равноправный доступ к безопасной и недорогой питьевой воде для всех;

– расширить международное сотрудничество и поддержку в деле укрепления потенциала развивающихся стран в осуществлении деятельности и программ в области водоснабжения и санитарии; и др.

Наконец, отмечается, что ЦУР в отличие от ЦРТ обеспечивают более высокую степень вовлеченности всех государств в их реализацию, признание особой роли государств «Юга», прямое влияние африканских стран на достижение ЦУР, и не только посредством иностранного финансирования54. Следует оговориться, что вопрос о роли развивающихся государств в обеспечении устойчивого развития поднимался на ранних этапах формирования концепции. Развитие экологических требований рассматривалось развивающимися государствами в качестве новой формы колониализма. Часть развивающихся государств посчитали, что концепция устойчивого развития касается только их, т. к. другие государства уже являются «развитыми»55. Трудно согласиться с подобной позицией, т. к., хотя Декларация развития тысячелетия 2000 г. делала существенный упор на развитые государства, она была адресована всем государствам и международным организациям. В докладе Генерального секретаря ООН по осуществлению ЦРТ непосредственно отмечалось, что это «требует принятия жестких решений и проведения смелых реформ во всех государствах и во всех областях политики»56.

ЦУР являются необходимым элементом обеспечения реализации концепции устойчивого развития, т. к. сугубо правовое регулирование экологических вопросов не является достаточно эффективным в связи с их трансграничным характером, отсутствием политических и технических возможностей в ряде регионов по их решению, запоздалостью правовой реакции на социальные изменения. ЦУР носят политический и неправовой характер, но их реализация невозможна без конкретных обязательств. Они могут быть эффективны и успешны только в случае их расширительного толкования и применения.

Обеспечение устойчивого развития требует колоссальных усилий не только государств, международных организаций, но и крупных корпораций, банковского сектора и промышленности. В упомянутом докладе Генерального секретаря ООН по осуществлению ЦРТ отмечалась необходимость «активизировать действия всех субъектов, включая прежде всего частный сектор, благотворительные фонды, неправительственные организации, учебные и культурные учреждения и других членов гражданского общества»57.

Вовлечение частного сектора и гражданского общества в реализацию концепции устойчивого развития началось еще до принятия ЦРТ. В 2000 г. по инициативе К. Аннана, осуществлявшего в этот период функции Генерального секретаря ООН, была учреждена международная инициатива для бизнеса в сфере корпоративной социальной ответственности и устойчивого развития — Глобальный договор ООН. Данная инициатива была направлена на мобилизацию ответственных компаний, которые в разных политических, экономических, экологических, культурных, географических и иных условиях разделяют и реализуют 10 единых принципов в сфере прав человека, трудовых отношений, окружающей среды и противодействия коррупции, а в настоящее время также поддерживают ЦУР и способствуют их достижению58. Согласно официальным данным ООН, «участниками Глобального договора являются свыше 9 500 компаний и 3 000 некоммерческих организаций более чем из 160 государств — при этом большинство из них расположены в развивающихся странах»59.

В 2003 г. Подкомиссией по поощрению и защите прав человека Комиссии по правам человека были приняты Нормы, касающиеся обязанностей транснациональных корпораций и других предприятий в области прав человека60, направленные на усиление экономических и социальных связей устойчивого развития посредством более активного вовлечения транснациональных корпораций и иных организаций в процессы обеспечения и защиты прав человека.

Значительным этапом в процессе вовлечения частного сектора в решение глобальных задач и реализацию концепции устойчивого развития является разработка группой 20 крупных инвесторов из различных стран на основе Глобального договора ООН Принципов ответственного инвестирования (Principle for Responsible Investment; далее — ПРИ)61. По результатам работы группа сформулировала 6 принципов, руководство которыми в практической деятельности способствует сближению интересов частного сектора и общества с учетом возможностей окружающей среды, т. е. достижению устойчивого развития в целях повышения финансовых результатов в долгосрочной перспективе. В результате проведенной работы были сформулированы следующие принципы:

1. Включать экологические, социальные аспекты и вопросы управления (ESG) в процессы проведения инвестиционного анализа и принятия решений.

2. Включать экологические, социальные аспекты и вопросы управления (ESG) в политику и практическую деятельность.

3. Требовать от получателей инвестиций надлежащего раскрытия информации об экологических, социальных проблемах и вопросах управления (ESG).

4. Содействовать принятию и осуществлению Принципов в рамках инвестиционного сектора.

5. Повышать эффективность осуществления данных Принципов.

6. Сообщать о деятельности и достигнутом прогрессе по осуществлению данных Принципов62.

Представляется, что именно с принятием Принципов ответственного инвестирования начинается экспансия ESG-принципов63 в различные политики частных организаций. В настоящее время необходимость учета экологических и социальных факторов признается значительным количеством представителей частного сектора. Так, по данным Глобальной инициативы по отчетности (GRI), с 1993 года по 2013 год процент компаний, предоставляющих отчеты по вопросам устойчивого развития, вырос с 12 до 71. В январе 2020 года BlackRock, крупнейшая в мире инвестиционная компания, в управлении которой в обозначенный период находилось более семи триллионов долларов, объявила, что ставит экологическую устойчивость в центр своего инвестиционного подхода, поскольку пришла к выводу, что климатический риск является инвестиционным риском. Это стимулировало ускоренное движение капитала в сторону «устойчивого» бизнеса64.

ПРИ сформулированы в общем виде, их реализация предполагает выработку стандартов, рекомендаций и иных инструментов, содержащих определенные обязательства и показатели. К настоящему времени подготовлены различные рекомендации по реализации ПРИ.

Ассоциация, учрежденная компаниями-разработчиками Принципов ответственного инвестирования для продвижения этих руководящих начал и инициативы ООН по вовлечению частного сектора в глобальную повестку устойчивого развития, опубликовала перечень возможных действий по имплементации каждого из обозначенных принципов. В частности, предлагаются следующие действия65:

Принцип 1. Включение ESG-факторов в процессы проведения инвестиционного анализа и принятия решений:

– включение вопросов ESG в заявления об инвестиционной политике;

– поддержка разработки ESG-инструментов, метрик и анализа;

– оценка возможности менеджмента по учету вопросов ESG;

– обращение к поставщикам инвестиционных услуг об интеграции ESG-факторов в аналитические доклады и исследования;

– поощрение академических и других исследований по данной теме; и др.

Принцип 2. Включение ESG-факторов в политику и практическую деятельность:

– разработка политики активного владения в соответствии с ПРИ;

– реализация права голоса или мониторинг соблюдения политики голосования;

– развитие возможностей взаимодействия и реализация совместных инициатив;

– участие в разработке политики, нормативных основ и стандартов деятельности; и др.

Принцип 3. Требование надлежащего раскрытия ESG-информации получателями инвестиций:

– запрос стандартной отчетности по ESG-вопросам;

– запрос включения ESG-вопросов в годовые финансовые отчеты;

– запрос у компаний информации о принятии/соблюдении соответствующих норм, стандартов, кодексов поведения или международных инициатив;

– поддержка инициатив и решений акционеров, способствующих раскрытию информации по ESG-вопросам.

Принцип 4. Содействие принятию и осуществлению ПРИ в рамках инвестиционного сектора:

– включение требований, связанных с ПРИ, в запросы предложений;

– пересмотр отношения с поставщиками услуг, не соответствующих ESG-ожиданиям;

– поддержка разработки инструментов для сравнительного анализа интеграции ESG;

– поддержка нормативных или политических изменений, способствующих реализации ПРИ; и др.

Принцип 5. Повышение эффективности осуществления ПРИ:

– участие в сетях и на информационных платформах для обмена инструментами и объединения ресурсов с целью использования отчетов инвесторов в качестве источника обучения;

– коллективное решение возникающих проблем;

– разработка соответствующих совместных инициатив.

Принцип 6. Информирование о деятельности и достигнутом прогрессе по осуществлению ПРИ:

– раскрытие информации об интеграции ESG-вопросов в инвестиционную практику;

– раскрытие информации о реализации политики активного владения;

– раскрытие требований к поставщикам услуг относительно ПРИ;

– взаимодействие с бенефициарами по вопросам ESG и ПРИ;

– использование отчетности для повышения осведомленности среди более широкой группы заинтересованных сторон; и др.

Кроме того, Ассоциацией ПРИ и иными субъектами раскрывается содержание экологических, социальных и корпоративных факторов устойчивого развития в целях реализации принципов ответственного инвестирования. К экологическим факторам относятся, например, выбросы парниковых газов, энергопотребление, потребление воды, образование отходов; к социальным — условия труда работников, расходы на оплату труда, размер средней заработной платы, текучесть кадров; корпоративным — структура капитала, наличие контролирующего акционера, подконтрольных лиц, история управления, его роль и место в экономике государства66. Обозначенные примеры при этом не являются исчерпывающими.

ESG-принципы основаны на концепции устойчивого развития и не являются правовыми. Однако особое внимание со стороны заинтересованных частных лиц и государств позволяет им оказывать значительное влияние на развитие правовых инструментов. В настоящее время в ряде юрисдикций приняты правовые акты по вопросам соблюдения ESG-принципов в той или иной части. Например, Директива Европейского Союза о раскрытии нефинансовой информации и информации о разнообразии 2014 г.67 В Китае, Дании, Малайзии и Южной Африке действуют правила, требующие раскрытия экологической, социальной и управленческой информации68.

Кроме того, на сегодняшний день принято значительное количество различных стандартов, рекомендаций и нормативных актов на международном и национальном уровнях по ESG-вопросам69. В то же время даже при наличии правовых инструментов остается множество вопросов, связанных с реализацией ESG-принципов. Так, упомянутая Директива ЕС требует раскрытия соответствующей информации, однако не уточняет требования к стандартам отчетности, что с учетом их количества снижает эффективность правового регулирования и ценность для заинтересованных лиц. Практика раскрытия нефинансовой информации в части устойчивого развития имеет недостатки в виде:

1) широкой автономии в выборе информации, которую можно раскрывать;

2) существенной разницы по качеству информации, т. к. она в большинстве случаев не подлежит аудиту;

3) значимой зависимости от эмитента информации и добровольного характера ее предоставления.

Анализ трех самых известных рейтингов корпоративной социальной ответственности — Newsweek, Forbes и CSR Magazine Global — опубликованных в 2015 году, показал, что только 12% компаний фигурируют во всех трех списках. Исследование журнала Уолл-стрит продемонстрировало аналогичные различия между 4 ведущими поставщиками ESG-рейтингов, обнаружив, что они пришли к совершенно разным выводам о том, что делает компанию «устойчивой» инвестицией70.

Все это только размывает роль частного сектора в реализации ЦУР и создает почву для критики и нигилизма в отношении внедрения и использования ESG-принципов. С учетом сложившихся реалий, представляется небезосновательной отраженная в ряде исследований критика о том, что корпоративная социальная ответственность и подобные политики бизнеса являются лишь способом увеличения доходов, а не реальной заботой о природе71.

При этом следует отметить положительную тенденцию к использованию единых стандартов GRI, в частности, их рекомендует Ассоциация ПРИ. В ходе проведенного в 2017 г. всемирного исследования компаний, которые предоставляют информацию об устойчивом развитии, КПМГ обнаружила, что 88% компаний использовали стандарты Глобальной инициативы по отчетности (GRI)72. Анализ отчетности компаний, осуществляющих деятельность в ЕС, показал, что 59% из них используют стандарты GRI73.

В этой связи также небезынтересным является предложение по использованию стандартов Международной организации по стандартизации (ИСО). Удачным примером является использование стандарта ISO 14001 «Система экологического менеджмента». В качестве плюсов использования стандартов ИСО отмечаются:

– признание большинством субъектов;

– всеобъемлющая, открытая и гибкая структура (помогает комплексно оценивать политики);

– масштаб (подходит для крупных и малых организаций);

– удобство интеграции в существующие бизнес-системы и модели;

– строгие и конкретные требования;

– гибкость во включении новой информации74.

Единые стандарты отчетности способствовали бы обеспечению прозрачности и большей эффективности раскрываемой информации.

Что касается содержательного наполнения отчетов, то оно тоже не лишено недостатков. Альянс за корпоративную прозрачность, объединяющий группу ведущих некоммерческих организаций, посчитал, что за 3 года реализации упомянутой Директивы ЕС 2014 года только половина компаний представила в отчетностях экологическую информацию с конкретными проблемами, целями и основными рисками, а не общие и малозначимые сведения75. Представляется, что в данном случае приоритетным должен быть путь развития в направлении интеграции в отчеты компаний конкретных индикаторов устойчивого развития, вытекающих из ЦУР, того, насколько они соответствуют этим показателям.

Таким образом, ЦУР как результат многолетней кристаллизации, регулятивного формирования концепции устойчивого развития являются ориентиром для развития ESG-стандартов, планом, требующим выполнения. В то же время ESG-принципы являются инструментом вовлечения частного сектора и гражданского общества в глобальную повестку устойчивого развития, и без них невозможны успешная реализация ЦУР и достижение поставленных показателей во благо общественного развития при сохранении окружающей среды.

Глава II.
КОНСТИТУЦИОННЫЕ ОСНОВЫ УСТОЙЧИВОГО РАЗВИТИЯ ГОСУДАРСТВА И ОБЩЕСТВА

§ 2.1. Доктрина конституционного права об устойчивом развитии государства и общества

Доктрина устойчивого развития государства и общества включает в себя работы ученых: экономистов, политологов, экологов, социологов, юристов, а также нормативную практику. Юристы, в том числе государствоведы, не уделяют должного внимания теоретическому обоснованию нового тренда.

До сих пор в России отсутствует научно обоснованная, с точки зрения ее фундаментальных интересов, позиция в отношении концепции устойчивого развития и Повестки дня на XXI век.

Термин «устойчивое развитие» часто употребляем, однако смысл, вкладываемый в это понятие, отличается у разных авторов, поскольку отражает политические, идеологические и мировоззренческие различия, существующие в современном российском обществе.

Раскрывая сущность понятия «устойчивое развитие», стоит отметить, что наблюдается чрезвычайно широкое его употребление.

Акцентируется внимание на том, что устойчивое развитие — это:

– процесс (или состояние), связанный с воспроизводством ресурсного потенциала, основанный на рыночных принципах и способный преодолеть неблагоприятные условия;

– динамичная деятельность, способная адаптироваться к изменениям во внешней среде, обеспечивающая гармоничное взаимодействие экономического, социального и экологического компонента;

– форма развития, при которой общество признает устойчивость доминирующим приоритетом и выбирает путь согласованных действий76; «устойчивое развитие это долгосрочная стратегия развития организации, государства и всего мира, в приоритете которой стоит поддержание устойчивости посредством нахождения такого оптимального уровня использования ресурсов, при котором будут удовлетворены потребности нынешнего поколения и не будет поставлена под угрозу реализация потребностей будущих поколений»77.

Проблема устойчивого развития существует в двух основополагающих направлениях: согласно первому направлению устойчивое развитие исходит из определения целей общественного развития в целом и выявления условий, обеспечивающих их достижение, а второе направление основывается на выявлении условий, обеспечивающих устойчивые темпы экономического роста78.

Для определения термина используется, помимо традиционного и распространенного позитивного метода, метод «от обратного», негативного перечня, перечня исключений: «Устойчивое развитие — такое общественное развитие, при котором не разрушается его природная основа, создаваемые условия жизни не влекут деградации человека и социально-деструктивные процессы не развиваются до масштабов, угрожающих безопасности общества»79;

– используется метод целеполагания при определении устойчивого развития: необходимый вариант развития, при котором экономические, экологические и социальные цели уравновешиваются и интегрируются, а темпы экономического роста не превышают темпов воспроизводства природных ресурсов, причем основным показателем такого развития считается улучшение качества жизни80; «… это улучшение жизни людей в условиях устойчивости биосферы, то есть в условиях, когда хозяйственная деятельность не порождает превышение допустимого порога возмущения биосферы или когда сохраняется такой объем естественной среды, который способен обеспечить устойчивость биосферы с включением в нее хозяйственной деятельности человека»81;

– отметим описательный подход к закреплению термина «устойчивое развитие» в Указе Президента РФ от 01.04.1996 «О Концепции перехода Российской Федерации к устойчивому развитию»82.

Предлагается «биосферная концепция развития», реализация которой, по экспертным оценкам, приведет к сокращению населения России до 40—50 млн человек83; выделяется концепция, основанная на «обществе потребления», реализация которой может нанести непоправимый ущерб природе, угрожает самому существованию человечества.

С учетом внешних вызовов и на фоне существующих кардинальных различий в предлагаемых концепциях устойчивого развития и в их понимании, угроз превращения России в «сырьевую базу», приоритетной задачей в настоящее время является организация в российском обществе широкого обсуждения внедряемой «концепции устойчивого развития», в результате которого необходимо выработать отвечающие коренным интересам России пути ее социально-экономического развития.

Родоначальники идеологии «устойчивое развитие» выделяли три составляющие — «природа», «население», «хозяйство», которые в конечном итоге обеспечивают поддержание устойчивости экологических систем, достижение баланса между природной и искусственной средой; стабильные темпы экономического развития (то есть экономический рост); социальное развитие, то есть создание благоприятных условий жизнедеятельности. В современном мире предлагаемая трактовка не может быть признана полной и отвечающей современным условиям.

Сегодня критериями устойчивого развития являются уровень и качество жизни человека и показатели его социальной защищенности. Путями достижения являются обеспечение всеобщего доступа к здравоохранению и образованию, переформатирование отношения к занятости: как к особой ценности, а не только как к трудовому доходу. Возрастающая роль человеческого капитала влияет на экономику и все общество в целом: если экономический рост неадекватен повышению уровня и качества жизни населения и развитию человеческого капитала — очевидна необходимость коррекции темпа роста. Первое место в стратегии устойчивого развития общества должны занимать социальные составляющие, связанные непосредственно с человеком: улучшение здоровья, качественное образование, увеличение продолжительности активной жизнедеятельности, развитие науки, улучшение качества жизни общества в целом84.

Первым актом, на основании которого Россия перешла официально к устойчивому развитию в 1996 году, стал Указ Президента РФ от 01.04.1996 г. «О Концепции перехода Российской Федерации к устойчивому развитию»85. До этого президентского указа существовало фрагментарное регулирование устойчивого развития отдельных отраслей экономики в рамках стратегий. Например, акты по обеспечению устойчивого развития окружающей среды86.

Концепция перехода Российской Федерации к устойчивому развитию была составлена с опорой на рекомендации и принципы, рассмотренные и принятые на Саммите Земли в 1992 году (Рио-де-Жанейро), и на нормативном уровне закрепила ряд принятых решений по улучшению экономико-эколого-социальной стратегии развития Российской Федерации, ориентированной на удовлетворение потребностей не только нынешних, но и будущих поколений людей.

Закреплены основы перехода всей страны к устойчивому развитию; ключевые цели и задачи87, перечисляются основные направления перехода России к устойчивому развитию, в реализации которых задействованы органы государственной власти всех трех ветвей федерального уровня и уровня субъектов Российской Федерации.

Детализируются социальная, экономическая, экологическая составляющая развития, устанавливаются целевые ориентиры, которые могут быть выражены в показателях, характеризующих качество жизни, уровень экономического развития и экологического благополучия. Эти показатели должны отражать те уровни, при которых обеспечивается безопасное развитие России в экономическом, социальном, экологическом, оборонном и других аспектах.

Закреплены основные показатели качества жизни: продолжительность жизни человека (ожидаемая при рождении и фактическая), состояние его здоровья, отклонение состояния окружающей среды от нормативов, уровень знаний или образовательных навыков, доход (измеряемый валовым внутренним продуктом на душу населения), уровень занятости, степень реализации прав человека.

Таким образом, устойчивое развитие государства в современной России включает в себя, помимо устойчивого развития нашего государства, устойчивое развитие общества и устойчивое развитие общества человека.

Исходя из конституционно закрепленной ценности прав человека и гражданина (второй статьи Конституции России), иерархию объектов устойчивого развития в России целесообразно выстроить, начиная именно с устойчивого развития человека, которое является основой для устойчивого развития общества и, как следствие, устойчивого развития всего российского государства. Поскольку наша страна — полноправный член мирового сообщества и субъект международных отношений, отметим имеющиеся в национальном праве механизмы участия нашего государства в обеспечении устойчивого развития всей планеты.

Национальная доктрина устойчивого развития шире в сравнении с международной. В доктрине конституционного права акцентируется внимание на территориальных пределах и объектах, на которые распространяют свое регулирующее воздействие механизмы устойчивого развития.

Анализ национального законодательства и работ государствоведов показывает разнообразие выделяемых видов устойчивого развития: территории (различных видов: территории субъектов Федерации, городов, сельских поселений, курортных территорий, Арктической зоны, прибрежных территорий и др.), экономики и бизнеса, космической отрасли России, нефтегазового комплекса, гражданского оборота, избирательной системы и др.

Анализ нормативного закрепления механизмов устойчивого развития в России выявляет очевидный приоритет закрепления механизмов устойчивого развития экономики и государства. Это следует из конституционных поправок 2020 года и отраслевого законодательства.

Отмечаем нормативно-правовое использование терминов «устойчивое развитие» или «развитие» (в аналогичном контексте). Термины «устойчивое развитие» и «развитие», безусловно, отличаются. Между тем в актах органов публичной власти они используются оба. Идентифицировать их как синонимы не представляется возможным в силу закрепления на международном уровне направлений, составляющих основу термина «устойчивое развитие». Однако термин «развитие» и механизмы его реализации в актах органов публичной власти могут быть расценены как первая ступень для закрепления и реализации механизмов достижения устойчивого развития человека, общества, государства — в том смысловом наполнении, которое придается ему в нашей стране.

Например, это стратегические документы, утвержденные Президентом РФ: «Основы государственной политики в области экологического развития России на период до 2030 г.», указывающие на взаимосвязь экологии, экономики и социума88; «Стратегия экологической безопасности», закрепляющая, что для «устойчивого развития экономики» необходимо обеспечение качества окружающей среды, которое достигается через сохранение и восстановление экосистем89; «О национальных целях развития Российской Федерации на период до 2030 года»90, перечисляющий цели осуществления прорывного развития Российской Федерации, увеличения численности населения страны, повышения уровня жизни граждан, создания комфортных условий для их проживания, а также раскрытия таланта каждого человека и др.

Построение системы устойчивого развития нашего общества и государства может основываться на положениях федерального законодательства о стратегическом планировании в Российской Федерации91. Иные отраслевые законы используют исследуемые понятия: «Градостроительный кодекс Российской Федерации» от 29.12.2004 № 190-ФЗ92, Федеральный закон от 10.01.2002 г. № 7-ФЗ «Об охране окружающей среды»93, Федеральный закон от 08.12.2020 № 385-ФЗ «О федеральном бюджете на 2021 год и на плановый период 2022 и 2023 гг.»94 и др.

Наличие различных программ развития на основании Федерального закона «О территориях опережающего социально-экономического развития в Российской Федерации»95, устанавливающихся для одного муниципального образования96 или их группы97, расположенных на территории определенного субъекта Федерации; принимаемых на федеральном уровне специально для разных групп субъектов Российской Федерации мер98, иногда и для конкретного субъекта99 — ответ может быть положительным.

Исходя из норм Федерального закона «О стратегическом планировании в Российской Федерации», устойчивое социально-экономическое развитие Российской Федерации основывается на основных положениях стратегий социально-экономического, пространственного развития Российской Федерации, стратегиях социально-экономического развития макрорегионов.

Обращает на себя внимание термин «макрорегионов»: не субъектов РФ, федеральных округов, ни даже федеральных территорий. Используются также понятия «Дальний Восток», «Байкальский регион», «Забайкалье»100, «Арктическая зона Российской Федерации»101 при том, что Указом Президента Российской Федерации определен перечень сухопутных территорий в Арктике, в который полностью или частично входят территории субъектов102.

Актами Правительства Российской Федерации в 2021 году закреплены цели и основные направления устойчивого (в том числе зеленого) развития Российской Федерации103, критерии проектов устойчивого развития и требования к системе верификации проектов в этой части104.

Подзаконное регулирование также можно проиллюстрировать постановлением Правительства РФ от 02.04.2020 № 409 «О мерах по обеспечению устойчивого развития экономики»105. Приняты Национальные стандарты устойчивого развития в сообществах106: самого сообщества107 и административно-территориальных образований 108.

Цели устойчивого развития предполагают изменения в различных сферах жизни общества: экономике, образовании, здравоохранении, экологии и др. Следовательно, понятие «устойчивое развитие» можно рассматривать как межотраслевую категорию, что особенно подчеркивает важность и первооснову ее конституционно-правовых основ.

Согласно Концепции перехода Российской Федерации к устойчивому развитию, важнейшее значение в создании методологической и технологической основы обозначенных преобразований принадлежит науке. Следовательно, цель современной науки — создать целостную доктрину устойчивого развития нашего государства, устойчивое развитие общества и устойчивое развитие человека.

Наука и ее достижения сегодня становятся реальной производительной силой, становясь главным фактором общественного богатства, вытесняя постепенно традиционные капитал, труд, землю. Социальный эффект развития науки и знаний проявится тогда, когда появятся и будут функционировать качественно новые институты, которые смогут индивидуализировать знания, а затем сделать их общедоступными. «Знаниевое» развитие должно выступить как инструмент улучшения социальной среды, приводящий к качественному изменению жизни общества и индивидуума109.

Несмотря на тесную взаимосвязь и взаимозависимость государства, общества и человека, необходима определенная работа по всем трем направлениям.

Перед наукой поставлена задача сформировать национальную доктрину устойчивого развития, с учетом интересов и особенностей нашей страны, а перед органами публичной власти — сформировать государственную политику в сфере устойчивого развития государства и общества в новых условиях, сформулировать и нормативно закрепить понятие устойчивого развития государства, устойчивого развития общества, устойчивого развития личности, цели и задачи, определить первоочередные факторы устойчивого развития, их критерии; создать механизм их реализации.

Устойчивое развитие государства тесно связано с понятием устойчивого управления и базируется на экономике. Конституционное закрепление в новой статье 75.1 Конституции России новой цели нашего государства — создания условий «…для устойчивого экономического роста страны и повышения благосостояния граждан, для взаимного доверия государства и общества» — устанавливает базовые основы в сфере устойчивого развития для законодателя и правоприменителя.

Управление, в широком смысле, включает в себя работу не только всех ветвей государственной власти, построенных на конституционном принципе разделения властей, согласно статье 10 Конституции Российской Федерации, но и всю конституционную систему власти.

Конституционная система власти России включает в себя не только органы государственной власти, которые названы в тексте Конституции нашей страны, но и такие, создание которых вытекает из функций и полномочий конституционных органов и органов местного самоуправления, основывающихся на учредительной власти многонационального народа, который, в свою очередь, является источником власти и носителем суверенитета.

Конституционно закрепленная в результате конституционных поправок 2020 г. единая система публичной власти.

Федеральный закон от 08.12.2020 № 394-ФЗ «О Государственном Совете Российской Федерации»110 закрепляет определение единой системы публичной власти — «федеральные органы государственной власти, органы государственной власти субъектов Российской Федерации, иные государственные органы, органы местного самоуправления в их совокупности, осуществляющие в конституционно установленных пределах на основе принципов согласованного функционирования и устанавливаемого на основании Конституции Российской Федерации и в соответствии с законодательством организационно-правового, функционального и финансово-бюджетного взаимодействия, в том числе по вопросам передачи полномочий между уровнями публичной власти, свою деятельность в целях соблюдения и защиты прав и свобод человека и гражданина, создания условий для социально-экономического развития государства» — и участие институтов гражданского общества в работе органов единой системы публичной власти (ст. 15). Из названного следует новая задача для представительной власти: расширение форм, нормативного регулирования процедур и возможностей участия институтов гражданского общества не только в формировании нормативных механизмов реализации взятого государством курса на устойчивое развитие, но и участие в его реализации на всех уровнях публичной власти России.

Таким образом, в создании нормативных механизмов устойчивого развития государства и общества в современной России участвуют все ветви государственной власти в рамках их сущностного разделения (по принципу разделения властей, по территории их действия), органы местного самоуправления, институты гражданского общества.

Доктрина конституционного права в сфере устойчивого развития государства выделяет факторы и инструменты его достижения.

В доктрине конституционного права называют несколько факторов устойчивого развития государства и общества.

Во-первых, можно назвать Конституцию России111 как важнейший правовой и политический фактор устойчивого и прогрессивного развития страны. Духовно-нравственное наполнение Конституции России в процессе конституционной реформы 2020 года основано на отраслевом механизме достижения устойчивого развития личности, общества, государства.

Во-вторых, создание и закрепление логичной и взаимообусловленной системы механизмов и инструментов ее реализации.

Ценность права состоит в обеспечении устойчивого порядка. Особая роль права подчеркивается внесенной в Конституцию России статьей 75.1, поэтому на современном этапе важной задачей является правовое обеспечение устойчивого развития государства, общества и человека.

Правовое регулирование создаваемых механизмов должно основываться на ранее закрепленных принципах, учитывая новые реалии. В числе последних можно назвать, в качестве принципа нормотворчества:

– базовой должна быть презумпция принципа устойчивого развития, согласно которому должен поддерживаться необходимый баланс, обеспечивающий возможность размерности обладания благами цивилизации и объемом их потребления;

– соответствие потребностей общества и устойчивого развития государства и общества;

– адекватный баланс между правами нынешнего поколения, обязанностями и ответственностью перед будущими поколениями;

– принцип социальной солидарности, который приобрел особое прочтение, поскольку он конституционно закреплен наравне с экономической солидарностью, что позволяет сделать вывод об их неделимости.

В процессе создания и реализации построенного на предложенных принципах механизма устойчивого развития человека, общества, государства должна участвовать вся конституционная система власти.

В-третьих, важнейшим фактором устойчивого развития государства и общества является взаимное доверие государства и общества, доверие граждан к закону и действиям государства, доверие государства к своим гражданам.

В-четвертых, фактором устойчивого развития современной России можно назвать национальные ценности112. По сути они не только фактор, но и сущность устойчивого развития личности, общества, государства. В Стратегии национальной безопасности Российской Федерации закреплено, что в России, как лидирующей мировой державе, общими ценностями, формирующими основание государственности, являются «свобода и независимость России, гуманизм, межнациональный мир и согласие, единство культур многонационального народа Российской Федерации, уважение семейных и конфессиональных традиций, патриотизм». Национальные ценности являются источником национальных интересов, которые затем отражаются в национальных целях развития государства, что нашло выражение в Указе Президента РФ от 7 мая 2018 года № 204 «О национальных целях и стратегических задачах развития РФ на период до 2024 года»113.

В-пятых, экономический рост государства — фактор его устойчивого развития114.

В-шестых, фактором можно назвать стремительно развивающиеся цифровые технологии — конгломерат авангардных достижений научно-технического прогресса изменяет системы всех коммуникаций, а создающийся на его основе социо-технологический феномен может стать значимым фактором устойчивого развития общества и государства115.

Согласно доктрине конституционного права, инструментами достижения устойчивого развития государства и общества в современной России могут быть названы:

1. Демократизм. Именно он призван в будущем успешно завершить всестороннюю конституционную реформу, а также способен не только стабилизировать публичную власть, но и обеспечить дальнейшее устойчивое развитие государства и общества.

2. Социальное благополучие граждан116. Оно взаимосвязано с повышением общего уровня и качества жизни граждан, ростом продолжительности жизни, доступностью и качеством образования и медицинского обслуживания, доступом к культурному, историческому наследию. В свою очередь, все это обеспечивается экономическим ростом государства как важнейшим фактором его устойчивого развития.

3. Солидарность. Она выступает одним из важнейших инструментов обеспечения гражданского мира, стабильности, безопасности и устойчивого развития не только нашего государства, но и международного сообщества в целом117.

4. Урбанизм, построенный на позитивных тенденциях, отчасти закрепленных в действующем российском законодательстве (умные города, комфортное проживание)118, можно отнести к инструментам устойчивого развития государства и общества, учитывая тенденции к расширению городов и проживанию в них большей части населения страны119.

Основой устойчивого развития современного общества называют правовую культуру и нравственные ценности120; устойчивость социальной системы связывают с нормами морали121, а устойчивость развития государств — с региональной интеграцией122.

Менеджмент устойчивого развития содержит Национальный стандарт Российской Федерации 2015 г.123

В Федеральном плане статистических работ закреплены 2.8. Показатели достижения целей устойчивого развития Российской Федерации 2008 г.124

Механизмы, формы и способы работы в реализации устойчивого развития в особых условиях ограничительных мер, вызванных COVID-19, закреплены нормами Федерального закона от 08.06.2020 № 166-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в целях принятия неотложных мер, направленных на обеспечение устойчивого развития экономики и предотвращение последствий распространения новой коронавирусной инфекции», постановлением Правительства РФ от 02.04.2020 № 409 (ред. от 07.11.2020) «О мерах по обеспечению устойчивого развития экономики»125.

В рамках национальной системы критериев устойчивого развития, разработанной с учетом международных стандартов, могут быть выделены различные группы критериев, в зависимости от территории (критерии устойчивого развития территории субъекта Федерации, муниципального образования, федерального округа и федеральной территории), от субъекта — носителя права на устойчивое развитие126.

Многие проблемы управления с переходом на путь устойчивого развития на глобальном, региональном и локальном уровне не решены и требуют разработки логически завершенной доктрины в рамках конституционного права — основы всей национальной правовой системы.

Устойчивое развитие как концепция предполагает укрепление социально-экономического потенциала, рациональности и эффективности управления; реализацию конституционной дефиниции: человек, его права и свободы — высшая ценность; сохранение демократических достижений, представительства всех социальных групп и выработку оптимально поддерживаемой траектории развития государства и общества на основе использования передовых технологий и поддержки государства, мобилизации внутренних ресурсов гражданского общества в интересах нынешнего и будущих поколений; повышение уровня жизни многонационального народа России и каждого человека, на основе соблюдения прав человека, социальной справедливости, с целью устойчивого развития человека, общества и государства.

§ 2.2. Конституционный дизайн устойчивого развития государства и общества в современной России

Понятие «конституционный дизайн», как категория конституционной науки, в широком смысле включает в себя средства юридической лингвистики и юридической техники, оценку эстетики и топологии конституции127.

В рамках темы главы под конституционным дизайном мы понимаем конституционное проектирование (включающее федеральный уровень и конституции, уставы субъектов Российской Федерации) с учетом национальной доктрины128; создание базируемых на нормах конституций и уставов нормативно-правовых отраслевых механизмов. В конституционном дизайне конституций и уставов в Российской Федерации присутствует определенная вариативность — в нем отражается специфика субъектов Федерации, в том числе законодательно закрепленные приоритетные направления устойчивого развития, механизмы его реализации, собственные полномочия органов публичной власти в обозначенной сфере достижения устойчивого развития.

В Российской Федерации до 2020 г., до конституционной реформы, на федеральном конституционном уровне термин «устойчивый» применялся только как характеристика «рубля» и использовался для создания механизма защиты и обеспечения устойчивости рубля.

К ранее конституционно закрепленному механизму защиты и обеспечению устойчивости рубля можно отнести, во-первых, закрепление его как основной функции Центрального банка Российской Федерации; регулирование федеральным законом системы налогов, взимаемых в федеральный бюджет; закрепление общих принципов налогообложения и сборов в Российской Федерации, а также государственных займов.

Конституционный дизайн на федеральном уровне позволяет выделить три задачи, сформулированные в процессе конституционной реформы 2020 года для Российской Федерации: создание условий для устойчивого экономического роста страны, создание условий для повышения благосостояния граждан, создание условий для взаимного доверия государства и общества.

В процессе конституционной реформы 2020 года, конституционный законодатель использовал два метода в нормативном закреплении устойчивого развития: прямой и косвенный.

Примером прямого закрепления устойчивого развития (только лишь в отношении экономического роста страны) является новая статья 75.1.

Примерами косвенного закрепления являются, во-первых, установление основ для устойчивого развития общества и человека, посредством постановки задач в первой главе Конституции России (например, ст. 7, закрепляющая политику Российской Федерации как социального государства, направленную на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека).

Во-вторых, закрепление некоторых элементов механизма достижения новых задач, стоящих перед Российской Федерацией: создание условий для повышения благосостояния граждан и для взаимного доверия государства и общества.

К таковым, например, конституционный законодатель относит гарантирование защиты достоинства граждан и уважение человеческого труда, обеспечение сбалансированности права и обязанности гражданина, социальное партнерство, экономическую, политическую и социальную солидарность.

Создание условий повышения благосостояния граждан, которые являются одним из оснований для взаимного доверия государства и общества, нашло механизм реализации в конституционном закреплении новых частей 5, 6, 7 статьи 75 Конституции России, касающихся дополнительных трудовых гарантий граждан и защиты их прав, принципов формирования системы пенсионного обеспечения граждан (принципы всеобщности, справедливости и солидарности поколений) и закрепления новых конституционных позиций в системе социальной защиты (адресная социальная поддержка граждан, индексация пенсий, социальных пособий и иных социальных выплат) и др.

Безусловно, некоторые аспекты конституционно закрепленных задач Российской Федерации по созданию условий устойчивого экономического роста страны и повышения благосостояния граждан, взаимного доверия государства и общества нашли свое отражение во вновь созданных или дополнении ранее существующих механизмов, закрепленных в отраслевом законодательстве на уровне Федерации и в ее субъектах.

В современной России существует конституционная система, включающая помимо федеральной Конституции РФ, согласно п. 2 ст. 5 Конституции РФ, конституции и уставы субъектов Федерации. Конституционная иерархия основана на высшей юридической силе Конституции России (ст. 15), основах конституционного строя федеративного государства, предметах ведения субъектов и полномочиях их органов.

Конституционные поправки в сфере закрепления устойчивого экономического роста страны, повышения благосостояния граждан, взаимного доверия государства и общества стали основанием для изменения и дополнения конституций и уставов субъектов Российской Федерации, уставов муниципальных образований.

Конституционный дизайн основных законов субъектов Российской Федерации отличается от конституционного дизайна федерального уровня в сфере закрепления устойчивого социально-экономического развития государства, общества и человека широтой использования методов и детализацией закрепленных направлений.

Анализ конституций и уставов субъектов Российской Федерации позволил выявить несколько методов закрепления.

Во-первых, в отличие от федеральной Конституции, конституционный дизайн в субъектах Федерации содержит отдельный, специально выделенный элемент системы — именную статью, посвященную обеспечению устойчивого развития (примером может стать Устав Ямало-Ненецкого автономного округа: «Статья 77. Обеспечение устойчивого экономического развития автономного округа»)129. Такое выделение — безусловный плюс, однако его содержание посвящается только лишь одному аспекту устойчивого развития — экономическому.

Во-вторых, устойчивое развитие закрепляется как цель деятельности органов государственной власти субъекта Российской Федерации; как цель деятельности органов государственной власти в определенной сфере [напр., Устав Пермского края: по социально-экономическому развитию Коми-Пермяцкого автономного округа закреплена в Уставе Пермского края (ст. 43)]; как цель взаимодействия органов власти и населения (закреплено в Уставе Ивановской области (ст. 5)130, Уставах Забайкальского (ст. 66)131 и Приморского (ст. 73)132 краев).

Вариацией цели устойчивого развития, думается, можно назвать закрепление термина «интерес»: в отношении устойчивого социально-экономического развития, к примеру, упоминается интерес области в сфере природопользования (напр., в Уставе Красноярского края (ст. 8.)133; в Сахалинской области (ст. 72 Устава)134).

В-третьих, закрепляются обязанности органов власти по созданию условий устойчивого экономического роста и повышения благосостояния граждан, для взаимного доверия государства и общества. Конституционный дизайн субъектов Федерации позволяет выделить 3 нормативных модели закрепления:

первая модель — закрепление обязанности государства [ст. 52 Конституции Республики Саха (Якутия)]135;

вторая модель — закрепление обязанности губернаторов по обеспечению взаимодействия между органами исполнительной власти в целях устойчивого социально-экономического развития субъекта, социального благополучия населения (ст. 38 Устава Тюменской области136, ст. 37 Устава Ненецкого автономного округа137);

третья модель — установление обязанностей всех органов государственной власти субъектов Федерации, в пределах своих полномочий, осуществлять меры, направленные на устойчивое развитие (ст. 77 Устава Ямало-Ненецкого автономного округа, ст. 62 Конституции Республики Тыва138).

В-четвертых, метод закрепления элементов механизма достижения устойчивого развития на территории соответствующих субъектов Российской Федерации.

В качестве элементов механизма достижения устойчивого развития на территории субъектов Российской Федерации можно выделить:

во-первых, закрепление средства достижения устойчивого развития субъекта Федерации: взаимодействие органов государственной власти с населением (в Забайкальском крае, Ивановской области); государственная политика в сфере природопользования, охраны окружающей среды и обеспечения экологической безопасности (в Иркутской области ст. 32139); градостроительная деятельность (ст. 16.2 Устава Ростовской области140); инвестиционная деятельность и ее стимулирование (Устав Омской области ст. 68141); налоги сборы и другие обязательные платежи (ст. 73 Устава Воронежской области142);

во-вторых, закреплены основы устойчивого развития: атмосферный воздух, вода, земля, ее недра, растительный и животный мир, другие природные ресурсы, составляющие естественную среду обитания человека и являющиеся неотъемлемым достоянием народа (Устав Забайкальского края);

в-третьих, установлены условия и предпосылки устойчивого социально-экономического развития: интересы в сфере природопользования — обеспечение охраны, воспроизводства и рационального использования природных ресурсов в целях удовлетворения потребностей нынешнего и будущих поколений, сохранение благоприятной окружающей среды, биологического разнообразия и экологической безопасности (ст. 72 Устава Сахалинской области); градостроительная деятельность как фактор устойчивого развития территории (Устав Ростовской области);

в-четвертых, в конституциях и уставах субъектов Федерации используется метод выделения различных объектов устойчивого развития.

Объектами устойчивого развития называют:

территории субъектов Федерации (Уставы Сахалинской, Воронежской, Кировской областей143; Тюменской области и автономных округов, входящих в ее состав; Приморского края; Конституция Республики Тыва и другие);

правовые основы (ст. 1 Устава Кировской области);

экономика (Устав Омской области, ст. 68 и др.);

экологическая безопасность (Конституция Республики Тыва);

промышленность (Конституция Республики Тыва);

транспортный комплекс (Конституция Республики Тыва).

Пятый метод: нормативное закрепление понятия устойчивого развития. В зависимости от направления устойчивого развития, избранного законодателем субъекта, происходит закрепление понятия устойчивого развития посредством описания:

во-первых, в сфере устойчивого развития территории субъекта (ст. 54 Устава Псковской области144);

во-вторых, посредством выделения приоритетных направлений: в сфере устойчивого развития края и сохранения благоприятной окружающей среды (ст. 66 Устава Забайкальского края); в сфере устойчивого социально-экономического развития в сфере природопользования (ст. 54 Устава Псковской области); в сфере устойчивого социально-экономического развития края (ст. 8 Устава Красноярского края); в сфере окружающей среды (ст. 73 Устава Приморского края).

Шестой метод — закрепляется перечень полномочий всех органов государственной власти субъекта по осуществлению мер, направленных на обеспечение устойчивого экономического развития автономного округа (ст. 77 Устава Ямало-Ненецкого автономного округа).

В конституциях и уставах субъектов Российской Федерации первое место получило закрепление устойчивого развития в сфере социально-экономической; второе — устойчивое экологическое развитие.

Закрепление устойчивого развития человека встречается фрагментарно в большинстве случаев посредством указания на коллективный субъект (граждане, население, поколение: нынешнее и будущее) и в определенном ракурсе: устойчивое повышение уровня жизни населения (ст. 43 Устава Пермского края, Омской области), удовлетворение потребностей населения в благополучной окружающей среде (Устав Приморского края), благополучие и процветание населения (Устав Ивановской области), социальное благополучие населения (Устав Тюменской области и Ненецкого автономного округа), удовлетворение потребностей нынешнего и будущих поколений (Уставы Сахалинской и Иркутской областей).

Индивидуальный субъект — гражданин упоминается в аспекте повышения благосостояния, закреплен в Конституции Республики Саха (Якутия), Уставе Иркутской области. В русле закрепления механизмов устойчивого развития человека обращает на себя внимание цель закрепления правового статуса Кировской области как субъекта Российской Федерации: «Развитие обеспечения прав и свобод человека и гражданина».

Элементы конституционного дизайна устойчивого развития более широко представлены в конституциях и уставах субъектов Российской Федерации. Тем не менее, несмотря на взаимосвязь объектов устойчивого развития: человек, общество, государство, на современном переходном этапе очевиден приоритет конституционного дизайна: устойчивое развитие государства посредством приоритетной экономической составляющей и начало оформления социально-экологической составляющей.

§ 2.3. Органы публичной власти и институты гражданского общества в механизме достижения устойчивого развития государства и общества в современной России

Органы публичной власти, согласно Федеральному закону от 08.12.2020 г. «О Государственном Совете Российской Федерации», объединены единой системой145, в работе которой участвуют институты гражданского общества.

Органы публичной власти используют практически все имеющиеся в их арсенале формы работы для достижения взятого нашей страной курса на устойчивое развитие.

Прежде всего, используется традиционный метод нормативного регулирования.

Нормативное регулирование происходит в нескольких направлениях.

Во-первых, нормативное закрепление в конституциях и уставах целей работы органов власти по переходу на устойчивое развитие, закрепление видового многообразия объектов устойчивого развития, механизмов его достижения, правового статуса субъектов, участвующих в их реализации. Нормативное регулирование происходит, как правило, в сфере устойчивого экономического развития субъекта Федерации, муниципального образования. Зачастую используется совмещение двух объектов устойчивого развития: социальной сферы и экономики, закрепляется устойчивое социально-экономическое развитие. В силу обострившихся в последние десятилетия экологических проблем, закрепляются цели устойчивого развития в сфере природопользования. На всех уровнях публичной власти разрабатываются и принимаются целевые программы устойчивого развития социально-экономической, экологической сфер.

Во-вторых, создаются специальные органы публичной власти целевой направленности.

В-третьих, создаются институты гражданского общества и условия для их работы в заданном ракурсе достижения устойчивого развития.

В-четвертых, создаются системы интерактивного взаимодействия межрегионального уровня, а также внутри субъекта — между органами публичной власти; межмуниципального сотрудничества; взаимодействия органов публичной власти с населением; создаются и обеспечиваются интерактивные формы для реализации публичной активности граждан. В систему взаимодействия, создаваемую и обеспечиваемую органами публичной власти, можно включить автоматизированные информационные системы интерактивного взаимодействия, официальные сайты органов публичной власти, интернет-порталы, государственные информационные системы, информационными ресурсами которых можно назвать веб-интерфейс и мобильные приложения. Их создание, техническая поддержка, обеспечение функционирования и эксплуатации всеми пользователями — это обязанность органов публичной власти соответствующего уровня.

Система интерактивного взаимодействия органов публичной власти с населением и институтами гражданского общества используется для электронного голосования по проектам нормативных актов в поддержку общественных инициатив (для определения идеи победителя), опросов, индивидуальных и коллективных обращений, публичных слушаний, общественных инициатив и так далее.

Как пример межрегионального сотрудничества, Ассоциация экономического взаимодействия субъектов Российской Федерации «Большая Волга» ставит своей целью устойчивое развитие экономики субъектов Российской Федерации и создание базы для повышения уровня жизни населения. Фонд развития Республики Хакасия для достижения устойчивого социально-экономического развития республики использует межмуниципальные инвестиционные проекты, что является примером межмуниципального сотрудничества. Создана специальная комиссия в Республике Ингушетия по межведомственному взаимодействию для работы на цифровой платформе региональных практик устойчивого развития smarteka, являющейся координационным органом согласно постановлению правительства республики.

В-пятых, в качестве гарантирующего элемента, способствующего привлечению к реализации заданной цели и увеличению гражданской активности институтов гражданского общества, населения выступает грантовая деятельность.

Так, в городском округе Сыктывкар для реализации проекта «Городские легенды», по поддержке общественных инициатив в сфере благоустройства городских территорий, проводился конкурс по отбору получателей грантов на реализацию общественных инициатив в обозначенной сфере.

Шестым направлением можно выделить социализацию бизнес-сообщества на территории субъекта Федерации, муниципального образования. Институты гражданского общества, участвующие в реализации механизмов устойчивого развития — это специально создаваемые органами государственной власти ассоциации экономического взаимодействия, фонды развития, советы муниципальных образований, иные общественные объединения, региональные отделения политических партий. Некоммерческие организации, создаваемые на добровольной основе, органы государственной власти субъектов Российской Федерации в качестве целей в своих уставах закрепляют стабилизацию и устойчивое развитие экономики, повышение уровня жизни населения, его социальную защиту, создание базы для повышения уровня жизни населения, что в совокупности смыслов, передаваемых органами власти и институтами гражданского общества в их уставах, составляет суть устойчивого развития как цели деятельности институтов гражданского общества (Республика Мордовия, Астраханская область).

Институтами гражданского общества используются различные средства достижения поставленных целей: региональная интеграция, социально-экономическое развитие, подготовка и реализация целевых программ, выработка и участие в реализации последовательной политики по устойчивому социально-экономическому развитию, улучшение инвестиционного климата, формирование механизмов управления процессами привлечения инвестиций, государственно-частное партнерство и другие. Обращает на себя внимание достойная для распространения практика в Республике Ингушетия по созданию и обеспечению работы, наполнению цифровой платформы региональных практик устойчивого развития smarteka («Смартека»).

В Указе Президента о Концепции перехода Российской Федерации к устойчивому развитию подчеркивается необходимость усиления роли основных социальных групп населения в осуществлении социально-экономических преобразований посредством участия граждан, жителей, институтов гражданского общества в общественных инициативах, в экспертных структурах при органах власти, в публичных слушаниях, опросах и голосованиях.

Анализ нормативного регулирования правового статуса органов публичной власти, института гражданского общества в механизме достижения устойчивого развития человека, общества и государства в современной России позволяет выделить несколько объектов устойчивого развития общества. Устойчивая система нравственных и гражданских ценностей как задача молодежной политики. Если рассматривать городскую среду в широком смысле, к объектам устойчивого развития общества можно отнести благоприятные условия и развитие городской среды. Объектом устойчивого развития общества может быть население как коллективный субъект, различные социальные группы (молодежь, бизнес-сообщества, профессиональные сообщества и другие). Обеспечение устойчивого развития населения на муниципальном уровне обеспечивается набором частично отличающихся от уровня государственной власти средств. Например, средством достижения устойчивого развития территории называют нормативы минимальной обеспеченности населения площадью торговых объектов, развитие организаций в чрезвычайных ситуациях, устойчивую работу объектов: электро, тепло, газо- и водоснабжение, водоотведение, устойчивое снабжение продуктами питания населения — работу местных почтовых маршрутов, территориальное планирование градостроительного зонирования и планирование территории, муниципальные заказы любого вида услуг и продукции, необходимых для обеспечения жизненных потребностей населения.

В механизме достижения устойчивого развития государства и общества в современной России у Конституционного Суда РФ особая роль.

Во-первых, Конституционный Суд участвует в формировании доктрины.

1. В своих постановлениях Конституционный Суд формулирует определение устойчивого развития. Так, например, в постановлении № 6-П от 2011 года дается определение устойчивого развития как «сбалансированного развития экономики и улучшения состояния окружающей природной среды в условиях возрастания глобального экологического значения лесов и выполнение соответствующих международных обязательств». В определении Конституционного Суда 2010 года № 14 21-0-0 используется Концепция устойчивого развития и сохранения природных ресурсов, предусматривающая «такое экономическое развитие, которое позволяет удовлетворять основные потребности современного общества, не подвергая риску возможность удовлетворения потребностей будущих поколений».

2. В работе Конституционного Суда используются цели устойчивого развития (постановление № 17-П от 2012 года), принципы устойчивого развития (постановление № 1-П от 2015 года).

3. В качестве конечной цели устойчивого развития называется человек, его интересы; коллективный субъект: население, определенная группа. В постановлении Конституционного Суда № 38-П от 2017 года достойная жизнь человека названа итогом целого комплекса мероприятий, в том числе указана социально-экономическая политика государства, учитывающая природно-климатические особенности тех или иных регионов для устойчивого их развития, благоприятные условия для эффективной хозяйственной деятельности, рациональное использование природных ресурсов, охрана окружающей среды. В постановлении № 28-П от 2015 года Конституционный Суд указывает на интересы граждан-вкладчиков наравне с интересами финансово-экономической системы государства как на элементы устойчивого развития экономики Российской Федерации и банковской системы. Примером закрепления коллективного субъекта, одновременно выступающего объектом устойчивого развития, может стать постановление Конституционного Суда № 32-П от 2021 года, где названы коренные малочисленные народы Севера, Сибири и Дальнего Востока.

4. Объектом устойчивого развития в решениях Конституционного Суда может быть выделено общество.

Так, в постановлении № 8-П от 2009 года упоминаются безопасность и стабильность общества, демократические и этические ценности, справедливость как составные части его устойчивого развития; в постановлении № 20-П от 2013 года упоминаются демократические институты и правопорядок, наравне с вышеперечисленными составными элементами устойчивого развития. Как следует из текста постановления, объект устойчивого развития — общество, а корреспондирующие обязанности государства — предупреждать преступления, посягающие на его стабильность.

5. В своих решениях Конституционный Суд выделяет актуальные, в определенный период развития государства и общества, виды объектов, в совокупности составляющие устойчивое развитие государства, общества, человека. Так, в сфере устойчивого развития окружающей среды, в решениях Конституционного Суда, выделяются такие объекты устойчивого развития, как животный мир (постановления № 46-П от 2018 года, № 17-П от 2015 года); лесной фонд (постановление Конституционного Суда № 10-П от 2000 года и определение Конституционного Суда № 92-0 от 2000 года) и др. В рамках устойчивого развития экономики выделяются устойчивая валюта и стабильность внутреннего валютного рынка (постановление № 34-П от 21 года, определение № 2477-0 от 2014 года). В рамках развития общества упоминается целостность и устойчивость политической системы (постановление № 1-П от 2005 года, определение № 467-0-0 от 2009 года), устойчивая многопартийная система (постановление Конституционного Суда № 11-П от 2007 года). В постановлении Конституционного Суда № 8-П от 2009 года подчеркивается научная составляющая в реализации устойчивого развития: «…научно обоснованное сочетание экологических, экономических и социальных интересов человека, общества и государства в целях обеспечения устойчивого развития и благоприятной окружающей среды»; наравне с иными целями названо соблюдение прав человека на благоприятную окружающую среду.

Во-вторых, Конституционный Суд участвует в создании и усовершенствовании механизма реализации концепции устойчивого развития. Применительно к различным объектам устойчивого развития предлагаются средства достижения, называются основы, указываются базовые цели и конечный результат.

Так, например, для обеспечения комфортных и благоприятных условий проживания, комплексного учета потребностей населения и устойчивого развития территорий в постановлении Конституционного Суда № 10 от 2017 года, а также в определении Конституционного Суда от 6 ноября 2003 года в качестве средства названо согласование государственных, общественных и частных интересов данной области; для стимулирования устойчивого развития гражданского оборота в постановлении Конституционного Суда № 13-П от 2015 года средством названо «повышение уровня определенности в соответствующих правоотношениях компенсационных механизмов», а вот в постановлении Конституционного Суда от 11 июля 2017 года средством обеспечения условий устойчивого развития гражданского оборота называется судебный контроль; для устойчивого развития территории субъекта Российской Федерации в постановлении Конституционного суда № 30-П от 2015 года названы «развитие местного самоуправления на основе самостоятельности и приближенности к населению, эффективная реализация региональными органами государственной власти стоящих перед ними задач по устойчивому развитию субъекта», достижение нормативов минимальной обеспеченности населения площадью торговых объектов, схема их размещения как средство устойчивого развития территории названы в определении № 225 30 от 2015 года и др.; средством достижения устойчивого развития сельских территорий, согласно постановлению Конституционного суда № 2-П от 2020 года, могут быть названы социальные выплаты на строительство, приобретение жилья гражданам, проживающим в сельской местности, в том числе молодым семьям и специалистам. Также используются методы не только позитивного, но и негативного определения факторов, сопутствующих устойчивому развитию.

Так, в постановлениях № 1-П от 2019 года, № 26-П от 2016 года, № 20-П от 2013 года Конституционный Суд указывает на коррупцию как на настоящий вред устойчивому развитию и обязанность государства предупреждать соответствующие преступления различными средствами. В упомянутых постановлениях, по нашему мнению, создается механизм для устойчивого развития общества: подчеркивая угрозу для стабильности и безопасности общества, демократических институтов и правопорядка, этических ценностей и справедливости, закрепляется корреспондирующая обязанность органов публичной власти по предотвращению возможных рисков.

В результате конституционной реформы 2020 года действующая Конституция нашего государства прямо и косвенно обозначила новые направления для развития государства и общества; поставила новые задачи и подняла (для их решения) на конституционный уровень существующие в отраслевом законодательстве формы и способы.

Вопрос о субъектах реализации задачи по устойчивому развитию человека, общества и государства требует уточнения и правового оформления. Очевидно, основными субъектами остаются государство и органы публичной власти, однако институты гражданского общества, бизнес-структуры также должны найти правовое оформление в существующих и будущих механизмах реализации поставленной цели устойчивого развития нашего государства на конституционных основах.

§ 2.4. Использование ESG-принципов в системе государственно-служебных отношений

Английские слова Environmental, Social и Governance, или сокращенно ESG, до сих пор звучали в бизнес-повестках развития и модернизации деятельности компаний различных отраслей экономики. Международный «тренд» особенно коснулся кредитных, инвестиционных, энергетических, природоохранных организаций, для которых разрешение вопросов качественного экологического, социального и корпоративного управления является первоочередной задачей.

Точкой отсчета для реализации ESG-политики принято считать разработку Генеральной Ассамблеей ООН в свою семидесятую годовщину в 2015 г. Целей в области устойчивого развития (Sustainable Development Goals, SDGs), содержащих 17 взаимосвязанных «позиций» по достижению лучшего и устойчивого будущего для всех146. С тех пор актуальными и объединяющими для большинства государств мира стали стратегические направления по ликвидации нищеты и голода, обеспечению хорошего здоровья, качественного образования, гендерного равенства, чистой воды и санитарии, недорогостоящей и чистой энергии, достойной работы и экономического роста, индустриализации, инновации и инфраструктуры, мира, правосудия, эффективных институтов147.

Сегодня бо́льшая часть этих целей и сопутствующих им задач достигается посредством инструментов ESG, а оценка результатов производится на основании рейтинговых значений, присваиваемых компаниям (к примеру, рейтинговая шкала по методологии присвоения ESG, разработанная ООО «Национальное Рейтинговое Агентство», включает в себя продвинутый А (А1.esg, А2.esg), развивающийся В (В1.esg, В2.esg), а также начальный С (С.esg) уровни и выражает подверженность конкретного бизнеса экологическим и социальным рискам, а также рискам корпоративного управления148).

Общая концептуальная модель устойчивого развития, объединяющая три базовых компонента — экономический рост, социальную интеграцию и окружающую среду — активно воспринимается всеми странами, включая Российскую Федерацию, при разработке планов и вынесении решений в управленческой сфере. При этом эффективные решения по реализации ESG-политики являются залогом стабильного существования и прогрессивного развития не только коммерческих предприятий, но и всего аппарата государственного управления. Как справедливо написал французский отец научного управления А. Файоль, «принцип — это маяк, помогающий ориентироваться: служить он может только тем, кто знает путь в порт»149. То есть сама идея достижимости целей устойчивого развития требует от государства в лице его государственного аппарата, состоящего в организационном отношении из государственных органов, а в кадровом — из государственных служащих, действовать активно и своим примером развивать указанные направления, в том числе через адаптированное внедрение и использование ESG-принципов в системе государственно-служебных отношений.

При этом стоит сказать, что практика восприятия главных принципов достижения целей устойчивого развития в деятельности органов государственной власти уже начинает набирать обороты. Допустим, иллюстрацией к отдельным шагам в сторону формирования государственных основ устойчивого развития в Российской Федерации может служить транспортная отрасль, где согласно документу стратегического планирования в качестве важнейших принципов развития единой опорной сети как сбалансированной и связной транспортной сети, объединяющей в себе объекты транспортной инфраструктуры для всех видов транспорта и обеспечивающей функциональное единство транспортной системы, оцениваются вклад в достижение определенных Генеральной Ассамблеей ООН целей устойчивого развития и соответствие деятельности российских транспортных проектов ESG-принципам150.

В пользу того, что уникальные международные инструменты следует рассматривать в качестве неотъемлемых атрибутов государственного управления и государственно-служебной деятельности в Российской Федерации, свидетельствуют следующие обстоятельства.

Во-первых, движение в ногу с рыночной экономикой сильно повлияло на сущность государственно-служебной деятельности в целом, потребовало от государственных органов, с одной стороны, равной защиты личных прав граждан наряду с экономическими интересами организаций, а с другой — принятия дополнительных превентивных и стимулирующих к соблюдению законности мер в отношении субъектов предпринимательства. В этих условиях измененного сущностного назначения деятельности институтов власти преобразились цели и задачи государственной политики и способы их достижения. Другими словами, появилась потребность в новых средствах нормативно-организационного воздействия на общественные отношения, возникающие в экономической сфере, существенная особенность которых состоит в более мягком, идеологическом характере влияния, когда в известном диапазоне правоотношений «добровольный — принудительный» предпочтение отдается первому варианту, базисом для которого служат преимущественно «диалоговые» формы взаимодействия власти и гражданского общества.

Во-вторых, современное время способствовало возникновению совершенно иных проблем, требующих принятия новых управленческих решений. В первую очередь, это касается экономической сферы, которая стоит в центре внимания любого государства и составляет первооснову всех общественных изменений. К сожалению, развитие экономики имеет обратную сторону и приводит к негативным последствиям для окружающей природы: изменяются климатические условия, исчезает биологическое разнообразие, загрязняется почва, вода, воздух и т. д. Это и послужило главной предпосылкой для формирования международного запроса на внедрение принципов экологической и социальной ответственности в практике деятельности участников экономических отношений, в числе которых не только субъекты предпринимательства (бизнес), но и государственные органы, принимающие ответственные управленческие решения в различных областях общественной жизни и выполняющие намеченный курс обеспечения человеческих потребностей.

В-третьих, выстраивание институтами власти партнерских взаимоотношений с бизнес-сообществом становится перспективнее благодаря диалогу, решению общей задачи по достижению национального блага для России или, другими словами, обеспечению реализации с недавних пор уточненных целей и основных направлений устойчивого развития Российской Федерации, в которых присутствуют социально-экономический и политический аспекты. В 2021 г. Правительством России были определены ключевые направления государственной политики по развитию инвестиционной деятельности в стране и привлечению внебюджетных средств в проекты, связанные с положительным воздействием на окружающую среду, развитием социальных отношений и иных направлений устойчивого развития, определенных международными договорами Российской Федерации. Так, основные направления устойчивого развития включили в себя 9 позиций: обращение с отходами, энергетику, строительство, промышленность, транспорт и промышленную технику, водоснабжение и водоотведение, природные ландшафты, реки, водоемы и биоразнообразие, сельское хозяйство, а также устойчивую инфраструктуру151. Тем самым фактически были определены экономические сферы «повышенного интереса государства», которые не могли не повлиять на структуру государственного управления рисками в деятельности негосударственных организаций.

В-четвертых, обеспечению национальных интересов в различных сферах сопутствует формирование новых рынков, для которых актуально стратегирование с учетом ESG-принципов, объединяющих требования экологической, социальной и управленческой ответственности. При этом с нормативной обеспеченностью реализации принципов устойчивого развития в Российской Федерации бизнес в лице компаний, реализующих ESG-политику, приобрел не только поддержку со стороны иностранных инвесторов, кредиторов и покупателей своих продукции и услуг, но и государства, которое в условиях новых правовых и социально-экономических реалий готово сосредотачивать свое внимание на поддержке экологичной деятельности человечества, первостепенно через решение приоритетных целей по сохранению, охране и улучшению окружающей среды, снижению выбросов и сбросов загрязняющих веществ, сокращению выбросов парниковых газов, а также энергосбережению и повышению эффективности использования ресурсов152.

В-пятых, несмотря на значимость социальной, экологической и экономической составляющей деятельности бизнеса, вопросам управления рисками в этих областях уделяется недостаточное внимание, поскольку внедрение организации в свою деятельность ESG-принципов осуществляется преимущественно на добровольных началах, то есть связывается с желанием самой организации соответствовать международному «запросу», привлекать новые инвестиции, получать меры государственной поддержки своих бизнес-проектов, прежде всего т. н. зеленых проектов, удовлетворяющих определенным публично-значимым принципам, в числе которых соответствие технологическим показателям наилучших доступных технологий, отсутствие значимых побочных эффектов на окружающую среду, достижение экологического эффекта и некоторые др. По этой причине стимулирующая к реализации «зеленых проектов» деятельность государства имеет особую значимость, эффект от нее пропорционален развитию экономической сферы в целом.

В-шестых, проблема повсеместного интегрирования ESG-принципов не разрешима без использования определенных методов государственного воздействия на экономику. Несмотря на самостоятельность бизнес-сообщества, с помощью государственно-управленческих инструментов удерживаются определенные публично-властные позиции в экономической сфере. Особенностью современного государства как раз является его активная роль в решении экономических задач при том, что используемые приемы воздействия на экономическое развитие носят в большей степени стимулирующий характер. Как государство заинтересовано в развитии бизнеса, так и бизнес в поддержке со стороны государства: в этой общей цепи взаимоотношений частного и публичного экономических секторов одни звенья обуславливают работу других.

В-седьмых, поскольку сами по себе ESG-принципы являются ориентирами управленческой деятельности, уже на этапе их освоения прогнозируется их государственно-управленческий потенциал. При этом недостаточность государственно-правового «восприятия» этих международных принципов практически сводит всю деятельность по их применению только к вопросам управления соответствующими рисками в коммерческих организациях, что необоснованно ограничивает использование позитивного управленческого эффекта от них при формировании и реализации государственной политики в сфере экономики, экологии или социальной сфере.

В целом, следует еще раз подчеркнуть влияние ESG-принципов на стабильность государства, его экономического состояния. Обеспечение их реализации в современных условиях становится залогом повышения качества жизни граждан, причем важный «контекст» они обретают в деятельности государственных органов, которые, с одной стороны, вырабатывают государственную политику с учетом целей и основных направлений устойчивого развития Российской Федерации, а с другой — на практике ее осуществляют, то есть принимают и применяют законы либо следят за соблюдением обязанностей, которые законами установлены.

Чтобы понять, как реализуются конкретные принципы в системе государственно-служебных отношений, следует хотя бы кратко рассмотреть каждый из них, используя отдельные примеры из деятельности государственных органов.

Первый — это экологический принцип, состоящий в ответственном отношении к окружающей среде. Несмотря на то, что экологическая ответственность как принцип ESG-политики предлагается к внедрению прежде всего в деятельности компаний, проблемы рационального природопользования, благоприятной окружающей среды и иные, включенные в экологическую повестку, являются объектом постоянного внимания со стороны государственных органов, в особенности органов исполнительной власти. Этот принцип находит прямое выражение в государственной политике в области экологического развития, которая вырабатывается и реализуется первостепенно Президентом России, Правительством России, Министерством природных ресурсов и экологии Российской Федерации (Минприроды России) и подведомственными ему федеральными службами и федеральными агентствами — Федеральной службой по гидрометеорологии и мониторингу окружающей среды (Росгидромет), Федеральной службой по надзору в сфере природопользования (Росприроднадзор), Федеральным агентством водных ресурсов (Росводресурсы), Федеральным агентством лесного хозяйства (Рослесхоз), Федеральным агентством по недропользованию (Роснедра)153. Другими словами, деятельность, направленная на обеспечение экологических интересов, сама по себе имеет публично-правовую природу. При этом в рамках государственно-управленческой деятельности в сфере экологического развития можно выделить два «фронта» работы: внешний и внутрисистемный. Внешняя деятельность по обеспечению экологической устойчивости выражается в принятии мер по совершенствованию разграничения полномочий органов государственной власти в области охраны окружающей среды и обеспечения экологической безопасности, повышению эффективности государственного экологического надзора на федеральном и региональном уровнях, внедрению в систему управления качеством окружающей среды методологии определения и оценки экологических рисков с целью повышения обоснованности принятия управленческих решений и т. д.154 Внутрисистемная же деятельность связывается с установлением критериев для собственной оценки эффективности деятельности конкретного органа государственной власти с точки зрения его соответствия экологическим стандартам. Эта работа также важна, поскольку при решении экологических задач совместными усилиями с бизнес-сообществом должно происходить внедрение инновационных ресурсосберегающих, экологически безопасных и эффективных технологий, в том числе и на собственной материально-технической базе государственного органа.

Важно подчеркнуть, что государство заинтересовано в поддержке компаний с экологическим «потенциалом», то есть в формировании такой модели развития экономики, которая бы была как эффективной и конкурентоспособной, так и экологически ориентированной.

Второй — это социальный принцип, предполагающий опору бизнеса при принятии управленческих решений на интересы общества. Его «коммерческая» реализация связывается с обеспечением высокого качества условий труда работников, ответственным отношением к своей целевой аудитории (клиентам, потребителям) посредством предоставления высококачественной продукции или услуг, инвестированием в социальные проекты и т. д. Этот принцип ESG рассматривается в качестве важнейшего средства реализации целей социально-экономического развития нашей страны. Следует сказать, что задача социальной трансформации нашего общества решается всеми государственными органами, а после очередных преобразований в системе и структуре федеральных органов исполнительной власти основные функции по социальной защите граждан, включая регулирование сферы демографии, труда, уровня жизни и доходов, оплаты труда, пенсионного обеспечения, занятости, возлагаются на Министерство труда и социальной защиты Российской Федерации (Минтруд России), а соответствующие им контрольно-надзорные полномочия — на Федеральную службу по труду и занятости (Роструд), подведомственную этому федеральному министерству.

При этом новая модель устойчивого социального и экономического роста, благосостояния обеспечивается активным участием и поддержкой государства коммерческих организаций, деятельность которых имеет социально ориентированный характер, установлением налоговых льгот, предоставлением грантов и др. Отсюда следует, что государство, также реализуя социально ответственную политику по преодолению уровня социального неравенства, сокращения численности населения, снижения уровня занятости в экономике, поощряет любые социально позитивные действия как крупных, так и средних и малых предприятий, стимулирует ведение ими социальной деятельности.

И, наконец, третий — это корпоративный принцип, заключающийся в целом в качественной организации управленческой деятельности. Ответственность за управление сопрягается с задачами по соблюдению в коллективе законности, недопущению коррупционных правонарушений, приверженности его членов этическим правилам, обеспечению прозрачности и объективности, раскрытию информации о деятельности организации, несению ответственности перед всеми заинтересованными лицами. Большинство из направлений реализации корпоративного принципа ESG характерны для деятельности государственных органов. В этом отношении цели государства и бизнеса «нетрадиционно» схожи между собой, потому что и те и другие заинтересованы в осуществлении эффективного управления, независимо от его частной или публичной правовой природы.

Можно подытожить, что в системе общественных отношений, складывающихся в процессе государственного управления, так или иначе себя проявляют все принципы ESG, что обусловлено общегосударственной заинтересованностью в решении вопросов эффективного экологического, социального и корпоративного управления. Их применимость в рамках государственно-служебной деятельности раскрывается через решение государственными органами профильных задач в экономической и социальной сфере, принятие надзорных мер в отношении организаций, ведущих «рискованные» виды деятельности (к примеру, это предприятия, производящие химикаты либо эксплуатирующие объекты по хранению и уничтожению химического оружия), оценку соответствия бизнеса критериям зеленых проектов, проведение собственных национальных проектов, частично соответствующих принципам социальной, корпоративной и экологической ответственности.

Понимание устойчивости состояния государства и общества в указанных сферах имеет особую важность, при этом благодаря внедрению в отечественную практику государственного управления международных принципов может быть достигнуто такое развитие, которое будет не только удовлетворять потребностям сегодняшнего дня, но и не ставить под угрозу способность будущих поколений обеспечивать свои собственные потребности.

Глава III.
ЭКОЛОГО-КЛИМАТИЧЕСКОЕ И ПРОСТРАНСТВЕННОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ УСТОЙЧИВОГО РАЗВИТИЯ

§ 3.1. Концепция устойчивого развития в международном праве окружающей среды

Формирование международного права окружающей среды в значительной степени осуществляется на основе концепций, которые дают ориентиры для принятия его норм и тем самым определяют контуры правовых экологических режимов. Однако всегда возникает широкая дискуссия, причем на самых разных уровнях, о правовом значении таких концепций, начинается активное обсуждение их содержания. В настоящее время во многом определяющей для развития международного права окружающей среды и не только данной отрасли, но и международного экономического права, международного права прав человека выступает концепция устойчивого развития, что неизбежно ведет к обсуждению ее содержания. Государства возвращаются к концепции устойчивого развития в различных документах в поисках баланса экономических, социальных, экологических интересов в его фундаментальном значении для развития цивилизации.

Возникновение концепции устойчивого развития связано с осознанием человечеством того факта, что возможности окружающей нас природной среды не безграничны, как и ее ресурсный потенциал. Британский исследователь У. Онзиву отмечает, что международное право окружающей среды в своем развитии прошло три стадии, которые частично перекрывают друг друга по временным рамкам. Первый этап характеризовался исключительной антропоцентричностью, заинтересованностью настоящего поколения в использовании ресурсов и их защите от загрязнения. Второй этап дополнил данные положения обязанностью настоящего и будущих поколений сохранять нашу планету. Наконец, третий этап — отход от антропоцентризма и появление новой парадигмы, которая признает за природой возможность обладать собственными правами. По мнению У. Онзиву, на данной стадии право сконцентрировано на обязательствах человека перед окружающей средой и на экологическом выживании, нежели на развитии человека и его потребностях155.

В некоторой степени данную точку зрения поддерживает Д. С. Боклан, по мнению которой в международном праве окружающей среды осуществлен переход от антропоцентризма к экоцентризму156.

Экоцентризм в подобном понимании не означает сохранение природы как таковой, он допускает такие ее изменения, которые необходимы для выживания человека среди иных форм жизни157.

Международное право окружающей среды на всех этапах развития являлось и будет являться антропоцентричным. Вышеперечисленные авторы правы в том, что современное международное право делает существенный упор на сохранении окружающей среды, однако вопросы развития и удовлетворения человеческих нужд не отходят на второй план и тем более не прекращают приниматься во внимание, подтверждением чему является концепция устойчивого развития. Она лежит в основе прогрессивного развития международного права окружающей среды более 30 лет.

Как отмечается в литературе, «право охраняет окружающую среду лишь для благополучия человека, нормы международного права окружающей среды обеспечивают сохранение природных ресурсов не как таковых, а для благополучия человека. Принятые документы в области охраны окружающей среды закрепляют право на развитие, вместо обязательства сохранять; потребности поколений; право использовать свои природные ресурсы и др.»158.

Что касается важности идеи интеграции, заключенной в концепции устойчивого развития, то она подчеркивалась еще в Стокгольмской декларации 1972 г.159 В ней не упоминается устойчивое развитие, но многие ее положения по существу отражают данную

...